Самара-мама

В этой операции по поимке осиповцев отличились сотрудники отделения милиции, которое возглавлял Николай Николаевич Федоров.

Успешную операцию милиционеры Федорова провели и по разгрому банды Диярова, одной из самых жестоких и дерзких во всей Самарской губернии – эти бандиты не только избивали конкурентов, но и убивали их. Дияров развивал в своих подчиненных культ силы – члены банды активно тренировались в спортивных секциях. Банда долгое время не давала житья горожанам. Бандиты вламывались в помещения во время увеселительных мероприятий, торжественных вечеров, сопровождавшихся концертами самодеятельности и танцами, и избивали отдыхающих. Они не боялись устраивать карательные акции даже в самарской филармонии и опере, заранее зная, что заявления на них пострадавшие писать не будут – жертвы просто боялись дальнейшей расправы. И если поначалу «дияровцы» использовали в своих налетах арматуру, кастеты и штакетины, то вскоре в ход пошли гранаты и огнестрельное оружие. На поимку Диярова и его бандитов было поднята вся самарская милиция. В этих операциях участвовали и люди Федорова. С помощью своей агентуры они вызнали о ближайших планах бандитов, и когда те попытались ворваться во время концерта в красноармейский клуб имени Карла Либкнехта, который находился в бывшем Общественном собрании, то нарвались на засаду. Во время короткой стычки бандиты были ликвидированы милиционерами огнем из табельного оружия. Тех же, кто остался жив, в том числе и главаря банды, отдали под суд, который и приговорил одних к высшей мере наказания – расстрелу, других – к длительным срокам заключения.

28

Однажды фортуна отвернулась и от джафаровских бандитов, которые при очередном ночном налете на склады самарского военного гарнизона попали в засаду все к тем же людям Федорова, проводившим операцию по их поимке. Во время перестрелки были убиты двое милиционеров и и трое бандитов. Двоих же – Джафара и Цыгана – удалось арестовать и под усиленной охраной доставить в местный следственный изолятор, хотя, как позже признавались своим товарищам конвоиры, уж очень у них велико было желание по дороге ликвидировать арестованных. Благо они имели законное право расстреливать преступников на месте без суда и следствия согласно декрету «Отечество в опасности!», выпущенному в феврале 1918 года. Высшую меру разрешено было применять также в отношении «неприятельских агентов, спекулянтов, громил, хулиганов, контрреволюционных агитаторов и германских шпионов», а позднее «всех лиц, имеющих отношение к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам».

…А через месяц в зале Самарского трибунала над арестованными бандитами начался суд. Зал был переполнен. В самый разгар процесса, когда прокурор зачитывал обвинение подсудимым, в дверях раздался шум – это стали ломиться в зал вооруженные товарищи подсудимых. Их пытались остановить дежурившие у входа милиционеры, однако бандиты расстреляли их в упор, после чего настала очередь прокурорских работников и судей. Их также уложили на месте. Сделали попытку встать на пути бандитов и некоторые граждане, присутствовавшие на процессе, – так тех буквально исполосовали бритвами. Старались все – и опытные бандиты, и малолетняя шпана, которую авторитеты привлекали для своих акций. А руководил нападением бывший штабс-капитан Василий Чумаков. Сам орудуя револьвером и финкой, он не переставая отдавал команды своим людям, направляя их действия.

– Ну спасибо тебе, Чума, – оказавшись на свободе, поблагодарил товарища Джафар. – Считай, что я твой должник.

– На том свете сочтемся, – ответил Василий. – Давай поторопимся, мусора, поди, уже вызвали подмогу. Как бы солдат с винтовками не пригнали сюда. Перестреляют ведь нас, гады.

29

Однако Джафар оказался неблагодарным человеком. Не привыкший быть должником у кого-то, он решил устранить Чуму. Сделать это попросил Черепа, пообещав тому, что после смерти бывшего штабс-капитана именно он займет его место и станет заместителем его, Джафара, в бригаде. Череп наотрез отказался от такого предложения, заявив, что это впадлу. И тогда Джафар решил обратиться к местному авторитету Яреме Сытнику по прозвищу Хохол. У Яремы был южно-славянский говорок, и он бы хитрым и расчетливым человеком. Благодаря своей наглости и напористости, он смог завоевать доверие местных жиганов и даже сколотил банду, которая не продержалась и года: кто-то выдал ее правохранительным органам, и конный отряд чоновцев буквально изрубил всю братву, как ту капусту. Уцелеть удалось немногим, в том числе Яреме. Он остался в одиночестве, а что может одиночка? Вот он и попросился в банду к Джафару. Тот ему вначале отказал, решив, что Сытник, привыкший распоряжаться, захочет сместить его. А так как он был человеком упорным и бесстрашным, то не побоится открыто пойти против бригадира. Но вот теперь Джафар вспомнил о нем. Пообещав ему высокое место в иерархической лестнице бригады, он заказал ему Чуму. Тот дал согласие и стал думать, каким образом убить бывшего офицерика. Он думал так: убив Чуму, он станет вторым человеком в банде, а там прямая дорога в бригадиры, ведь он знал, что Джафар так пристрастился к наркотикам, что мог целыми днями находиться в состоянии полной апатии и не видеть, что творится за его спиной.

На «мокрое» дело Сытник подговорил двух своих бывших подельников, которым пообещал, что как только они помогут ему убрать Чуму, он заплатит им большие деньги.

И все бы, наверное, получилось, если бы однажды Чума, вернувшись с совещания политсовета подпольной антисоветской организации, не сообщил бандитам о том, что они больше не будут заниматься мелкими делами и грабить старушек на рынке, а займутся настоящим делом.

– Нами заинтересовались очень серьезные люди, – сказал он. – Так что нас ждут большие дела…

Чума не блефовал. В самом деле, прибывшие из Парижа эмиссары антисоветских объединенных сил потребовали от действовавшего на территории Советской России антиреволюционного подполья развернуть бескомпромиссную борьбу с большевиками. Первоначально-де нужно уничтожать то, что мешает подполью проводить свои акции.

– Я думаю, – сказал Чумаков, – следует объявить беспощадный террор силовым структурам большевиков. Ведь это они в первую очередь не дают нам дышать. Взять те же ночные облавы. Кто в них участвует? Правильно – сотрудники губернского управления милиции, конная милиция и чекисты. Так давайте начнем с поджога конюшен конной милиции. Если нам удастся это сделать, мусора лишатся мобильности.

– Кстати, и чоновские конюшни не мешало бы поджечь, – сказал в приватном разговоре с Джафаром Чума. – Скоро нам предстоит снова схлестнуться с краснопузыми на поле боя, а без лошадей им туго придется. Представляешь? Мы будем на лошаках, а большевички на своих двоих. Вопрос – за кем будет победа? Кавалерия – это сила! Как там сказано у Лермонтова?

«Блеснула шашка раз – и два! И покатилась голова…».

В самом деле, самарская конная милиция была грозой для хулиганов и бандитов. Патрулируя в городских парках и на массовых мероприятиях, милицейские конники обеспечивали безопасность и порядок. И если от того же пешего милиционера преступники могли убежать, то куда убежишь от конного патруля? Самарская милиция была одной из самых хорошо оснащенных и многочисленных в стране, а в ее рядах служили не просто необученные бывшие крестьяне, а прошедшие фронты Первой мировой и Гражданской войн бойцы. Но милиционеры в основном были грозой для отдельных преступников и мелких хулиганов. Их было в Самарской губернии на начало двадцатых всего-то до тысячи сотрудников. Поэтому против серьезных банд в основном вели борьбу Части особого назначения, ЧОН, и подразделения Красной Армии. Бандиты же представляли собой грозную силу. Эти по характеру своих преступлений делились на несколько категорий. «Лесные» действовали в лесистой местности и держали в страхе окрестные деревни. Небольшие конные банды «поджигателей», дабы оставить крестьян без хлеба и тем самым вселить в них страх и чувство безысходности, поджигали хлебные поля и амбары с зерном. А были еще и так называемые «налетчики» – тоже конные, но более крупные, до сотни сабель, банды – эти, бывало, совершали налеты сразу на несколько деревень или на крупный населенный пункт, хватали партийных активистов, милиционеров и всех, кто сотрудничал с Советской властью, прилюдно устраивали над ними судилища, после чего избивали до полусмерти и даже убивали. Кроме этих трех категорий имелись и повстанческие отряды, состоявшие из бывших белых офицеров и уголовников. Они действовали по наущению глубоко законспирированного антисоветского подполья, захватывая населенные пункты и устанавливая там свою власть. Эти всегда были готовы объединиться, чтобы начать широкомасштабную войну против Советов. Именно на такие вооруженные отряды делали ставку руководители зарубежных антисоветских организаций. У Джафара и Чумы была задача создать из своих подопечных именно такой повстанческий отряд и в условленный час воссоединиться с основными силами головорезов. Такой опыт у них и их людей уже был. В свое время присоединившись к отряду налетчиков, они несколько месяцев провели в нем, совершая рейды по заволжским просторам и оставляя за собой взорванные мосты, разгромленные гарнизоны, сожженные склады и виселицы с казненными людьми. Появление бандитов в населенных пунктах всегда было внезапным и дерзким. И только подготовленная против них армейская операция смогла остановить этот напор, уничтожив основные силы бандитов и рассеяв по степи оставшихся в живых, которых потом уже добивали и отлавливали конные группы чоновцев и милиционеров.

30

…Конюшни конного отряда милиции располагались возле бывших казарм Александрийского гусарского полка. Эти казармы представляли собой два протяженных кирпичных здания. Сбоку к ним примыкали казармы конно-артиллерийского дивизиона. Кроме того, на территории казарм размещался крытый манеж для выездки лошадей. В августе 1914 года, с началом Первой мировой войны, Александрийский гусарский полк, погрузившись в эшелоны, первым среди частей самарского гарнизона отправился на фронт. На берега Волги гусары не вернулись уже никогда. Самый прославленный российский гусарский полк, снискавший себе славу в нескольких войнах, был распущен представителями советской власти весной 1918 года. Лошади же их в большинстве своем ценных пород вместе с конюшнями были переданы государству.

И вот теперь все это подлежало уничтожению.

– Шакалы! – возмущался Цыган, – таких лошадей хотят отправить на тот свет. Да лучше бы выкрали и продали моим сородичам за Волгу. Вот бы те обрадовались! Никаких денег не пожалели бы на это…

Конечно, Цыган боялся говорить громко, чтобы не рассердить Чуму и Джафара. Но вот товарищам своим он все же предложил часть коней вывести из конюшни и отправить за Волгу.

…В одну из темных ночей сентября банда Джафара, вооружившись ножами и прихватив с собой канистры с керосином, отправилась на дело. Путь был неблизкий, поэтому, чтобы добраться до бывших конюшен Александрийского полка и оренбургских казаков, где теперь находились лошади конной милиции, бандиты наняли несколько лихачей. И вот конная дружина, оглашая округу цокотом лошадиных копыт, мчит по ночному городу. И невдомек было припозднившимся горожанам, что это за люди сидят в пролетках и куда они держат путь. Не доехав пару кварталов до места, пролетки остановились. Ночь была безлунной, и бандитам удалось незаметно подкрасться к конюшням. Возле ворот одной из конюшен крутилась охрана – несколько вооруженных винтовками людей, одетых в милицейскую форму, зеленые гимнастерки и синие галифе. Их было видно издалека, потому что подступы к конюшне освещали несколько подвешенных к карнизу керосиновых ламп.

– Часовых придется снять! – прошептал в темноте бывший штабс-капитан. – Джафар, возьми с собой пару крепких пацанов и убери вон тех мусоров, что справа. А я займусь теми, что слева. Давай-давай, что ждешь? Время уходит!