скачать книгу бесплатно
Парень выругался про себя и бросил дальнейшие попытки и неспешно вернулся к лавкам для ожидания. Посмотрел бы он на нее, когда она будет вызывать наряд ДПС, увидев по утру помятое крыло на своей машине… Фокус обиды, тем временем, плавно переключился на другого человека – его отца. Неужели тот так невнимательно подошел к проверке документов и принял на руки эту «липу»?
– Да, – кратко выдал Алексей Иванович, когда Степан нашел ближайшее свободное место на скамье и набрал ему.
– Отец, Вы хоть документы смотрели, когда получали справку?
– Что такое?
– Фамилию матери записали неверно, – он взглянул на листок и продиктовал, произнеся Казначева с ударением на предпоследний слог. – Вместо двух «е» записали одну букву «ё».
Алексей Иванович ответил на это лишь глубоким вздохом.
– Когда сам побегаешь, я посмотрю, как ты у нас внимательно буквы вычитываешь. Пропустил, значит…
– Это мне сейчас обратно в морг ехать?
– Придется, – затем быстро продиктовал адрес и схему проезда.
Степан прошептал адрес больницы про себя и начал рыскать в сумке в поисках ручки и клочка листа.
– Можете еще ра…
– Все, давай я на совещании у главного, – и резко бросил трубку.
Лучшего пожелания и скажешь.
***
Из всей этой печальной истории с потерей полутора часов и нервных клеток в свадебном бюро радовало лишь то, что далеко идти не пришлось – адрес на справке гласил, что тело матери оформляли в ГКБ имени Плетнева, на 11-ой Парковой улице. Идти до него было всего 10-15 минут.
Заведующий патологоанатомическим отделением подошел к своему кабинету лишь через 20 минут, когда Казначееву кое-как удалось преодолеть лабиринт из стен и уличных пролетов медучреждения, не говоря уже о бестолковых сидельцах в окошке «Справочная». Заходя в свой кабинет, Пересветов (Степан подглядел именную табличку на двери кабинета) не отреагировал на присутствие Казначеева и еще троих людей, ожидавших заведующего до прихода Степана.
Внутри себя Степан уже окрестил его врагом народа, из-за которого ему пришлось явиться в это мрачное место. Не дожидаясь какого-либо приглашения с той стороны кабинета, он без стука заглянул в дверь, игнорируя возмущения других присутствующих в очереди.
– Ждите, я приглашу, – сухо сказал Пересветов, не отрываясь от перелистывания каких-то журналов за своим столом.
– Добрый день, в медицинском свидетельстве о смерти Казначеевой Елизаветы Павловны допущена опечатка. Замените, пожалуйста, – пассивно-агрессивно протрубил Казначеев, впившись взглядом в заведующего.
– В каком свидетельстве? Вы кто?
– Ее сын, Казначеев Степан Алексеевич, – ответил он и положил медсвидетельство с паспортом матери ему на стол. Пересветов быстро осмотрел бланк и взглянул на Степана:
– Ясно, Вы можете подождать за дверью?
– Я могу подождать здесь.
Словно услышав боевой клич, в кабинет зашла женщина лет пятидесяти, чьи планы навестить заведующего первее всех рухнули после появления Казначеева. Та начала причитать о несправедливости во всем мире и пытаться выдворить Степана из кабинета. Но поучения женщины немного стихли, когда инспектор ДПС предъявил служебное удостоверение и представился сотрудником полиции. В этот момент Степан осознал, что «корочка» благоприятно действует не только на водителей.
Пересветов, видимо, посмотрел на ситуацию немного иначе – через 15 минут новое исправленное свидетельство было на руках у Степана.
В отделении ЗАГС удача вновь улыбнулась Степану – талон на очередь вновь попал на то же окошко. К той же сварливой и вредной женщине, чье имя, как выяснилось, звучало как «Комаркина Дарья Игоревна» (с ее стороны окошка появилась треугольная табличка с инициалами).
– Быстро же Вы разобрались…. Степан Алексеевич.
Прозвучало, как претензия. И для чего она так отчетливо произнесла его имя и отчество? Так обычно в группе дознания в его батальоне разговаривают, когда разбираются с водителями-нарушителями. Тем не менее, через какое-то время у Степана на руках были отправные документы – справка о смерти и гербовое свидетельство о смерти. Оригиналы медицинского свидетельства и паспорта матери остались в ЗАГСе.
С этими документами можно смело отправляться на бывшую работу матери. Для этого случая Степан взял даже ее пропуск и свое свидетельство о рождении. Мать работала в какой-то консалтинговой фирме, в районе Красной Пресни. Офис компании на седьмом этаже был на редкость приятным, выполненным в созвучии с названием самого бизнес-центра «Тропикано». В отделе кадров выразили соболезнования об утрате родственника, и оперативно помогли решить вопрос с «увольнением» бывшей сотрудницы. Казначеев обычно не давал оценку каким-либо явлениям, но мысленно про себя сравнил отношение к людям в коммерческих и государственных конторах. Причем как к мертвым, так и живым – для сотрудников отделов ЗАГС мертвые люди есть только на бумаге, они не проявляют каких-либо эмоций к заявителям умершего. Вообще ничего не проявляют, кроме правильности в написании фамилий.
Здесь же люди меньше похожи на роботов, и хотя бы попытались проявить сострадание к родственникам. Из озвученных воспоминаний кадровиков Казначеев понял, что они не так часто взаимодействовали с Елизаветой, но, тем не менее, мнение о ней, как о сотруднике, осталось хорошее. От Степана требовалось лишь формальное заявление на выдачу трудовой книжки, чтобы в Пенсионном фонде могли свериться с данными по налоговым отчислениям.
Пока Степан заполнял и подписывал все нужные бумаги, в кабинет заглянул молодой человек в красной рубашке, который, судя по всему, заглянул к кадровикам попить чаю. Когда Степан собрался было уходить, парень окликнул его.
– Молодой человек, постойте! – пока Степан вопросительно разворачивался к нему, тот обрался уже к своей коллеге, – Катрин-чан, почему не дала ему заявление на выплату зарплаты матери?
Катрин (или все-таки наша Катя?) сделала искренне удивленное лицо, сославшись на хлипкие «совсем вылетело из головы» и «на моей практике такое впервые». К счастью, отец предусмотрел и этот момент, подложив в портфель с документами сына выписку реквизитов его банковской карты.
– Ни к чему создавать головную боль бухгалтерам и ждать четырех месяцев. Лучше выплатим ему сейчас. Я правильно понял, что Вы ее сын? – спросил молодой парень в красной рубашке и очках с такой же красной оправой.
– Поняли правильно.
– Ваша мама была отличным работником! Пускай и не в моем подразделении.
– Благодарю, – Степан вспомнил еще кое-что. – Скажите, а директор не на месте?
– Который? У нас их много.
– Давай я посмотрю, – Катрин начала что-то оживленно набирать у себя на компьютере и клацать мышкой. – Она у Ершова работала.
– Климент Иванович что ли? – парень в красной рубашке снова повернулся к Степану. – Наш директор по маркетингу. Сейчас он в отъезде. Что-то передать ему?
Степан не стал просить парня передавать директору пламенный привет. И что он косвенно виноват в ее смерти, не отпустив тогда Елизавету к врачу.
Начисления обещали перевести в течение этой и следующей недели. Степан отправился в ближайший банк, обслуживающего зарплатный проект матери. Там сообщили, что Степану или отцу есть смысл заявиться в банк по происшествии 6 месяцев со дня смерти держателя счета, чтобы востребовать остатки личных накоплений, если таковые окажутся на балансе матери. При Степане кассир-операционист разве что сделал у себя в компьютере отметку о смерти владельца и заверил лейтенанта, что ему можно не беспокоиться о каких-либо мошеннических операциях на ее имя.
Отлично, осталась всего одна инстанция – дирекция единого заказчика по району Измайлово Восточное, отвечающая за жилищно-коммунальные услуги. Дорога не близкая, а желудок Степана напомнил о таком важном ритуале, как обед. По сему, он заметил знакомое сетевое кафе на противоположной стороне Красной Пресни, рядом с метро Баррикадная.
И не прогадал со временем – оно как раз близилось к окончанию предложений бизнес-ланчей, заказывать отдельные блюда вышло бы дороже. Забрав меню и барную карту, официант улетел в сторону кухни.
Казначееву позвонил никто иной, как Альберт Сергеевич.
– Степка, ты там как? – поинтересовался начальник.
Казначеев ответил, что решал бумажные дела покойной матери.
– Да, здесь только набираться терпения. Хорошо, что у тебя график такой, можешь хоть в будни днем выбраться во все эти конторы. Слушай, ты сейчас один?
– Я один в кафе. А что?
Меркулов чуть сбавил громкость тона:
– Вообще, он просил не говорить тебе. Но я не могу таить секретов от своих сотрудников.
– Кто просил?
– Твой отец. Он звонил мне, спрашивал насчет Лешиной сестры. Просил в базе ее посмотреть.
Кровь будто свернувшимся сгустком скопилась в горле у Степана. На какое-то время он не мог выдавить и слова.
– Степка, ты здесь?
– Д-да… И что Вы ему сказали?
– А что я ему скажу? Права выданы три года назад, ТС за гражданкой не числится, к административной или иной ответственности не привлекалась. Все. Про смерть брата говорить не стал.
Степан на это ничего не ответил. Отец начал копать под его знакомых, особенно в такие часы, когда сестре предстоит узнать (если уже не узнала) об утрате близкого человека. Очень некрасиво!
– Одного не могу понять, почему твой отец ей заинтересовался. Может, он вас где-то вместе видел?
«Например, на похоронах своей жены», – Степан представил реакцию Меркулова на эти слова. Но обошелся лишь фразой:
– Полагаю, что ее брат был моим напарником.
– Ну, да… Это, не лезь на рожон. Сразу на батю не наезжай, что тот за спиной что-то зондирует. Просто имей в виду, и с сестрой… Ни в коем случае нельзя видеться. Даже звонить.
– Принял. Я Вас не сдам.
– Вот и умница. Ладно, не отвлекаю. Бывай.
Похоже, что подозрения Казначеева-младшего относительно маленького расследования его отца не настолько и параноидальны. Как тут не лезть на рожон, когда за твоей спиной выходят на твоего руководителя и пытаются что-то тайно выведать о твоем окружении. Вот только отец не учел, что Меркулов не станет поощрять такие действия, пускай и ради человека, который куда выше по званию и должности. А если отцу высказать свое «фи» в лицо – тот скорее всего включит дурака, и начнет отрицать какой-либо контакт с его начальником.
Пока Степан мысленно хаял своего отца, официант принес изумительный грибной суп с сухариками и сладкий лимонад. Что ж, отца еще успеем поругать, а сейчас – кушать суп, покуда горячий.
По аналогии с отделом ЗАГС, будний день в дирекции был довольно загруженным. Отделка интерьера конторы оставляла желать лучшего – обшарпанная штукатурка на стенах, скрученный в краях потемневший линолеум, подтрепанные скамейки в зале ожидания. Контингент заявителей – преимущественно женщины пенсионного и предпенсионного возраста. Чем еще заниматься на старости, как не ходить по жилищным конторам для перерасчета счетчиков воды?
Терминал с талонами на электронную очередь был сломан, либо же его только поставили и не успели подключить. Очередность определялась традиционным кличем «кто последний?». Окна со стороны сотрудников выходили на солнечную сторону, и в помещении, несмотря на открытые окна, было душно. О наличии кондиционера в помещении не могло быть и речи.
Пережив томное ожидание (благо здесь никто не пытался с ним скоротать время за бестолковыми разговорами), Степан подошел к окну и озвучил свой вопрос. Но встречное уточнение обрубило под корень смысл похода Степана в этот бюрократический притон.
– А Вы заявление в УФМС подавали?
Оказалось, чтобы вычеркнуть проживающего из платежной квитанции, сначала нужно подать заявление в территориальный орган Федеральной миграционной службы, и дождаться, когда те внесут у себя соответствующие правки, уведомив об этом в том числе и коммунальные службы. Ситуация осложнялась тем, что заявление о выписке умершего из квартиры мог написать только собственник жилья. Умершая при этом была в 1/3 долевой собственности (другие две трети принадлежали, соответственно, мужу и сыну). Чтобы зарегистрировать собственность пополам, нужно сначала открыть соответствующее дело у нотариуса, и получить фирменный бланк свидетельства о праве по наследству. Затем отвезти эти бумаги в Управление федеральной службы государственной регистрации, кадастра и картографии по городу Москве. И начать бюрократический круг ада по новой.
Без актуальных документов жилищного учета не получится пересчитать стоимость услуг и на электроэнергию.
В один миг Степан просто сел на покарябанную скамью и…впал в ступор. Мозг категорически отказывался думать, выдавать какие-то умозаключения, логику. Единственное осознание, которое пришло к Степану за десять минут…
…как страшна бюрократия в России.
Не такая комичная, как во времена Гоголя, Некрасова и Салтыкова-Щедрина. Ему казалось, что хуже ежедневных отчетов в его мотовзводе ничего уже быть не может, что висящая база – это единственный выкидыш российской цифровизации. Но нет, не единственный. С одной стороны, власти трубили об активной трансформации бумажного документооборота в электронный, что скоро все запросы можно направить, не выходя из дома, только приди в нужный час за нужным документом, где тебе подадут его на блюдечке с голубой каемочкой, принесут кофе, поцелуют в щечку и пожелают хорошего дня. С другой – никто не отменял технические сбои, повышенную нагрузку на серверы и аппаратное обеспечение, с которым он постоянно сталкивался на работе. Если бы все этим и ограничилось…
А ведь оставалась еще утечка и удаление персональных данных.
Казначеев понимал, что такая система будет жить еще долго. Может, она и успеет кардинально преобразоваться на его веку, и россияне, будь то горожане или сельские жители, перестанут переживать за не отнесенные в нужные инстанции бумаги, что они затеряются среди стопок других обращений. Что тебя не развернут в каком-нибудь отделении или управлении, потому что ты не принес нужный корешок или ошибся в одной букве, как это произошло с ним сегодня. Несомненно, грамотный человек в этом случае либо тщательно изучит необходимую информацию, либо узнает обо всем в ходе своих бумажных походов.
Но сколько на это уйдет драгоценного времени, которого с каждым годом становится все меньше?
Срубить эту систему по корень одному не под силу, да и не имело смысла – сейчас на ней завязано слишком много ресурсов, чтобы можно было в одночасье создать нечто новое, абсолютно с нуля и без каких-либо рисков. До тех пор ты либо считаешься с правилами игры в бюрократию и как-то влияешь на происходящее, либо продолжаешь отстраняться от нее, плывя по течению и наблюдая, как за тебя принимаются решения.
Но правила для того и созданы, чтобы их нарушать…
VIII
Май, 2015
На экзаменационной площадке автошколы «Юность», что в районе Измайлово, шел второй час, как кандидаты в водители выжидали среди пасмурного дня приезда достопочтенного инспектора ГИБДД. В мусорном баке возле курилки образовывался террикон из потушенных окурков, брошенных кандидатами и инструкторами. Кто-то таким образом пытался перебивать волнение, кто-то – скуку, а кто-то неосознанно закуривал вслед за своими собеседниками, с которыми обсуждались истории сдачи экзаменов своих друзей и знакомых. Один лишь Игорь невозмутимо стоял в стороне от других и наблюдал, как ученики откатывают последние минуты на площадке в белых «Поло» и пепельно-серых «Рапидах», пока французские «Логаны» прохлаждались на парковке. Сегодня «механики» должны были сдавать на автомобилях чешского производителя. Упаси боже сесть за «немца» инструктора Алика с его капризным сцеплением, едва тянул трогание на эстакаде.
Ходили слухи, что через год регламент сдачи экзаменов ужесточат – якобы сделают прохождение на площадке всех упражнений за десять минут (вместо трех испытаний на выбор, как сейчас), а в городе появятся новые штрафные пункты вроде «неуверенного» и «опасного» вождения. С учетом сезонных факторов, влияющих на сдачу практической части экзамена, Игорю нужно было закрыть вопрос с получением прав в течение оставшихся шести месяцев.
К слову, это была уже третья попытка парня сдать площадку и город, после которой между пересдачами пойдет интервал в месяц. Родители сделали необычный подарок на его день рождения – как-то на одном застолье мама намекнула, что если сын сдаст на права, то, возможно, ему будет на чем ездить. Это серьезно простимулировало парня, и Игорь с нетерпением ждал того дня, когда он сможет законно завести мотор своей будущей стальной незнакомки и обкатывать улицы Москвы.
Из-за жары и частых перекуров у Игоря пересохло во рту, а последние две сигареты в его пачке четко давали понять, что лучше обновить упаковку папиросок сейчас, пока не приехал майор Литвинов. Предупредив старших о своем отлучении, он отправился в ближайший магазин. Рустам, инструктор Игоря, уверял своего ученика, что вопрос с принимающей стороной урегулирован за три «путевки в Хабаровск». А потому на этот раз парень не переживал насчет сдачи экзаменов, несмотря на введенную пару лет назад запись на видеокамеры. Это даже к лучшему – инспектору в этом случае значительно подрезали крылья, если тот хотел умышленно помешать кандидату откатать испытание. Хотя были и свои нюансы…
По возвращению из магазина с противоположной стороны 11-й Парковой улицы Игорь заметил, что помимо машин его автошколы на площадке появился черный «УАЗ Патриот». Как только внедорожник пересек периметр ограждения автошколы, парень прочухал сразу, кто хозяин флагмана отечественного автопрома – экзаменатор, наконец, соизволил притащить в автошколу свой служебный зад. Подойдя ближе, парень смутился, увидев на погонах инспектора три маленькие звезды вместо ожидаемой одной большой. Майора Литвинова успели понизить на два звания? Обычно, когда раскрываются договоренности с «успешной сдачей экзаменов», старшие офицеры не отделываются сменой погон.
Игорь подошел впритык к сборищу с инструкторами и заметил отчетливое недоумение на их лицах – те о чем-то расспрашивали старшего лейтенанта. Когда офицер с ухоженными светлыми усами направился обратно в свой автомобиль, Игорь подошел к окруженному негодующими учениками Рустаму. Убедившись, что «старлей» был очень занят копанием в своих служебных вещах, инструктор начал прояснять ситуацию.
– Ребят, расклад такой, – начал инструктор, оглядываясь в сторону черного «Патриота». – Наш майор заболел, этот приехал подменить его.
– Как он вообще попал сюда? – спросила одна из учениц.
– Без понятия, первый раз его вижу. Мутный какой-то мужик…
– А то, что мы скидывали…? – уточнил Игорь в полголоса.
– Не знаю, в делах должны стоять отметки, а там уже как он решит. Если будет валить – тогда будем общаться с командиром.
Апофеозом всего этого стал выбор «Поло» в качестве экзаменационного автомобиля для сдающих на механической коробке передач. Якобы от салона «Рапида» смердело сигаретным табаком (да, Рустам был еще тот заядлый курильщик, как и остальные 80% инструкторов «Юности»), и у машины отсутствует опись необходимого комплекта водителя (знак аварийной остановки, аптечка, огнетушитель, буксировочный трос и светоотражающий жилет). «Киа Рио» так и осталась экзаменационной лошадкой для тех, кто не планировал часто дергать рычаг переключения скоростей, на ее счет инспектор лишь пробурчал что-то про ароматизатор салона и мелкий мусор на задних сидениях. Несмотря на протесты инструкторов и призывы к «ну, Вы нас поймите», офицер полиции был непреклонен в своем выборе. Прошло еще около десяти минут, пока старший лейтенант устанавливал записывающее оборудование в салон «Киа Рио». После долгих подготовительных процедур он взял с собой кипу экзаменационных карточек кандидатов и озвучил первую фамилию.
Экзамен на сдачу площадки начался.
***
На «корейце» площадку сдало большинство кандидаток и кандидатов. Зачет в личные карточки остальные ученики не получили по очевидным и нелепым причинам – кто-то умудрился откатиться на эстакаде и сбить переносной столб, кто-то протащил конусы на параллельной парковке. Были и такие, кто и вовсе не смог начать упражнение в течение тридцати секунд. Чего только нервы не делают с экзаменуемыми в звездный час… А ведь это всего один миг, всего одно неверное движение.
Спустя полтора часа очередь добралась и до тех, кто хотел владеть двумя типами трансмиссий. Между тем, дело приближалось к полудню, и желудки оставшихся кандидатов начинали напоминать об обеденном приеме пищи. Курящим частично удавалось подавлять аппетит сигаретным дымом, хотя в таком состоянии к сигарете тянуло не так сильно. С механикой процесс отсеивания кандидатов шел куда быстрее – на экзамене отметку «не сдал» получал уже каждый второй кандидат, в том числе и из числа «подмасленных». Алик и Рустам все чаще выслушивали упреки в свой адрес, например «для чего я с вами договаривался? Чтобы меня валили!?». Но еще до начала экзамена инструктора неоднократно предупреждали, что грубые нарушения покрываться не будут.
– Я не раз повторял вам, что будут ка-ме-ры! И все ваши фразочки с «ой, а что это она не едет» будут записываться! – парировал Алик.
– Надо было больше занятий брать, – поддерживал его Рустам. – Как вы потом без нас ездить будете?
