скачать книгу бесплатно
Леонардо посмотрел через плечо, на стоявшего позади зверя:
– Сломать не получится, а на страже целости зубов стоит диаметр, – Шиари вдруг повернулась в сторону шара, и, оценив её хитрый взгляд, некромант улыбнулся: – Кто-то явно хочет уличить меня во лжи. Мои утверждения касались Эффалии. Тебя же и грондэнаркская сталь не остановит.
«Э-э-эх-х», – за хриплым вздохом сожаления последовал зевок. Зверь неторопливо сел, вот только мелко подрагивающие, нацеленные на дочь с шаром, уши выдавали неуснувший азарт.
– Пока чадо увлечено игровым аперитивом, тебе тоже есть чем заняться. Для начала рекомендую выбрать себе платье для трапезы, – Леонардо посмотрел вдаль, где песчаный берег заканчивался зарослями: – Совершенно случайно, а может, и нет, в той рощице появился загадочный сундук. Пойдём поглядим, что же в нём лежит… – ладонь галантно предложила Шиари следовать первой.
Долгий, испытующий взор моалгрена сменился негромким ворчанием, с которым он встал и поплёлся в указанном направлении – песок расчертили борозды от копыт.
– Сколько театральных мук, – зашагал следом Леонардо. – По-видимому, ты уже поняла, что наши маршруты немного разойдутся: тебе стоит заложить дугу через озеро. Ведь не станешь же ты надевать одежду на измаранное тело. Считай это освежающей прелюдией, – ухмыльнулся он.
Слова, будто незримая преграда из ниоткуда, остановили зверя. Неловко подломили одно из копыт. Повёрнутая голова явила некроманту широко распахнутый синий глаз.
«Измаранное?.. Где?»
Длинный язык лизнул отставленную переднюю лапу. Узкие ноздри, старательно раздуваясь, обнюхали бок от локтя до колена, потом и приподнятую заднюю ногу, начиная с копыта, да так усердно, что налипшие песчинки полетели в разные стороны. Дотошный нос даже под брюхо залез, откуда мгновениями позже вынырнула всё та же удивлённая морда, с какой зверь развернулся, обогнул Леонардо и упёр лоб тому в спину.
«Не найду. Помоги», – мягкое, но настойчивое давление побуждало двинуться в сторону воды.
– Как коварно с твоей стороны, – шагнул против своей воли некромант. – И занимательно. У меня сложилось впечатление, что легендарное принуждение моалгренов действует иначе: без физического воздействия, – после ещё одного вынужденного шага сапог упёрся в крупный, торчавший из песка камень: – Уверен, ты великолепно справишься и без меня.
«Не любишь воду?» – давление в спину прекратилось, зато через плечо нависла морда, заглядывая в глаза колдуну: – «Или измаранное существо хуже давнишнего трупа?»
– Спросила она у давнишнего трупа… – улыбнулся уголком рта Леонардо. – Столетий семь назад слепой мудрец напророчил мне гибель, связанную с водой. Но до сих пор ни содержимое графинов, ни полные ванны, ни дожди не приближали меня к смерти. Неужели это она? Острая ракушка? Роковая пиявка? Хищный зверь? – жёлтые глаза сковал хитрый прищур. – Любопытно посмотреть. Пойдём же, поищем твою измаранность и мою веру в предрассудки, какую я потерял много веков назад, – обняв нависшую над плечом шею, некромант направился к озеру, увлекая за собой Шиари.
Однако зверь, невзирая на одержанную победу, вновь заупрямился: вкопался всеми четырьмя в песок.
«Одежда? Твоя».
– Исключено. Если уж погибать, то в подобающем виде.
Шальной блеск синего глаза был лучше словесных предупреждений, а с ним – заложенные уши и перенесённый на задние ноги вес. Вместе с прыснувшим из-под копыт песком грянул широкий скачок. Затем ещё один и ещё, пока под дождём из брызг грудь моалгрена не врезалась в толщу воды – гладь, отражавшую голубое небо, избороздили волны и круги от падающих капель.
«Цепкий», – Шиари со смешком покосилась на несмытого, крепко державшего её за шею колдуна, чья намокшая рубашка теперь стала ещё чернее.
– Прошлое обязывает, – самовлюблённо ответил тот.
Закрыв глаза, зверь сунул морду в приятную прохладу озера, где усиленно замотал головой из стороны в сторону, то ли в новой попытке стряхнуть Леонардо, то ли в желании отмыть с чешуи присохшую кровь недавней добычи – тот лишь улыбнулся и неторопливо убрал руки.
Тем временем к компании в воде изо всех лап и крыльев спешил присоединиться новый участник. Разве могла Эффалия пропустить такое веселье?! Папа катается на маме и плавает! Впервые малышка видела подобное. Раньше она и сама пробовала, но мамины колючки всё портили, не уцепиться крепко, а у папы получилось! В стремлении разузнать как, она летела над поверхностью к родителям, выглядывая отца, чтобы приземлиться тому на руки.
Едва Леонардо поймал зверёныша, ему в разум проник вопрос, сопровождаемый запечатлёнными с берега образами. Но колдун не спешил отвечать. Молча смотрел в золотые глаза. Пусть их цвет и был более насыщенный, нежели собственный, всё равно не было сомнений, от кого дочь их унаследовала. Унаследовала так, что золотые искры сохранялись и средь нежной голубизны в человеческом обличье. Чем напоминали чистое небо летнего дня. Такого, как сейчас. На какой-то миг всё происходящее показалось сном, но атаковавший лицо тёплый язык вернул ощущение реальности.
– Как мне удалось? – наконец ответил Леонардо. – Многолетняя практика, – он явил дочери воспоминание, где драконье крыло со свистом режет туманную реку облаков. – Обязательно расскажу подробнее. Но не сегодня. Если будешь себя хорошо вести, разумеется.
Отвернув мордочку, Эффалия выразила сожаление вздохом с нотками скулежа.
Колдун подобрал её хвост, почти свесившийся в воду, и осмотрелся. Шиари рядом не оказалось. После большого тёмно-серого зверя взор не сразу отыскал сидевшую на мелководье, нагую женщину, что прикрывала лицо ладонями и не шевелилась. Чуть различимые волны омывали бок с розовыми шрамами – доказательство неразделимости, если не сказать единства, звериной и человеческой формы. Также стоило отдать должное Рихарду: как целитель, он отлично справился с серьёзными ранами – вскоре от них не останется и следа.
Тело лича же не подвержено регенерации. Лишь ремонту. Попытке исправить нанесённые смертями увечья. Такова плата. За победу над тлением. За тёмную мощь. За магическую оболочку, выступающую щитом с возможностью восстановления. Однако… щит был не всегда.
Леонардо вдруг стало интересно, как дочь воспримет его истинный облик. Череп, треснутый на затылке от удара булавы. Искривлённые пыточной распоркой зубы. Мутные, ввалившиеся от алхимических экспериментов, глаза.
Мгновением позже зверёныша держали уже демоническая рука и… костяная.
– Посмотри на меня… – повелело тихое клокотание.
Подняв мордочку, Эффалия поймала взор белёсых глаз и замерла. Она внимательно разглядывала оскаленный череп, местами прикрытый лоскутами истлевшей кожи. Потом приоткрыла маленькую пасть. Колдун терялся в догадках о дальнейших действиях дочери. Испуганно заскулит? Зарычит? Громко позовёт на помощь? Однако она сделала совсем не то, что от неё ожидалось: облизала костяную скулу и зиявший на месте носа провал, после чего продолжила изучать жуткий лик.
– Как погляжу, метаморфозы стали для тебя обыденностью, – заключил уже баритон. – Благое качество, – незримая улыбка прищурила жёлтые глаза.
Став свидетельницей очередного превращения, Эффалия послала в разум некроманта ряд образов: две пары обликов, свои и матери, а затем гиен, грифона, оленя, зайца, птиц и насекомых.
«По-че-му?» – всплыл следом вопрос.
– Хм. Судя по выстроенной цепочке, тебя интересуют расхождения форм бытия. Ни их однотипность, ни их двойственность не является алогичной. Всё, что тебя окружает, наделено базовыми характеристиками. Они зависят от принадлежности объекта к определённому виду. Несмотря на лежащую у истока антропоморфность, мы с тобой – разные виды.
Зверёныш замер, пытаясь осмыслить сложные речи, а потом выдал новый образ: Леонардо узрел себя и стоявшего рядом Рихарда.
«О-ди-на… ко-вы-е?»
Колдун помолчал, медленно процеживая выпускаемый через ноздри воздух. Затем спокойно произнёс:
– В первозданной форме – одинаковые. Однако в дальнейшем я подверг тело модификации. Поэтому способен менять облик. Хотя, кто знает, вдруг Рихард тоже умеет подобное? Вдруг, пока никто не видит, он превращается в гриб? Расспроси его на досуге. Главное, будь настойчива: Рихард не любит делиться секретами.
«Хо-ро-шо».
– Превосходно, – заметив движение, Леонардо поднял взор на Ли, что встала и неуверенно побрела к рощице с сундуком. – А теперь лети за мамой. Там есть платье и для тебя, – он поднял дочь повыше, и та, оттолкнувшись от ладоней, замахала крыльями в указанном направлении.
Проводив взглядом исчезнувших в зарослях моалгренов, колдун вышел на берег и посмотрел на блестевший средь песка каменный шар. Сколько бы отсверков он ни бросал, экспериментов за минувшие столетия довелось ставить намного больше. Магические. Алхимические. Политические. И многие другие. Сколько раз в мёртвую плоть вдыхалась жизнь! Сколько раз в колбах зарождались грандиозные открытия! Сколько раз государственный переворот становился личной победой! Однако одна область исследовалась крайне поверхностно. Социум. Находясь в тени, вершить судьбу мира чужими руками – лишь отдалённо соприкасаться с ним: играть на струнах людских слабостей в аристократическом обществе, где высокие чувства заменяет страсть или холодный расчёт. Но как тогда измерить истинную глубину человеческой души?
Когда собственное тело переполняет могущество, дома – несметные богатства, а по венам течёт бессмертие, хочется наверстать упущенное. Провести социальный эксперимент. Эксперимент, в котором уже невероятным образом появилась таинственная отметка.
С этой мыслью пришло понимание. Что из пяти предоставленных на выбор платьев Ли выберет самое закрытое и скромное. Что малышка будет одета в голубое: под цвет глаз. И что лучшее место для стола с яствами – поляна перед обрывом, окружённая нежной белизной таволги. Там и начнётся эксперимент, крах в котором может стоить всех былых достижений.
* * *
Небо подёрнул вечерний багрянец. Окрашенные им облака плыли по розовым просторам, пристально разглядывая Басторгский лес. Он был настолько огромен, что обеспечивал промыслом совершенно непохожих друг на друга людей. Кто-то собирал ягоды и грибы, кто-то – лечебные травы и коренья. Одни охотились на здешнюю живность, другие – на едущих по редким дорогам путников. Встречались и те, кто преданно служил Короне.
Так, далеко за подвластной дриаде территорией, жил егерь. Охранял от вырубки чёрную ольху, выпроваживал из чащи браконьеров и даже разбойников. Такую кость в горле сломать хотели многие, да только тогда некому будет высылать зашифрованные отчёты голубиной почтой. А без них пропавшего быстро хватятся. Мало того, что найдут замену, так ещё и патрули станут захаживать в проблемные владения – хоть преступавшие закон короля не любили, власть его признавали.
Оттого егерь считал себя местным божеством: то бравую толпу громкими речами развернёт, то заплутавших селян к опушке выведет, то медведя-шатуна в яму с кольями заманит. Чем не леший? Но только не сказочный, а с рыжими усами и нагрудным знаком, что наделял обычного смертного властью.
Никак не ожидал егерь, что однажды отлитая из серебра голова оленя будет сорвана с одежды и растоптана тяжёлым сапогом: двое приехавших к лесной избушке странников – оба крепкой комплекции – горячо желали получить ответы на свои вопросы…
Распахнутая настежь дверь. Перевёрнутый стол. Усыпанный глиняными черепками пол. Лежащий средь них хозяин дома, который таковым себя уже не ощущал, сплюнул кровь и тихо простонал:
– Обычные… леса…
– Обычные леса?! – рявкнул черноволосый мужчина с длинной бородой. – Я в этих обычных лесах пол-отряда потерял, – он наклонился к егерю, после чего зловеще произнёс: – И, поверь мне, они не заблудились…
– Что… вы… от меня… хотите? – вместе с отрывистой речью изо рта вывалился выбитый зуб, зажелтел в центре кровавой кляксы. – Мне велено… красное дерево… стеречь… да гадьё… всякое… гонять… – егерь чуть приподнялся и, заглянув в злые глаза, выдавил из груди: – Ни про каких странных зверей… я не слыхивал.
– Тогда ради чего я тащился в такую даль? Услышать, что ты глух, как тетерев, и слеп, как крот?!
Кулак, обмотанный кожаным ремнём, влетел в разбитое лицо – егерь грохнулся обратно на пол, где очередной стон вышел из ноздри красным пузырём.
– Похоже, не врёт, – сказал другой, стоявший у входа бородач, чьи застарелые шрамы тянулись через лицо и терялись в курчавой коричневе подбородка. – Может, вернёмся? Я пошарюсь ещё средь городских. Авось чего выведаю.
Чернобородый распрямился, задумчиво посмотрел на приятеля, сплюнул в сторону:
– Может… – он потянулся за висевшим на поясе ножом.
– Я б не марался. Боком выйдет.
– А если донесёт?
– Не донесёт. Он уже понял, что мы не здешние и что его древесина с олениной нам не сдались, – отчитываться не придётся. Потому проблемы, как таковой-то, и нет. Ну, помяли маленько рожу с побрякушкой. Так это для лучшего понимания. Верно ж, говорю? – взор ореховых глаз упал на еле шевелившегося егеря.
– Ник… аких… проблем… – донеслось с пола.
– Вот. Видишь, какой смышлёный, – судя по голосу, под коричневой бородой кривела ухмылка.
– Ла-адно, – убрал руку от ножен черноволосый. – Возвращаемся.
Пол задрожал от тяжёлого стука сапог. Боязливо скрипнули ступени. Зазвенели удила. Лишь когда фырканье лошадей затерялось где-то в лесу, егерь привстал и коснулся дрожащими пальцами болевшей головы: он так и не понял, за что минуту назад едва не лишился жизни.
* * *
Ужин истаял в лучах заката, дочь с отцом – в чёрных клубах: малышка хотела поиграть с Иори. Можно было не поддаваться на детские упрашивания. Но зачем? Крепче будет спать. Леонардо обещал вернуть Эффалию к полуночи, и пока Ли была предоставлена самой себе.
Платье, бережно завёрнутое в промасленную холстину, легло на дно полого ствола поваленного дерева. Большой, окатанный в водах озера, серый в белёсых разводах камень запечатал отверстие. На сухие покровы давно погибшей сосны упало несколько золотистых капель, собравшихся в глубоких бороздах коры. Человеческое сознание возмущённо пискнуло от неприличности поступка. Но протесты немедленно смёл напор звериного инстинкта: пусть ни у кого не останется сомнений, кому принадлежат вещи, кому принадлежит весь лес.
Моалгрен потянулся, с упоением вонзая когти в податливую землю, – как же приятно было вновь оказаться в зверином теле… Перестали ныть затянувшиеся раны, самые глубокие, никак не желавшие сдаваться даже под воздействием магического исцеления. Сила переполняла, рвалась на волю. Зверь восстановился гораздо лучше или меньше обращал внимания на досадные помехи, а вот человеческая оболочка подводила. Стычка у Басторга принесла не только увечья, но и крепче сдружила женщину с её истинной сутью, добавила уверенности. Жаль, магией тогда в бою воспользоваться не удалось: после внезапного падения не хватило концентрации, потом же звериная ярость распылила остатки самообладания.
Моалгрен стелящейся рысью скользил по сумеречной тропке: то лавируя между деревьями, то ныряя в пышные заросли. Сложив уши и гребень в обтекавшую тело броню, с шелестом просачивался через переплетение ветвей – точно змея.
Активное движение помогало выплеснуть переполнявшие разум эмоции перед… казнью. Именно так Ли представляла себе разговор с Рихардом.
Она старательно отодвигала миг неприятной беседы – пряталась за личиной зверя, израненного, потрясённого. Переживания после встречи с «охотниками» не бередили. Возможно, досада и толика вины за собственную невнимательность, ведь пострадали Крига и Хайят. Но образ подавленного существа позволял избежать нежеланных разговоров. На всякий случай даже сознание было закрыто от любых посягательств. И Рихард, и Леонардо проявляли чудеса понимания… или снисходительности, что вероятнее. Жаль, надолго представление растянуть не получилось. Удивительно, как быстро уступила желанию Леонардо звериная суть… И раз одна линия обороны прорвана, то потеря другой – лишь вопрос времени. Лучше быть к этому готовой. Да и медлить с разговором бессмысленно, раз уж сама сделала предложение. К тому же на горизонте маячила новая проблема. Теперь Ли мучили сомнения: а точно ли под расплывчатым вопросом и странным выражением лица Леонардо крылась тема дома?..
Моалгрен бежал через сумеречный лес, пока впереди, за деревьями, не раскинулась родная поляна. Тогда уже остановился. Замер в тенях, глядя на стоявшую вдалеке хижину. Рихард будто мысли прочитал – поджидал снаружи, устроившись на притащенном от поленницы к двери чурбаке. Начёсывая лежавшую на коленях морду Скелы, он то и дело всматривался в тёмную опушку.
– Вижу тебе лучше, – лукаво усмехнулся Учитель приблизившемуся моалгрену.
Ли не спешила менять обличье – зверь, склонив голову набок, дёрнул ухом.
– Перестань. Ильхири нашептала, что ты была у озера. С Леонардо… Вдаваться в подробности не будем? – широкая улыбка и пляшущие в глазах искорки веселья стали ответом на прижатые уши и негодующий фырк моалгрена.
«Прекрасно! И этот туда же! А Ильхи! Тоже хороша…» – Ли почувствовала себя загнанным волком на облаве: куда ни кинься – всюду улюлюканье и рогатины.
– Пойдем. Ужин стынет, – вытащив из-под гиеновой морды свёрток одежды, Рихард поднялся и, положив его на чурбак, ушёл в хижину.
* * *
Привычное рагу казалось невероятно вкусным даже после недавней трапезы у озера: то ли организм усиленно восполнял потерянную энергию, то ли она успела соскучиться по человеческой еде. Рихард молчал. Подперев кулаком щёку, он помешивал чай, изредка поглядывая из-под полуопущенных ресниц. Выжидал. Ли была хорошо знакома эта манера Учителя, обычно за ней следовал нравоучительный монолог с последующей проверкой усвоения высказанного. И вот за столом уже сидит не женщина, а маленькая девочка под строгим взором отца.
Ли сосредоточенно делила и без того мелкие кусочки на совсем крошечные, медленно, будто боясь расплескать, несла ложку ко рту и долго, со всем тщанием пережёвывала. Ей было страшно. Страшнее чем в лесу, в окружении вооружённых мужчин. Там – она могла дать отпор. Здесь – здесь власти у неё не было. От Учителя можно ожидать любую реакцию: терпение у всех не безгранично, а количество выходок с её стороны неуклонно росло, ширясь в масштабах. И в довершение безумия она с широко раскрытыми глазами бежала в новую раскинутую сеть…
– Ну, – прервал молчание Рихард. – Так быстро разучилась говорить? Проясни-ка, наконец, что же всё-таки произошло.
Ковыряя остатки на дне миски, Ли повела рассказ издалека: дала себе время взять эмоции под контроль, опустила некоторые детали, обошла стороной разговор с травницей. Рихард не перебивал – преспокойно потягивал чай. Дойдя непосредственно до стычки и объяснения причины сложившихся обстоятельств, женщина замялась, собираясь с духом.
– Пожалуй, помогу тебе… – поставив со стуком чашку, Рихард поймал привлечённый взгляд. – Твоя неосмотрительность – следствие эмоциональной нестабильности на фоне беременности. Уточню: более ярко выраженной, чем обычно. Исцеляя раны, я был несколько удивлён расходу энергии, а потом виновник нашёлся: маленькое семечко с потрясающей воображение алчностью поглощало магию, – пояснил он, с любопытством наблюдая, как женщина то и дело поправляет упорно слезавшую маску невозмутимости.
– О, – сверкнул взгляд Рихарда в догадке, уловив промелькнувшую тень растерянности, – так ты сама не знала… Что ж, теперь знаешь. Папаша, полагаю, тоже пока не, м-м-м, обрадован? Занятно, откуда такая, не свойственная моалгренам, плодовитость? Влияние долгого пребывания в человеческом теле? Слияние с тёмным магом? Или результат контакта с преобразованной природой Леонардо? – на миг мужчина отвёл взор от лица собеседницы и задумчиво посмотрел куда-то за её плечо. – Такими темпами ты скоро нейтрализуешь опасного некроманта: когда на тебе гроздями висит мелюзга, сложно строить грандиозные планы… Что молчишь? Такая уж неожиданность? Не верю… – Рихард мягко улыбнулся.
– Он будет жить с нами, здесь, – выпалила Ли, напряжённо всматриваясь в лицо напротив.
Сердце женщины неистово колотилось – взгляд Рихарда покрывался льдом. Тёплый, смешливый взгляд голубых глаз стыл, превращался в ледяную глыбу, готовую в любой миг отколоться и раздавить её. Ли чувствовала, почти физически ощущала, как внутри неё медленно натягивалась невидимая цепь, глухо гремя звеньями в такт бьющемуся о рёбра сердцу, как опасно сжималась удавка на шее. Не зря она откладывала разговор, не зря…
Погасла одинокая свеча на столе. Дышать становилось всё труднее, ещё немного – и она начнёт хватать ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Громко хлопнула ставня. Рихард медленно поднялся из-за стола, отошёл к очагу. Застывшая от испуга и изумления, Ли только и смогла, что судорожно вдохнуть потянувшийся из окна свежий поток. Иллюзия доброго, заботливого отца развеялась… За спиной стоял хозяин…
– Ты уверена в своём решении? – разорвал повисшую тишину совершенно спокойный голос Учителя.
Ли опешила от внезапного поворота разговора. Уверена ли она? Нет, совсем не уверена. Рушилась последняя линия её обороны, дальше отступать просто некуда. Хотя, по правде говоря, сломлена стена была уже несколько дней назад, когда она передала дочь Леонардо.
– Уверена, – прозвучало в ответ.
– Прекрасно. Тогда оставлю вас пока одних, – широкими, непривычно тяжёлыми шагами мужчина направился к выходу. – Жаль, выкинул лежанки: на кровати вам явно будет тесно, – только и бросил он на прощание.
Глава 15. Доверие и инстинкты
Белые облака стремительно плыли, пятная раскинувшуюся под ними зелёную с солнечной позолотой степь – то окутывали живительной прохладой, то проливали дождь из обжигающих лучей на рассыпанных по пастбищу разномастных животных.
Особняком от табуна держалась горностаевая кобыла, на его фоне выглядевшая чужеродным объектом – серебряным слитком в чернёной оправе, оброненным на каменистую насыпь, – настолько сильно не походила на местных лошадей. Казалось, она и сама это осознавала, потому и бродила сейчас возле Рихарда, ощипывая траву у самых его ног. Мужчина не обращал внимания на лошадь. Глубоко погружённый в себя, не обращал он внимания и на ветер, какой налетал порывами, дёргал одежду, захлёстывал волосами лицо, потоками закручивался вокруг. Впрочем, и кобыла не реагировала на хлопавшую ткань: лишь изредка встряхивала головой задетая материей, словно боялась, что Рихард снова уйдёт без неё, не заберёт обратно домой.
Из-за пёстрого шатра вышла женщина, оттирая на ходу тряпицей багряные по локоть руки.
– У неё будет сын. Вероятно. Если доживет. Будущее его упорно не желает раскрываться… как и с любым моалгреном. Но так сложно удержаться… – она положила ладонь на предплечье мужчины, мягко вынуждая того повернуться.
Взгляд Рихарда задержался на смуглой, в бледно-красных разводах руке, что легла ему на грудь, поднялся выше, утопая в чёрной бездне глаз, возбуждённо поблёскивавших. Хэйсэ невинно улыбнулась, пожав плечами:
– Это всё Яоши. Я лишь прекратила страдания несчастного животного, – женщина взглянула на небо и вновь вернулась к бесстрастному лицу молчаливого собеседника. – Идём, поможешь с ужином. Ты же останешься сегодня? – спросила Хэйсэ и тут же уверенно потянула мужчину за собой.
Рихард позволил ей вести себя. Ветер будто бы стих, хотя тени всё так же размеренно накатывали волнами.
Хайят тонко заржала вслед удалявшимся фигурам, словно заплакал ребёнок, брошенный бессердечными родителями. Но никто не вернулся, даже не посмотрел на неё.
