Случайность? Жасмин во мраке не цветет

Александр молчал.

– Ну, пожалуйста, я быстро разберусь с ними и приеду, – продолжала она.

– Что там случилось? – сухо спросил муж.

– Моя коллега сломала ногу, а у нее именно сегодня клиенты вздумали посмотреть квартиру. Я им только покажу пару вариантов и сразу приеду, – виновато ответила жена. – Там даже не надо никаких бумаг заполнять.

Дети сидели и молча ждали решения отца, которое, конечно же, никто не решится оспорить.

– Хорошо! Но чтоб все были вовремя! – нехотя вынес он свой вердикт.

– Да, дорогой! – обняла мужа Таня.

– Конечно, пап! – с облегчением выдохнули дети.

* * *

Ближе к вечеру все разъехались: Александр отправился к родителям, Таня – к клиентам, Денис – к друзьям в клуб, а Света – на вечеринку к подружке.

«Куда мы катимся? – думал отец. – Если мы даже на Новый год не можем все вместе собраться. Как-то мы неправильно живем! Не по-человечески! Как же мне все это им объяснить?»

Глава 3

Александр вел автомобиль по дороге на Старолюбовку. Путь предполагался недолгим, всего час, ну максимум полтора с пробками. Этого времени ему всегда хватало на раздумья: от воспоминаний о прошлом до мечтаний о будущем. Но больше всего он думал о своем сне и о Вове, который умер полтора года назад. Весь день сон не давал Александру покоя и постоянно всплывал в памяти.

Кто-то начал резко сигналить сзади. Александр посмотрел в зеркало заднего обозрения и увидел торопливого персонажа на «Волге», который просил уступить дорогу. Александр съехал на правую полосу и еще раз глянул в зеркало. Его сердце на пару секунд замерло. Мимо с бешеной скоростью промчался тот самый автомобиль. Он обратил внимание на то, что зеркало на его собственной машине треснуло, хотя еще вчера оно было цело. По телу, как ночью, пробежали мурашки. Ему внезапно стало холодно, хотя он был в теплой куртке и свитере. «Чертовщина какая-то», – подумал Александр и включил обогрев салона машины посильнее.

Через час он добрался до Старолюбовки. Дом стариков находился в пригороде, это был уже не город, а небольшой поселок с частными домами. Из окон открывался чудесный вид: лес, речка и родник. Глаза отдыхали от ежедневной московской суеты. Александр припарковал машину у дома. В одном окне горел свет. «Наверное, родители уже накрывают на стол», – промелькнуло у него в голове. Он еще около десяти минут посидел в машине, раздумывая о том о сем, потом зашел в дом.

* * *

Выйдя из дома, Татьяна побежала к своей машине: нужно было поторапливаться на встречу с клиентами. Работа риелтора часто требовала спешки, а тут еще вечные московские пробки. Надо было ехать в сторону Кутузовского, чтобы показать молодой паре квартиру, которую те хотели купить.

– Алло! Виктория? – Татьяна звонила клиентам, одной рукой держа руль.

– Да, здравствуйте! – послышался ответ в трубке.

– Виктория, меня зовут Татьяна, я должна вам показать квартиру. Скажите, а вы во сколько будете на месте?

В этот момент Татьяна посмотрела вправо. Рядом с ней ехал мрачный катафалк с табличкой «Ритуал». Ее всю передернуло. «Не дай бог», – подумала она.

– Алло!.. Алло!.. Татьяна! Вы меня слышите? Алло! – услышала Таня.

– Да, алло! Вика, простите, я не расслышала, связь прерывается, во сколько вы будете? – Сосредоточиться на разговоре было трудно.

– Я говорю, что мы уже на месте! – ответила девушка.

– А, да? Ну, хорошо я сейчас подъеду! – смутившись, закончила разговор Татьяна. – И что их дернуло так рано приехать? – пробурчала она себе под нос. – Хотя тоже хорошо, сейчас быстренько от них отделаюсь и сразу к Саше, в Старолюбовку.

Она опять посмотрела направо: мрачный катафалк все еще ехал с ней рядом по своим скорбным делам, и Таня решила, что надо бы обогнать его, как говорится, от греха подальше, чтобы не накликать беду. Поток машин был очень плотный, и обогнать зловещую машину ей не удавалось. «Ладно. Не обгоню, тогда встану перед ним, чтоб глаза не мозолил», – решила рискнуть она.

Но встать перед катафалком было нелегко, и Тане пришлось сделать резкий маневр, при котором она сильно подрезала траурный автомобиль. Водитель мрачного авто разозлился, начал сигналить и размахивать руками.

– Ну и что ты дудишь? – крикнула Таня водителю катафалка, зная, что он все равно ее не услышит. – Ну, вот и все! Теперь ты меня не будешь нервировать!

«Главное, реже смотреть в зеркало заднего вида».

Через сорок минут она была на месте и, встретив клиентов, вошла в подъезд жилого дома. Хотя мысль о проклятом катафалке все еще преследовала ее.

* * *

Выйдя из дома, Денис побежал к ближайшей дороге. Остановил такси, после небольшого торга сел в машину и умчался в сторону Нового Арбата.

Сидя в машине, Денис достал телефон и набрал номер своего лучшего друга, Стаса. Тот ответил не сразу.

– Алло! Стас, привет! Это Денис!

– О! Денис! Неужели ты к нам едешь? – радостно спросил Стас.

– Да, еду! Буду через полчаса!

– Отлично, парень! Давай быстрее, мы тебя ждем!

– Вы все собрались? – поинтересовался Денис.

– Все. Олега только нет, – ответил Стас.

– А где он? – удивился Денис.

– Не знаю, мы не звонили. Позвони сам! – кинул Стас.

– Ладно, давай, сейчас наберу, пока! – попрощался Денис.

Денис ехал в машине и смотрел в окно на пролетавший мимо город. Ему впервые стало как-то не по себе, почему – он и сам не знал. Не хотелось ему звонить, но надо было.

– Алло, Олег? Привет! Это Денис!

– Привет, – тихим глухим голосом ответил Олег.

– Ты где? – настороженно спросил Денис. – Мы тебя ждем в нашем баре, на Арбате.

– Денис, спасибо, что ждете, но я не приеду. У меня пять дней назад папа умер…

– Как?.. Олег… Ты почему не позвонил… – пробормотал Денис, не зная, что еще сказать.

– А зачем вам звонить, ваш вечный праздник жизни портить? – раздраженно ответил Олег. – Хоть бы кто-то из вас поинтересовался, что со мной происходит! Нет! Тоже мне, друзья…

– Прости, Олег! Прими от нас искренние соболезнования и прости, что не звонили, – оправдывался Денис, понимая, как фальшиво это звучит. Но по-другому у него не получалось.

– Спасибо, Денис…

Надо бы исправить ситуацию и избавиться от чувства неловкости.

– Как я могу тебе помочь?

– Знаешь… Я только сейчас понял, что за люди меня окружают. Сразу видно, кто мне настоящий друг, а кто так, мимо проходил.

– Олег… подожди…

– …я хоть и знаю вас три года, мы одна компания, вместе по клубам ходим, но кто из вас хотя бы поинтересовался, куда я пропал? Извини, я больше не смогу с вами общаться… Просто, ну… Как-то все перевернулось вокруг. Я не могу тебе объяснить…

– Олежка, ладно тебе. Мы же не нарочно! Мы же не знали! – Денис снова слышал фальшь в собственном голосе. Да еще звучало это по-детски, из серии «Мама, прости, мы больше не будем!»

Олег вдруг сорвался на истерику:

– Вы мне не нужны, и я вам не нужен!

Денис услышал гудки.

«Это что же получается? Значит, за эти пять дней о нем никто не вспомнил? И я тоже?» – ругал себя Денис. Он успокоил себя лишь тем, что в их компании было принято созваниваться только раз в неделю, перед выходными, и договариваться о походе на очередную вечеринку. Совесть замолчала, но остался вопрос: неужели это и есть настоящая дружба?

* * *

Света, выбежав из дома, радостно направилась в сторону ближайшей станции метро, на ходу вынула из кармана новенький телефон и позвонила подруге:

– Алло! Ань!

– Да, Свет! Привет! Ты придешь? Тебя предки отпустили?

– Да, я уже к метро подхожу, скоро буду.

– Давай быстрей! Ты знаешь, кто пришел?

– Кто?

– Угадай!

– Ну, говори, не тяни.

– Сережа! – Аня произнесла это имя с комичным придыханием.

– Сережа? Тот самый СЕРЕЖА?

– Да-да! Тот самый. Давай быстрей! А то Валька его тут уже окучивает, – предупредила подруга и изобразила злодейский хохот.

– Валька?! Сережу?!! Вот зараза! – рассердилась Света. – Займи ее чем-нибудь!

– Чем я тебе ее займу?

– Не знаю! Подумай! Подруга ты или нет? Ладно! Давай! Бегу! – бросила Света и отключилась.

Она бежала, предвкушая приближающуюся вечеринку дома у подруги. Там будет Сережа, ее любимый Сережа! Светка давно мечтала о нем и, конечно же, готова была отдать за него все, что у нее есть, и пойти за ним хоть на край света. Она обмирала и теряла дар речи, как только видела его. Одним словом, любила его той самой обычной девичьей слепой любовью, когда перестаешь и пить, и есть, и от которой хочется дышать только в присутствии предмета обожания. Многие в ее возрасте были уже куда циничнее и расчетливее, но Света всегда и во всем стремилась быть пай-девочкой, и если уж влюблялась, то как в омут бросалась: или чувства, которые захватывают целиком, или ничего.

Вдруг Света почувствовала, как что-то холодное и мокрое скользнуло по ее лицу, от правого глаза до подбородка, по всей щеке. Она резко остановилась и протерла лицо ладонью. Это была капля воды. «Холодная-то какая, совсем ледяная, – подумала Света. – И откуда она взялась? Ведь зима же на улице… Хорошо, хоть не грязь». Продолжив свой путь, она смотрела на серо-голубое небо и никак не могла понять, откуда же все-таки взялась эта капля? И ощущение такое, будто по щеке прокатилась слеза. «Ерунда какая-то», – подумала Света и вприпрыжку сбежала по лестнице в метро.

Через тридцать минут она уже была у Ани дома и с упоением обмирала в компании Сережи.

Глава 4

– Дед! Д-е-е-ед!!! – кричала бабка.

– Что случилось? – заглядывая на кухню, спросил он.

– Ты только посмотри на эту гадость на полу, – брезгливо заговорила она.

На полу валялась мертвая птица, она лежала в маленькой лужице крови, голова была повернута клювом к спине.

– Откуда она? – спросил дед.

– Вот откуда, – бабка показала на разбитое окно.

– Не к добру, – нахмурился старик.

– Не каркай, сейчас все уберу, и будет к добру, – отрезала бабка. – А ты иди фанеру найди в сарае, чтоб заколотить окно.

– Может, лучше стекло найти?

– Нет там стекла, принеси фанеру. Она стоит справа у стены при входе, – скомандовала старуха.

Это были люди, прожившие очень тяжелую жизнь, с непростым, жестким характером. Они не искали жалости у окружающих, не демонстрировали свою беспомощность, присущую их возрасту. И уже через полчаса дед прибил фанеру, а бабка, что-то бормоча себе под нос, накрывала на стол, когда на пороге появился Александр.

– Привет, Санька! – радостно крикнул дед.

– Ой! Мой сыночек приехал! – обрадовалась бабушка.

– Привет, привет! – Александр поцеловал мать и пожал руку отцу.

– А почему ты один? Где твои? – поинтересовался дед.

– Они все приедут позже, – опустив глаза, ответил Александр.

– Ну вот тебе и невестка, вот и внуки! – начала бурчать бабушка. – Что это за неуважение к взрослым? Так трудно приехать и вместе встретить Новый год?

– Мам, ну у них дела! – оправдывал всех Саша.

– Какие дела могут быть сегодня? В такой-то день? – не успокаивалась бабушка.

– У Тани работа, а ребята поехали к друзьям праздновать.

– Как ты их отпустил? Ты же глава семьи, должен был настоять! Мужик ты или тряпка? – Мать всегда считала сына слабохарактерным.

– А ну-ка прекрати! – чуть громче сказал дед. – Обещали приехать, значит, приедут!

– Ладно, ладно! Защитник мне еще нашелся! Пойдем за стол, поешь, ты же с дороги! – сдалась бабушка.

Они прошли в комнату, где стояла наряженная елка. Советские гирлянды и новогодние игрушки – как двадцать, сорок лет назад. А под елкой – пакеты, набитые подарками, тоже как в детстве, когда еще верилось в Деда Мороза.

Стоя посреди комнаты и рассматривая давно знакомые фотографии в рамках, аккуратно расставленные на полке серванта, Саша вспоминал детство: вот он еще дошкольник, носится по двору без цели, мама высунулась по пояс в окно и зовет его обедать. Она на что-то сердится, но все равно его переполняет радость жизни, радость движения. Первая драка и первая шишка, при виде которой папа, похлопав его по плечу, впервые назвал его настоящим мужиком. Школьные домашние задания, которые приходилось делать с мамой, требовавшей «чтобы все было идеально, ты же мой сын!» Первый велосипед – приз за окончание первого класса без троек… Школьный выпускной вечер… Институт… Работа… Свадьба. Родители всегда были рядом, то ругали, то подбадривали, то гордились им. И так уже пятьдесят лет!

Усевшись за стол, они, как обычно, завели бурный спор о политике. Старики, бывшие строители коммунизма, ругали нынешнюю власть и хвалили прежнюю, более привычную и понятную. Александр слышал это уже много раз, не вступая в пререкания, поддакивал где надо. Ему было хорошо от того, что его родители здесь, рядом с ним. Стало легко на душе, так что страшный сон позабылся сам собой. Жаль только, что жена и дети не приехали, а то сидели бы вот так рядом, всем было бы хорошо и уютно…

– Мам, а где соль? – спросил Александр.

– Ой! Забыла на кухне, сейчас схожу принесу, – встрепенулась бабушка.

– Нет-нет. Сиди, я сам схожу, – встав со стула, сказал он матери.

– Давай, давай! Иди! Ты молодой, пройдешься – ничего не случится, – прокряхтела старуха.

Александр встал и пошел на кухню. Там нашел солонку, взял ее с полки старого шкафчика и вдруг почувствовал резкий укол в области сердца. Он схватился за грудь и присел на ближайший стул. Было очень трудно дышать, пульсирующая боль в груди усиливалась, руки и ноги онемели, в глазах потемнело. Почему-то он снова вспомнил всю свою жизнь, она промелькнула перед ним за доли секунды. Потом он увидел дорогу, уходящую в небо, и двоюродного брата. Тот стоял и курил возле машины. «Ну что, Санек, вот и приехали», – сказал он, прищурившись и улыбаясь. Александр почувствовал, что стал легким, почти невесомым. Дорога по-прежнему уходила в небо, и там, где она соприкасалась с небесной твердью, вдруг распахнулась дверь. «Таня… А как же Таня?» – только и успел спросить Александр, прежде чем сполз со стула и повалился на пол.

– Вот, видишь, не приехали, – не унимаясь, тихо шипела бабка деду. – У нее, видишь ли, работа, а то мы никогда не работали и не знаем, что это такое. Ишь ты, Золушку из себя корчит! Это, наверное, она нам показывает, что, мол, наш сын не может семью обеспечить, ей приходится работать! Были бы у нее запросы поменьше – и работать не надо было бы так много. Вот и пускай работает… Хоть круглосуточно! А эти… Внуки называются! К друзьям пошли. Этот оболтус Дениска, голову на отсечение даю, что он наркоман какой-нибудь или извращенец. Я знаю, какая сегодня молодежь, я смотрю телевизор, слава богу, не ослепла еще…

– Да ладно! Хватит, уймись! – тихо сказал дед. – Вдруг Санька услышит и расстроится от твоих домыслов. Опять все переругаемся из-за твоего длинного языка.

– Что «уймись, уймись…», я правильно говорю. И это не домыслы. Домыслы – ишь какое слово-то ты знаешь! Грамотный, что ли, стал? Вот подтвердятся мои слова, а будет уже поздно. А эта… Светка-то куда на ночь пошла? Девка ведь она, не должна быть такой. Она, небось, проститутка какая-нибудь, если ночью дома не спит. С такими стариками, как ты, ночует за деньги и сосет у них орган, – сказала бабка, показывая пальцем деду в пах. – Слышь, чего молчишь-то? – пихнула деда локтем в бок старуха.

– А что я могу сказать? – тихо выдохнул дед. – Они уже взрослые, у них своя жизнь.

– «Что я могу сказать? ЧТО Я МОГУ СКАЗАТЬ?» – передразнила деда старуха. – Что ты вообще можешь? Старый подкаблучник! Ты хоть вспомни, мы в их годы лес валили в Сибири, мерзли зимой и круглый год одной картошкой-то и питались…

Дед молчал и тихо смотрел в тарелку, он знал, что лучше не спорить с ней, иначе это затянется надолго и толку никакого не будет, только скандал. Уж за пятьдесят два года семейной жизни с ней он это прекрасно усвоил.

– А у них одни телефоны, платья, гулянки, друзья! Живут и получают удовольствие от жизни, а мы мучились. Где справедливость?

– Ну вот и пускай живут и радуются жизни, – вдруг возразил старик. – Неужели ты хочешь им такой же жизни, как была у нас? Хорошо, что они и близко не видели того, что мы пережили.

– Какой же ты старый дурак! Прежде чем что-то получить, надо помучиться. Ничего в этой жизни так просто не дается, – сказала бабка. Она уже начинала кипятиться. – И не спорь со мной! Все в этом мире через мучения.

– Ну… – начал дед.

– Заткнись и не спорь, я правильно говорю! Запомни это! – прошипела бабка. – Надо будет мне им сегодня всем взбучку устроить, а то…

Вдруг они услышали грохот на кухне. Старики переглянулись и прочитали суеверный ужас в глазах друг друга.

– Сашенька! – в страхе крикнула бабка в сторону кухни. – Саша! – еще громче прокричала она.

Они поднялись со стульев и быстро направились в сторону кухни. Там на полу лежал их сын. Его рот и глаза были широко открыты, лицо приобрело голубоватый оттенок, губы посинели. Он лежал в позе эмбриона, скрючившись от боли, будто хотел вернуться назад, во чрево матери. Мать подбежала к сыну.

– Саша, Сашенька, что с тобой? – поглаживая сына по лицу, кричала она.

Дед подошел к сыну и тоже попытался как-то привести его в чувство: он и шлепал его рукой по щекам, и тряс его за плечи, и пытался услышать сердцебиение, приложив ухо к груди сына, и звал его, пытаясь докричаться… Он видел и понимал, что уже не дозовется, но еще не хотел верить в очевидное.

– Сынок! Что с тобой! – кричала старуха. – Дед, надо вызвать «Скорую»!

– Уже поздно, – тихо сказал он.

– ЧТО? Что ты сказал, старый козел? Как это поздно? Совсем мозг растерял! Он молодой здоровый мужик, ничего страшного с ним не случилось, – орала старуха. – ЗВОНИ В «СКОРУЮ»! Бы-ыстро-о!!!

Позвонив в «Скорую», дед вернулся на кухню. Он шел мелкими шажками, шаркая громче обычного и сгорбившись еще больше, будто хотел стать совсем маленьким и незаметным. На кухне он увидел жену, склонившуюся над сыном. Она уже не кричала и не ругалась, а только смотрела на мертвую руку, сжимавшую солонку. Старики молчали: больше говорить было не о чем.

Минут через пятнадцать они услышали звонок в дверь. Дед выглянул в окно и увидел у ворот «Скорую помощь», а рядом с ней молодого человека в медицинской одежде с чемоданчиком в руках.

– Приехали, – сказал дед и, все так же тяжко шаркая, пошел открывать дверь.

– Сынок, ну что с тобой случилось? – причитала бабушка. Она смотрела на тело сына, и теперь уже перед ней пробежала вся его жизнь: как он родился, как рос, как женился, как подарил ей внуков… Она по-детски злилась на него: как это так, ушел от нее так рано, ведь это дети должны хоронить родителей, а не наоборот! А еще ее выводило из себя то, что за вечной каруселью забот и бытовых проблем она многое упустила и совсем не помнит ничего из жизни сына, кроме этих знаменательных событий: родился, женился… Он вырос как-то самовольно и так быстро, будто не хотел оставаться румяным малышом, обзавелся семьей, вырастил уже своих детей. Сколько было ссор и пререканий на пустом месте, а ведь он был хорошим сыном и так любил своих родителей…

– Сынок, прости меня за все, только не уходи от меня, – прошептала мать и впервые за всю свою трудную жизнь заплакала.

Фельдшер «Скорой помощи» вошел в кухню. Бабка посмотрела на него – на вид лет двадцать восемь или тридцать – и спросила у деда:

– Ну и чего этот сопляк может сделать? Прислали пацана!

– Доктор, не обращайте внимания! Посмотрите, что с ним. – Дед умоляюще поглядел молодому медику в глаза. Такая уж у него была судьба – вечно извиняться за непростой характер жены.

Фельдшер, наклонившись над Сашей, потрогал пульс, проверил дыхание. Дед поднял ноющую бабку с пола и крепко обнял ее. Старики стояли, чуть дыша, и ждали, что он скажет, хотя и так все было ясно. Фельдшер встал, повернулся к старикам… Посмотрел им в глаза и тут же отвел взгляд в сторону…

– Что такое? – спросил дед.

– Он умер, – тихо сказал фельдшер.

– Послушай меня, сопляк, – прошипела бабка. – Никто не умер! Проверь еще раз, прежде чем людей хоронить.

Фельдшер растерялся. Лицо его пошло красными пятнами.

– Извините ее, – прошептал дед.

– Что «извините»? Он похоронил заживо твоего сына, а ты еще извиняешься? Скотина, будь ты проклят, ты мне всю жизнь испоганил! – заорала бабка, колотя деда в грудь кулаками и срываясь на визг. – Мой сын жив! ЖИВ!

Фельдшер пришел в себя.

– Держите ее, – сказал он деду. – Я сейчас вколю ей успокоительного. Это истерика. Бывает.

Дед обхватил руками жену и крепко прижал ее к себе. Медик быстро вытащил из своего чемоданчика шприц. Через минуту они оба уже укладывали обессиленную старуху на диван в гостиной.

– Я не верю… Почему… он… – бормотала старуха.

– Принесите плед или одеяло, – сказал фельдшер деду, – ее надо укрыть.

Дед покорно пошел в соседнюю комнату и, покопавшись в ящике комода, нашел старый гэдээровский плед в крупную оранжевую клетку.

* * *

– От чего он умер? – укрывая мирно посапывающую жену, спросил дед у фельдшера.

– Сердце подвело. Точный диагноз сказать пока не могу. Это вам после вскрытия скажут.

– Сердце? – спросил дед.

– Да, сердце. У пятидесятилетних мужчин это слабое место, – грустно ответил фельдшер.

Дед сидел около бабушки и, моргая, смотрел то на наряженную елку, то на стул, где недавно рядом с ним сидел сын.

«Он так любил Новый год!» – подумал старик.

– Вы меня простите, но у меня в практике это первая смерть, я просто не знаю, как себя вести… Просто примите мои соболезнования, – сказал фельдшер.

Было видно, что он еще не успел стать циником и принимал чужое горе слишком близко к сердцу.

– Да, спасибо, – тихо произнес дед.

– Я сейчас сам всем позвоню: в морг, участковому и остальным. Что у вас с местом на кладбище? – спросил фельдшер.

– Есть. Мы с бабкой заранее позаботились. Думали, для себя…

– Заранее? – удивился фельдшер.

– Да, а что?

– Просто удивительно, брать заранее место на кладбище…

– Дед, – тихо позвала бабушка, не открывая глаза.

– Да, я тут. Что? – Дед склонился над лежащей на диване женой.

– Тане позвони. И внукам. Их телефоны у меня в сумке, в маленьком кармашке на желтой бумажке написаны, – прошептала бабушка.

– Да, хорошо, – все так же тихо сказал дед. Он не знал, что делать, и рад был, что старуха так быстро очнулась ото сна и стала, как обычно, командовать.

– Дед, – еще раз позвала его бабушка.

– Да, что? – откликнулся он.

– Дед, ты аккуратней. Ой! Я не могу даже представить себе, что с ними будет, когда ты им скажешь, – громко всхлипывая, произнесла бабушка.

– Идите, – сказал фельдшер деду, – я посмотрю за ней.

Дед подошел к сумке и взял листочек с номерами телефонов невестки, внука, внучки и сына… А сын сейчас лежит бездыханный на полу, он больше никогда не позвонит, не сможет посмотреть с ним футбол по телевизору, не поможет посадить картошку и прополоть грядки на участке, больше никогда не сможет с ним поговорить о политике. А самое страшное, что старик больше никогда не увидит его улыбку и глаза, полные счастья. Слезы сами потекли по щекам старика. Он сел на лавочку в прихожей и тихо зарыдал, чтоб не слышала жена: «За что мне такое? Родители не должны переживать своих детей, это не по-человечески и вообще идет наперекор законам природы». Но как у каждой вещи есть свой срок годности, так и у каждого человека есть свой предел…

Глава 5

– А вот и ваша квартира, – сказала Таня молодой паре, открывая тяжелую железную дверь.

«Странноватые покупатели. Вместо того чтобы резать салатики, они тридцать первого декабря помчались через весь город по пробкам смотреть квартиру. Видимо, чокнутый олигарх решил сделать новогодний сюрприз своей содержанке», – так окрестила Татьяна чудаковатого мужчину. Другого объяснения она придумать не могла.

«Олигарху» на вид было лет тридцать пять. Это был статный, серьезный, видный мужчина, одетый аккуратно и со вкусом, что внушало доверие. А вот его молоденькая «мадам» Татьяне сразу не понравилась. Такой тип женщин она на дух не переносила. Лет двадцать пять, высокая блондинка в пушистой шубке, не греющей в мороз, в вычурных сапожках на высоких каблуках, дурацкий клатч под мышкой… Сантиметровый слой косметики, бюст непропорционально большой для такой хрупкой фигурки – спасибо пластическим хирургам. «При такой красоте мозги не нужны», – подумала Татьяна. Она была уверена, что именно по капризу этой крашеной фифы ей пришлось бросить семью в новогодний вечер.

Квартира была, как говорится, что надо: и планировка, и расположение. Район хоть и оживленный, но окна выходили во двор. Пара вошла в помещение, огляделась по сторонам. По их глазам было видно, что оба довольны. «Это будет быстро», – успокаивала себя Таня. Но пара не торопилась, и Татьяне пришлось потратить минут сорок, расхаживая по пустым комнатам и отвечая на вопросы.