скачать книгу бесплатно
Ему ответил специалист по массовым беспорядкам и демонстрациям: – Не стоит переоценивать мятежный дух эстонцев. Тысяча лет рабства воспитала послушание и покорность. Хотя у нас есть испытанное средство подавления: надо повесить всех собак на русских. Вам проще обвинить в экономическом кризисе Москву и местную «пятую колонну», спровоцировав, таким образом, межнациональные волнения. А правительство и городскую власть нужно менять раз в год со скандалами и вотумом недоверия.
Он скорчил гримасу скорби: – Лучший президент республики – педофил или зоофил! Им легче управлять и проще убирать! Рекомендую назначать в правительство только его близких родственников, поскольку в малюсенькой Эстонии проблемы с генофондом.
Ему вторил консультант по демографии: – В регион нагрянут природные катаклизмы: заморозки, наводнения, засухи, ураганы и снегопады, а также – недороды и падежи скота. Лишнее население само вымрет или сбежит за кордон. Останутся только самые жизнеспособные особи и их потомство. Введём штрафы за русский язык!
Он выдержал паузу: – Районы крупнопанельных многоэтажек необходимо снести, как это делают в Москве и Париже! Но в отличие от белокаменной, мы не будем ничего строить взамен. Там ведь живут русские, которых вы поселите в цехах заброшенных союзных заводов. Где им самое место! Открыть там продуктовые лавки «только для русских». На холодных нарах они быстро вымрут от голода или драпанут в Россию.
Докладчика сменил эксперт по экономике:
– Не забывайте: Запад вложит в вашу банковскую систему миллиарды долларов, которые поднимут народное хозяйство из руин. Мы подключаем МВФ и Европейский Банк Реконструкции и Развития.
Экономист добавил красок: – Эти структуры профинансируют крупные проекты, подключив льготную систему кредитования. Разумеется, деньги со временем придётся вернуть… с процентами.
Шерман, как в кошмарном сне, представил себе такую республику мечты, где половина населения безработные и голодающие. Где все спорные вопросы на улицах решает товарищ «Макаров».
Но свежеиспечённые демократы видели перед собой только миллионные откаты приватизации и бонусы инвестиционных проектов. В мираже экономических утопий Шерман разглядел фигуру Джона Вейна с двумя «кольтами» и бесчисленные трупы индейцев. Согласно бизнес-плану местное население подлежало уничтожению и переселению в резервации.
Но для начала требовалось найти в Эстонии нефть или золото, которые потом можно защищать вместо демократии. Запасы горючего сланца, фосфоритов и торфа не могли заставить VI флот поднять якоря.
Вечером Майкл получал секретные инструкции в Стокгольмском разведцентре, куда пригласили и Лору. Задачи на ближайшие полгода обозначил старший советник отдела специальных операций, который был предельно лаконичен:
– В Прибалтике грядут лихие времена, а после Тбилиси и Карабаха Москва может ввести здесь чрезвычайное положение. Кремлёвские ястребы не остановятся перед арестом членов правительства и разгоном парламента. Власть готова к запрету демонстраций и репрессиям.
Спец прокашлялся и продолжил: – В Эстонию вводятся дополнительные десантные части и спецназ КГБ, которым разрешено открывать огонь на поражение. В конторе принято решение использовать такой подарок судьбы, забросив в республики Прибалтики небольшие группы диверсантов. В состав входят снайперы, подрывники и провокаторы широкого профиля, владеющие местными языками и знакомые с условиями.
Оперативник почесал затылок: – Они обеспечат потери личного состава МВД и многочисленные жертвы среди мирного населения. Как водится, в ходе проверки площади перед митингом местная милиция обнаружит позицию снайпера, подготовленную для обстрела демонстрантов. Рядом с винтовкой СВД будут найдены инструкции для стрелка на русском языке и фотографии потенциальных клиентов. Народные массы ответят беспорядками, а армия – резиновыми пулями, сапёрными лопатками и дубинками.
Этюд на тему «Советы постороннего» поддержал, прибывший из Тбилиси, наставник грузинских радикалов:
– Раздадим в массы пару сотен ТТ, а мои парни обстреляют демонстрантов и ОМОН с крыш. Не помешает пара взрывов на хлебозаводе и табачной фабрике. Эстонские радикалы, конечно же, подстрелят лидера русской общины, и новый Карабах запылает под носом у финнов и шведов.
Инструктор спрятал окровавленные руки в карманы:
– Эстонцы не способны на бунт: всё-таки столько веков под чужим сапогом. Мы делаем ставку на русских с союзных заводов, где собраны десятки тысяч хорошо организованных пролетариев. Главное, не жалеть водки!
Он налил себе стакан томатного сока: – Совет безопасности ООН потребует немедленно прекратить национальные волнения на Севере Европы и Прибалтика у нас в кармане. Имеем полное право вводить наш миротворческий контингент. Продавим решение, и плевать на русское вето.
В зале воцарилась тишина. Надо сказать, шведская корона относилась к своим бывшим завоеваниям без всякого почтения, регулярно напоминая туземцам о былом величии Стокгольма. И поэтому хоккейное дерби шведов и набирающей ход финской сборной частенько напоминало крестьянское восстание против «Тре крунур».
В головах державных шведов Эстляндия среди бывших доминионов занимала не самое почётное место. Как к примеру, Ост-Индия у британцев. В королевстве даже ходил анекдот с длиннющей исторической бородой о покорности эстов.
Шведские историки с удовольствием вспоминали о победе гофмаршала Делагарди над войском Ивана Грозного под Нарвой. При осаде крепости был издан указ: повесить каждого пятого защитника города, который захватчики довели до нарвитян. Депутация горожан в шутку запросила шведов: – На казнь приходить со своей верёвкой или без оной? Пенька нынче в цене.
Но юмор не помог защитникам. Захватчики устроили в Нарве кровавую резню, поголовно истребив всё население. Барон Делагарди отдал крепость на разграбление своему войску.
Шерман припомнил и другой исторический факт – восстание в Юрьеву ночь против датского владычества, имевшее место аж в XIV веке. Тогда эстонцы объединились в земские отряды под командой старейшин и перебили колонизаторов в уездах. Магистр Ливонского ордена вызвал зачинщиков смуты на переговоры в Пайдеский замок, где они погибли от рук стражи.
Решающее сражение состоялось 23 апреля 1343 года на Петербургском шоссе под Таллином между сегодняшней бензозаправкой «Несте» и автосалоном «Крайслера». Лишённые командования, разрозненные отряды крестьян потерпели сокрушительное поражение от рыцарей ордена.
Выслушав тбилисского провокатора, Лора отвергла возможность повторения грузинского сценария в Таллине:
– У русских в Эстонии зашкаливает имперское величие, но это ещё не повод для гражданской войны. Единая и неделимая трещит по швам, что вызывает нестерпимую боль у титульной нации.
При этих словах девушка выразительно взглянула на внука, поддержавшего боевую подругу: – Закавказский сюжет у нас не прокатит. Национальные противоречия носят в Эстонии бытовой характер и вряд ли перерастут в массовые столкновения и погромы. Надо действовать тоньше, ведь судьба республики решается не в Таллине. Местным властям отводится роль обыкновенных статистов.
Прогуливаясь по вечернему Стокгольму, Шерман впервые узрел результаты своего кропотливого труда и, нельзя сказать, что от увиденного он испытал глубокое удовлетворение.
Дорогу парочке неожиданно перегородил микроавтобус, резко затормозив у входа в отель «Балтик». Тут же на тротуаре происходило и знакомое современникам построение личного состава, получавшего боевую задачу по-русски: – Так девчонки, разобраться по номерам. Дефиле пройдёт на третьем этаже, где вас разберут клиенты. Все, кому не повезёт – назад в автобус! Работать с огоньком, а то вернётесь в лагерь беженцев.
К своему огорчению, Шерман узнал в бригадире проституток одного из переправленных им на катере фарцовщиков. Судьба второго беглеца из СССР сложилась не менее удачно. Он грабил ювелирные магазины в Финляндии на миллионы крон и, в конце концов, был арестован полицией при попытке продать краденное.
Журналистам новый Робин Гуд заявил: – Нужда заставила собирать деньги на борьбу с преступным режимом. Тюрьма меня не остановит, а закалит!
Утром в парке Стокгольма Майкл заметил знакомого по Таллину мастера «озеленения» карманов, чья могучая фигура выдавала в нём дендролога. Специалист паркового хозяйства ненавязчиво руководил трудолюбивыми вьетнамцами, которые разбрелись по скверу с граблями и тяпками.
Управление гастарбайтерами осуществлялось из кабины 600-го «Мерседеса» и, в основном, по телефону: – Слышь, Колян, товар заберёшь у Донга, как обычно. А бабло отдашь Мунгу. Смотри не перепутай!
Ну а жизненный путь следующего протеже Шермана – первопечатника Репина, закончился трагически. Во время рыбалки в заливе его подстерегла бандитская пуля, а потом тело попало под винт катера. Судя по фотографиям трупа, работал профессионал. Под большим секретом внуку сообщили о самодеятельности художника, наладившего в мастерской производство шведских крон.
Вполне возможно, обнаглевшего Репина ликвидировали местные спецслужбы, по согласованию с англичанами. Кому нужны нежелательные свидетели тайных операций?
Типографию перевели в безопасное место подальше от моря, а Майкла предупредили о неразглашении.
Шведскую гастроль тандема завершил концерт крайне прогрессивной провинциальной рок-группы «Europe», социалистической направленности, музыкантов которой внук пригласил на гастроли в Таллин. Скандинавский молодняк предлагал свежий коктейль, приготовленный из компонентов хард, гранжа и глэм-рока, где слышались отголоски «Scorpions», «Bon Jovi» и «Aerosmith». В вокальных партиях изредка прослеживался самобытный скандинавский колорит.
Пособники империализма Шерман и Лора воротились в бурлящую Эстонию, как раз к концерту, пребывающих в зените славы «Depeche Mode». В глубине сердец триумфаторы фестивалей и лидеры чартов 80-х донашивали боль исчезнувшей Британской империи. Майкл прочувствовал всю бездонность надрыва, вживую созерцая постимперский хит «Слуга и хозяин». Возможно, музыканты сопереживали распаду не менее великой державы, пережившей Великобританию всего на 40 лет.
Стотысячная толпа рёвом встречала новые опусы хедлайнеров индустриального рока. Фантомные боли нации, воплощённые в музыку, сотрясали бетонную чашу Певческого поля электробитом новых готов.
В отличие от гудящей толпы поклонников «Депеша», Майкл был в курсе туманного будущего Балтии. Перед выездом в Таллин он изучил секретную инструкцию Госдепа с грифом «Cosmic». В этом документе для узкого круга назывался даже день «Х» для решения Балтийского вопроса.
Судьба эстонского народа решится в конце текущего года на Мальте в ходе встречи Буша и Горбачёва. По коридорам Лэнгли ходили упорные слухи о сумме в 20 миллионов долларс, обещанной Горби за решение вопроса с Прибалтикой.
Шерман освежил в памяти условия Ништадтского мира со Швецией, по которым Пётр I выплатил Карлу XII 2 миллиона ефимков компенсации за Лифляндию, Эстляндию и Ингерманландию. Ефимком называли серебряный талер, который в России использовали для чеканки собственных монет.
Через 200 лет под давлением Антанты большевики подписали Тартуский мирный договор с Эстонией, отблагодарив бывшую губернию суммой в 15 миллионов из царской казны. А на новом историческом витке троица Горбачёв-Яковлев-Шеварднадзе сдавала Прибалтику англосаксам за ящик консервов и мешок американских фантиков.
Эта же цэковская тройка готовилась продать ГДР западным немцам и снова, как шептались в коридорах советского отдела, за 20 миллионов, но уже бундесмарок. Первопричиной всех славянских бед Майкл видел извечное коварство готов, взявших верх в конгрессе США.
Шеф в приватной беседе дал ему понять, что Горби давно на крючке у фирмы и в решающий момент поступит, как надо:
– Мишка-комбайнёр сдал нам Берлин, Прагу и Варшаву без боя! Отдаст и Таллин с Ригой!
Заклятые друзья германцев французы, естественно, отнеслись к новому объединению воинственных соседей без особого восторга. Но решение принималось в Белом Доме и без консультаций с союзниками.
Объединённая в 1871 году Бисмарком Германия накачивала мускулы и в XX веке двинулась добывать себе место под солнцем. При этом тевтонцы расталкивали более успешных соседей. Грядущее объединение страны грозило глобальным переделом, тем более Россия, как сдерживающий фактор, вступала в период распада. Мир замер после политического Чернобыля на Мальте, провозгласившего новый мировой порядок.
Шерман уже готовил фронт работ нелегалам, прибывающим в Таллин по заданию отдела специальных операций. Эти диверсанты вливались в ряды добровольных дружин самообороны. Вопреки всем законам экономики в Эстонии развивались противоестественные процессы, проходившие под лозунгами «гласности» и «ускорения». Верховный Совет Эстонской ССР оформил суверенитет республики в 1989 году, а новое правительство немедленно прекратило снабжение Советской армии продуктами питания и первой необходимости.
В «чёрный» список лишенцев попали пищеблоки союзных и оборонных заводов, для которых закрылись двери продторгов. Подведомственные им столовые и магазины находились под угрозой ликвидации.
Совмин Союза отреагировал незамедлительно. Теперь все эти организации снабжались из резервного фонда Ленинградской области по лимитам. Кроме того, Союзный Минфин прекратил финансирование ряда ударных строек республики и прикрыл для Эстонии валютные фонды. Госснаб тоже резко сократил поставки фуражного зерна и хлопка. Эстонцы тут же урезали отгрузку мясомолочной продукции получателям, срывая годовой план.
Эстонский республиканский Минфин, ссылаясь на недофинансирование, прекратил отчисления в союзный бюджет.
В ответ центр перекрыл поставки нефтепродуктов и зерна, а также товаров биржевой номенклатуры. Прибалтику накрыл энергетический кризис, во время которого росло недовольство центральной власть.
Тем временем, западные эмиссары помогали эстонцам организовывать отряды самообороны по образу и подобию национальной гвардии. В эти формирования вербовали недовольных службой милиционеров и вояк, которые приходили в дружины с табельным оружием. Потом они участвовали в налётах на родные воинские склады.
В столичном горисполкоме, куда всё ещё поступали средства из союзного бюджета, им находили подобающее применение. Впрочем, часть ассигнований направляли на непрофильное индивидуальное строительство. И, разумеется, только для ветеранов и сирот. Эти строительные объёмы осваивались в рамках программы «Жильё 2000», которая предполагала обеспечить народонаселение отдельными квартирами.
Отцы города самолично тестировали начинание и вскорости на взморье выросли экспериментальные виллы и бунгало.
Тем, что осталось, занималось муниципальное предприятие, исправно возводя из отходов жилые дома и продавая право заселения с аукциона.
Такими мелочами, как ремонт дорог и коммунальных сетей, заниматься было некогда и некому. Гигантские ассигнования, отпущенные на развитие общепита и городской торговли, использовались по прямому назначению. Эти миллионы, в порядке поддержки кооперативного движения, поступали на счета подконтрольных магазинчиков и кафе, которые не спешили открывать двери для клиентов.
Словом, союзный бюджет здесь встречали, как должное и осваивали в тиши кабинетов. А добиться какой-либо отчётности от союзных республик считалось делом безнадёжным. Так с баланса горисполкома волной реконструкции смыло три гастронома, которые позже всплыли в уставном фонде совместного предприятия. Внезапно провалился сквозь землю и элитный жилой дом в центре, в котором позже нашли приют бездомные городские чиновники и нуждающиеся прокуроры. Пока следственные органы разыскивали пропажу, домик объявился по тому же адресу, как кооператив.
Искомый объект всплыл с совершенно неподконтрольным МВД контингентом жильцов. А к тому времени в республике уже прикрыли репрессивные структуры ОБХСС и Народного Контроля. Так что комбинаторам никто не мешал нарушать целый ряд расстрельных статей УК.
Вдохновлённые автором «Мёртвых душ» районные чиновники, неуклонно улучшали жилищные условия горожан, расселяя аварийные дома. Но особое сочувствие вызывали у них квартиранты таинственного дома №128 на отшибе города. Развалюха на окраине стояла без окон и дверей фактически со времён немецкой оккупации, но при этом приютила почти сотню нуждающихся.
В этих семи квартирах, подлежащего сносу барака, прописывались задним числом кандидаты на первую очередь в списке льготников. После утверждения на заседании квартирной комиссии эти горемыки отправлялись из руин в свободные апартаменты, предварительно оплатив административные расходы. А пустующего жилья в столице хватало с избытком: специалисты оборонных заводов и офицеры бежали из Эстонии, бросая жилплощадь, которую не имели права продавать.
В гостеприимную Прибалтику советский люд более не стремился, да и эстонские паспортисты давно не прописывали приезжих. Поэтому проект недвижимости «Дом-I» работал без сбоев, принося жилотделу приличный доход. Через руины дома №128 проходило в новую жизнь по 200 человек ежегодно, но обвалоопасный объект никак не удавалось расселить окончательно.
Перед самым пожаром на развалинах даже произвели ремонт кровли, отмыв пару бюджетных миллионов. Затем огонь уничтожил все следы реконструкции и сметную документацию.
Забота о жильцах аварийного дома не прекращалась и в независимой Эстонии, и на освоенные здесь «зелёные» можно было построить небоскрёб. Правда, племя чиновников давно научилось тратить награбленное бесследно.
Последний раз нога человека ступала на объект №128 осенью 44-го, когда похоронная команда вынесла из квартиры №5 трупы немецких пулемётчиков. Проверив этажи, наши сапёры оставили у входа в подъезд вердикт на фанерке «Проверено, мин нет!» и забили дверь гвоздями.
Являясь по месту прописки, счастливые новосёлы отмечали отсутствие мин в квартире, а главное они проникались чувством родного дома. Впрочем, в квартире №4 дорогих гостей дожидались растяжки с гранатами М-24, вполне исправный пулемёт MG-34, прострелянная эсэсовская каска и фанерный щит «Achtung partizanen». Впрочем, история скромно умалчивает о партизанском подполье в окрестностях оккупированного Ревеля.
После сталинской депортации 41-го все военнообязанные уже «партизанили» на лесоповале. Оставшиеся дожидались своего часа в трудовых лагерях Пермского края. А мирное население Эстонии издревле привыкло сотрудничать с оккупантами, вспоминая забытый немецкий язык. Хотя короткие промежутки независимости только подогревали желание сдаться очередным завоевателям!
Восточная окраина столицы издавна пользовалась дурной славой: по соседству когда-то располагался немецкий концлагерь, а в соседнем квартале – расстрельная тюрьма МГБ. В августе 41-го на месте новостройки держала оборону пулеметная рота младшего лейтенанта Касбана, уложив на этих холмах 500 наступавших гитлеровцев. Но перед отступлением в 44-м, фашисты и местные полицаи расстреливали на плацу до тысячи человек в день, не жалея женщин и детей.
Через месяц этих стрелков повесили на том же месте. В 1946 году в подвалах здешней тюрьмы ликвидировались прислужники оккупантов, лесные братья и многочисленные агенты иностранных разведок. Так что земля в округе представляла собой сплошную братскую могилу.
На этом залитом кровью скалистом плато развернулось масштабное строительство новых районов по программе «Жильё 2000». Судя по плановым показателям, на площадке трудились тысячи передовиков, и солнце меркло от кранов.
Новые широкие проспекты радовали глаз, встречая сотни новосёлов. Работа на площадке долгостроя, действительно, кипела круглый год без отпусков и выходных. Район застраивали два землекопа, прокладывая траншею от забора до заката. Как-то в сумерках бедняги зацепили трубу бесхозного водопровода, и траншея превратилась в гребной канал.
Поскольку, на месте аварии располагался пивной киоск, продолжать работы не было никакой возможности. На братском кладбище дополнительно похоронили 3 тысячи квартир из союзного бюджета. Зато чиновники Минстроя и Горисполкома подготовили материальную базу приватизации.
Шерман основательно перелопатил тезисы «нового курса» Рузвельта времён Великой депрессии и основы «плана Маршалла», поднявшего за волосы послевоенную Германию. Американцы начинали немецкие реформы с закрытия банков, замены золота ассигнациями и девальвации валют. В Германии аварийно поменяли рейхс- на бундесмарки по всем правилам денежной реформы.
По словам участников тех событий, допускался 10%-й увод кассовых потоков, что считалось оптимальным и обеспечивало смазку хозяйственного механизма.
В госаппарате Эстонской ССР новой формации безотходно утилизировались 90% союзных дотаций. По законам термодинамики допотопный механизм с ничтожным к. п. д. должен был остановиться, но он тарахтел на радость кочегарам ещё два года. Удивительный феномен вынуждал делать поправки на загадочную русскую душу и таинственный «авось».
За годы перестройки граждане привыкли отправлять челобитные первым лицам, обычно адресуя жалобы Председателю Верховного Совета.
Далее себя проявляла знаменитая вертикаль, где бумага скользила вниз по наклонной, поочерёдно попадая к премьеру, министру, мэру и префекту. В конце пути обращение ложилось на стол обычному инженеру, который в ужасе разглядывал визы первых лиц страны. Горемычному оставалось только отвечать на жалобу и возвращать документ по вертикали.
В финале водевиля Спикер Парламента визировал на личном бланке ответ рядового диспетчера, даже не проверяя грамматику.
Весь трагизм перестройки отразился в опусе эстонских панков «Дядя Миша», записанном в формате «кибер». Под рокот гитар а ля Билли Айдол ребята оценили заботу генсека о неформалах, которым теперь позволялось блевать со сцены.
В панк балладе генсек Горби предстал эдаким предводителем команчей, променявшим родное племя и земли Эльдорадо на блестящие бусы и «огненную» воду. Он, дескать, принёс в вигвам кремневый мушкет, даже не представляя его убийственной силы. В конечном итоге, предателя прокляли соплеменники и отвергли конкистадоры.
Согласно новой инструкции, коллеги Шермана цинично сравнивали русских с папуасами. За кондовой лирикой панков чувствовалась рука профи, возможно, выпускника высшей школы КГБ.
К сожалению, «дядя Миша» и соратники в Политбюро уже не могли повлиять на запущенные крестоносцами Лэнгли процессы, оставаясь сторонними наблюдателями распада. Происходящее в Прибалтике всё меньше беспокоило ЦК, чьё внимание занимали кровавые события в Тбилиси и погромы в Баку. Закавказье заставило содрогнуться всю страну.
А в Таллине пока не отмечалось массовых беспорядков, и Шерман решил исправить это упущение. Акции протеста с участием спецов накатывались одна за другой, как волны прибоя, напрягая и без того тревожную обстановку в республике.
Удачно прошёл митинг проимперского «Интердвижения» перед зданием Верховного Совета, который только что провозгласил «Декларацию независимости Эстонии». В самом начале акции профессиональные провокаторы запустили волну гнева в десятитысячной толпе демонстрантов. Парочка, прозванная в оперативном отделе «рабочим и колхозницей», разыграла свой номер как по нотам… Расхристанная и облитая бутафорской кровью кликуша заорала у ворот парламента:
– Ой, убивают, фашисты! Беременная я, на шестом месяце!
Следом за ней заревел опухший здоровяк, явно славянской внешности с перебинтованной головой:
– Там депутаты запретили русскую водку! Скоро будут штрафовать за русский язык! Бей их!
Народные дружины союзных заводов сомкнули ряды, и пошли на штурм чухонского Дворца Советов. По пути они намяли бока охране и наиболее полюбившимся избранникам. На этот раз обошлось без жертв, но ряд политиков обзавёлся гипсом. Следующий флэш-моб провели у здания ЦК, где снова использовали стихийный митинг «Интердвижения» против партийных перерожденцев.
Рабочие трёх союзных заводов требовали отставки I секретаря ЦК и правительства республики, распевая «Интернационал» у памятника вождю. В ходе акции крепко досталось, проходившим мимо, студентам неславянской внешности и интеллигентным прохожим с портфелями.
Тяжело пострадали художники из Анголы, которым протестующие припомнили исчезнувшие с прилавков бананы и апельсины. Мимоходом толпа переворачивала милицейские машины и била витрины пустых магазинов. Но эти танцы с бубном носили характер мелкого хулиганства и ни разу не удостоились упоминания в репортаже CNN.
Боевым крещением диверсантов стала операция «Крещенские морозы». Боевики получили бесценный опыт при минировании городских коммуникаций. Подрыв теплоцентрали произвели после подробного изучения схемы теплотрасс, похищенных белогвардейцами в управлении. После взрыва в небо взметнулись столбы кипятка и перегретого пара, замерзая на лету при температуре воздуха -25. Целую неделю горожане стучали зубами от холода, проклиная коммунистов и демократов, накрывшись тремя одеялами.
Потом очень кстати запылали резервуары с топочным мазутом для ТЭЦ, и пожар целую неделю гасили специалисты из Ленинграда. Шерман поставил диверсионную деятельность на поток, охватив акциями крупнейшие предприятия города. Так удалось остановить упаковочную линию табачной фабрики и разливочную ликёро-водочного комбината. Но это не заставило сограждан бросить вредные привычки. Ушлые хозяйственники, не останавливая производства, наладили продажу сигарет на вынос, а водку разливали в тару клиента.
Табачно-водочные бунты в Таллине провалились, зато озолотились пенсионерки, открыв сетевую торговлю «по маленькой» на всех остановках. Видя, что традиционные методы не приносят успеха, кайтселитчики подготовили налёт на армейский склад, преследуя цель захватить оружие. Инструктаж проводил инструктор из отдела специальных операций, который последние 10 лет загорал на берегах Аляски.
По сигналу пейджера девушка снайпер из Ровно обстреляла КПП, где дежурил наряд в тяжёлых бронежилетах и касках. На базе уже ждали нападения и подготовились.
Караул получил лёгкие повреждения и ответил нападавшим гранатами со слезоточивым газом. В это время на беду боевиков к складам подъехали десантники, получавшие боеприпасы и амуницию. «Голубые береты» нейтрализовали новоявленных «лесных братьев» стремительным фланговым ударом. Короткие очереди поверх голов уложили всю компанию на асфальт лицом вниз, а биатлонистку снял с дистанции её товарищ по сборной. Пожизненно! Затем штурмовая группа проверила на прочность рёбра и челюсти гражданских.
Неожиданно для всех раздались ответные выстрелы милиционеров-перебежчиков, которые по плану Шермана прикрывали отход остатков команды. Перестрелка разгоралась с новой силой и пули защёлкали по асфальту стоянки универсама, где припарковался Майкл. Покупатели уже начинали привыкать и к автоматным очередям, поэтому деловито убирали машины из зоны огня.
Накануне милицию бросили усмирять, отмечавших свой праздник десантников, но под напором «беретов» блюстители отступили, понеся тяжёлые потери. С самого утра в казарме зрело большое и светлое чувство к «ментуре», а к обеду окрепло окончательно. Предупредительные выстрелы пришлись точно по силуэтам в сером, а потом первый взвод отработал силовой захват ренегатов.
Караул передал захваченных особистам. Легкораненых милиционеров забрали военные медики, а тело девушки фотографировали военные прокуроры.
