Не меч, но мир. Детская книга Александра

– Фу-у! – хором протянули двойняшки. – Хотим эту! Эту-эту! – маленькие ручонки потянулись к пластинке, но дед мягко отстранил их.

– Тьфу на вас! Як9 сговорились, чес слово. Эх, шо с вами поделаешь! – откашлялся. – Уговорили, эту сказку, так эту… Почека́йте10 тут!

Он с трудом поднялся с кресла, опираясь на подлокотники, и, шаркая тапочками, направился к книжному шкафу. Достал тонкие очки из нагрудного кармана и несколько минут задумчиво разглядывал пыльные корешки альбомов, учебников и словарей. Затем, тяжело вздохнув, хлопнул себя по лбу и скрылся в дверном проёме.

Ступеньки лестницы заскрипели под его шагами. Вскоре со второго этажа донеслись топот и сердитые возгласы.

Пластинка, оставленная без присмотра, тут же исчезла. Я схватил её и спрятал под подушку дивана. Затем устроился сверху.

Деревянные ступени снова скрипнули, и в гостиную вернулся дедушка. Он нёс тяжёлый, потрёпанный том с пожелтевшей обложкой. На ней едва читалось название: «Детская книга Александра». Следом ворвалась моя двоюродная сестра – в очках и с возмущённым видом.

Дед плюхнулся в кресло. Сестра, застыв посреди комнаты, всплеснула руками и закричала:

– Мне нужны именно эти сказки, я ещё не закончила рисовать сцену оттуда!

Дед Сало закатил глаза.

– Приспичило всем загореться оной ерундой. Вишь, Варвара, вон ще трое гуртом хочуть отож са́ме, шо и ты, – и указал на нас, уже удобно устроившихся на диване.

Варя поправила очки и посмотрела на меня. Снова этот укоризненный взгляд. Ей всего двенадцать, но ведёт себя не лучше деда.

– Ян, мне срочно надо дорисовать портрет. Ты что, ни разу не слышал рассказы деда про Троицу? Прям сейчас надо?

– Варь, у тебя что, сроки по рисункам поджимают? У меня вообще-то дипломная на носу! – откинулся на спинку и позволил неугомонному брату забраться ко мне на живот.

– Как только мне что-то понадобится, так и тебе это нужно!

– Сказку! Сказку! – требовали двойняшки, кувыркаясь и вставая на голову так, что я едва успевал уворачиваться. За пять лет они сделали меня очень быстрым, но, кажется, этого всё равно не хватало.

– Завтра последний день конкурса рисунков!

– Вот как? А у меня… – начал я, но дед перебил командным голосом:

– Сми-ирно! – Все мгновенно замолчали и застыли. – Вольно! – Провёл рукой между подушкой и подлокотником. – Утак кра́ще11, – не найдя пластинки, зыркнул на меня и показал двумя пальцами «глаза в глаза». Я пожал плечами, притворяясь, что не понимаю, о чём он.

Дед цокнул языком и отмахнулся, мол, потом разберемся. Положил книгу на колени, шумно высморкался и вытер ладонь о брюки. Затем посмотрел на нас, причмокнув губами.

– Я расскажу вам усё, о чём просили. Сидай, па́нночко12, – указал Варе на кресло напротив. – Вам теж буде полезно послухать сею до́повить13, щоб вдохновиться.

– В книге есть объяснение терминов из радиопостановки?

Дед быстро раскрыл её на последних страницах и протянул мне.

– От тут, читай… – ткнул в оглавление глоссария, и я быстро пробежался глазами по строкам: «Термины Детской книги Александра, относящихся к периоду существования Межпотопной цивилизации: Эры общего труда, Золотого Века и начала Эры мирового воссоединения, Эпохи Возрождения».

– Что такое Межпотопная цивилизация?

Дед Сало шумно выдохнул.

– Ну, цивилизация, яка существовала меж двумя потопами: пе́ршим, опосля спалення мира автохтонов, и дру́гим, який буде у конце «Взрослой книги Александра». У те далёки часы, до того, як стался дру́гий потоп, даже небо имело совсем инакий цвет. Воно було14 не голубым, а яскраво-жёлтым поутру и ввечеру и золотисто-серым днём. Через це и окружающий мир выглядел инако для нас с вами. А усё потому, шо атмосфера тоди була гораздо плотнее, неж15 сейчас. И у той час люди балакали почти так само, как я. Алфавит був объемнее и краше. Ну а книга написана по-современному, для нового поколения. Приблизно у роки моей юности усех вже начали учить говорить по-теперешнему. То-то и радиопостановка озвучена так. Але коли будете слухать меня, представляйте, шо герои балакают, як я…

Дед не умолкал, а я быстро скользил пальцем по шершавым, пожелтевшим страницам: «Автохтоны… Асы… Бестии… Дефлекторное поле… Бодкор… Гаспид… Наги…».

– Уразумел, шо к чему? Можно мне вже книгу? – нетерпеливо спросил дед Сало, вытянув раскрытую ладонь.

– Погоди, Варь, хочешь, глянь? Тут термины, так лучше поймешь…

Сестра уже удобно устроилась в кресле, напротив деда.

– Не люблю всякие инструкции и словарики. Я же человек творческий, так что лучше сначала сама во всём разберусь. А потом, если будет интересно, почитаю, как там на самом деле… Вдруг чему-то удивлюсь, когда узнаю изначальную задумку.

– Просто, – я усмехнулся, – тут… не сразу въедешь, даже если все термины выучишь.

– По ходу читання поймёте! Усаживайтесь, малята16. Сашке и Настюшке будет сказка, – дедушка улыбнулся, а потом повернулся ко мне: – А нашему главному слухателю, – лицо вмиг посуровело, – Яныку Александровичу буду ставить вопросы про те, як уяснил прочитанное. Так шо, пожалуйста, видкрыва́й блокнот для заметок або шо там у вас, пан учёный. Приготовьтесь! Це не фальсификация, шоб там не накорябал у своём дипломе… Я шо ни скажу – усё правда. Давным-давно, землю родную нашу обходило с зоряницы17 Велико Красно-Озеро. От Красно-Озера на сваор18 развеличилось Сине-Озеро. В Сине-Озеро пал батька Дон. Ох и славна та река… Плыве с вечора19 на юг и недалече Гор-как-у-Асов встречается с городом усех городов – Царь-Градом. И полыхает округ тот Светлый Град то сонячными бликами, то голомяным полымям. И высоко-высоко небо злато-яхонтовое конца края не знает… А мы, стоячи, наглядаем, видкрыв рот.

В окно дунул лёгкий ветерок, но так и не смог остудить раскалённый летний воздух. Дед Сало открыл тяжёлую книгу на первой странице и начал читать с самого начала.

1

Предчувствие

Тёплый порывистый ветер предвещал очередной жаркий день. Несмотря на близость к Красно-Озеру и могучей реке Дон, разделяющей Царь-Град с севера на юг, здесь часто стояла засуха. Лишь утренние и вечерние часы приносили долгожданную прохладу.

Мальчик-подросток уже не спал, когда первые лучи тронули водную гладь. Он подошёл к большому окну и поднял глаза на догорающие в предрассветной дымке звёзды.

Солнце поднималось, приятная влага в воздухе постепенно таяла, намекая, что скоро вновь придёт зной. Опершись на мраморный парапет, сильно охладившийся за ночь, мальчик заметил на краю колонны, поддерживающей арку окна, блестящий символ в форме галочки-птички. Такие звуковые маячки часто оставляла ему мама, чтобы дать напутствие на день.

Он коснулся символа, и тут же в сознании прозвучал голос родительницы: «Иван, не увлекайся своей ежедневной маленькой церемонией наблюдения за природой. Даже если ты следуешь совету своего дяди и таким образом собираешься с мыслями перед началом занятий, это не освобождает тебя от ответственности ученика. Если ты опять опоздаешь, выговором не ограничишься».

Иван испустил печальный вздох. Даже то, что с младых ногтей его приучали к безоговорочному повиновению наставникам, среди которых была и мама, он не мог отказаться от желания встречать зарю. Ведь эти мгновения – единственная возможность хотя бы на краткий миг отсрочить неизбежное погружение в рутину.

Он сомкнул веки и мысленно представил себе, как будет протекать его привычный распорядок дня.

Обычно, рано утром, сразу после завтрака, учебный день начинался с физической подготовки. Каждая седмица ознаменовывалась новым видом упражнений: то на силу, то на скорость, то на ловкость, то на выносливость – и так по кругу, из месяца в месяц.

Далее, перед самым полуднем, наступали уроки владения оружием. В начале недели наставники обучали бою с рубяще-колющим снаряжением, в середине – с ударно-дробящим, а в конце – метанию и стрельбе из лука.

Несмотря на то, что Иван быстро усваивал всё, что видел и делал, учителя требовали совершенства.

Обед и большую перемену он всегда проводил в томительном ожидании самых любимых занятий: бесконтактный бой, предметодвижение и мыследвижение. Его сверстники же не проявляли подобного рвения, особенно во время последних двух уроков. Но Иван неизменно получал удовольствие, когда после долгих попыток наконец удавалось внушить проходящему мимо солдату или слуге принести что-нибудь вкусное из столовой.

День завершался медитацией и свободным временем перед отбоем. Дети читали книги, гуляли и общались. Однако отличников снова ждала тренировка. Пару дней назад он тоже оказался среди лучших учеников. Тогда он узнал о мыслевидении. В просторном зале, возглавляя группу из десяти преподавателей данной дисциплины, стояла его мама. На людях она становилась совершенно другой: холодной, отстранённой, с пронзительным стальным взглядом. Мама, глядя сыну в глаза, беспощадно ломала его подсознание, проникая всё глубже, и тем самым заставляя самостоятельно понять принцип постановки мысленного блока в системе Кола. У Ивана выходило с трудом, но он считал, что это лучше, чем совсем ничего.

Затем их делили на пары, и приходилось повторять упражнение, но уже с ровесниками. С мальчиками получалось справляться, а вот с девочками…

«Неудивительно, – думал, в очередной раз проигрывая сопернице по игре в подчинение разума. – Девчонки и без особых умений могут навязать свою волю кому угодно».

Однажды на занятие пришла совсем маленькая девочка, примерно трёх лет. Она сильно выделялась среди остальных толстыми белыми косичками и большими глазами, напоминающими два синих озера. За ней всегда следовала группа охранников.

Девочка приветливо помахала рукой и звонко, удивительно чётко для её возраста произнесла: «Меня зовут Анастасия». Наставники определили ей в пару двух самых способных учениц, намного старше её. Однако затем произошло нечто, что стало для Ивана полной неожиданностью.

Малышка едва закрыла глаза, как вдруг одна из её соперниц, а за ней и другая рухнули без чувств. Наставники незамедлительно увели девочку прочь. После этого случая Анастасия перестала посещать занятия по мыслевидению.

Иван тряхнул головой, словно пытаясь прогнать наваждение из прошлого, и глянул на залитый солнечным светом сад у подножия дворца. Лучи нежно ложились на скошенную траву, ровные ряды белых деревьев и извилистые тропинки, ведущие к изумрудной трапеции крыши флорариума.

Затем он обратил взор к золотистому своду неба, где парила большая чёрная птица с синевато-зелёным отливом оперения, едва шевеля распростёртыми крыльями.

Иван с завистью наблюдал, как она легко взмывала вверх и резко опускалась вниз сразу на десяток аршин. Не терпелось проверить новые навыки мыслевидения, но внезапно заколотившееся сердце и вспотевшие ладони заставили отвлечься.

«Что происходит?»

Взгляд невольно обратился к восточной стене, где сквозь зелень листвы проступили силуэты в чешуйчатых латах. Группа солдат спешно направлялась к воротам.

«Что за… гадкое ощущение?»

Иван облокотился на широкий оконный проём. Наклонился и с опаской поднял голову. Его взгляд упал на величественную башню из чёрных и красных каменных лоз. Она словно вырастала из внутреннего двора дворца Кола, будто стремясь улететь в небо. За ней возвышалось центральное здание, некогда служившее тронным залом. Теперь оно обрело новое имя и значение – зал Зенона.

«Или… предчувствие?»

2

Наместник

В сердце огромного зала, отделанного исключительно белым и чёрным мрамором, на возвышении, подобно яркому мазку пурпурной краски на монохромном холсте, стоял мужчина средних лет. Его высокий лоб, испещрённый морщинами, едва тронула лёгкая седина. Он замер, созерцая круглое окно над троном. Витраж из синих и красных стёкол, сиял подобно радуге, переливаясь всеми гранями света, особенно насыщенного на этой высоте. А под витражом, как грозное напоминание о власти богов, прямо у изголовья каменного кресла, нависал по-прежнему закрытый металлический глаз.

«Надеюсь, никогда не доведётся лицезреть его открытым».

– Господин, – донёсся сдавленный голос из-за колоннады. – Вы желали меня видеть?

Он обернулся на звук.

– Ты десница или кто? Почему так долго? – раздраженно одёрнул складки тоги на плече. – Солдаты уже на позициях?

– Только выдвинулись, – худой мужчина в длинном чёрном одеянии, отороченном золотой лентой, выступил в центр зала к подножию возвышения. – Приказ был – собрать к полудню…

– Нет. Приступайте немедленно.

– Н-но, д-достопочтенный на-наместник, – с видимым усилием вымолвил тут же сгорбившийся десница, всё больше заикаясь, – п-по завершении сбора Вы до-дозволили п-предоставить багрянородным и матерям-багрянородицам вы-выбор: либо уйти, п-принеся клятву отречения от Кола и н-непреложного права н-на власть, ли-либо…

Однако речь десницы резко прервал голос наместника. Звучный и непреклонный, он эхом разнёсся по всему залу.

– Я, наместник Зенон, властью, данной мне богами, приказываю уничтожить багрянородных и тех, кто дерзнёт их защищать.

Узкие глаза десницы от изумления приняли непривычно округлую форму. Перебирая блестящие бусины чёток, он нервно дёрнул головой:

– Всех ба-багрянородных?

– Убить их всех.

– Сейчас?

Наместник неторопливо занял своё место на троне и, прищурившись, пристально осмотрел с ног до головы совсем ссутулившегося десницу.

– Я как-то не ясно выражаюсь?

– Н-ни в коем случае, го-господин! Я ли-лишь…

– Пусть мы и божье продолжение, но богам не нужны. Люди важны только людям. Багрянородные же не люди. Засим только я, как человек, способен пещись о благе человеческом.

Чётки с металлическим звоном рассыпались по полу.

– Б-будет исполнено, д-достопочтенный на-наместник.

3

Жуткое утро

Иван всё же решил испытать своё новое умение на птице. Но теперь его не столько разбирало любопытство, сколько тревожило неясное, но очень сильное, липкое предчувствие надвигающейся опасности.

Не веря в успех, он подумал: «Хочу видеть мир глазами птицы». Рассматривая очертание крыльев, тотчас ощутил, как веки отяжелели.

Когда же глаза распахнулись, то сад и алый дворец предстали будто с высоты птичьего полёта.

«Не будто, а так и есть!»

Ветер подхватил крылья, и они дёрнулись – это оказалось приятно. Тёплые воздушные потоки легко несли вперёд. Солнце отсюда выглядело особенно ярким, абсолютно белым и в своей недоступности каким-то зловещим, одновременно отталкивая и маня сиянием. Никогда раньше, глядя с земли, он не видел светило таким, каким оно стало сейчас. Мир обрёл объём, незаметный прежде. Проявились новые оттенки и цвета, не поддающиеся описанию. Любой свет напоминал электрические дуги, пронизывающие всё вокруг.

Иван с восхищением наблюдал, как постепенно проявлялись очертания города под ним: красные стены дворца, словно исполинские ступени, вели к тысячам домам-башням, отсюда казавшимся разноцветной пластилиновой массой, почти касающейся небес. От всех стен, деревьев и даже крошечных силуэтов людей теперь исходило необычайное сияние. В некоторых местах стали заметны кислотно-жёлтые линии, а у краёв – оранжевые или ярко-зелёные. То, что раньше казалось просто серой прямой стеной, приобрело мягкие закруглённые края и окрасилось в тёплые оттенки сепии. За пёстрой грядой зданий, насколько хватало глаз, простирались возделанные поля и сады, накрытые куполами теплиц. Вдали виднелись холмы, пожелтевшие от зноя. У самого горизонта они превращались в рыжие горы.

Поразительно, но даже при столь обширном угле обзора с трудом удавалось различить что-либо у самого носа. Из-за чего приходилось постоянно вертеть головой, чуть теряя высоту. Однако, несмотря на неожиданное изменение перспективы, пространство вокруг не превращалось в размытое пятно, а, наоборот, обретало чёткость и ясность и приближалось до невозможности.

Описав круг над вершиной зала Зенона, крылья понесли дальше, за серо-золотой край неба, с одной стороны почти сливающийся с распластанной полосой Красно-Озера, а с другой – резко врезающийся в несокрушимую твердь Великой Стены – монолитную глыбу базальта, разделяющую весь мир на две части.

Внезапно женский крик принудил опомниться. Воля, преодолев сопротивление инерции, вселила уверенность, и он, в практически вертикальном полёте, опустился к земле, чтобы лучше рассмотреть происходящее у подножия дворца.

И Иван увидел. Время для него остановилось. Солдаты, которых он заприметил ещё из своих покоев, не были отправлены защищать дворцовую стену от внешней угрозы. Они преграждали путь нескольким десяткам людей, стремящихся покинуть двор.

Иван спустился ещё ниже и разглядел сгрудившуюся у ворот толпу. Лишь женщины и дети, совсем маленькие. Младенцы испуганно жались к матерям, громко, но тщетно молящим солдат выпустить их в город.

С противоположной стороны появилась ещё одна группа мужчин в бесшовных доспехах. Они вели себя более агрессивно, чем ордынцы, загораживающие выход. Их сверкающие копья сразу же заставили женщин с детьми отступить к центру надворья. Солдаты впереди также пришли в движение и направили оружие на беззащитных, тем самым сжав их в тиски.

Ивана охватила невыносимая боль, заменившая крылья и повлекшая куда-то прочь.

Детский плач, смешиваясь с предсмертными криками женщин, надрывным эхом разносился по всем ярусам дворца, достигая самой высокой башни тронного зала.

В ушах зазвенело, будто он вдруг очутился рядом с только что включенным радиооборудованием. Сквозь этот шум донеслись грубые голоса.

«Это переговоры ордынцев, – наконец-то сообразил Иван, вслушиваясь в речь солдат. – Что за жуткое утро?!»

4

Живучие твари

– Привести следующих, – отдал приказ командир и услышал в динамике свой же приглушённый и сдавленный голос, словно он говорил в трубу. – Змей! Что за перегруз? – он зажал гладкий ярлык и вновь проговорил: – Кто включил главную линию и вторгся в мой эфир?!

– Никак нет, баш20.

– Никак нет, – раздались в наушнике голоса солдат.

Командир, раздражённо цокнув языком, объявил:

– Перезапускаю связь! В течение двух минут сохраняем позиции и соблюдаем тишину!

Он быстро активировал на наруче красный ярлык и прокрутил его до упора. Послышался звон, который мгновенно затих, и в шлеме воцарилась тишина.

Ожидая, командир бегло осмотрел свою экипировку, уделив особое внимание рукам и груди, насколько это позволял старый тяжёлый доспех.

– Фу, – одним пальцем он стёр каплю крови с отличительной золотой полоски на груди, и неторопливо направился мимо лежащих на земле маленьких тел.

Осмотревшись, быстро направился к арочному входу во дворец, но случайно вступил в свежую вязкую лужу. Слегка поморщившись от неожиданности, он не стал утруждать себя изучением «грязи» и решительно пошёл вперёд, прямо по крови.

Лишь несколько мгновений спустя командир обратил внимание на багровые следы, тянущиеся за ним по белым плитам двора.

– Твою ж…

Он тотчас же остановился и с яростью принялся оттирать сапоги о траву.

И вот, наконец, наушник вновь ожил и наполнился голосами. Командир активировал коммуникатор, чтобы ещё раз проинформировать о предстоящих действиях:

– Так, вторая партия старше, – торопливо достал белый платок из набедренной сумки и указал на ступени: – Туда – несколько человек с инфраствола́ми, – он аккуратно развернул ткань и тщательно протёр наконечник копья, мгновенно пропитавшийся алым. – Эти уже вступят в бой. Сразу выпускайте волну из ствола в голову, а потом копьём меж глаз, только так, потому что даже рана в сердце не поможет им подохнуть.

Тут же донесся голос стрелка, уже занявшего позицию на ступенях:

– Вот же ж живучие твари!

5

Гроза

Всё внутри сжалось.

Иван потерял равновесие и упал на мраморный пол возле окна. Тело жгло изнутри. Дыхание никак не восстанавливалось.

В мыслях стремительно проносились страшные образы: сотни детских и женских тел, изуродованных, залитых кровью, пронзённых пиками ордынцев.

Иван внимательно осмотрел себя, ощупал грудь, руки и ноги. Краем глаза заметил, что в небе по-прежнему парит чёрная птица.

Вдруг кто-то с силой сжал плечо. Обернувшись, увидел взволнованное лицо матери. Она потянула его к выходу.

– Быстрее, солнышко!

Тяжелые двери в покои затряслись, словно от взрыва. Послышались крики.

На мгновение замерев, она бросилась к потайному проходу, через который обычно выходили слуги.

Преодолев узкий тёмный коридор, они резко свернули в знакомый зал для трапез и снова нырнули под арку.

Мама ускорила шаг, и Иван старался не отставать. Впереди их ждала темнота. Автоматическое освещение включалось только при движении, да и то с заметным опозданием.

«Я, наместник Зенон, властью, данной мне богами, приказываю уничтожить багрянородных и тех, кто дерзнёт их защищать. Убить их всех» – слова отдались эхом в сознании и вдруг исчезли. Сразу в голове надоедливым роем загудели вопросы: кто отдал этот приказ, почему начали убивать, убивать его собратьев и что вообще происходит?

Мысли прервал скрип поднимающейся двери. Раздался грохот движущихся механизмов и треск камня. Внезапно яркий солнечный свет залил пространство вокруг. Скала расступилась, открыв путь к свободе через мгновенно образовавшееся тесное ущелье.

– Стой, – мама преградила Ивану дорогу рукой и осторожно шагнула вперёд. Выглянув из-за острого края сдвинувшейся породы, она кивнула, убедившись, что впереди безопасно.

Иван окинул взором берег и широкую реку, на глади которой мерно покачивалась белая лодка-капсула.

По узкой полоске пляжа к ним бежал высокий подтянутый мужчина с коротко стриженными седыми волосами и аккуратной бородой, одетый в парадную форму боевого наставника. Он махал руками, привлекая внимание.

– Дядька! – воскликнул Иван. Их взгляды встретились, и он увидел в стальных глазах отражение собственных – таких же, как и у матери. Его суровое лицо немного смягчилось. В моменты встреч с дядей время, казалось, замедляло свой бег.

– Добрыня, ты здесь, – выдохнула с облегчением мама.

– Ивашка, – он хлопнул племянника по плечу. – Ого ты вымахал, пока меня не было. Теперь с меня ростом! Ох, я-то и забыл про твой день рождения! С первым годом тебя! – рассмеялся Добрыня, взъерошив его непослушные светлые волосы. – Сколько тебе по человеческим меркам? Шестнадцать?

Иван опустил глаза.

– Это всё теперь неважно… Просто хочешь меня отвлечь, а минуты уходят! – И тут он не выдержал и закричал: – Они убили малышей из последнего поколения! Они их всех убили, хотя клялись защищать! Где ты пропадал так долго?! Будь ты здесь, то не допустил бы…

Добрыня резко выдохнул, опустил левую руку, крепко прижав кулак к бедру, и быстро задвигал кистью. Иван уже давно заметил, что дядя делает так, когда раздражён или напряжён. Возможно, старая рана на плече давала о себе знать.

– Иван, мы все: ты, я и твоя мать, множество других людей – часть плана богов, но теперь… его нет! К чему этот допрос?! – Добрыня выругался, сплюнул на песок и указал на лодку. – Это военный скомлод. Ты с такими не знаком. Движется благодаря вакуумному захвату и выбросу воды, – он помог им с матерью забраться на борт. – Питание от солнца, поэтому не требует заправки. Править им очень просто – ты точно справишься.

Дядя запустил мотор, нажав на брелок, и кинул его Ивану.

– Добр, ты… покидаешь нас?

– Я при исполнении, Вольга, – отчеканил дядя и поспешно зашагал вдоль кромки воды в направлении большой дворцовой пристани, видневшейся за дальним утёсом.

Иван уловил его мысль: «Постараюсь спасти всех, кого смогу».

Подбежал к краю лодки и крикнул:

– Дядька, куда нам плыть?

Добрыня, не останавливаясь, обернулся к Ивану:

– На север, парень, только на север! Это мой скомлод – в бортовом навигаторе есть записи о последних направлениях. А ещё в бардачке сигнальная ракета и мой меч, на всякий случай. Ты уже держал его в руках. Теперь он твой. Возможно, это послужит ответом на вопрос, где я был, – последний раз взглянув на Ивана, он заговорщицки подмигнул и поспешил прочь.

– Добрыня! Это Зенон отдал приказ?

– Да, – бросил он через плечо, уже не оборачиваясь. – Скоро всё закончится!

– Да, скоро всё закончится, – кивнула и провела рукой по гладкому пульту управления. Лодка тут же пришла в движение.

«Не думала, что боги допустят такое», – донеслись до Ивана обрывки мыслей матери. В этот миг он осознал, что всех друзей и наставников ждёт неминуемая гибель.

Он прислонился к стеклянному ограждению и посмотрел на волны, которые, казалось, вот-вот коснутся его ног.