Кровь и чернобыль

Яна Лихачева

Кровь и чернобыль

Глава 1: Первая Роса

Сон был не просто дурным – он был живым, плотным, словно ее завернули в мокрый, гнилой холст. Лилан металась в постели, сжавшись в комок, пытаясь вырваться из липких объятий кошмара.

За окном, в кромешной тьме, шевелился лес.

Не ветер качал верхушки сосен – нет. Шевелились сами деревья, старые и корявые, их ветви, словно костлявые пальцы, царапали по стеклу. Скрип был тихим, настойчивым, похожим на скрежет старых костей. И они шептали.

Сначала это был едва различимый шорох, сливающийся с шумом листвы. Но постепенно он нарастал, обретал форму, превращался в голоса – десятки, сотни беззвучных, проникающих прямиком в сознание голосов. Они перешептывались, спорили, плакали. А потом слились в один, ясный и неумолимый, прорезавший мрак:

«Ли-и-ла-ан…»

Она резко села на кровати, сердце колотилось где-то в горле, заставляя ее задыхаться. Простыни, сбитые в беспорядке, были влажными от пота. В комнате царила привычная тишина старого дома, пахнувшего пылью и деревом. Только за стеной, в гостиной, монотонно тикали ходики.

«Просто сон, – судорожно глотая воздух, прошептала она себе. – Снова просто сон».

Но что-то было не так. Ощущение было слишком реальным, слишком осязаемым. Отзвук того шепота все еще звенел в ушах. Она медленно, почти боязливо, повернула голову к окну.

Лес стоял смирно, чернея на фоне чуть светлеющего неба перед рассветом. Никакого движения, только неподвижные силуэты.

Лилан выдохнула, уже почти успокоившись, и провела рукой по лицу. Нужно было просто умыться, выпить воды и забыть.

И тут ее взгляд упал на само окно.

Стекло было в росе.

Но это была не обычная, прозрачная утренняя роса. Она была густой, маслянистой, цвета ржавчины и запекшейся крови. Она стекала по стеклу медленными, тягучими каплями, оставляя за собой длинные, багровые следы. В тусклом предрассветном свете эта жидкость отливала неестественным металлическим блеском.

Лилан замерла, не в силах оторвать глаз от зловещего узора. Холодный комок страха снова подкатил к горлу. Она не решалась подойти ближе, но ее ноги сами понесли ее к окну.

Она протянула дрожащую руку, но не посмела прикоснуться к стеклу. От него исходил легкий, едва уловимый запах – сладковатый и противный, как запах тления и старой меди.

Это была первая роса. И она знала, глубоко в окоченевшей от ужаса душе, что это только начало. Лес не просто звал ее по имени. Он теперь оставил ей свой знак.

Она отшатнулась от окна, прижимая ладони к вискам, пытаясь втолковать себе, что это галлюцинация. Последствие кошмара. Нервы. Что угодно, только не то, чем это выглядело – знаком, пришедшим из самого ада ее сновидений.

«Воды, – прошептала она, – нужно просто умыться».

Лилан, не глядя на окно, почти бегом вышла из спальни и спустилась вниз, в ванную. Щелчок выключателя осветил кафель, знакомый до мелочей. Она резко отвернула кран и, набрав в пригоршни ледяной воды, плеснула ее в лицо. Капли стекали по шее за воротник старой футболки, заставляя вздрогнуть. Она подняла голову, глядя на свое отражение в зеркале над раковиной.

Бледное, испуганное лицо. Широко раскрытые глаза, под которыми легли темные тени. Мокрые пряди темных волн прилипли ко лбу и щекам. Она выглядела так, будто не спала неделями.

И тогда она это увидела.

На ее левой щеке, чуть ниже скулы, где секунду назад была просто влага от умывания, проступал тонкий, извилистый узор. Словно прожилка на мраморе. Но цвет был не синеватый, а тот самый, ржаво-багровый. Кровавая роса была не только на окне. Она была на ней.

С криком ужаса Лилан провела рукой по щеке. Палец оказался чистым. Она судорожно потрясла головой и снова вгляделась в зеркало. Ничего. Кожа была чистой, лишь влажной и бледной. Иллюзия. Наверное.

Сердце все еще бешено колотилось. Она глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки. «Собирайся, – приказала она себе мысленно. – Ты Лилан Фэрроу. Ты не веришь в сказки и проклятия. Это стресс. Переезд. Старый дом».

Она медленно поднялась наверх, в свою спальню. Взгляд снова невольно потянулся к окну. И снова ее пронзил ледяной шок.

Стекла были чистыми.

Никакой красной росы. Никаких густых, тягучих подтеков. Только предрассветный туман за окном и смутные очертания деревьев.

Не веря своим глазам, она подошла вплотную и провела пальцем по холодному стеклу. Оно было абсолютно сухим.

Что это было? Игра света? Помутнение? Она была так уверена…

И тут ее взгляд упал на подоконник с внешней стороны. На темном, потрескавшемся от времени дереве четко виднелись несколько капель. Темных, почти черных в этом свете. И одна из них, самая большая, медленно, с трудом, скатилась вниз, оставив за собой короткий, но отчетливый багровый след.

Это не было галлюцинацией. Это было снаружи.

Внезапно с улицы донесся протяжный, душераздирающий крик. Не человеческий – животный, полный такого первобытного ужаса, что кровь в жилах Лилан застыла. Это кричала какая-то птица или зверь, и в этом крике слышалось предсмертное мучение.

Крик оборвался так же внезапно, как и начался. Воцарилась гробовая тишина, еще более зловещая, чем тот звук.

Лилан отпрянула от окна, дрожа всем телом. Первый луч утреннего солнца, бледный и холодный, робко пробился сквозь туман и упал на пол ее спальни. Но вместо облегчения он принес лишь четкое, неоспоримое понимание.

Кошмар не закончился с ее пробуждением. Он только что начался. И первая роса, кровавая и необъяснимая, была лишь его первым, тихим словом.

Дрожь не отпускала. Она исходила изнутри, ледяными волнами пробегая по коже, заставляя зубы стучать в такт бешеному ритму сердца. Лилан вжалась в стену у окна, не в силах оторвать взгляд от подоконника, от того единственного, теперь уже неоспоримого доказательства – темного, медленно расплывающегося пятна.

«Птица, – лихорадочно пыталась она найти логичное объяснение. – Сова ударилась о стекло… ранена…»

Но та мысль, что прорвалась сквозь тонкую пленку рационализма, была куда страшнее, первозданнее. «Оно оставило след».

Словно отвечая ей, в старом доме что-то щелкнуло. Тихий, сухой звук, похожий на треск ломаемой спички. Он донесся не из спальни и не из коридора, а снизу, из гостиной.

Лилан замерла, затаив дыхание, вслушиваясь в тишину, которая вдруг стала густой и тяжелой, как сироп. Тиканье часов за стеной больше не было слышно.

Она должна была проверить. Нельзя было просто стоять здесь, превратившись в столб страха. Взяв себя в руки, она медленно, крадучись, словно боясь разбудить саму тишину, двинулась к двери. Паркет под босыми ногами скрипнул, и этот звук прозвучал оглушительно громко, как выстрел.

Лестница в прихожую тонула в полумраке. Очертания знакомой мебели – тяжелого резного комода, вешалки с пальто ее отца – казались чужими, угрожающими, таящими в своих тенях нечто невидимое и внимательное.

И снова шепот.

На этот раз не во сне и не в голове. Он был едва слышным, физическим звуком, доносящимся из угла гостиной, где стояло дедушкино кресло-качалка. Неясный, шелестящий лепет, в котором невозможно было разобрать слов, но интонация была прежней – настойчивой, зовущей.

«Ли-ла-ан…»

Сердце ее упало и замерло. Это не было воображением. Воздух в комнате стал густым и холодным, пахнущим не пылью и деревом, а влажной землей и… медью. Тем самым сладковатым, тошнотворным запахом с окна.

Она сделала шаг назад, нащупывая рукой косяк двери, чтобы бежать, забиться в свою комнату, под одеяло, как в детстве. Но ее ноги словно приросли к полу.

Кресло-качалка перед камином медленно, плавно, без единого скрипа, качнулось вперед-назад. Оно было пустым.

И тогда она увидела это. На полированной поверхности комода, где еще вчера лежала стопка газет, проступили капли. Сначала одна, потом другая. Они появлялись из ниоткуда, будто выступали сквозь самую древесину, темные, почти черные в полутьме. Одна из них скатилась на пол, оставив на темном лакированном паркете короткий, жирный, багровый след.

Роса была уже не снаружи. Она была здесь. В ее доме.

Паника, сдерживаемая до этого силой воли, наконец прорвалась наружу. Лилан резко развернулась и бросилась наверх, не оглядываясь, не думая ни о чем, кроме одного – запереть дверь. Она влетела в спальню, захлопнула дверь и, дрожащими руками, повернула ключ. Спиной прислонилась к прочному дереву, пытаясь отдышаться.

За дверью царила тишина. Ни шагов, ни скрипа, ни шепота. Только стук ее собственного сердца в ушах.

Прошла минута, другая. Дыхание понемногу выравнивалось. Может, ей все это показалось? Может, это была просто… И тут ее взгляд упал на ее собственные босые ноги.

На бледной коже ступней, между пальцев, были размазаны липкие, ржаво-красные следы. Она принесла Кровавую Росу с собой, наступив в ту самую лужу в гостиной.

С глухим стоном отвращения Лилан оттолкнулась от двери и бросилась в ванную, чтобы смыть с себя эту скверну. А за ее спиной, в запертой спальне, на холодном стекле окна, медленно, словно из ничего, начала проступать первая, одинокая капля.

Глава 2: Стары