
Полная версия:
За все, чем мы дорожим
– А и пошли тогда в «Белый Карлик»! Там обычно наши рядовые отдыхают, ну и ты понимаешь – тем, кто нас от терран защищает, фигню наливать не будут. Кстати, сержант Каррера там регулярно расслабляется.
– Достойная рекомендация, – кивнул Снайпер. – Флаер, пожалуй, поведу я, тебе сегодня и так хватило нагрузок.
В кои веки Селине совершенно не хотелось спорить.
10.
20 апреля 3049 года
Росс выкарабкивался медленно, но крепкий организм и огромные запасы медикаментов, которые сделали бы честь иному госпиталю, постепенно делали свое дело. Хотя поначалу Фернандо то и дело разражался проклятиями: «Вот дьявол, похоже, время все-таки прохлопали! И что мне с тобой делать? Тут земля окаменела, бульдозером не возьмешь! Вот на кой ты на меня свалился?». Но даже в полубреду Росс понимал, что за вечной руганью хозяина прячется серьезная тревога и желание помочь. В конце концов, смуглая усатая физиономия Фернандо маячила над ним едва ли не каждый раз, когда ему случалось прийти в себя. А если Фернандо не было – дежурил кто-то из девочек, чаще черноволосая Кармен. Росс вскоре запомнил их имена и стал обращаться с просьбой принести воды или укрыть его еще одним одеялом, когда знобило. Разговаривал он с ними по-испански, хотя Эстелла не раз повторяла: «Мы знаем пиджин, не надо напрягаться». Но Кармен тут же одергивала сестру: «С чего бы дяде говорить с нами на пиджине?». Вообще у Росса сложилось впечатление, что Кармен, хотя и была младшей из двоих, в доме верховодила. Он поделился этой мыслью с Фернандо, тот фыркнул:
– Надо же, полудохлый, а все примечаешь!
– Уж лучше вокруг смотреть, чем наслаждаться ощущениями, – парировал Росс.
– Расслабься. Дохнуть ты вроде передумал, уже что-то, а там вернешься к своим – живо на ноги поставят.
– Главное, чтобы они меня нашли. И чтобы это были они, а не…
Фернандо приложил палец к губам. О том, как Росс попал на Лехану, он по-прежнему не желал ничего знать, повторяя: «Чего не знаешь – того не сдашь». Дочерям он также запретил расспрашивать гостя и вообще упоминать Сомбру. Зато взамен много рассказывал о себе. Росс слушал и понимал, что их встреча была настоящим чудом – его подобрал именно тот человек, с которым они могли быть друг другу полезны.
Фернандо Оливейра родился в настолько заброшенном закоулке Галактики, что даже не стал называть свою родную планету – «туда шалые кометы и те не залетают, куда там кораблям». Что-то вроде Старых Колоний, но хотя бы в контакте с основной сетью туннелей. Все же Фернандо оттуда как-то выбрался и отправился на Лехану, как это часто случается, за легкими деньгами. Там же встретил Леонору. Ее родители, потомственные врачи, не слишком одобряли союз дочери с невесть откуда взявшимся бродягой, но деньги Фернандо быстро их переубедили. К тому же нельзя было не признать, что смуглый красавец Фернандо умел нравиться.
Все шло, казалось бы, замечательно. Фернандо завел магазинчик, в котором продавал наливки собственного производства, а то и что покрепче, и дела шли в гору. Через два года после свадьбы родилась Эстелла, такая же светловолосая, как мать, и с таким же мягким характером. Еще через два года на свет появилась Кармен – полная противоположность своей сестре и точная копия самого Фернандо. Если Эстелла проводила время, наряжая кукол и украшая их домики, Кармен было не оттащить от инструментов и вообще любой техники. Фернандо смеялся, что эта девочка сойдет за второго мужчину в доме. Леонора, которая уже была известным педиатром, лечила дочерей сама, а мужа послала на курсы первой помощи. Справедливо – на Лехане лучше рассчитывать на себя.
А потом на Фернандо обратили внимание доны. И им совершенно не понравилось, что какой-то инопланетник живет припеваючи и не делится с ними прибылью. Тем более от алкоголя, который был немаловажной статьей дохода донов. Фернандо, в свою очередь, совершенно не хотел, чтобы ему диктовали, что делать в собственном магазине. В конце концов, для внешнего космоса Лехана всегда заявляла, что здесь предпринимателю такая свобода, какой он больше нигде не найдет. Не то чтобы Фернандо так уж твердо в это верил, но он был упрям и не собирался ни от кого зависеть.
Когда в магазин стали захаживать мрачные крепкие ребята, Фернандо делал вид, что не обращает на них внимания – в конце концов, выпить любили все. Когда эти ребята вызвали его на прямой разговор – он подробно объяснил, с каким именно из окрестных кактусов им надлежит слиться в экстазе и в какой именно позиции. Леонора твердила, что Фернандо затеял безнадежное дело, он лишь скрипнул зубами и продолжал торговать как раньше. Она вздохнула и принялась пополнять домашнюю аптечку, благо ее ресурсы позволяли добыть практически все. Очень своевременно – Фернандо подкараулили на улице и жестоко избили. Первый случай он списал на хулиганов, но было еще два. После того, как его увезли «поговорить» в загородный особняк, домой он вернулся едва живым и понимал, что еще легко отделался. В больницу ехать, как и раньше, не рискнул, отлеживался дома. Стало ясно, что идет серьезная война. Но Фернандо по-прежнему не собирался сворачивать дело – разве что крепкий алкоголь теперь отпускал из-под прилавка и только проверенным клиентам. И завел дробовик.
Вот тогда и случилась та проклятая авария. Официально считалось, что машину Леоноры протаранил лоб в лоб другой водитель, который не справился с управлением и вылетел на встречную полосу. Только вот его машину никто не видел, хотя дело было средь бела дня на оживленной улице, а камеры видеонаблюдения как-то очень своевременно ослепли. В полиции Фернандо натурально указали на дверь – дескать, раскрыть дело можно и не надеяться. А почти сразу же после похорон к нему наведалась пара давешних крепких ребят и сказала только одну фразу: «Если до сих пор не дошло, у тебя еще две дочери есть». И Фернандо понял, что из города нужно уезжать.
11.
– Я вообще мало чего боюсь, – говорил Фернандо. В своих рассказах он давно сбился с пиджина на испанский, но Нил явно вполне неплохо его понимал. Оно и к лучшему. – Что мне самому доны сделают? Максимум – убьют. Обидно, конечно, но я на этом свете уже какое-то время пожил, и пожил неплохо. А вот за девчонок мне страшно. У них, кроме меня, никого. Родители Леоноры давно умерли, да оно, пожалуй, и к лучшему, не видели всего этого. Про своих не говорю, на тот свет ближе, чем к ним. Вот и получается, что если доны меня грохнут – девчонки одни останутся. Да и это-то еще полбеды – ты вон сам видишь, они взрослые совсем, проживут. А вот если к ним эти уроды свои грязные лапы потянут…
– Но они же…
– Несовершеннолетние? – хмыкнул Фернандо. – Кого здесь это колышет! Любители, знаешь ли, на все найдутся… Лежи ты, несчастье! Я тебе еще раз говорю, тут хрен что выкопаешь, так что не создавай проблем! До порога сам не дойдешь, а туда же, за справедливость воевать! Нет, я для себя твердо решил – девчонок в обиду не дам. Меня – пусть убивают, но сначала их в безопасное место отправить.
Нил молча сжал его руку. Соображает. Собственно, именно этот план и пришел Фернандо в голову, когда он нашел полумертвого Нила в кактусах – если выживет, за ним прилетят свои, и можно будет попросить их, чтоб хоть девчонок на эту самую Сомбру забрали. Тем более что девчонки к «дяде Ники» привязались. Кармен вытрясла копилку и купила ему темные очки-полумаску взамен угробленных об кактусы. Сейчас, понятно, ни к чему, но как оклемается до такой степени, чтобы во двор выползти – и маскировка, и глазам защита, сомбрийцы же к солнцу непривычные.
Нил все не разжимал пальцы. «Отцепись ты уже», – проворчал Фернандо, но обнаружил, что сомбриец попросту заснул. Нил уже не валялся в отключке целыми днями, но все еще был очень слаб. «Вот и рассказал сказочку на ночь», – усмехнулся Фернандо, аккуратно вынимая свою руку, и направился на кухню. Из прихожей он услышал перешептывание дочерей в их комнате:
– Он такой крутой! – Кармен, конечно, все о своем. – Ведь видно же, как он с донами дрался, ух!..
– Признавайся, – хихикнула Эстелла, – сама бы хотела выучить пару приемов!
– Хотела бы, если бы он был здоров! – совершенно серьезно парировала Кармен. – Сама-то по полчаса с ним сидишь, когда чай приносишь!
– Да ну тебя! Нил… ой, то есть Ники немного объяснял мне, как задачки по математике решать. А то мне эти квадратные уравнения – ракуэнская грамота!
В приоткрытую дверь Фернандо увидел, как Кармен ткнула сестру в бок с видом «все мы понимаем». А потом сказала:
– Да мне он тоже помогал. Вообще, жалко будет, когда он улетит. Ну то есть я, конечно, очень хочу, чтобы он вернулся домой, но я буду скучать.
– Ох… ну ты же понимаешь, что сомбрийца сюда не затащишь даже… космическим трактором!
– Тише ты про сомбрийцев, – привычно одернула Кармен. – Все я понимаю. Эх…
Эстелла ойкнула, зажала себе рот ладошкой и воровато оглянулась. Фернандо удовлетворенно кивнул и незамеченным прошел дальше. Налил себе чаю – настоящий, терранский, надо бы, кстати, запас пополнить – и задумался. Разговоры с Нилом разбудили в нем собственные воспоминания.
После гибели Леоноры прошло уже два года, но такое, понятно, не забывается. Если бы Фернандо мог – сам бы оторвал голову и тому ублюдку, и тем, кто его натравил. Но сейчас важнее было уберечь дочерей. Он перевел значительную часть средств в ракуэнский банк, откуда достать их мог только он сам или девчонки после совершеннолетия, продал квартиру и переехал в дальний пригород. Вовремя – в школе, где учились Эстелла и Кармен, уже начинались косые взгляды и перешептывания, а Кармен так и надавала кое-кому по излишне длинным рукам. А то нашлись парни, решившие, что раз у отца девочек проблемы с донами, то теперь все можно. В новой школе девчонок приняли хорошо, а рассказывать об истории с матерью Фернандо запретил. Да, мать погибла в автокатастрофе. Отец – фермер, продает кактусовые цукаты. Ни слова про алкоголь. Фернандо действительно завел небольшое хозяйство – копаться в земле он любил, пусть даже под леханским солнцем от нее мало чего удавалось добиться, кроме вездесущих кактусов. Хотя и от них есть прок – одни годятся для текилы, другие – на те самые цукаты, из третьих можно добыть воду… Словом, и на Лехане можно жить, если знать, как… и если не лезут всякие любители диктовать свои правила. Впрочем, эти самые любители больше не обращали внимания на семью Оливейра – видимо, решили, что урок усвоен, а взять с него было особо нечего. По счастью, Фернандо привык не светить деньгами. Но дробовик всегда держал недалеко, а Кармен подарил нож и научил обращаться, сопроводив инструкции коротким наставлением: «Вырвут из руки – засунут тебе же в задницу». Эстелла оружия боялась, так что младшая сестра по собственной инициативе стала ее телохранителем. Впрочем, на новом месте в этом пока не было нужды. Но на Лехане не стоит расслабляться.
– Особенно сейчас, – сказал Фернандо вслух, косясь на дверь комнаты, где лежал Нил. План, конечно, хороший, дело за малым – дожить до его выполнения. Всем им.
12.
25 апреля 3049 года
Вообще, конечно, по объектам космофлота, даже если это не космодром, а учебные аудитории или попросту столовая, посторонним ходить нечего. Но так уж сложилось, что для курсантов и абитуриентов Академии обычно делали исключение. Во-первых, многие из них приходились кому-нибудь братьями, сестрами или детьми. А иногда даже и супругами. Во-вторых, пусть уж знакомятся с будущим местом службы и командованием. В-третьих, они же все равно пролезут. Так что «мелюзге» установили три правила: четко называть, куда и к кому идешь, ходить только там, где разрешили, и никого гражданского с собой не водить. Нарушитель лишался права посещения до выпуска.
Женя (хотя она все больше привыкала зваться Эжени) отлично знала все эти правила, так что на входе она звонко отчеканила:
– Эжени О’Рэйли, поступаю в Академию в этом году, иду в столовую к лейтенанту Леону Эрнандесу, экипаж «Сирокко».
– Дома вас не кормят, что ли, все к обеду прибегаете… – усмехнулся дежурный, пропуская ее. Вообще они давно знали друг друга в лицо, но порядок есть порядок. Женя благодарно кивнула и направилась знакомым маршрутом – спасибо Эрику, здесь она знала почти все.
Дома, то есть у Люсьена, Женя питалась вполне неплохо, хотя и оставалась все такой же худощавой. Впрочем, Деверо был сторонником правильного питания, так что его рацион не слишком отличался от того, что подавали в космофлотской столовой. А вкусно было и там и там.
Леона Женя догнала у входа в столовую. Он стоял и что-то насвистывал под нос.
– Леон, привет! Ты туда или оттуда?
– Туда, – улыбнулся Леон. – Хочешь присоединиться?
– Ага! Если ты не против, конечно.
– Совершенно не против. Как раз что-то все наши разбежались.
На обед была грибная похлебка, рыбные котлеты с овощами и пирог со сливовым джемом. Все это Женя, проголодавшись после пробежки, уплела на третьей космической скорости, Леон только добродушно посмеивался.
– Я, между прочим, растущий организм! – сущая правда, как показал недавний осмотр, Женя все еще росла.
– Да кто ж возражает. Подвинься, организм, тут пройти хотят.
Женя придвинулась к столу, пропуская высокую женщину с капитанскими пятилучевыми звездами. Та кивнула в знак благодарности, села за соседний стол и принялась за еду. Женя украдкой присмотрелась к ней. Стройная, подтянутая, с аккуратной короткой стрижкой. Если бы хоть раз улыбнулась – была бы настоящей красавицей. Но ее лицо было неимоверно хмурым. Леон, кажется, тоже это заметил и пару раз обеспокоенно взглянул в ее сторону, но заговорить первым со старшей по званию не решился.
Доев обед, Леон и Женя встали, освобождая место следующим желающим. В коридоре Леон предложил:
– Хочешь, прогуляемся немного? Не торопишься?
– Нет, нисколько, на завтра заданий мало.
– Вот и отлично. А то от симулятора голова пухнет. Определенно, пора уже в новый вылет, закисать начинаю. Такую загогулину сейчас намоделировал…
– О! А у меня к тебе, между прочим, пара вопросов есть, – она потащила из сумки планшет. – Вот скажи мне, как действующий пилот будущему навигатору, что в таких условиях будет оптимальнее? В теории я вроде поняла, но одно дело теория, а другое – опыт живого человека…
– Очень правильная мысль, – сказал низкий женский голос. Леон поднял глаза от планшета и немедленно отдал честь, а Женя невольно ойкнула – перед ними стояла та же самая женщина-капитан, что сидела рядом с ними в столовой. Но коридор узкий, она никак не могла их обогнать и вообще появилась не с той стороны! Впрочем, дальше удивляться было некогда, поскольку женщина обратилась к ней:
– Кадет?
– Еще нет, но собираюсь поступать в этом году, – Женя подумала и добавила: – капитан.
– А как тебя зовут?
– Эжени О’Рэйли, капитан.
– Удачи, Эжени. Доучишься – приходи на стажировку.
Она развернулась и пошла дальше. Женя шепотом спросила Леона:
– Это кто?
– Капитан Ридо, – с загадочной улыбкой ответил Леон. – Замечательный человек.
– А в столовой?
– Капитан Ридо, – улыбка Леона растянулась до ушей.
– Одновременно в двух местах, что ли? Что еще за… квантовая физика на живых людях?
– Ну так это и есть капитан Квантовая Запутанность, – Леон уже открыто хохотал на весь коридор. – Един в двух лицах, точнее, едина.
«Капитан Квантовая Запутанность», слышавшая весь разговор, остановилась и тоже рассмеялась.
– Леон! – возмущенно воскликнула Женя. – Хватит издеваться! У меня и так от учебы мозги кипят!
– Они у всех кипят, – усмехнулся Леон. – Потому что капитан Арлетта Ридо, с которой мы только что разговаривали, и капитан Ориана Ридо, которая в столовой – сестры-близнецы.
– Именно так, – снова подала голос Арлетта Ридо. – Когда меня повысили первой, все командование радовалось, что появился способ нас различать. На что Ориана сказала, что, если ее из-за этого задержат в коммандерах, мы отрастим косы и начнем носить бантики. Разного цвета.
Женя покатилась со смеху. Нет, сестры Ридо были очень красивы, но на любой из них бантик смотрелся бы так же уместно, как на каком-нибудь бронетранспортере. Пусть даже очень красивом и изящном.
– Вот. Аспид, в смысле, конечно, адмирал Андраде, ужаснулся и попросил нас лучше приходить на все встречи командования со старпомами, а то от нас в глазах двоится. А вообще нас чаще называют по кораблям – капитан Вьюга и капитан Трамонтана. Я Вьюга, если что.
– Очень приятно, – на автомате произнесла Женя. Арлетта с улыбкой похлопала ее по плечу:
– Насчет стажировки я совершенно серьезно. Думаю, учеба тебе дастся легко. А теперь пойду позову Ориану, скоро уже совет начинается по поводу ее доклада. Я сама только что с вылета, еще даже не знаю, что творится. Удачи!
– А что творится-то? – тихо спросила Женя у Леона, когда Арлетта ушла.
– Чтоб я сам знал! Но командование ходит мрачное, вот примерно как капитан Трамонтана. Ты ж понимаешь, до моего уровня информация доходит, когда дело касается уже конкретно нашего экипажа.
– Понимаю. Может, на воздух выйдем? А заодно я еще кое-что хочу обсудить.
Некоторое время Женя с Леоном сидели на скамейке перед столовой, разбирая навигационные схемы – Женю интересовало, как они выглядят не только с точки зрения нагрузки на двигатели и времени в пути, но и с точки зрения пилота, которому все скачки по червоточинам пропускать в буквальном смысле через себя. Да и остального экипажа тоже. Первый приступ «скачковой болезни» она помнила до сих пор и решила, если однажды действительно станет навигатором, прокладывать маршруты так, чтобы переходы переносились как можно легче. Леон охотно давал советы, так что время проходило незаметно. Внезапно чья-то фигура заслонила свет. Женя и Леон одновременно подняли головы и увидели коммандера Нуарэ.
Если Ориана Ридо была мрачнее тучи, то лицо Нуарэ можно было сравнить разве что с многодневным штормом. На этот раз Леон не выдержал:
– Коммандер, что у нас происходит?
– Экипаж Гиллмартина погиб, – медленно произнес Нуарэ. Леон опустил голову. Нуарэ не стал продолжать и направился в сторону тренировочного зала.
– Твою налево, – процедил Леон сквозь зубы, добавив пару выражений на испанском. – Сначала капитан Кларк, теперь капитан Гиллмартин. Точно теперь полфлотилии в этих помоях искупается. Прав был Каррера… оракул усатый!
13.
26 апреля 3049 года
Теневая флотилия давно подозревала, что сержант Каррера умеет предвидеть будущее. Во всяком случае, его вскользь брошенные предположения сбывались с пугающей частотой. «Увязнет там полфлотилии», – ворчал он, узнав о затее капитана Кларка. И сейчас, слушая капитана и Нуарэ, экипаж «Сирокко» понимал, что сержант снова оказался прав.
Эдвард Кларк, капитан «Аргеста», славился бесстрашием на грани безрассудности. Впрочем, он мог себе это позволить. И неудивительно, что именно он взялся разобраться, что за леханская группировка стала регулярно маячить у границ пространства, контролируемого Сомброй. На военные корабли нападать не рисковали, но гражданскому космофлоту сильно портили жизнь. Само по себе это было не новостью, недаром грузовые конвои обычно ходили с охраной, но на сей раз под удар попадали исключительно корабли с медицинской техникой, имеющей отношение к протезированию и клонированию органов. Последней каплей стало дерзкое похищение двух трансплантологов со Стеллариума-III, летевших на конференцию на Сомбру. Эскорта на них не хватило, нападения на обычный пассажирский корабль просто не ожидали. Похоже, леханцы были очень неплохо осведомлены, кто и куда летит. Стало очевидно, что за ними стоит какая-то серьезная сила. Намерения этой силы были не менее очевидны.
– Не то слово, – буркнул Каррера себе под нос. – Что ж за счет чужих технологий свои задницы не подлатать да денег не добыть. Деньги, известное дело, не пахнут.
Сержант прекрасно понимал Кларка, который ожидаемо взбесился и понесся на перехват. Сам бы этим умельцам головы поотрывал, чтоб не использовали сомбрийские разработки на всякую дрянь вроде киборгизации. В общем, в тот раз леханцы остались ни с чем. За счет внезапности и бешеного натиска Кларк сумел отбить похищенных, а заодно раздобыл немало ценных сведений. Останавливаться на достигнутом он не захотел и сообщил командованию, что отправляется на Лехану. Разумеется, радикально что-то с ней сделать можно только орбитальной бомбардировкой, но в руки Кларка попали данные, которые позволяли отсечь этому спруту пару-тройку щупалец.
Командование обозвало Кларка самоубийцей (Каррера многозначительно взглянул на контракторов), но не стало препятствовать. В конце концов, Кларк был опытным капитаном, который знал, что делает. «Но, похоже, именно что был».
Дальнейшее излагал только капитан. Нуарэ стоял рядом и с каждым словом становился мрачнее, хотя, казалось бы, куда уж дальше. Впрочем, его Каррера тоже прекрасно понимал. Он и сам невольно перебирал в памяти, кто из пропавшего без вести экипажа был ему знаком. И самого Кларка во флотилии любили. Ударная группа «Аргеста» – отличные ребята… «Были», – в который раз добавил про себя Каррера. Проклятье, до чего же не хотелось думать про них в прошедшем времени.
Но, похоже, иных вариантов не было. Из обрывочных сигналов складывалась крайне мрачная картина. Кто-то на Лехане был явно в курсе планов Кларка – по кораблю ударили при заходе на посадку, несмотря на леханские идентификационные коды, под прикрытием которых планировалось садиться. Повреждения были серьезными, но не критическими, и шаттл с десантной группой во главе с самим Кларком все же удалось запустить. Но и его встретили огнем с поверхности. Кларк успел дать приказ уходить на запасную площадку, после чего перестал выходить на связь. «Аргест» направил на Сомбру сильно искаженный сигнал бедствия, а потом исчез и сам.
– И мы до сих пор сидели?! – не выдержал Каррера. Удивительно, но Нуарэ даже не стал читать лекцию про приказ командования и необходимость ему подчиняться, а коротко сказал:
– Расследованием занялся капитан Гиллмартин.
И по лицу коммандера было видно, что непроницаемый вид он держит из последних сил. Каррера уже готовился слушать дальше, но Нуарэ жестом показал, что снова передает слово капитану, а сам тихо проговорил:
– И если бы не мой перевод на «Сирокко», я был бы там.
14.
Нуарэ встретился взглядом с Каррерой и предпочел сделать вид, что ему понадобилось что-то смахнуть с рукава. Хотя идеально вычищенный и выглаженный мундир коммандера даже пылинки, казалось, облетали стороной. На мгновение ему показалось, что Каррера знает… Во всяком случае, чувствует, что со старпомом что-то не так. С него станется. Сержант Каррера, матерый космический волк, был не так прост, как мог показаться. Ему много раз предлагали получить, наконец, образование и открыть себе дорогу в высшие чины, но Каррера наотрез отказался: «Это что, мои парни без меня драться будут? Нет уж, пускай адмирал Андраде думает, он умный, а мне покажите, кому голову оторвать, и хватит с меня!». Да, Каррера был прямолинеен до грубости, выражений не выбирал даже с вышестоящими, любил вкусно поесть и хорошо выпить (в пределах разумного, конечно), но за излюбленным образом простоватого солдафона скрывался умный и проницательный командир. И под взглядом его темно-карих глаз старпому стало неуютно.
Нет, разумеется, исключено. Если Нуарэ все еще на службе – значит, пока никто ничего не знает. Более того – на недавнем совете, когда зашла речь о том, кто придет на смену двум погибшим капитанам, очень много взглядов обратилось на Нуарэ. В другое время он, разумеется, не сказал бы ни слова – во-первых, приказ есть приказ, во-вторых, он не сомневался, что справится. Но не сейчас. Сейчас ему нельзя брать такую ответственность. Он поспешно высказался в пользу Артуро Дельгадо, старшего помощника Арлетты Ридо. И, по счастью, капитан поддержал его, сказав, что «Сирокко» – первый кандидат на разбирательство с Леханой, и не дело что-то менять в слетанном экипаже. Что ж… Если информация все же всплывет, Нуарэ не станет хитрить и увиливать, но пусть лучше она всплывет после этого вылета. У коммандера были личные счеты к леханцам за оба экипажа.
В Академии Нил Росс был одним из немногих, кого Рафаэль Нуарэ мог назвать своим другом. Когда репутация Великого Дома входит в комнату впереди своего обладателя, бывает сложно общаться на равных. Педантичный и не слишком разговорчивый Нуарэ слыл высокомерным задавакой, кто-то его откровенно недолюбливал, кто-то, наоборот, стеснялся. Уже после выпуска Нуарэ доводилось слышать: «Я вообще хотел общаться, но боялся – ты такой умный, а тут я». А вот Россу всегда было плевать на все на свете репутации, и они дружили, хотя регулярно препирались до хрипоты. Нуарэ уважал Росса, но считал, что он слишком легкомыслен, Росс кричал «Рафи, ты зануда!». После выпуска они виделись редко – попробуй еще совпади на планете, и чтоб не громоздилась гора дел. А перед самым отлетом Кларка на Лехану друзья ухитрились серьезно поругаться. Причем, как Нуарэ сейчас понимал, по совершеннейшей глупости. Разговорились о службе, Нуарэ узнал, что Росс до сих пор ходит в лейтенантах. «Зато ты в двадцать семь уже коммандер, – хмыкнул Росс. – Такими темпами к тридцати годам до адмирала дорастешь». Нуарэ прекрасно знал, что недоброжелатели обзывают его выслуживающимся карьеристом, и очень болезненно воспринимал любые намеки на эту тему. Поэтому он сухо ответил, что если бы некоторые серьезнее относились к субординации, тоже своевременно получали бы повышения. Росс вспылил, обозвал Нуарэ сухарем с уставом вместо мозгов и ушел. И теперь, судя по всему, возможности разъяснить недоразумение не будет уже никогда.