Истории из комы

***

Дверь со скрипом открывается. В комнату входит женщина. Ей около тридцати. Она красива, но в глазах сверкает злоба. Женщина со злостью смотрит на мальчика.

– Ты опять сюда пришел?! – кричит она. – Сколько раз я просила тебя здесь не появляться? Снова читаешь эту чушь?

Мальчик прижимает книгу к груди, закрывая ее обеими руками.

– Тебе еще рано читать такие книги.

– А вы сами ее читали? – спрашивает мальчик.

– Не твое дело, – раздраженно отвечает она.

Женщина подходит к окну, закрывает шторы, и в комнате снова становится темно. Она хватает мальчика за руку и тянет его к выходу.

Глава 2

На следующий день мальчик снова в больнице. Он подходит к палате. Дверь в комнату старика в этот раз приоткрыта. Там кто-то есть, и он слышит разговор.

– Никаких улучшений за последний год. Решение за вами, но прогнозы неутешительные. Его мозг практически мертв, и дальнейшее поддержание жизненных систем наш врачебный совет считает бессмысленным.

Мальчик знает этот голос. Противный хриплый баритон главного врача больницы. Знает он и голос, который ему ответил, – низкий и бархатный.

– Вы предлагаете эвтаназию? – понимающе спрашивает он.

– Я никогда не соглашусь на подобное, – отвечает голос женщины, которая приходила вчера.

– Какой смысл в этих мучениях, если он все равно не выживет? – вновь спрашивает мужчина.

– Выживет, ты прекрасно знаешь, что он выпутается из любого дерьма.

– Зачем тебе все это?

– Он забрал наше будущее. Теперь мы два человека, у которых нет ничего, и это его главная заслуга. Неужели ты не хочешь посмотреть в его глаза и спросить, как ему живется с этим?

– Я не знаю, как бы я поступил на его месте.

Слышится звук пощечины.

Мальчик уходит. Сегодня неподходящий день. Лучше прийти завтра.

На следующий день в палате никого нет. Мальчик распахивает шторы и открывает окно. Солнечные лучи проникают в комнату. Они переливаются на седых волосах старика, на его сомкнутых веках, на белоснежном постельном белье и на татуировках, которыми покрыты его руки. В этих лучах хорошо заметны шрамы, обезобразившие не такое уж старое лицо.

Мальчик приставляет стул к койке и достает из рюкзака книгу. Свет отбивается на золотистой надписи «Пять историй подонка». Мальчик открывает книгу.

***

Рассказ второй

Я стою в центре поля. Мяч на точке. Свисток судьи. Мы проигрываем уже 3:0, и шансов на победу не больше, чем у однорукого переплыть реку.

Они смеются с нас. Они уверены в своей победе так же, как и в нашей ничтожности. У них красивая форма, бутсы последней модели, на спинах написаны их фамилии. В детской лиге футбола они на первом месте. Все мечтают играть в их команде.

Мы – второсортный сброд. Вместо формы у нас манишки, застиранные и залатанные. У нас нет нормальной обуви, нет раздевалки на базе, нет тактики на игру. Наш тренер на каждую тренировку приходит с флягой и вечно хлещет из нее. Последние наши тренировки – это обычная двусторонка, потом серия пенальти всей командой, в которой не забивший наматывает круги вокруг стадиона, пока не останется один – победитель. Чаще всего побеждаю я. Я всегда бью сильно и низко, иногда забиваю от штанги и если промахиваюсь, то всегда меньше чем на полметра. Я нападающий. Я капитан команды, которая идет на последнем месте в чемпионате. Я лучший из худших.

Сегодня для меня очень важная игра. Если я покажу все, на что способен, меня точно пригласят в их команду.

Но складывается все по самому плохому сценарию. Пятая минута, а мы горим уже 3:0.

Я пасую второму нападающему, Алексу, и бегу вперед. Я подбегаю к линии штрафной, когда мне в ноги прилетает передача с правого фланга. Передо мной два защитника. Я пробрасываю мяч между ними и бегу вперед. Один из них выставляет колено, я цепляюсь за него, но удерживаюсь на ногах. Передо мной только вратарь. Он бежит на меня, приседая и расставляя в стороны руки. Слева кричит Алекс. Он перед пустыми воротами. Легонько покатить, и он забьет. Извини, Алекс, мне нужно забить самому. Я делаю обманный замах. Вратарь ложится вправо – я пробрасываю влево.

***

В небе сверкают молнии, гремит гром, и по подоконнику начинает стучать дождь. Мальчик кладет книгу на кровать, открытой стороной вниз. Он подходит к окну и видит, как по улице бегут люди, пытаясь спрятаться от дождя. Мальчик закрывает окно и возвращается на место. Берет книгу и ищет в ней момент, на котором остановился.

***

Вратарь ложится вправо – я пробрасываю влево. Пустые ворота. Угол сорок пять градусов. Из ста раз я попал бы девяносто девять даже пяткой и с закрытыми глазами. Удар! Мяч подпрыгивает.

Да, поле у нас не идеальное. В каждой штрафной ямы, словно вспаханные плугом для посадки картофеля. Другое дело у них. На их полях трава выстелена ровным изумрудным ковром. Нужно забить, и меня точно позовут в их команду.

Мяч подпрыгивает. Он летит выше, чем я рассчитывал. Перекладина. Мяч ударяется в нее, адреналин ударяет мне в кровь. Потом крик. Крик радости – от перекладины мяч отлетает в сетку.

3:1. Партнеры по команде радуются и бегут меня обнимать. Даже Алекс, хотя видно, как он злится из-за того, что я не отдал ему пас. Но я забил, значит, я прав.

– Собрались! – кричу я. – Порвем этих мажоров.

Мяч на центре поля. Свисток судьи. Рыжий нападающий, капитан их команды, смотрит на меня с улыбкой. Он проводит большим пальцем поперек шеи. «Смейся сколько хочешь, – думаю я. – Скоро я буду на твоем месте».

Они разводят, и я сразу отбираю мяч, даю пас Алексу и бегу вперед. В этот раз передача идет с левого фланга. Я самый высокий в штрафной. Мяч летит прямо ко мне на голову. Я подпрыгиваю боком к воротам. Взмах головой. Удар. Мяч в сетке.

Их вратарь кричит на защитников. Партнеры снова обнимают меня.

3:2. Мяч на центре поля. Свисток судьи. Рыжий теперь смотрит на меня со злобой. Он точно понимает, что я лучше него.

До конца первого тайма лишь возня в центре поля. Перерыв.

Тренер собирает нас в круг. Дыша перегаром, он указывает нам на ошибки. Я совершенно не слушаю его. Этот старый алкаш ничего не понимает в футболе.

Второй тайм. Мы меняемся сторонами. Свисток судьи. Через пять минут я забиваю еще один гол. В этот раз я издеваюсь над их вратарем, пробрасывая мяч ему между ног. 3:3.

Я смотрю на тренера соперников. Он подтянутый, с ухоженной бородой, не то что наш – жирдяй и пьяница. Еще пять лет назад он блистал в топ-10 лучших мировых футболистов. Я годами восхищался его игрой у телевизора. Сейчас его тренерская карьера только начинается, как и моя карьера игрока. Сегодня он точно подойдет ко мне и предложит играть в их команде. Теперь мне хочется выиграть. Выиграть в своем последнем матче за эту убогую команду.

За минуту до конца все происходит точно, как при первом голе, только на другом фланге. Я пробрасываю двоих защитников, ухожу от подката, Алекс кричит, выпрашивая пас. Я убираю вратаря, передо мной пустые ворота. Замах. Удар. Гол. Финальный свисток.

Тренер соперников подходит ко мне, когда я иду к выходу.

Спустя год нахожусь в раздевалке самого титулованного клуба страны. Сегодня очень важная игра, и если мы победим, возьмем чемпионат. Играть нам предстоит с самым ненавистным соперником. Вражда между нашими клубами подобна войне. Нет, это и есть война: во взрослой лиге матчи наших команд почти всегда заканчиваются драками, не говоря уже о фанатах, которые реагируют на цвета друг друга, как акулы на запах крови.

В турнирной таблице мы опережаем соперника на два очка, потому нас устроит и ничья, а им нужна только победа. Не знаю, верят ли они сами в это?

– Сегодня нас устроит и ничья. Мы можем окопаться в своей штрафной и ждать их ошибки, – говорит главный тренер, сидя на стуле перед выстроенной в полукруг командой. – Но будем ли мы себя уважать, если позволим этим выскочкам играть первым номером? Будем ли мы настоящими чемпионами, если не победим сегодня? Имя нашего клуба знают во всем мире. Вы чувствуете этот запах? – спрашивает он, делая глубокий вдох. – Эти стены пропитаны потом чемпионов. Если кто-то сомневается, что он чемпион, – сделайте шаг вперед, – все стоят на местах. – Сделайте шаг вперед и убирайтесь прочь, потому что слабым здесь не место. Что, все чемпионы?

– Да! – кричат все хором.

– Тогда выйдите и докажите.

Все с бодрыми криками направляются к выходу. Тренер останавливает меня, хватая за плечо.

– Сегодня на трибунах скауты из Лондона и Рима. Не знаешь, на кого они приехали посмотреть?

– Может, на рыжего? – улыбаюсь я, точно зная правильный ответ.

– Рыжий – тряпка. Он техничный и креативный, но медленный и без характера. В Лондоне не играют тряпки, им нужен кто-то быстрый и железный. Покажи, на что способен, – он кладет ладонь мне на затылок и толкает к выходу.

Мы выходим из раздевалки и выстраиваемся колонной, возглавляю которую я. Я капитан лучшей команды в чемпионате, но этого мне уже мало. Скоро лето, и сборы я точно проведу в топ-клубе Европы.

На матчи Ю-16 приходят лишь родители и друзья, но сегодня матч за чемпионство, и две тысячи на трибунах – ажиотаж, не виданный нами ранее.

Судьи и капитаны собираются, чтобы решить спор «мяч-ворота». Я выбираю ворота, и решка на монетке означает мою победу. Их капитан похож на палача из фильмов о средневековье. Он лысый, выше меня на полголовы, его угрюмый лоб злобно повисает над глазами. Он – центральный защитник, и сегодня это мой главный враг – последняя преграда перед вратарем. Мы пожимаем руки, и он нарочно жмет сильно, пытаясь пробудить во мне страх. «Запугивай парней из второй десятки, – думаю я, улыбаясь в ответ. – А меня ты даже догнать не сможешь».

Стартовый свисток. Я пасую на рыжего и бегу вперед. Смелая тактика – играть в два форварда против самого сильного соперника.

Двадцать минут мы не даем им выйти из штрафной. Они прижимаются к своим воротам, как ребенок к матери при виде опасности. Первый гол – лишь вопрос времени.

Угловой. Лысый кроет меня персонально. Мяч в воздухе. Соперник хватает меня за футболку и выигрывает подачу, летевшую мне на голову. Судья молчит, не реагируя на мои возмущения. Еще один угловой. Он снова держит меня, я отмахиваюсь от него локтем. Лысый корчится, лежа на траве. Вот теперь судья свистит для того, чтобы показать мне желтую.

Я слышу голос тренера. На установке он раз десять повторил мне, чтобы я не реагировал на подобные провокации. Больше я его не подведу. «Теперь я тебя спровоцирую, – думаю я, глядя на лысого монстра. – На этот раз ты уронишь меня, и лучше всего в штрафной».

Так и случается. После серии моих финтов он выставляет свою громадную лапу, и я заваливаюсь в нескольких сантиметрах за линией штрафной. Лысый получает желтую. Но судья не ставит пенальти. Это лишь штрафной, и наши крики возмущения здесь не помогут, как и свист трибун.

У мяча мы с рыжим, но бить сейчас будет он, его удар точнее моего, пусть и не такой сильный. Удар, мяч перелетает стенку, но перелетает и ворота, облизав перекладину. Нужно забить, и они обречены.

Первый гол я забиваю легким ударом «щечкой» под правую штангу. Партнеры бегут меня обнимать, но я убегаю от них к центру. Я смотрю на трибуну в поиске селекционеров. Иностранцев видно сразу: несмотря на жару, они в строгих костюмах. Они аплодируют, глядя на меня. Скауты из Рима зря приехали, я точно выберу Лондон.

До конца первого тайма мы зажимаем их, словно под прессом. Их защитники скоро сломают себе шеи от скорости наших передач. До перерыва я еще дважды бью по воротам, и в том, что счет пока не разгромный, – лишь заслуга их вратаря. Похоже, он единственный в их команде, кто хоть на что-то способен.

Наш тренер негодует. Мы выигрываем, а он, входя в раздевалку, пинает стул, который с грохотом летит в стену.

– Что это за возня? Я же сказал вам бить. Какого черта вы возите мяч вдоль штрафной?! – из его рта едва не брызжет пена. – Если во втором тайме не ударите по воротам десять раз – завтра вместо выходного будете весь день бегать в противогазах. Прочь с глаз.

Во втором тайме мы бьем при первой же возможности. Их вратарь – истинный человек-паук. Он ловит любой мяч, летящий в сторону ворот. К восьмидесятой минуте первый опасный момент у нашей штрафной – угловой. Я играю персонально с лысым. Мяч летит прямо на его горбатую голову. Когда идет навес, я двумя руками держу его за футболку, а он держит меня. Мы оба падаем, и судья с минуту отчитывает нас, грозя удалениями, если мы еще раз вытворим подобное. Еще один угловой, в этот раз я играю по правилам. Он забивает, и я даже боюсь смотреть в сторону тренера.

Еще две их атаки, и наша уверенность рассеивается высоко над трибунами. Теперь мы прижаты к воротам. Нам достаточно и ничьей, главное, отстоять еще три минуты – и мы чемпионы.

Они обрезаются, находясь всей командой на нашей половине. Я подбираю мяч и изо всех сил бегу к их воротам по левому флангу. Лысый бежит сзади. Впереди только вратарь. Справа бежит рыжий – легонько покатить, и он забьет в пустые ворота. Извини, рыжий, мне нужно играть в Лондоне. Я прокручиваю эластико, и у их вратаря нет шансов: даже человек-паук не смог бы прочитать этот финт. Передо мной пустые ворота. Угол сорок пять градусов. Из ста раз я попал бы девяносто девять, даже пяткой и с закрытыми глазами. Я делаю замах, но по воротам я не ударю. Громадная лапа лысого монстра наступает на мою икроножную. Хруст! Это только что хрустела мечта всей моей жизни. У меня перелом, мало совместимый с дальнейшими занятиями спортом. Судья удаляет лысого, а мои партнеры едва не устраивают ему расправу прямо на поле. Дальше пенальти. Рыжий забивает – мы чемпионы. Но это моя последняя победа в футболе. Я больше не буду играть – ни в Лондоне, ни в Риме, ни даже здесь.

***

К мальчику подходит мужчина, голос которого он слышал вчера, и гладит его по волосам.

– Адам! Ты опять здесь? – спрашивает он. – Неужели тебе не интересней играть с друзьями?

– Со мной не очень любят играть. Они любят только придумывать мне новые прозвища, как всегда, очень «оригинальные».

– Я думаю, что это ты не хочешь играть с ними. Ты гораздо умнее, и тебе с ними скучно, – говорит мужчина. Его глаза полны доброты настолько, насколько полны они и усталости.

– Может, и так. Но было бы неплохо иметь друга.

– Что читаешь сегодня? – спрашивает мужчина, глядя на книгу. – Тебе не рано это читать?

– Она вчера приходила и говорила мне, – с разочарованием произносит мальчик.

– Она на самом деле добрая, – мальчик смотрит на мужчину с недоверием. – Ну, раньше точно была доброй. Она через многое прошла, поэтому не обращай внимания на ее злобу.

– Она не может простить его?

– Думаю, да.

– Но вы же простили?

– Она женщина. У женщин все иначе.

– Можно я буду приходить и читать ему?

– Конечно, но лучше читай ему сказки.

– А разве он писал сказки?

– Нет, но не обязательно читать ему его книги.

– Но мне хочется узнать о его жизни. И я думаю, что только так он сможет оттуда вырваться.

– Я думаю, у тебя все получится.

– И тогда вы не будете отключать его?

Мужчина проигнорировал вопрос.

– Пообещайте, что дадите мне шанс, – произнес Адам с умоляющим лицом.

– Обещаю.

Глава 3

На следующий день Адам по обычаю в больнице. Кто-то сегодня открыл шторы, и комната встретила его непривычной светлостью. Он пододвинул стул и открыл книгу.

Позади раздался скрип.

– Добрый день, – прозвучал голос главного врача больницы. – По тебе можно часы сверять.

– Школа в двух кварталах. Пришел после уроков.

– Что читаешь?

– Рассказы.

– А, его истории? – кивает доктор. – Теперь понятно, почему с его мозгом произошли небольшие улучшения.

– Правда? – радостно округляет глаза мальчик. – Он поправится?

– Не могу тебе этого обещать – всего лишь небольшие улучшения, но такого прогресса не было за полтора года терапии.

– Я знал, что это поможет.

– Приходи почаще.

– Я не смогу приходить всю неделю, – Адам скорбно опускает глаза.

– У тебя что-то стряслось? – спрашивает доктор, хотя у него совсем не выходит сделать сострадательное лицо.

– Тетка умерла – придется ехать в другой город на всю неделю.

– Мне очень жаль.

– Ничего. Я совсем не знал ее, но мама говорит, что надо.

– Тогда до скорых встреч. И возвращайся поскорей, ты нам здесь очень нужен.

Мальчик радуется, когда доктор уходит. Он совсем не нравится ему. «У хорошего человека не может быть настолько угрюмых глаз», – думает Адам, открывая книгу.

***

Рассказ третий

Самолет идет на посадку. Температура внизу – тридцать четыре градуса. Мы в пути уже не менее двенадцати часов. Ладно еще первый перелет до Шаржи, там хоть были свободны четыре задних ряда, и я всю дорогу проспал на трех креслах. Но второй перелет – пытка: расстояние между сиденьями, не рассчитанное для моих длинных ног, турбулентность одна за одной, и этот маленький монстр ревет всю дорогу. Если бы не фляга с егермейстером от Глеба, сидящего через проход, – обломки моей крыши остались бы в салоне этого самолета.

Вера просыпается, только чтобы застегнуть ремень безопасности. Наверное, простудный жар помог ей справиться с перелетом лучше, чем нам алкоголь. Да уж, ну и парочка из них получилась. За последние два года они расставались уже больше раз, чем я с девушками за всю жизнь. После каждого разрыва она искала мое дружеское плечо. А я притворялся, что верю в ее «этот раз уж точно последний». Мне было жаль ее. Ее красота и нежность достойны гораздо большего. Потом я совсем не удивлялся, видя их вместе на очередной вечеринке. Она прощала, что и не странно, ведь девушки клюют на его скверный характер, как пираньи на свежее мясо.

Зачем я полетел с ними? Наверное, потому что за последний год рассорился со всеми друзьями. Да и очень не хотелось ехать на отдых в одиночку. Конечно, это все вранье – полетел я только ради нее.

Теперь все вопросы остались в снегах, на родине. Самолет приземляется, скоро мы вдохнем бриз побережья Индийского океана. Шри-Ланка. Страна слонов, чайных плантаций и джунглей. Мой первый океан.

– Сколько нам ехать до Хиккадувы? – спрашиваю я у гида.

– Часа три-четыре. Смотря какие пробки.

Еще четыре часа. Спасение откладывается.

В автобусе Глеб и Вера сразу засыпают. Я в одиночку вглядываюсь в заросли джунглей и рисовые поля. Здесь все совсем по-другому. Вот бы остаться и пожить тут хотя бы год. Мы сворачиваем на побережье, и я вижу пенные волны, разбивающиеся о берег. Желание остаться усиливается десятикратно. Невероятная страна.

Приехав к отелю, мы сразу же бросаемся к океану. Даже Вера, несмотря на температуру, окунается в воду подлинно изумрудного цвета. Океан – стихия, ни на секунду не ослабляющая свою мощь. Волны у берега настолько огромные, что сносят и швыряют тебя в песок. Но если пробраться за пороги, океан становится совсем спокойным и медленно покачивает тебя на своих соленых волнах.

Заселяют нас в один номер, мне достается односпальная кровать. Обед состоит из морепродуктов и риса, прямо на берегу, под успокаивающую мелодию океана. За четыре доллара здесь можно отобедать по-королевски. За десять подадут еще и бокал ледяного шампанского. Шри-Ланка теперь нравится еще больше.

После обеда Вера остается в номере, а мы с Глебом едем на тук-туке в салон проката. Оставив в залог документы, получаем два почти новых мопеда. Глеб отрывается вперед, а я с дрожащими руками плетусь далеко позади, пропуская вперед тук-туки, машины и автобусы, вечно сигналящие и пролетающие мимо на бешеной скорости. Да, трафик здесь просто сумасшедший. Кажется, одно неверное движение, и я навсегда останусь лишь тонким ковром на асфальте.

Когда я въезжаю на заправку, Глеб уже выезжает.

– Я поеду в аптеку, – кричит он. – Встретимся в отеле.

И вот не страшно же ему ездить по этим дорогам. В полнейшем хаосе, где все обгоняют, сигналят и подрезают друг друга, он кажется абсолютно своим.

Ночью Вера остается в номере. Мы с Глебом направляемся к пляжному бару в трехстах метрах от нашего отеля. Людей много. Одни танцуют. Другие выпивают. Третьи без стеснения раскуривают косяки с гашишем прямо за столиками. Мы выпиваем по три порции местного рома и видим, как нам подмигивают две симпатичные европейки.

– Пойдем! Они пялятся на нас с того момента, как мы пришли, – предлагает Глеб.

– А тебя не смущает, что твоя девушка лежит в отеле с температурой?

– Она выпила таблетки. Завтра будет как новенькая, – в глазах Глеба не видно ни капли заботы.

– Похоже, я слишком старомоден в своих взглядах на отношения.

– Та ладно тебе. Мы же просто пообщаться.

Глеб покупает на баре бутылку рома, я беру четыре стакана. Подходим.

– Скучали без нас? – спрашивает он, поднимая вверх бутылку.

– Разве здесь можно скучать? – произносит блондинка, судя по смуглой коже, отдыхающая уже не первую неделю.

– Но с нами точно будет веселее, – говорит Глеб, устраиваясь рядом с ней.

Я ставлю стаканы на стол, он наливает ром. Присаживаюсь я рядом с брюнеткой, скромно сомкнувшей руки на груди.

– Ну, за знакомство! – кричит Глеб, поднимая стакан.

Все выпивают, брюнетка морщится от крепости рома. Она тоже очень привлекательна, с безупречной кожей и маленьким симпатичным носом. Изгибы ее фигуры великолепно подчеркнуты джинсовыми шортами и майкой с глубоким вырезом. Но блондинка гораздо развязней, в ее глазах блестит пошлая сексуальность. Наверное, мало встретишь мужчин, способных не ослепнуть от этого блеска. Они с Глебом показывают друг другу татуировки, которыми разрисованы все их руки, а потом она задирает юбку, демонстрируя бедро с вытатуированной коброй.

– Так откуда вы прилетели? – спрашиваю я, глядя на брюнетку.

– Из Норвегии, – отвечает она.

– Всегда мечтал побывать в Норвегии, – говорит Глеб, заигрывая с блондинкой.

– Может, ты хотел сказать в норвежке? – переспрашивает она, и его глаза лезут на лоб.

– Ты поняла все самым лучшим образом.

– Может, покурим? – спрашивает у меня брюнетка.

Я достаю пачку сигарет и протягиваю ей.

– Но я не курю сигареты, – улыбается она.

– Отлично, – кричит Глеб. – И где здесь можно купить дури?

– За два доллара бармен скрутит огромный джойнт прямо за нашим столом, – отвечает блондинка, которая уже закинула руку ему на плечо.

– Какое совпадение, – говорит Глеб. – У меня как раз есть два доллара.

Через пять минут огромный косяк проделывает круг по нашим рукам. Я смотрю на Глеба с блондинкой и очень соболезную Вере, видя, к чему все идет.

– Мы живем в соседнем отеле, – объявляет блондинка, допивая очередную порцию. – Предлагаю допить ром у нас.

– Лучшее предложение вечера, – говорит Глеб без малейших угрызений.

Через полчаса они закрываются в номере, а мы с брюнеткой располагаемся на пляжных шезлонгах.

– Чем занимаешься в Норвегии? – спрашиваю я, обрывая длинную паузу.

– Учусь на доктора, – отвечает она.

– Круто. Такая ответственная профессия.

– Заткнись, – говорит она, пронзая меня пристальным взглядом.

– Прости, что?

– Может, поцелуешь меня уже наконец?

Возвращаемся к себе в номер мы к трем часам. Вера сидит на кровати и что-то читает в телефоне.

– Быстро вы, – с укором смотрит она на Глеба.

– Немного погуляли, – с улыбкой отвечает он. – Не сидеть же в номере. Тем более, я думал, ты спишь.

Он подходит к ней и целует ее в щеку теми же губами, которыми полчаса назад целовал губы блондинки, а может, и не только губы. От этой мысли выпитый мною ром стал проситься наружу.

– Фу, какой же у тебя перегар, – говорит Вера. – Даже мой заложенный нос его слышит.

«Не был бы твой нос заложен, ты бы услышала и другие посторонние ароматы», – думаю я.

– Тебе лучше? – спрашивает Глеб.

– Да, спасибо. Таблетки какие-то чудотворные, думаю, завтра буду уже на ногах.

– Отлично. Значит, завтра днем поедем в Коггалу. Томас будет учить нас серфингу.

Глеб ложится спать, даже не приняв душ, чем вызывает во мне еще больше «симпатий».

Утром Глеб, едва проснувшись, выкуривает половину косяка. Вера тоже делает несколько затяжек, и они, громко смеясь, бегут к океану. Наверное, если бы я не знал их отношения изнутри, они показались бы мне вполне влюбленной парой. Завтракая, я смотрю, как они купаются. Я вижу, как водную гладь бассейна, расположенного прямо у ресторана, пронзают капли дождя. Ливень начинается мгновенно, но это вовсе не заставляет их выбегать из воды. Теперь они радуются еще больше.

– Похоже, сегодняшняя поездка отменяется? – спрашиваю я у Глеба, когда они подходят к столу.