Чёрный Лес

– Голуби, наверное, – лениво подумал я.

Тело приятно расслабилось после любовных утех, растекшись по простыням, и я даже не заострил бы внимания на этом незначительном моменте, если бы не услышал вслед за тем странный звук. Это был то ли хриплый шёпот, то ли скрежет, то ли скрип. Но что может скрипеть в пластиковом окне? Балкон в квартире располагался в спальне, а здесь находилось просто окно, в котором нечему скрипеть.

– Возможно, качели во дворе или ещё что, какая мне разница? – я отмахнулся от звуков, но тут увидел такое, что заставило меня подскочить, как ужаленного и впиться взглядом в оконное стекло, за которым разлилась черничная полночь.

Изжелта-коричневая скрюченная веточка скреблась по стеклу с наружной стороны, она-то и издавала этот звук.

– Но деревья не растут на уровне девятого этажа, – подумал в какой-то горячке я, – Или всё-таки растут?

А после веточка согнулась на моих глазах и, просунувшись в приоткрытое в режиме проветривания окно, принялась ковырять ручку, пытаясь открыть створку. Но главный ужас заключался не в этом, а в том, что, подняв свой взгляд, я обнаружил «продолжение» веточки. И это была рука. Самая настоящая человеческая рука, чёрт побери! Я заорал, как ненормальный, рука тут же дёрнулась и исчезла, а в комнату прискакала перепуганная Алка, вся в пене и голышом.

– Что? Что случилось? – выпалила она речитативом.

– В окне была чья-то рука, и она хотела открыть окно!

Алка побледнела. Только тут до меня дошло, как выглядят со стороны мои слова, теперь Алка решит, что я больной придурок. Но что я должен был сказать?

– Р-рука? – выговорила девушка и попыталась выдавить из себя подобие улыбки.

Я понуро кивнул, представляя, каким идиотом кажусь сейчас ей. Алка стояла, застыв, как статуя, и клубы пены стекали с её тела на пол.

– Да тебе показалось, точно показалось, – проговорила она, наконец, – Ну, подумай сам, какая рука может быть в окне на девятом этаже? Может, подростки снова забрались на крышу и разыгрывают таким образом жильцов? Привязали какую-нибудь ерунду на верёвочку и спускают теперь вниз, а сами ржут, небось, как кони. Может там ещё и камера какая-то прикреплена, от молодёжи не заржавеет.

– Алл, ты себя слышишь? Ну, какая ерунда, какая камера? Это была живая, настоящая конечность!

– А ты себя? – неожиданно грубо с вызовом спросила девушка.

Я осёкся. Она права. Её объяснения звучат уж куда логичнее, чем мой бред.

– Я думаю, что тебе просто показалось, – произнесла Алла твёрдым голосом и исчезла в дверном проёме, оставив после себя лужицу воды с тающей в ней пеной.

Я же, ощущая себя полнейшим неадекватом, натянул штаны, не в силах избавиться от мерзостного ощущения, что на меня кто-то пялится.

– Может, вот так и начинают сходить с ума? – подумалось мне.

В комнату вошла Алла. Она как-то настороженно глянула на окно, улыбнулась, подошла и закрыла его, задёрнув шторы:

– Прохладно стало, с пруда тянет сыростью.

Она присела рядом, устроилась поудобнее, подобрав ноги, взяла мою руку в свою и принялась водить по ней пальчиком, словно цыганка, решившая поведать мне судьбу.

– Алла, – спросил я осторожно, – А ты простила свою мать?

Девушка ответила не сразу.

– Иногда, уже став взрослой, я много раз пыталась оправдать её, найти объяснение её слабости. Но не смогла. Она добровольно выбрала пойло вместо детей, деградировав до состояния делирия. И я перестала корить себя и выискивать кто прав, кто виноват, и размышлять на тему – а что было бы, если бы… Да ничего! Случилось то, что случилось. Надо просто принять это и жить дальше.

– Ты навещаешь их? В смысле ходишь к ним на кладбище?

Рука Алки напряглась, и я почувствовал это, но она ответила совершенно безразличным тоном:

– Нет.

– Но Анюта, – начал, было, я…

– Анюта всегда со мной. В моём сердце, – пояснила Алла, – А могила – это всего лишь могила. В ней нет ничего такого, чтобы к ней возвращаться.

Я не стал спорить, хотя и хотелось. Но я понимал, что это слишком больная тема для моей девушки и не стоит ворошить рану. Сменив тему, я принялся вспоминать разные нелепые смешные случаи из своего прошлого, чтобы поднять настроение нам обоим. Мы проговорили до тех пор, пока Алка не посмотрела на электронные часы, что светились зеленоватым светом на полке:

– Уже почти час ночи. Спать-спать. Иначе завтра, точнее уже сегодня, я буду выглядеть, что твой енот-полоскун, с такими же кругами вокруг глаз.

Мы оба рассмеялись, и погасили всё ещё горевшую свечу.

Посреди ночи я проснулся со странным чувством, что кроме нас в квартире есть кто-то ещё. Так бывает, когда присутствие невидимого гостя выдаёт движение воздуха, невозможное уловить на слух, но при этом ощущаемое самой кожей. Я приподнял голову. Табло часов показывало третий час. Следовательно, проспал я буквально около часа. Но что же разбудило меня? Алка спала на моём плече сладко и безмятежно, свернувшись беззащитным клубочком и разметав волосы по подушке. Я уставился в темноту. Такое ощущение, что дом подвесили посреди Вселенной в просторах космоса, как ёлочную игрушку, настолько было темно – ни света фонарей за окнами, ни отблесков проезжающих мимо автомобилей, ни одиноких мотыльков в соседних домах, что засиделись за книгой до утра. Ничего. Я вновь опустил голову, прикрыл глаза. И в этот же миг услышал шлепки или шажки. Это было что-то, похожее на то, как если бы ребёнок, встав на четвереньки, медленно передвигался по полу, при этом периодически щёлкая языком и странно похрустывая суставами. Открыв глаза, я увидел, что луна вышла из-за туч, и теперь комнату наполнял таинственный, бледный свет. Звуки раздавались из спальни, дверь из которой выходила в коридор. На мгновение они стихли, и я услышал сопение, как если бы кто-то жадно втягивал ноздрями воздух, принюхиваясь. Затем вновь послышалось – тук, шлёп, хруст, цок. Какофония звуков. Озадаченный и обеспокоенный, вновь вспомнив эту руку в окне, я осторожно потеребил за плечо Алку, прошептал, чтобы не напугать:

– Алл, кажется, в квартиру кто-то проник.

– Ты слышишь? Слышишь её? Она всегда приходит в этот час, – пробормотала Алка сквозь сон.

Кажется, она ещё находилась в полусне и поэтому несла какую-то чушь.

– Кто приходит? – не понял я.

Алка резко села в кровати:

– Я… я… мне сон приснился. О чём ты?

– Тише-тише, – снова зашептал я, одновременно приглядывая что-нибудь увесистое из тех предметов, что были в комнате, – Ты заперла дверь? В квартире кажется кто-то есть.

Даже при голубоватом лунном свете я увидел, как побледнело её лицо и Алка вжалась в подушку, подтянув к себе одеяло.

Глава 4

Оркестр звуков приближался к двери в зал, в котором находились мы, и поэтому, не теряя времени на то, чтобы успокоить Аллу (это я сделаю после, а сейчас надо защищаться), я осторожно, стараясь не шуметь, поднялся с дивана и схватил в руки статуэтку Венеры, стоявшую на тумбе у окна. Вернувшись в тень у самой двери, я встал и затих, чтобы не выдать своё местонахождение. Звуки замерли у самого входа, словно тот, кто их издавал, тоже прислушивался. А потом раздалось шуршание и в комнату вползло оно… Нет, даже в самом своём страшном сне я не мог представить, что однажды чудовище из фильма ужасов может воочию явиться мне вот так, посреди самой обычной ночи. Это было хтоническое нечто, иссушенный мертвец, восставший из своей могилы, древняя мумия! По полу полз на четвереньках обнажённый тощий человек, очень тощий, настолько, что в лунном свете, льющемся на него из окна, я мог пересчитать все рёбра в его грудной клетке. Куцый клок длинных волос, таких же чёрных, как у Аллы, свесился с темени набок, упав на плечо. Вся кожа твари собиралась в какие-то немыслимые складки, местами на ней виднелись грубые швы, словно её штопали, латали, как прохудившийся носок, в иных же местах она была натянута так, что блестела и грозилась вот-вот лопнуть. На бедре зиял как раз такой разрыв, из которого сочилась сукровица, стекая вниз по ноге. Казалось это не может быть живым. Но оно жило, двигалось и издавало звуки. Стучали гулко по ламинату колени и локти, на которые существо опиралось. Хрипение и бульканье доносилось из раззявленной глотки. С хрустом двигались суставы. Видно было, что каждое движение причиняет существу муку. В какой-то миг я даже забыл, для чего я здесь стою, и, опомнившись, я опустил поднятые вверх руки с тяжёлой статуэткой вниз на спину твари. Раздался пронзительный писк и крик одновременно с двух сторон, так, что мои перепонки натянулись, угрожая лопнуть, не выдержав децибел. Кричали Алла и тварь разом. Еле сдержавшись усилием воли, дабы не начать орать с ними хором, я опускал статуэтку на хребет твари ещё и ещё, пока ко мне не подскочила Алка и не принялась вырывать её из моих рук. Но то ли от ужаса, то ли ещё от чего, пальцы мои сковало судорогой так, что они не разжимались, и я ненароком чуть было не ударил и Аллу.

– Уйди! – заорал я на неё, – Звони на 112!

Но Алка повисла на мне, как мартышка, и так сильно вцепилась в моё запястье зубами, что я выронил чёртову Венеру себе на ногу и похоже раздробил мизинец, однако адреналин, кипящий в моих венах, милостиво избавил меня от необходимости чувствовать боль.

– Не надо, не надо! Остановись, прошу! Пожалуйста, Влад! Она не причинит нам зла!

– Она? – я опустил, наконец, руки, тяжело дыша, и попытался успокоиться, как бы дико это ни звучало.

Тварь забилась в угол и пищала там, хрипя и подвывая на все лады, как раненый зверь. Я щёлкнул выключателем и комнату залил яркий ослепляющий свет. Тварь заверещала громче. Алка мгновенно подскочила и выключила освещение. Обняв, она повела меня к дивану, усадила, и принялась уговаривать, как маленького ребёнка.

– Влад, милый, не надо света. Она боится его. Ей больно. Её глаза немного видят в темноте, но свет губителен для них.

– Ей больно? – эхом повторял я за Алкой, косясь в тёмный угол за шкафом, из которого доносилось нечто, похожее на всхлипывания.

– Кому ей? – я схватил Алку за руки, – Ты что, знаешь её? Почему ты остановила меня?

– Потому что это, – она кивнула в угол, – Моя сестра.

– Какая сестра? – я всё не мог понять, – У тебя же была только одна сестра?

– Одна. Это она – Анюта.

Я замолчал и в оцепенении уставился в то место, где сидело существо. Я то переводил взгляд на Аллу, думая, не свихнулась ли она от потрясения, то вновь вглядывался в густую тьму, чтобы разглядеть нечто, находящееся там.

– Влад, – видя моё замешательство, Алка, уже пришедшая в себя, решительно направилась в сторону шкафа, и остановилась там, протянув руку во тьму, где сидело нечто, – Влад, послушай, это я виновата. Я хотела рассказать тебе всё до последней тайны. Но чуть позже. Я, правда, собиралась это сделать. Ну не могла же я тебе вывалить такое на первом свидании, сам подумай. Ты бы счёл меня за сумасшедшую. А того хуже, рассказал бы кому-то об этом. Я не могла этого допустить. Но я бы обязательно всё открыла тебе. Ведь я… Я люблю тебя, Влад, по-настоящему люблю. Ты первый мужчина в моей жизни, который остался в моём сердце, дал мне поверить в себя, в людей. Ты нужен мне.

– Нужен – зачем? Чтобы скормить меня этой твари? – спросил я, содрогаясь от мысли о том, для чего Алка привела меня к себе.

Она отрицательно покачала головой.

– Ты не прав. Я не хотела тебе зла. И она не тварь. Она моя сестра. Несчастное создание, загубленное матерью, не успевшее пожить толком на этом свете.

– Алла, – я постарался придать своему голосу мягкость, – Девочка моя, нам нужно вызвать помощь.

– Ты думаешь, что я чокнутая, – Алка усмехнулась, – Именно поэтому я и молчала пока. Ждала момента, когда мы станем настолько близки, что я смогу довериться тебе окончательно. Но, что случилось, то случилось, назад пути нет. Я не ожидала, что Анюта придёт сегодня. Она не должна была появиться этой ночью. Обычно она приходит по заведённому ею графику и я уже приспособилась под него. Она не делает ничего дурного, просто приходит, ест и уходит.

– Ест? – по телу пробежала дрожь, – И чем же она питается?

– Душами, – серьёзно ответила Алла.

– Что?!

– Тебе не понравится то, что я скажу, но другого выбора нет. Раз всё произошло, то я расскажу тебе всё, как есть, а ты решай, что делать дальше.

Алка вздохнула:

– Анюта, выходи.

– Нет, нет, – мысленно взмолился я, и рефлекторно поджал ноги под диван.

Я не знаю, кем была эта тварь, но явно не погибшей девочкой по имени Анюта. Алла сошла с ума, а с нами в квартире находится какая-то хтонь, и что делать я не знаю.

Из угла меж тем, всё так же на четвереньках, выползла тварь и, приблизившись к Алке, уткнулась, словно верный пёс, лицом в её колено. Я старался не смотреть в ту сторону, но мои глаза в каком-то мазохистском порыве сами поворачивались туда. Лунный свет совершенно отчётливо очерчивал черты существа, так, что я смог разглядеть всё до мельчайших подробностей. Теперь я понял, почему оно ползло на локтях и коленях. Это был сгоревший труп, и потому во время пожара он принял позу боксёра, как называют её судмедэксперты. Руки притягиваются к груди, а ноги поджимаются к телу. Страшные рубцы покрывали тело, стягивая его так, что оно находилось в кожаном коконе, который был ему мал. Под подбородком, на шее, проходил широкий надрез, наставленный тканью, как заплаткой на штанах. Поймав мой взгляд, Алка смущённо хихикнула:

– Я не мастерица шить, поэтому уж как получилось. Анюта не могла поднимать голову, её подбородок сросся с шеей после… Ну, ты знаешь, после чего. И я придумала такую хитрость – сделала разрез, а после наставила тканью, и получилось удобненько. Правда, Анюта?

Она погладила тварь по голове, а та довольно заворчала, всё ещё с обидой глядя на меня выпученными глазами, лишёнными век. А затем села на пятую точку, поджав под себя ноги. Алка рассказывала об этом так непринуждённо, словно речь шла о старом бабушкином халате, который она перекроила. Я перевёл взгляд ниже. Вместо носа чернела обуглившаяся дыра, ещё ниже зияла широкая щель рта, мне показалось, что тварь улыбается, но тут же я понял, что у неё просто отсутствуют губы.

– Анюта растёт понемногу, – продолжила Алка, а я ощущал себя пациентом весёлого отделения, и мне казалось, что всё это происходит не по-настоящему, и мы с Алкой сейчас проснёмся, а на дворе будет утро, и в окна ярко будет светить солнце, – И поэтому кожу приходится нашивать местами. Но в остальном мы справляемся, правда, малышка?

«Малышка»?! Я поёжился. Мой взгляд скользнул ниже – два кожаных обвислых по-старушечьи мешочка грудей, живот, покрытый шрамами, тёмное лоно, согнутые колени. Бр-р-р-р… Кто или что это могло быть?

– Алла, но мёртвые не оживают, – прошептал я.

– Как видишь, – Алка положила ладонь на плечо существа, – Впервые она явилась ко мне такой же летней ночью, спустя полгода после моего возвращения. Вползла через открытое окно с крыши, вот так же как сегодня. Я тогда орала так, что чуть было не разорвала лёгкие. Удивляюсь, как соседи не вызвали полицию.

Она рассмеялась.

– А потом… Мы подружились. Я узнала её.

– Алл, это не может быть твоей сестрёнкой. Твой разум хотел верить, что она жива, и услужливо внушил тебе это. Но это не она.

– А кто же это тогда? Может быть, ты подскажешь? – с вызовом спросила Алка.

Я помотал головой.

– То-то же. Я не знаю, как это произошло, она мне не рассказывала. Возможно, она и сама не знает об этом. Но это факт. Она живёт. Правда, не совсем в общепринятом смысле. Но всё же… это лучше, чем ничего. Ведь она мой единственный родной человек. Она приходит ко мне, чтобы повидаться и чтобы поесть. Я кормлю её душами людей. А именно – тех мужчин, которых все вы видели у нашего офиса с букетами и на дорогих машинах.

– Но как?

– Я приводила их домой. Подливала им немного снотворного в вино. Они засыпали. А потом приходила Анюта и высасывала их души, прикладываясь к их губам своим ртом. Так она получала силу, чтобы жить дальше. Она не прожорлива и ей достаточно одной души в квартал.

– Но, куда же ты девала? – я сорвался и не договорил.

– Трупы, хотел сказать ты? – Алка рассмеялась, – Они уходили отсюда с утра своими ногами. Но больше уже не возвращались.

Поймав мой недоумённый взгляд, она пояснила:

– Ты думаешь, без души невозможно существовать? О, как выяснилось, ещё как. В первый раз я тоже боялась, но оказалось, что всё отлично. Некоторые прекрасно живут и без души. Скажу тебе, она им даже мешала, и можно сказать, что Анюта оказала им доброе дело, услугу. Ведь, не имея души, гораздо проще творить то, что творят все эти мажоры и папины сынки. Я выбирала только таких, наглых и зарвавшихся особей. Но ты, ты не такой. Влад. Тебя я полюбила по-настоящему. И хотела, чтобы мы с тобой были вместе.

– И ты и дальше стала бы приводить в наш дом мужчин, чтобы накормить Анюту? – я не заметил, как назвал тварь по имени и сам передёрнулся от этого. Что ж, а я уже привыкаю, начинаю втягиваться. Глядишь, скоро мы и вовсе подружимся.

– Она ещё питается кошками, – опустив глаза, смущённо добавила Алла.

– Что?! Так вот зачем ты прикармливаешь бездомышей. А я-то думал…

– Ты разочарован во мне? – спросила с болью в голосе Алка.

Я молчал. Я не знал, что вообще ответить на этот театр абсурда, как реагировать на эту фантасмагорию происходящего.

– Анюта не станет нам слишком досаждать. Она милый ребёнок. Любит, когда я читаю ей сказки. Ей так не хватало тепла и заботы. Она приходит нечасто и ненадолго. Всего одна ночь в два-три месяца. В остальное же время я твоя, Влад. Только твоя.

– Давай уедем отсюда? – предложил я.

– Ты что? – Алка испуганно захлопала ресницами, – Я не могу бросить Анюту. Я уже предала её однажды и не сделаю этого во второй раз.

Я поднялся с дивана, меня мутило от запаха палёного мяса, проникающего во все отверстия моего тела, и принялся одеваться.

– Ты уходишь? – обречённо спросила Алка, а Анюта у её ног жалобно, по-щенячьи, заскулила.

Я кивнул. Обувшись, я в последний раз оглянулся на Алку. Она стояла всё там же, не сводя с меня глаз, такая маленькая и жалкая, и по её щекам текли слёзы, а Анютка тыкалась ей в ладонь и мычала, утешая. Я вышел и закрыл за собой дверь.

– Я должен забыть всё это, как ночной кошмар, – думал я, шагая по тёмным бульварам, а моё лицо обдувал свежий, предутренний ветерок.

***

Прошло три года. Мы с Аллой поженились и живём в той самой квартире. Знаете, не всё так страшно, как кажется, если двое любят друг друга по-настоящему. К Анютке я привык, она и правда оказалась милым ребёнком, ну и что, что выглядит она не так, как обычные дети? Знаете, ваши дети, возможно, тоже не самые красивые на свете, да и воспитаны не лучшим образом, просто никто не скажет вам этого в лицо. Да и вы сами, быть может, вполне посредственная натура и даже хамоватая и бездарная. Так что никто не давал вам права считать другого уродом только за его внешность. Анютка ест мало. Всего по одной душе за сезон. Только теперь мы добывам для неё пропитание по другой схеме. Не могу же я позволить моей любимой жене, которая к тому же недавно стала мамой чудесного мальчика, ходить на промысел? Я под разными предлогами прошу встретиться человека со мной или подвезти меня до дома, точнее до пруда. А там уже нас поджидает Анютка. Я выбираю только тех, кто идёт против общества. Отморозков. Я отслеживаю их заранее. В последний раз это был тип, который избивал свою жену и детей. Наш сосед из дома напротив. Теперь он смирный, как овечка. Жена не нарадуется. А есть ли у него душа – это уже неважно. Ведь вы и сами не можете знать наверняка, есть ли душа у вас, или вы уже давно живёте без неё, правда? А о близких нужно заботиться и беречь их, ведь это – наша родная кровь.

Яйцо

Глава 1

Яркие лучи заходящего солнца танцевали на колышущихся от лёгкого ветерка шторах. Жаркий летний вечер опускался на город, обещая знойную ночь. Опять не высплюсь. Кондиционер что ли установить? Нет, слишком дорогая игрушка. Потерплю, тем более, что через неделю обещали похолодание. На столе одиноким оком таращилась в потолок тарелка с недоеденной яичницей, рядом притулилась почти пустая бутылка пива – типичный ужин холостяка. Завтра понедельник. Нервотрёпка. Эх, ещё целая неделя жары. С ума можно сойти. Неожиданно ожил дверной звонок. Кого ещё принесло, на ночь глядя? Я никого не жду. Даже не удосужившись взглянуть в глазок, я открыл дверь. На пороге стоял невысокий бородатый субъект в вытянутой футболке и помятых вылинявших джинсах. На ногах – видавшие виды рабочие ботинки.

– Вы Виктор Иванович будете? – осторожно поинтересовался незнакомец.

Его голос не был похож на прокуренные и охрипшие от бесконечных простуд голоса бомжей. Скорее, это был голос интеллигента, случайно поменявшегося одеждой с каким-то алкашом.

– Допустим – и что? – резко ответил я, чувствуя, что не только одежду позаимствовал поздний визитёр – запах тоже. Да и неухоженная борода явно настоящая.

Незнакомец порылся в карманах, достал жёлтый металлический шарик, сантиметров семи в диаметре, и протянул мне.

– Возьмите! Это вам.

– Что это? – я инстинктивно отстранился от протянутой руки.

– Золотое яйцо, – совершенно спокойным голосом произнёс бородач.

– От Курочки Рябы? – сыронизировал я.

Поверить, что в руках у оборванца настоящий предмет из золота было трудно. Что он хочет? Продать? Откуда у меня, простого инженера, такие деньги? Понятно, в ломбард не понесёшь, но почему сразу мне? Подсказал кто-то?

– Не думаю, – уверенно ответил он, – Форма не та. Но это точно яйцо, причём живое.

Я усмехнулся.

– Интересно, как вы это определили?

– О! – визитёр закатил глаза, – Николаич ещё ни разу не ошибался. Он экстрасенс, между прочим.

– Из ваших?

– Что вы сразу, – обиделся гость, – Если человеку жить негде и не на что – сразу ярлыки вешать? Николаич – он с высшим образованием, между прочим.

Мне стало неловко. Чтобы сгладить ситуацию, я протянул правую ладонь.

– Ну, давайте, посмотрим.

На ладонь упал тяжёлый шар, настолько тяжёлый, что рука резко опустилась вниз, не ожидая такого веса.

– Ого! – воскликнул я, – Это действительно похоже на золото.

Незнакомец самодовольно улыбнулся, обнажив гнилые и обломанные резцы.

– Ну что ж, проходите, – уже более мягко и дружелюбно сказал я.

Незнакомец тут же юркнул в квартиру, практически на бегу снимая ботинки. Подав ему тапочки, я указал на дверь ванной.

– И помыться можно? – неуверенно спросил он, замявшись, – Целиком?…

– Буду очень рад, – обрадовался я, протягивая чистое полотенце. Не каждый день я впускаю в свою квартиру таких личностей, да ещё милостиво предоставляю ванну, но тут дело было явно не из рядовых, посему любопытство подстёгивало меня так, что я готов был драить потом весь вечер ванну, лишь бы узнать тайну визитёра.

Вскоре, помытый и раскрасневшийся гость восседал за кухонным столом.

– Рома, – представился он.

– Очень приятно, – буркнул я.

Новая партия яичницы появилась на столе вместе с холодной бутылкой пива. Рома, как ни странно, не набросился на еду с жадностью – ел медленно и спокойно. От пива не отказался.

– Ну, Рома, рассказывай, где нашёл это чудо, и сколько за него хочешь? Я не очень богатый человек, как ты видишь, поэтому много не дам.

– Да и не нужно ничего, – весело сказал Рома, дожёвывая яичницу, – Николаич сказал, что надо это вам доставить – вы ведь всё такое паранормальное изучаете.

Да, тут Рома не слукавил – был у меня такой период. Проверял разные загадочные истории, искал объяснения таинственному. Историй было много, но вот загадочное и таинственное сразу же испарялось, стоило хоть чуток вникнуть в тему научным умом. Увлечение сошло на нет само собой, но кто-то видимо не забыл сей факт. Интересно, кто этот Николаич?

– Но это – золото, Рома, золото. Килограмма три, Рома. Это трёхкомнатная квартира, как минимум.

– Ай, пофиг, – отмахнулся он, – Последний раз живём. То, что из него вылупится, будет ценнее тысячи квартир – так Николаич сказал, а он слова попусту не бросает. Да и внутри-то не золото – это только скорлупа золотая снаружи.

– Не скажи, – возразил я, осторожно взяв в руки подарок, – Удельная плотность чистого золота около девятнадцати граммов на кубический сантиметр. Здесь должно быть килограмма полтора, если бы шар состоял только из него. А тут явно больше.

– Ну, я и говорю, внутри яйца зародыш-детёныш, – довольным голосом отозвался Рома, медленно поглощая пиво.

Спорить с ним было бесполезно, так как уроки физики он, судя по всему, не посещал ни разу. Скорее всего, внутри действительно было не золото, но и не «зародыш-детёныш», а металл, наподобие платины или осмия. В последнем случае стоимость находки взлетала до небес. Интересно, чем думал Николаич, с его-то высшим образованием?