За все, чем мы дорожим

Сначала принесло Рефора. Все необходимое он закупил, но опять принялся ворчать про то, что некоторые привыкшие к богатству не умеют считать деньги. Габриэль ядовито поинтересовалась, помнит ли он ее отчет с прошлого вылета. Рефор буркнул что-то невнятное, дескать, это разовое происшествие. Объяснять что-либо Габриэль не имела ни малейшего желания, так что устало отмахнулась:

– Лейтенант, подите вон. Если вас что-то не устраивает, напишите на меня кляузу… ах, простите, официальный рапорт капитану.

Видимо, в этот момент ее лицо выражало желание стереть снабженца в порошок, потому что Рефор предпочел молча исчезнуть с глаз долой. За что Габриэль была ему крайне признательна.

Потом Хендрикс со своим имплантом. Понятное дело, ни капитан, ни адмирал Андраде в такие подробности вдаваться не будут, а сама она не скажет, но нельзя ж так измываться над организмом! Хорошо еще, Селина хотя бы перестала круглосуточно убиваться в спортзале. Правда, Габриэль подозревала, что ее заслуги в этом нет – врачей Хендрикс никогда особо не слушала. Стив ей сам, что ли, мозги вправил? Не в его стиле. Но как бы то ни было, одним риском меньше. Знать бы еще, кто этот имплант ей поставил… и оторвать за такое голову.

Сразу же после Хендрикс явился Нуарэ. Коммандер, как и следовало ожидать, был в прекрасной форме. К великой радости Габриэль, у него хватило ума держаться предельно нейтрально. И не делать мечтательную физиономию при осмотре. Она вспомнила, как обрабатывала ему порезы от «железного снега» после боя с хундианскими пиратами. Процедура, прямо скажем, не из приятных, но коммандер чуть ли не мурлыкал. И Габриэль прекрасно знала, почему. Потому что это делала она. «Мазохист несчастный! Вот случится что-нибудь – пропишу витамины в инъекциях и посмотрю, как ты тогда млеть будешь!». Габриэль отгоняла эти мысли – в конце концов, сейчас коммандер ничего такого себе не позволял. Вероятно, все-таки сделал правильные выводы. И вообще, раз они оба все еще в экипаже – нужно работать вместе. Может быть, за время перелета раздражение утихнет.

По счастью, на этом запас неприятностей кончился. В конце концов, Габриэль была рада вновь увидеть весь экипаж и тем более констатировать, что у всех все в порядке. Дарти подхватил в начале апреля какую-то пакостную простуду, долго не желавшую проходить, но сейчас был в норме. Габриэль выдала ему витаминный концентрат и сама от души рассмеялась, когда он с преувеличенно страдальческим видом влил в себя положенную порцию. У Асахиро о нордиканских приключениях напоминали только очередные шрамы, к Снайперу у Габриэль давно не было никаких вопросов. Дмитрий явился с повязкой на локте – спарринг с тем самым Снайпером. Впрочем, оказался просто ушиб от неудачного падения, за время перелета пройдет бесследно. Экипаж в порядке. Медблок в порядке. А значит, все прекрасно.

19.

Капитан Да Силва привычно обходил корабль перед вылетом и чувствовал, как буквально с каждым шагом настроение улучшается. Нет, отпуск прошел отлично – еще бы всякие адмиралы Андраде не выдергивали в три часа ночи из-за приключений всяких сержантов Фудзисита. А вот, кстати, и он, нож проверяет. Отличная нордиканская сталь, Враноффски знал, что дарить. В общем, Да Силва прекрасно отдохнул во Вьентосе, в кои веки провел время с дочерью, и даже бывшая супруга воздержалась от комментариев по поводу его вечного отсутствия на планете. Еще и Габриэль порадовала пополнением коллекции алкоголя. Не то чтобы капитану жизнь была не мила без спиртного, но в свободный вечер он любил попробовать что-нибудь экзотическое. Да и после отпуска все шло замечательно – пока не пришли известия о Кларке и особенно о Гиллмартине. Да Силва скрипнул зубами. Адмирал, конечно, особо просил без шума и пыли, но он себя уважать не будет, если не поотрывает хоть кому-то из этих леханских сволочей все, что торчит. Можно не лично, но поотрывать надо. За два погибших экипажа они ответят.

И все же атмосфера родного корабля действовала успокаивающе. Сколько бы времени Да Силва ни проводил на планете, только в космосе он чувствовал себя дома. В этом плане он прекрасно понимал Снайпера. Да, с самой первой встречи капитан называл его так. Заочно еще можно было соблюдать официальность, но стоило ему, вот как сейчас, обернуться на звук шагов и взглянуть чуть исподлобья с характерным прищуром – и никакой «сержант Вонг» на ум уже не шел.

– Дорвался до космоса? – усмехнулся Да Силва. Снайпер лишь молча кивнул. Капитан подошел ближе:

– На тебя у меня в этом вылете большие планы. Просто потому что кто, как не ты. Если придется драться, то предельно тихо.

– Обеспечу.

– И… я понимаю, что не все от тебя зависит, но давай по возможности без этого… экстрима? Живым ты нужнее.

Снайпер чуть задержал на нем взгляд. Да Силва ответил тем же. Кто-кто, а он точно глаза отводить не будет. Через несколько секунд оба с коротким кивком разошлись. Они понимали друг друга.

Остальная команда тоже, судя по всему, изрядно засиделась на планете и теперь наконец оказалась в своей стихии. Коул с привычным ворчанием строит техников, Враноффски колдует в рубке для переговоров, Эрнандес уже врос в пилотское кресло, Сьерра на пару с Дарти осматривает шаттлы и довольно цокает языком, Рош возится со стволами всех калибров, Каррера многозначительно разминает пальцы, и судя по ухмылке – как раз представляет отрывание головы Селерену или кому-нибудь из его хозяев. Но капитан все же скорее делал ставку на контракторов – сержант всем хорош, но скрытность – не его конек. Хендрикс явилась на корабль в числе первых и давно отправилась спать в одну из кают экипажа. Правильно делает, силы ей еще пригодятся. Деверо, разумеется, уже медитирует над бортовым компьютером, обмениваясь комментариями с Эрнандесом. А медблок… медблок, разумеется, был в идеальном порядке. Нет, не так. Он сиял стерильнейшей чистотой, хоть сейчас на межпланетную выставку.

Капитан закрыл глаза, которые это великолепие слепило, и открыл их снова. Жди неприятностей. Его старший корабельный врач – и без того уникальная поборница чистоты даже для медика, и до такой степени она вылизывала свою среду обитания, только когда была зла как леханский дон, у которого увели из-под носа парочку миллиардов легких денег. Рефор, что ли, уже успел побывать? Редкой настойчивости персонаж, жаль, что проявляет ее, когда не надо. Он уже успел прийти со своими жалобами лично к Да Силве, на что тот пообещал еще раз показать отчеты с прошлого вылета и прокомментировать, если вдруг лейтенант Рефор запамятовал те события. Снабженцу оказалось мало, он пошел к Коулу и был предсказуемо размазан ровным слоем по машинному отделению, потому что Коул помнит все, что происходит в системах корабля, как будто технические жидкости у него вместо крови циркулируют. Если после этого Рефор рискнул полезть к Габриэль – он форменный самоубийца.

Нуарэ был у себя, заполнял документы. Сказать, что он по-прежнему был мрачнее тучи – значило не сказать ничего. Туча была из тех, которые устраивают ночь среди дня и разряжаются молниями на полнеба. «Тоже мне, после отпуска, – хмыкнул капитан. – Ни его, ни Габриэль, насколько я помню, никакой адмирал Андраде к себе не вызывал!».

Капитан остановился посреди коридора, словно споткнувшись. Габриэль. Которая, насколько он успел увидеть, была ничуть не радостнее коммандера. И вообще последнее время старпом и старший медик явно старались не пересекаться, а когда это все-таки случалось – искры сыпались почти зримо. «Вот только сыплющихся искр на вверенном мне корабле и не хватало, – мрачно усмехнулся капитан. – Тут, знаете ли, в коммуникациях много чего взрывоопасного течет. И радиоактивного».

20.

– Габриэль, – капитан подчеркнуто обратился по имени, – ты закончила с предполетным осмотром?

– Да, капитан. Собственно говоря, только вы и остались.

– Прекрасно.

Пока Габриэль привычно возилась со сканерами, Да Силва вспоминал их первый совместный вылет. До чего же он не хотел брать в экипаж «избалованную дочку миллионеров»! Да еще эта мутная история с повышением, которое чуть не стало исключением из Академии… Но Альберта уперлась, и Да Силва сдался. В конце концов, она уже не раз приводила к нему совершенно безнадежные варианты – один учился в коррекционной школе и стоит на учете за хакерство, второй вообще случайно попал в космофлот, а так художник, третий большую часть времени изъясняется или трехэтажными ругательствами, или командами… А в результате отпетый хулиган оказался одареннейшим связистом, художник прокладывал маршруты, словно картину рисовал, а сквернослов с пудовыми кулаками просто влюбил в себя ударную группу. Может, повезет и на этот раз.

Проверка не заставила себя ждать – в разведывательной вылазке капитан схлопотал пулю в бедро. Прямо скажем, практически в задницу. Лейтенант Картье без тени смущения осмотрела рану и спокойно произнесла:

– Ну что ж, рана неприятная, но ничего жизненно важного не задето, – Да Силва сдавленно хрюкнул в кушетку, вспомнив о наемничьей молодости, когда раны бывали всякие, а корабельные эскулапы любили позубоскалить о сохранности «главного атрибута настоящего мужика». – Капитан, я говорю о бедренной артерии… или вам увеличить дозу анестезии?

Если бы Да Силва в тот момент не лежал ничком на кушетке, он бы зааплодировал. А Габриэль столь же невозмутимо продолжала:

– Если что, я буду рядом. Действие анестетика скоро пройдет, не стесняйтесь обращаться. Впрочем, все, что вам нужно – полный покой. Сюда выведен интерком, так что вы сможете полюбоваться эстетичным зрелищем коммандера Нуарэ на мостике.

– А я, значит, старый замшелый и неэстетичный пень? – фыркнул капитан в кушетку.

– Виновата, капитан, – ответила девушка. – Я не слишком умею выражаться красиво. Вы не пень, а я не хотела вас обидеть, просто рана не та, чтобы отлежаться в каюте. Да и чтобы туда добраться, вам придется пересечь минимум две палубы. На одной ноге и без штанов. Подчиненные адмирала Андраде, конечно, и не на такие подвиги способны, но, честное слово, оно того не стоит.

Тут Да Силва уже был не в состоянии сдерживаться и расхохотался.

– Девочка моя, – проговорил он между приступами смеха, – именно такого медика я и искал.

С тех пор между капитаном и Габриэль установились самые доверительные отношения. И сейчас, в конце концов, ему просто по-человечески было неприятно видеть ее в таком состоянии. Так что, когда Джон Аллен ушел отдыхать перед стартом, по распоряжению самой же Габриэль, капитан обратился к ней:

– Габи, скажи, пожалуйста, где и как тебе перешел дорогу наш коммандер?

Габриэль явственно побледнела и закусила губу, но взгляд капитана выдержала. Час от часу не легче. Что-то явно происходит, но говорить об этом она не хочет. Ну что ж, Да Силва знал свой экипаж не первый день. Он уже замечал, какое лицо делается у Нуарэ, когда он смотрит в сторону Габриэль. «Да чтоб тебя! Будет мне разваливать экипаж – убью на месте!».

– Габи, – капитан постарался вложить в голос всю теплоту, на какую был способен, – я очень тобой дорожу. Ты лучший медик, какой только мог бы у меня быть, клянусь моей простреленной задницей.

Ну вот, хоть улыбнулась. Да Силва продолжал:

– И поэтому я хочу, чтобы на моем корабле тебе было хорошо. Я надеюсь, коммандер не позволил себе никаких… излишеств?

– Нет-нет, – быстро ответила Габриэль. – Другой вопрос, что он… предлагал семейный союз. Я… не считаю допустимым браки внутри экипажа. И раз коммандер отказался от повышения… мне пришлось бы уходить.

– Я тебе уйду! – капитан сам не ожидал от себя такой резкости. – Кажется, кому-то пора напомнить пару пунктов его любимого устава.

– Капитан, – Габриэль потупилась. – Я очень прошу вас… Коммандер Нуарэ хорош как офицер, да вы и сами знаете, и прекрасный человек… но именно, что человек, а люди все делают ошибки. Я не хочу, чтобы из-за меня его карьера полетела под откос. Пусть это не пойдет никуда дальше этих стен, хорошо?

– Ладно, ладно, не съем я его, – усмехнулся Да Силва. – Иди и ты отдыхать, скоро старт.

– Слушаюсь, – голос Габриэль чуть дрогнул.

«Молодец девочка, – думал Да Силва, уходя. – Была бы тупо исполнительная – перевелась бы на другой корабль. Была бы дура – развела бы скандал. А она – верная. И честная. За то и ценю. Но Нуарэ… ну, не ожидал! Ну, дурак! Умный, но дурак!».

21.

Когда поступил вызов от капитана, Нуарэ почувствовал даже что-то похожее на облегчение. Сейчас все прояснится раз и навсегда. Он не сомневался, что капитан вызывает его именно по этому поводу – «Сирокко» только что взлетел, ничего требующего его участия просто не успело бы случиться. Да и чересчур спокойный голос Да Силвы означал, что капитан вне себя. Ну что ж, Нуарэ не будет ничего отрицать. Он попросит только одного: пусть ему позволят завершить это дело. Может статься, все решится само собой, в ближайшем столкновении с леханцами. Если нет… разжалование, трибунал, да что угодно, но после возвращения на Сомбру. Так он и скажет.

Но говорить ничего не пришлось. Точнее, капитан не дал ему такой возможности. Он смерил Нуарэ пристальным взглядом и негромко произнес:

– Коммандер, я очень вас ценю. И не собираюсь лезть к вам в душу, поскольку мы все взрослые живые люди. Но я скажу одно: если мой старший медик переведется в другой экипаж – при всем уважении, я вас пристрелю лично. С глубоким прискорбием. И окажу все посмертные почести. Свободны.

Нуарэ молча отсалютовал и вышел, держа спину безупречно прямо. Хотя на самом деле хотелось биться головой о стену прямо здесь, в коридоре. Или набить кому-нибудь морду. Правда, получалось, что кроме себя-то и некому. И почему только он отказался от повышения? Нет, вот это было бы чистой воды трусостью. Проклятье, в который раз Габриэль повела себя благороднее его самого. Нуарэ не сомневался, что, если бы капитан узнал про энимскую историю – обещанием пристрелить дело бы точно не ограничилось. А значит, или Габриэль ничего не сказала ему, или, по крайней мере, не стала рассказывать все. «Она снова прикрывает меня».

Нуарэ со злостью врезал кулаком по стене. Ссадил костяшки, но боли не почувствовал. Нет, так распускаться нельзя. Если его позору суждено остаться тайной – нужно держать лицо. Поблагодарить Габриэль? Она его точно убьет на месте, если он хоть как-то упомянет случившееся. В памяти всплыл холодный голос: «Рафаэль, будьте мужчиной. Просить прощения вы должны не у меня».

Как говорит Хендрикс, на ловца и зверь бежит. Свернув в сторону тренировочного зала, Нуарэ увидел выходящего из переговорной рубки Деверо. Тот привычно отсалютовал.

– Энсин, на пару слов. Приватно.

Из рубки донесся то ли скрип зубов, то ли стон, который явно означал «коммандер, вам еще не надоело?!». Нуарэ отвел глаза. «Они горой друг за друга. Враноффски видит, что я неправ и вообще все дальше скатываюсь в те самые неуставные отношения, с которыми якобы воюю. Эти парни теряют ко мне уважение. До чего я дошел?!».

Деверо выжидающе смотрел на него ясными серыми глазами. Только сейчас Нуарэ в полной мере осознал, что этот «изнеженный художник», вообще-то, учился в Академии не хуже его самого. И в космофлоте он по праву. Вошедшего в штопор Вонга ни один боец не остановил бы. Деверо – сумел. И вообще, если уж на то пошло, этот парень спас им корабль и жизни людей на нем. Нуарэ собрался с силами и произнес:

– Энсин, вы были правы. Я был неправ. Ситуация вам известна.

Деверо улыбнулся своей обычной мягкой улыбкой:

– Коммандер, с тех пор, как мы наголову разбили пиратов с Хунда, меня столько раз ругали и хвалили по поводу и без, и я столько раз выругал себя сам, что уже забыл, о чем вы. Я ни за что не держу на вас зла. Что бы ни было, все в прошлом. Слово офицера.

Нуарэ застыл, утратив дар речи. Что у него было вместо мозгов, если вот этого парня он считал робким и неуместным на корабле?! Да, разумеется, в роли грозного солдафона Деверо был бы просто смешон – ну так его сила не в этом. Тем временем Деверо продолжал:

– Я понимаю, что, вероятно, на корабле у капитана Гиллмартина были приняты другие отношения, – Нуарэ скрипнул зубами, но ценой огромного усилия сохранил нейтральное выражение лица, – но мне весь экипаж – товарищи, и поэтому я, возможно, не всегда бываю так официален, как следовало бы. И дело не в том, что с энсином Враноффски и лейтенантом Картье мы учились на одном курсе. Еще в Академии говорили, что навигатор пилоту – друг, товарищ и брат. Когда погибли мои родители, я был одинок. А когда стал летать, одиночество ушло окончательно. Наверное, я просто немного сумасшедший художник, который вдруг увидел, что у флотского устава есть что-то общее с семейными традициями.

– Не стоит умалять свои достоинства. В конце концов, только благодаря вам экипаж смог спастись. Все соответствующие рапорты давно отправлены, думаю, что вскоре вас ждет повышение. Это уже не то, что может зависеть от меня.

Деверо лишь чуть улыбнулся, и Нуарэ вновь задался вопросом, где и в каком помрачении рассудка ему в этой улыбке мерещилась нерешительность. Это было выражение лица человека, знающего свои возможности.

– Никогда не знаешь, где пригодится та или иная информация. Я не гонюсь за быстрым продвижением по службе, достаточно, что я полезен экипажу. Да, я слышал, что вы отказались от повышения – очень благородно с вашей стороны. Вы нужны здесь. А сейчас, коммандер, прошу меня простить, но моя следующая смена начинается глубокой ночью по корабельному времени. Мне необходим отдых. Если у вас больше нет ко мне вопросов, разрешите удалиться.

– Да… разумеется, – ответил Нуарэ, не без труда совладав с голосом. Впрочем, кажется, Деверо этого не заметил.

– Чего коммандер-то хотел? – послышался голос Враноффски из рубки. Явно говорил так, чтобы не успевшему удалиться Нуарэ было слышно.

– Да так, сообщил уточнения по одному дискуссионному вопросу, – безмятежно отозвался Деверо.

Нуарэ стиснул зубы и быстрым шагом направился в спортзал. Он понимал, что иначе его просто разорвет.

22.

5 мая 3049 года

В этот раз Жану было очень тяжело провожать Леона. Конечно, он с самого начала знал, с кем связался, он понимал, что космические перелеты – штука долгая и до сих пор не всегда предсказуемая, и не зря звал Леона звездным бродягой. Точнее, думал, что понимал. Пока не довелось испытать на себе, каково это, когда корабль должен был вернуться месяц назад, а его до сих пор нет. Те кошмарные дни Жан предпочитал не вспоминать. Да он бы и не вспомнил, даже если бы вдруг захотел – осталось лишь ощущение чего-то запредельно мутного и тоскливого. Но и этого было достаточно, чтобы расставаться с Леоном оказалось очень трудно. Он говорил, что этот вылет вряд ли затянется, хотя, понятно, раскрывать подробности был не вправе. Но все же, все же…

Жан отвлекался привычными способами – с головой закапывался в работу или принимался наводить порядок дома. Порой смеясь, что такими темпами скоро превзойдет Габриэль в любви к чистоте. Или пойдет в младшие поварята к Луизе Враноффски, потому что готовка тоже хорошо помогала переключиться, но один Жан просто не в силах был столько съесть. «Вот вернется Леон – предложу ему опять позвать Стивена в гости. И постараюсь не шарахаться. А то сам я такими темпами растолстею до размеров среднего кашалота, а этот парень метет как не в себя».

Но пока и Леон и Стивен были где-то на другом конце Галактики. Зато внезапно позвонила Флёр, от которой давно не было вестей.

– Знаешь, Жан, – без предисловий сказала она, – с одной стороны, огромное тебе спасибо за знакомство с Габи, а с другой – ты террорист. Потому что я теперь от тоски загибаюсь. Нет, дел у меня куча, но… как вспомню, что на следующих выходных она не придет, так и раскисаю сразу.

«Мы сводники!» – фыркнул про себя Жан, разом повеселев, а вслух сказал:

– Да я сам скучаю. Утешаюсь только тем, что Леону в драку не лезть. Габи, кстати, тоже. Хочешь, приходи, будем скучать вместе.

– Уже бегу! Захватить или заказать что-нибудь вкусное?

– Если только сама хочешь чего-то особенного. У меня тут рагу из утки и пирог со сливами.

– Ну да, это же ты. Лечу!

Через двадцать минут Флёр приехала общественным каром. По квартире немедленно распространился тонкий аромат духов.

– Рада тебя видеть! – она обняла Жана, еще не успевшего снять любимый кухонный передник с дельфином. – Ты в своем репертуаре, снова создал какой-то кулинарный шедевр!

– Да ладно, – улыбнулся Жан. – Так, порылся в холодильнике.

– Знаю я твой холодильник! Если мы сейчас же не сядем за стол, я умру с голоду от одних запахов!

Утка, без ложной скромности, действительно удалась, а Флёр явно сильно проголодалась, поэтому некоторое время она молча уписывала рагу. Потом со смехом сказала:

– Кто-то стресс заедает, а ты его скорее… закулинариваешь, что ли. Ну ничего. Скоро прилетят наши воз… эээ… в общем, Леон и Габи скоро вернутся, и все будет хорошо.

Жан заметил оговорку, но развивать тему не стал.

– Да уж, надеюсь. Подробностей я, как всегда, не знаю, дело такое, но Леон сказал, что затянуться вроде бы не должно. Хотя месяц его ждать и то бывает трудно.

– Конечно. Я помню, ты рассказывал. Я бы точно с ума сошла. Или руки на себя наложила!

– Ох да, – вздохнул Жан. – Я, признаться, тогда был недалек от этого. Тьфу, куда-то нас с тобой совсем не туда несет. Тебе к пирогу сладкого азурианского или морса?

– Давай в этот раз без алкоголя. А то театралы вечно с вином. И да – еще раз спасибо тебе за Габи. Ты и Леон – это здорово. Но когда она появилась… кажется, в моей жизни что-то необратимо меняется.

– Я очень рад, что наши с Леоном друзья нашли общий язык, – дипломатично ответил Жан, наливая Флёр ягодный морс. – Даже сам удивляюсь, как раньше не сподобился вас познакомить.

– Вот да, это было большое упущение! – Флёр шутливо погрозила пальцем. – Хотя фамилия меня поначалу напугала. Свет дневной, дочь тех самых Картье! Но избалованная миллионерша не смогла бы служить в космофлоте.

– Это точно. Леон ведь мне немного рассказывал про корабельные порядки. Принцессочкам там точно делать нечего. А Габи… она же всю себя вкладывает в свое дело. На что я от медицины далек, но я вижу.

– Не то слово! И постоянно скромничает, ах, я простой офицер, ах, я ничего не читала из твоих книг. Знал бы ты, как она сражается в го! «Простой офицер» так не сможет!

Флёр немного помолчала.

– Я ничего так не хочу, как опять с ней увидеться. Вот знаешь – видишь ты человека, и как будто сто лет знакомы. С ней я не чувствую себя терранкой. Хотя все ей рассказала – что случилось с мамой и папой, с дядей Чезаре, как меня похитили из гримерки прямо в концертном платье. Но было спокойно, даром что Габи военная. А я ее совсем не боялась, как Леона в свое время.

– Ты – сомбрийка, – убежденно произнес Жан. – И уже давно. А Габи совершенно искренне тогда в кафе сказала, что ей нет дела до происхождения. В конце концов, ее капитан, которого она безмерно уважает, родом вообще с каких-то задворок Галактики, ее наставник – терранка, еще и с очень бурной биографией, ее близкие друзья – опять же инопланетники… Говорят, сомбрийцы поголовно националисты, но точно не Габи.

– Ай, говорят, что кур доят, – досадливо отмахнулась Флёр. – Если надо смешать оппонента с грязью, тут терранам равных нет. Что-то я не заметила, чтобы на меня тут с кулаками кидались, когда я говорила, что бежала с Терры. Скорее наоборот, жалеть начинали. А вот Габи не стала. И вы с Леоном не стали. За что вас и ценю, что я вам не инопланетная экзотика и не музыкальное явление, а человек. Знаешь, ко мне ведь в театре много кто подкатывал. И один парень из третьезаветников за мной ухаживал. Он был искренним, говорил, давай все по-честному, свадьба, дом, семья, детишки, а что-то не то все равно. И ведь всем хорош – и красивый, и умница, наладчиком медтехники работает, и домик своими руками построил. Я была у него в гостях – не хижина какая, очень все красиво. Но – нет. Он расстроился, конечно. Говорит, передумаешь, я ждать буду. А я не передумаю.

Жан улыбнулся:

– Да понятно, что сердцу не прикажешь. Может быть отличный человек, а просто не твой. А мы с Леоном вроде бы и разные совсем, и ругаться случается – а вот же.

– Вот и Марк такой же. Он мне вроде и слова поперек не скажет, а я… С Габи не так. Страшный ведь оппонент! Она в каждой партии до последнего будет сражаться, даже если проигрывает. Только ее поди еще проиграть заставь. Со мной многие в го играть брались, говорили, что они круто играют. И что? Я их делала как маленьких.

– Ну да, ты же сама опытный стратег! Но с Габи, я смотрю, вы нашли друг друга.

– Я – точно нашла Габи, – Флёр помолчала. – Помнишь мою доску для сёги? К ней только ты и Леон прикасались.

Жан медленно кивнул в знак понимания.

– То есть вот так.

– Да. Я научила Габи играть.

– Ну что тут скажешь… – задумчиво произнес Жан и вдруг подмигнул: – Скажешь тут только то, что мы сводники!