Самара-мама

– Ну что же ты возишься, черепаха эдакая, давай пошевеливайся, пока нас шпана не ограбила!

– Ленька, за мной! – выхватив из-за пояса револьвер, скомандовал товарищу Мишка, и Ленька покорно поплелся за ним. Но когда они оказались возле крестьянина, Ленька вместо того, чтобы по примеру своего товарища потребовать у бедолаги деньги, прижав его финкой к телеге, вдруг сказал:

– Дяденька, а ну быстро тикайте отсель, не то вас точно ограбят! Бери свою бабу и тикай!

Мужик с благодарностью посмотрел в глаза Леньке и тяжело опустился в телегу.

– Мотря! – крикнул он жене. – Бросай все и тоже прыгай в повозку!

После чего, хлестнув возжами жеребца по спине и крикнув «Гони, родимай!», поспешил убрать свою повозку с рыночной площади.

– Спасибо, сынки! – успела крикнуть на прощание сидевшая за спиной у мужа тетка и дружелюбно помахала Леньке с Мишкой рукой.

Мишка со злости топнул ногой и выстрелил из нагана в воздух.

Эту сцену наблюдал Сыч, который потом как коршун набросился на Леньку.

– Ты что это, гад, нам малину портишь, иль тебя специально к нам подослали, чтобы вредить? Сука!

Ленька в долгу не остался. Он не любил, когда кто-то оскорбляет его, поэтому начал грубить Сычу.

– Да пошел ты, гусь щипаный. Ишь, раскомандовался!

Сыча его слова обозлили так, что у него стало дергаться веко и задрожали губы.

– Ах ты сопляк! – Сыч ошпарил Леньку своим горящим взглядом. – А ты, случайно, рамсы не попутал? Гляди, а то я тебе быстро язычок-то твой укорочу.

И он легонько провел лезвием финки по Ленькиному подбородку так, что у того захолодело в груди.

Тем временем шпана продолжала свирепствовать, силой отбирая у деревенских кошельки. Сыч, не перестававший следить за действиями своих подопечных, казалось, был доволен происходящим. Завидев, как пацаны лупцуют рыжебородого толстячка, который никак не хотел расставаться со своими деньгами, крикнул:

– Михей! А ну-ка ткни его своим «пером» в задницу, чтоб не дергался.

И Мишка тут же выполнил его приказ.

Мужик взревел и с размаху врезал Мишке кулаком в челюсть. У пацана от сильной боли закружилась голова, он схватил свой револьвер и в упор выстрелил в дядьку. И все это произошло на глазах у Леньки.

«Вот падла! – подумал тот. – Разве можно в безоружного стрелять! Видно, весь род у него такой поганый». Вспомнив, как Мишкины родители предали его отца, он скрипнул зубами.

10

А вечером примчался на пролетке Юсуф, чтобы забрать награбленное.

– Смотрю, неплохо нынче твои пацаны поработали, – принимая кошельки из рук пацанов, довольно улыбнулся Юсуф.

– Да кабы все… – недовольно заметил Сыч.

– А что, кто-то не так себя повел? – Юсуф обвел хмурым взглядом пацанов.

– Да были такие, которые вместо того, чтобы работать, дуру гнали, – ответил Сыч.

– Накажи! – требует пахан. – Или прикажешь мне за тебя это сделать?

– Да нет, сам разберусь, – заверил Сыч.

– На-ка вот, раздай отличившимся. – Юсуф протянул Сычу набитый купюрами кошелек. – Пусть гостинцы себе купят.

Когда пахан уехал, Сыч решил устроить разборки.

– А ну-ка, встали в одну шеренгу! – приказал он пацанам.

– А мне?.. – не дождавшись своей доли, заканючил Пузырь. – Или я плохо поработал?

– А тебе хрен с маслом! – ощерился Сыч. – Ты слишком сегодня заигрался, больше орал, чем дело делал. Михею тоже ничего не причитается, потому что он вел себя как идиот.

– Это почему еще? – недовольно посмотрел на него Мишка.

– И он еще спрашивает? – Сыч сплюнул через губу. – Вот ответь мне, зачем было стрелять в человека, который и так был готов отдать тебе все деньги? Сейчас из-за тебя легавые облаву устроят. Будут сутками рыскать по городу, выглядывая нас. И еще неизвестно, чем все закончится… Ну ладно, с Мишкой все ясно, а вот с его дружком надо еще разобраться. Ты пошто, падла, мужика с бабой отпустил, у которых, и я это чуял, было больше всех денег?

– Да жалко мне их стало, – признался Ленька. – Как представил, что и моего братуху с женой кто-то вот так же грабит, так у меня сердце сжалось.

– Ах у тебя сердце сжалось! – подойдя вплотную к пацану, прошипел Сыч. – На вот, получай, чтоб наперед знал, что бывает с такими, как ты.

Он-то хотел врезать Леньке в челюсть, но тот опередил его и первым нанес удар, который пришелся прямо в нос, откуда струей потекла кровь. Завязалась драка.

Сыч был взрослее и крепче Леньки, но тот и не думал сдаваться.

– Ты где так махаться научился? – вытирая рукавом окровавленное лицо, спросил его после того, как закончилась драка, Сыч.

– Знамо дело где – на улице, – ответит Ленька. – Ты уж прости, Сыч, что я немножко переборщил, – он виновато посмотрел на старшого, – но иначе я не могу.

– Ладно, проехали! – махнул рукой Сыч. – Вот ежели бы ты так на городском рынке кулаками махал… Но ничего, мы тебя научим жить, – пообещал он.

11

А ночью Ленька с Мишкой лежали под одним одеялом и с какой-то душевной пронзительной теплотой вспоминали свое детство.

– А ты помнишь, Мишка, как мы в саду у Ракитиных яблоки воровали? – шепчет Ленька.

– Еще бы! Это ведь меня дед Пантелей дубиной тогда огрел, когда я слез с дерева. До сих пор спина болит, – пожаловался товарищ.

– А то, как мы раков ловили на озере?

– Ага… А потом варили их в ведре на костре.

– Молодец, не забыл, все помнишь…

– Так ведь не старый, Лень, я еще, что ж не помнить-то? Все вроде как вчера было, а уже будто целая вечность прошла…

В подвале было темно и глухо, как в склепе. Остро пахло сыростью и мышами. Пацаны лежали на выложенном досками полу, подстелив под себя охапки скошенной кем-то на улице травы.

Внезапно тишину разорвал истошный крик Пузыря:

– Робя, шухер, легавые!

Подвал зашевелился и забурчал спросонья.

– Суки, жизни нам эти красноперые не дают, – услышал Ленька Мишкин голос. – Давай, просыпайся, как бы не пришлось рвать когти отсюда…

Пацанам повезло: милиционеры, потыкавшись в заколоченные двери подвала, ушли восвояси.

– Я же говорил, я же говорил, – рычал потом Сыч, – что легавые устроят на нас облаву. И в том ты, Мишка, виноват. Пошто, гад, стрелял в мужика на рынке? Поймают – до конца жизни в тюряге будешь париться.

– Ежели никто не сдаст, не буду, – ответил Мишка…

– Слышь, пацаны, надо нам в Самару тикать, – улучив момент, когда Мишка с Ленькой уединятся в небольшом скверике, обратился Пузырь к ним.

– Чего это вдруг? – не понял его Мишка.

– А что тут делать в этом захолустье? Чтобы до конца жизни грабить этих несчастных крестьян? А в Самаре, говорят, такие, как мы, пацаны настоящим делом занимаются: богатеньких купцов грабят, которые не чета этим торговцам медом да картошкой. А там и ювелирные магазины имеются, и банки – в общем, всего навалом. Ну как, рвем когти? – Пузырь выжидающе посмотрел на товарищей. – Глядите, пролетите, коль останетесь, Здесь, говорю, ловить нечего – так в нищете и подохнете…

– А что, идея неплохая, – сказал Ленька, которому давно уже надоело прозябать в этом городке. – Как, Мишка, дунем в Самару?

– А почему бы и нет? – ответил тот.

– Ну коль решение принято, надо готовиться к побегу, – распорядился Пузырь. – У вас как с деньгами? Есть в заначке что-нибудь, кроме вшей?

– Да откуда! – развел руками Мишка.

– Тогда деньги нужно добыть. Ведь куда без них. И не поедешь, и не пожрешь. Предлагаю грабануть какой-нибудь магазин.

– И как ты это себе представляешь? – поинтересовался Ленька.

– А все просто! – заявил тот. – Главное, у нас есть наганы…

12

На следующий день, ближе к вечеру, в ювелирный магазин «Полтавцев и сыновья», что на привокзальной площади, зашли трое в масках, достали револьверы и приказали всем присутствующим лечь на пол. Продавец успела выскочить из магазина через служебный вход и поднять на улице шум. Наряд милиции прибыл через несколько минут, однако к тому времени грабители успели собрать украшения с деньгами и скрыться. Пролетку, на которой они уехали, вместе со связанным «лихачом» позже обнаружили брошенной на пустыре за городом. Теперь друзьям нужно было куда-то сбагрить награбленое.

– Я знаю, кто у нас цацки возьмет, пошли! – сказал Пузырь и куда-то повел товарищей.

Это был старый местный барыга Клещ, которого и в самом деле заинтересовало краденое. Он согласился заплатить за драгоценности деньги, предварительно сбив названную пацанами цену.

– Ну вот и порядок, – когда они вышли из халупы Клеща, заключил Пузырь. Я знал, что так оно и будет. Запомните: я везучий, так что держитесь меня – не пропадете!

– Абсолютно везучих людей в жизни не бывает, – заметил Ленька. – На этот счет даже есть притча одна. Вот послушайте… «…Жил на свете один господин, и у него был слуга. Они вместе ходили по всем делам господина, и слуга во всем ему помогал, при этом приговаривая: „Все будет хорошо, все хорошо!“ Была ли пасмурная, холодная погода или светило солнце, слуга всегда повторял: „Хорошо, очень хорошо!“ Он говорил так всегда и обо всем. Однажды слуга с господином отравились на охоту. И тут случилось несчастье: слуга случайно выстрелил и изувечил палец своему господину. „Что ты со мной сделал! – закричал господин. – Мне больно, о, как же мне больно!“ Но слуга, повернувшись к нему без страха, сказал: „Все хорошо. Все будет хорошо!“ – „Что хорошо? Я остался без пальца! И это хорошо? Ты безумец! – закричал от гнева и боли господин. – Раз тебе „все хорошо“, я засажу тебя в тюрьму за то, что ты мне сделал. Там ты узнаешь, что значит „все хорошо!“ И разгневанный господин водворил его в темницу».

Дослушав притчу до конца, Пузырь нахмурился.

– Ты хочешь сказать, что и я когда-то попаду в тюрьму? – спросил он Леньку.

– Попадешь, обязательно попадешь! – ответил тот. – В конце концов все мы туда попадем, ежели будем нечестным путем деньги себе добывать.

– А где этот «честный путь», ты покажи мне! – сказал Пузырь. – Тогда, быть может, я и стану по-другому жить.

– Время придет – покажу, – сказал Ленька. – Дай только немного отойти от прошлой жизни.

13

До Самары они добирались на товарняке.

Сорвали пломбу с одного из вагонов, сдвинули в сторону дверь – и нырнули внутрь. Им повезло: охрана, что торчала на путях и стерегла вагоны, не обнаружила их.

– Ну двинули, что ли, братва! – воскликнул Пузырь, когда паровоз подал протяжный гудок, и состав двинулся с места.

– Поехали! – поддержал его Ленька, ощутив, как состав, спотыкаясь на стыках, медленно покатил по рельсам.

– Эх, мужики, как же я люблю в поездах ездить! – с чувством проговорил Мишка. – Так бы всю жизнь и катался по всей земле…

– А ты иди в машинисты, и твое желание исполнится, – предложил ему Ленька.

– А меня возьмут? – неуверенно спросил Мишка.

Ленька пожал плечами.

– Кто ж его знает, как на эту железную дорогу попадают. Другое дело – землю пахать. У нас ведь как: коль родился в семье пахаря, тут же тебя в пахари и окрестят, а потом и твоих детей – и так из века в век.

– Ты хочешь сказать, что ежели мой батька был вором, то и мне всю жизнь воровать придется? – спросил Пузырь. – А вдруг я, допустим, капитаном парохода захочу стать, что тогда?

– У капитана свои детки имеются! А твое место в банде грабителей, – тут же оборвал мечту Пузыря Мишка.

Леньке стало жалко Пузыря.

– Ты что такой недобрый? – с укором посмотрел он на Мишку. – Даже помечтать не дашь человеку. Будь добрее, слышь меня?

– Да ладно тебе на меня наезжать! – отмахнулся тот… – Я же пошутил!..

Добираться до места пришлось довольно долго. Поезд часто останавливался, пропуская другие составы. За дорогу их так растрясло, что в Самаре они с трудом выползли из вагона. Это еще хорошо, что перед тем в вагоне перевозили лошадей, и там оставалось много сена, которое они подстелили под себя. Иначе бы точно все кости отбил им постоянно прыгающий на стыках пол.

14

Еще было светло, и друзья решили сразу искать себе ночлег, но прежде нужно было пожрать, благо деньги, вырученные за краденые «цацки», не были истрачены. Среди купюр оказались и недавно выпущенные советские гоззнаковки, и царские «николаевки» или «романовки», и «керенки». В общем, все, что в настоящее время было в ходу. Набрав в ближайшем магазине продуктов, они устроились за большим пакгаузом, который находился метрах в двухстах от вокзала, сразу за тополиной аллеей, развели костерок и накрыли импровизированный стол. Но едва они приступили к еде, как откуда-то из кустов вылезло несколько чумазых харь.

– Местная шпана! – тут же определил Пузырь, выуживая финачом из консерновной банки сальный кусочек говяжьей тушенки. – Сейчас докапываться будут до нас. Так что готовьте ножи.

Пацаны, появившиеся из кустов, глядели на гостей не то с подозрением, не то с явным превосходством, к тому же недобро, что не предвещало ничего хорошего.

– Вы кто такие? – спросил чужаков невысокий широкоплечий пацан. Волосы на его голове выгорели за лето и теперь походили на спелое ржаное поле.

– Мы кто? Люди, разве не видишь, – просто ответил ему Ленька.

– А ты чо в бочку-то лезешь? – нахохлился широкоплечий. – Мы ведь пока с вами по-хорошему.

– Ну и мы по-хорошему, – сказал Пузырь и добавил: – Пока…

– Так все же откуда вы? – не отставал широкоплечий. – Что не местные, так это ясно. Своих мы всех знаем.

– Мы из Кинели, на товарняке приехали, – решил удовлетворить любопытство широкоплечего Ленька.

– Ну и зачем сюда приканали?

– Зачем? – переспросил Пузырь. – А вы подсаживайтесь к нашему столу, там и поговорим. Жрать хотите?

– Это можно! – заявил долговязый пацан. На нем был рваный туркменский чапан, из-под которого выглядывала ситцевая косовортка. Точно такими же чумазыми, одетыми в старую рваную одежду выглядели и его дружки.

– Садитесь! – предложил Мишка, когда местные подошли. – Я Михей, – он протянул руку широкоплечему.

– А я – Беляш, – ответил тот.

– Ты что, беляши любишь? – спросил его Пузырь.

– Нет, просто моя фамилия Беляев, – пояснил паренек.

– Ну а я – Ленька Сокол, – отрекомендовался Ленька. – Это так меня кличут, потому что моя фамилия Сокольников.

– Ну а это Кешка Пузырь, – указывая пальцем на самого маленького своего товарища, произнес Мишка.

– Не хилое погоняло, прямо ухохочешься, – заметил Беляш.

Настала очеред представиться остальным товарищам Беляша.

– Выпить хотите? – неожиданно спросил новых знакомых Пузырь.

– А что, есть что-то? – недоверчиво посмотрел на него долговязязый по кличке Циклоп. У парня был один глаз, второй же, как он позже пояснил, ему еще в раннем детстве выбили из рогатки во время уличной драки.

– А стакан-то хоть есть, а то из горлышка лично я не могу, – заявил Циклоп. – Нет? Ну тогда я сбегаю на вокзал – там на площади несколько закусочных, где можно стибрить стакан.

Он быстро вернулся, и тут же принесенный им стакан с водкой пошел по кругу.

– А вы надолго в наш город? – чуток засоловев, спросил Беляш.

– Если легавые не заметут, то надолго, – усмехнулся Пузырь. – Мы ведь приехали, чтобы в банду какую-нибудь вступить. Надоело уже в этой Кинели по мелочам стрелять. Не подскажете какую-нибудь подходящую?

Беляш фыркнул.

– Это в вашем захолустье банды, а у нас бригады, понятно? – произнес он. – Могу подсказать одну такую, там как раз есть нужда в свежей силе, но прежде мне надо спросить дозволения у бригадира, чтобы вас к ним привести. Без этого нельзя – могут и пятый угол устроить или даже «пером» пописать. Давайте доживем до завтра, а там уж решим, что да как.

– А где бы нам переночевать? – спросил Пузырь. – Вы вот где, к примеру, ночуете?

– Кто где, – ответил Беляш. – Я так – в бабкином доме. Циклоп – за Волгой в шалаше, а Гришка-цыган – в своем таборе.

– Ну а где бы нам устроиться? – спросил Ленька. – В товарном вагоне опасно, железнодорожная охрана может сцапать.

– В здании вокзала тоже опасно – милиция заметет, – предупредил Циклоп. – Красноперые и чекисты постоянно здесь облавы устраивают. Хватают пацанов и в трудовые воспитательные колонии отправляют. Если хотите туда – тогда пожалуйста! Там вас и оденут и накормят…

– И морду набьют воспитатели, – добавил Беляш. – Езжайте лучше за Волгу с Циклопом, там вас никто не тронет.

– А пусть только попробуют тронуть! – вынув из-за пазухи наган, он показал его своим новым товарищам.

– Есть еще сарай во дворе у моей бабки, – вдруг вспомнил Беляш. – Там она зимой уголь хранит. Так что если не боитесь вымазаться, можете там кости бросить. Только за это я с вас по «червонцу» возьму.

– А не жирно? – усмехнулся Пузырь. – Ничего себе, а, пацаны? – Он посмотрел на товарищей. – Это ж где так гостей встречают. Нет, не знал я, что в Самаре такие шкуродеры живут. А отцы у них, небось, еще против эксплуататоров трудового народа воевали. Вот скажи, Беляш, у тебя есть отец?

– Был, пока белочехи его не убили.

– А ответь-ка мне, любезный, за кого он воевал – не в погребе же он отсиделся?

– Ты кончай на моего отца бочку катить – воевал он, при этом не где-нибудь, а в знаменитой «Железной дивизии». Слыхал о такой? Ну вот то-то… – заметив, как почтительно посмотрел на него Пузырь, проговорил он.

– И мой тятя воевал против белых! – в свою очередь похвастался Циклоп.

– И мой! – пытался не отстать от товарищей Гришка-цыган. Зубы у него крупные, лошадиные, как у всей их лошадиной породы. – В их красном полку специальный цыганский батальон имелся, который всю войну жуть наводил на врага.

– Да тут у всех пацанов отцы, считай, воевали, – сообщил Беляш. – Только не все они вернулись с фронта, вот и приходится нам, их детям, кормить семьи. Потому, где можем, и сшибаем деньгу. А так нет, мы не жадные…

– Ну, хорошо! – решил войти в положение новых знакомых Ленька. – Свои «червонцы» за ночлег, так и быть, получишь.

И друзья переночевали в угольном сарае. А когда утром взглянули друг на друга, животы от смеха чуть не надорвали.

– Ты знаешь, на кого сейчас похож? – спросил Кешка Мишку. – На черта немытого!

И он залился веселым смехом.

– Ты на себя лучше посмотри! – огрызнулся Мишка.

– Да я-то ничего, я на мешках спал, которые нашел в углу, – сообщил Пузырь.

– Вот на этих? – подцепив ногой два грязных мешка, спросил Мишка. – Так они все в угле. Веришь – такая же черная и твоя харя сейчас. Так что не радуйся!

– Слышь, пацаны, как же мы сейчас в город пойдем? – заговорил Пузырь. – Нас же первый милиционер остановит.

– Значит, помыться где-то надо, – произнес Мишка. – Вот сейчас придет Беляш, мы и попросим у него принести нам горячей воды с мылом.

Однако когда Беляш увидел, что с его новыми товарищами, он затопил баньку, где друзья отмокали добрых часа два, пока не превратились в чистеньких розовощеких поросят.

– Вот теперь можно в город идти, – сказал Ленька. – Но прежде нужно привести себя в порядок – постричься, надушиться, прибарахлиться.

– И зачем? – не понял его Пузырь. – Лично мне и так неплохо. Я что, барский сынок какой?

– А ты видел, как люди в городе ходят? – спросил его Ленька. – Все красивые, ухоженные, при этом не только барышни, но и мужики. А чем мы хуже? А то будут люди на нас пальцем указывать да посмеиваться над нами. Сегодня не то время, чтобы в лохмотьях ходить. НЭП на дворе – понятно? А это значит, люди должны быть похожи на людей. А не на шелудивых псов. На то и советская власть нам дана, чтобы человек мог почувствовать себя человеком. Ну если Пузырю все равно, как выглядеть, – пусть ходит обормотом.

– Нет уж! – тут же поднялся Пузырь – Чем я хуже вас? Я тоже не на помойке родился.

– Ну тогда давайте посчитаем, сколько у нас в карманах осталось денег, ведь шмотки, чай, бесплатно не дают. Это при коммунизме все будет бесплатно.

15

Ленька верно говорил о том, что люди потянулись к красоте, что у них появилась тяга к жизни. Гражданская война закончилась, и народ, уставший от нищеты и убожества, захотел жить по-человечески – приоделись, причесались и выглядели не хуже каких-нибудь европейцев, тех же англичан, которые после Первой мировой войны стали наравне с французами законодателями моды в Европе…

Огромные перемены, в первую очередь, произошли в облике женщин, которые не стали возвращаться к моде довоенных лет. Они сняли корсеты, укоротили платья и юбки. Сложные прически ушли в прошлое. В моду вошла короткая стрижка, уложенная волнами. Эффектный макияж, броское украшение, длинный мундштук в руке с кроваво-красным маникюром и шёлковая пижама – вот тот образ, который пришелся по душе модницам начала двадцатого века.

Мужской костюм тоже претерпел изменения. На смену довоенным сюртукам пришли укороченные пиджаки без подкладных плечей с завышенной талией и удлиненными шлицами. В моде джаз, и вместе с ним – джазовый костюм с брюками-дудочками и туго застегнутым пиджаком. Очень сильно повлияла на моду Первая мировая. Английская военная модель «тренчкот» (от английского «тренч» – «траншея») становится настолько популярной, что впоследствии ее продолжают носить и в мирное время. Советская Россия, где демонстрируются иностранные киноленты и куда попадают модные французские и английские журналы, старается не отставать от Европы. И тут в моде джаз, и тут, как и за границей, образцом для подражания является законодатель европейской моды принц Уэльский, который ввел в моду укороченные широкие штаны для гольфа и длинные шерстяные гольфы. Популярны шотландские свитера, шляпы-панамы, узкие галстуки, завязанные виндзорским узлом, пиджаки на двух пуговицах, нагрудные платки, коричневые замшевые туфли и английские кепи в мелкую клетку.

Выйдешь прогуляться по самарским улицам, посмотришь на проходящих мимо мужчин и женщин и подумаешь, что попал за границу. Повсюду – английские, французские фасоны в одежде вперемешку с доморощенными чапанами и длиннополыми армейскими шинелями, оставшимися у людей с фронта.

– Ну что, айда преображаться! – предложил Ленька, когда они подсчитали оставшиеся у них в наличии деньги.

Перво-наперво нужно было постричься, чтобы не выглядеть дикарями. Они нашли парикмахерскую и попросили постричь их по последней моде. Из парикмахерской Кацмана они выходили этакими припудренными и напомаженными щеголями с аккуратно зачесанными назад блестящими волосами и ровными проборами. Им сказали, что их стрижка называется «помпадур». Только у Мишки был пробор слева, а у его закадычного друга Леньки – справа, тогда как у Пузыря он проходил посредине головы. Они смотрели друг на друга и не узнавали.

Как точно заметил Пузырь, они превратились из нормальных жиганов в каких-то набушмаченных фраеров.

– Ничего, привыкнем, – сказал Ленька. – Это все равно лучше, чем выглядеть обормотами на фоне приличной публики. А теперь пора нам и приодеться.

Они нашли магазин с вывеской «Салон одежды» и попросили девчонок-продавшиц нарядить их по последней моде.

– А деньги-то хоть у вас есть? – спросила пацанов маленькая смазливая татарочка.

– Их у нас – хоть попой ешь! – подмигнув ей, заявил Пузырь. – А ну, Мишка, покажи ей наши капиталы, а то, смотрю, нам тут не верят.

Мишка засунул руку в карман своего видавшего виды пиджака и выудил оттуда целую кучу ассигнаций.

– А вы что-то конкретное хотите купить? – спросила татарочка.

– Да откуда нам знать, что сейчас в моде? – говорит Пузырь. – Если бы вы спросили нас, как правильно магазин подломать или же там квартирку какую обчистить, тут мы бы вам подсказали.

Сошлись на том, что девчонки сами найдут для них подходящие шмотки.

Прошло какое-то время, и девчонки вернулись с целым ворохом барахла.

– Как вы посмотрите на то, если мы вас всех троих оденем вот в эту одежду? – белокурая стройняшка показала широкие укороченные штаны с гольфами и пестрый твидовый пиджак. – А ну-ка, примерьте! – попросила она Мишку.

Тот зашел в примерочную и через минуту выскочил оттуда, увидев свое отражение в зеркале.

– Не, это не мое! – заявил он продавщицам. И тут же в сторону товарищей:

– Нет, вы можете представить, как я в таком виде срываю фомкой замок с продуктового склада?

Услышав это, Пузырь прыснул со смеху.

– Вы нам лучше подберите костюмчики из английской шерсти, – попросил он.

– Ничего вы не понимаете, мальчики, в моде! – возмущенно произнесла татарочка. – Это ведь последний писк в Европе!

– Вот пусть Европа и пищит, а нам покажите нормальные костюмы! – потребовал Ленька.

– Ну хорошо! – согласилась стройняшка. – Пойдемте, я вам покажу, где у нас висят английские костюмы. Там можете сами выбрать себе все, что вам нравится.

Нарядившись, друзья собрались у большого зеркала, которое стояло почти у самого выхода из магазина.