Сны пустыни

– Спускайтесь, ребята! – позвал он остальных.

Лестница уводила вглубь на три метра и оканчивалась у входа в просторное помещение с высоким потолком. Два ряда витых колонн уходили к арчатым сводам, вдоль стен тянулись столы, в центральной части располагалось нечто, напоминавшее алтарь.

– Поразительно, просто поразительно! – безостановочно твердил Женя, водя фонариком по сторонам.

Его восторги относились главным образом к тому факту, что все предметы, находившиеся в зале, включая колонны и столы, были сделаны из прозрачного стеклоподобного материала. Лучи фонарей отражались бесчисленными бликами на изгибах сосудов, поверхностях стен, многочисленных осколках, усеявших всё видимое пространство.

– Вряд ли это склеп, – высказал мысль Александр. – Больше похоже на какой-то храм.

– В котором похозяйничала стая бабуинов, – добавил Петр. – Видимо, их заперли тут в наказание.

– Тел не видно, – пожал плечами молодой человек. – Это могло быть и землетрясение.

– На землетрясение не похоже, – возразил седобородый. – Видите? – указал он на предмет, смахивающий на авангардную люстру, валяющийся рядом с «алтарем». – Эту штуковину не сбросили, её аккуратно положили. А осколки вокруг разбросали для правдоподобности, чтобы тот, кто взглянет на этот бардак, поверил, что всё здесь уничтожено.

– Зачем? – удивился Петр. Он продолжал снимать разгромленный интерьер хрустального зала. Роботы притащили осветители, сейчас в помещении едва ли нашлась бы хоть маленькая тень. – Зачем кому-то устраивать подобное? И кого это должно было убедить?

– Чего не знаю, того не знаю, – вздохнул Женя. – И вообще, это просто моё предположение.

Она вновь была на площади пустого города, погружённого в сумерки. Но на этот раз безмолвие каменных стен нарушил звук. Он доносился со стороны дворца, тихий, но отчетливый, как биение сердца. Звук приближался, вскоре стало ясно, что это шаги. Не успела она испугаться, как из-за дверей дворца появился ребёнок и поманил её к себе. Она едва сдержала возглас – он был так похож на своего отца! Без колебаний она бросилась к ребёнку, а он снова вошел во дворец, словно маня её за собой.

Внутри, в залах и коридорах, вместо ковров и гобеленов росла шелковистая трава, и вился виноград, потолком служили кроны высоких деревьев, свободно пропускавших золотистый солнечный свет – здесь был день, в отличие от остального города. Она шла следом за мальчиком, удивлённо озираясь и стараясь запомнить все детали этого яркого сна.

Вскоре юный провожатый привел её в одну из комнат, напоминавшую скорее летний луг, с цветами и жужжащими пчёлами, чем жилое помещение. На пне, который в реальности был, вероятно, столом… Какой реальности? Неважно. На пне лежал свиток, исписанный петроглифами. Ребёнок взял рукой один из символов, нанесённых на пергамент, подошел и вложил этот петроглиф ей в грудь.

То, что она почувствовала в момент, когда его маленькая рука коснулась самого её существа, было выше всяких сил и слов. С сожалением она осознала, что вот-вот проснётся.

* * *

Я – Агаметон, царь Хемиталы. Моё царство стоит на незыблемых законах, которым подчиняются и пахари и престолонаследник. Для всякого дела, полезного стране, найдётся место, время и средства. Величайшим счастьем для любого моего подданного является служение Хемитале, и самым страшным наказанием для него будет изгнание за пределы Родины. Во всех храмах моего царства вместе с дымом благовоний возносятся благодарности богам, сотворившим эту страну.

Был восемьдесят четвертый год моего пребывания на троне, месяц Жаркого Солнца, когда один из моих советников, Селик, принес весть о крупном успехе Зерведа, разгромившего десятитысячное войско повстанцев в северо-западной области Вильд.

Несмотря на то, что эта победа была действительно знаменательной, она не принесла мне радости. Вот уже несколько лет пожары восстания тлели во многих областях, разгораясь опасным пламенем, стоило только неуловимому варвару появиться среди мятежников. Север, запад и юг страны не желали успокаиваться, кое-где повстанцы выступали в открытую, не дожидаясь прихода варвара в их область. Мне пришлось увеличить количество стражников, следящих за порядком, почти втрое. Лишь на востоке смутьян не нашел поддержки среди населения, да центральные районы Хемиталы оставались относительно спокойными. Древние свитки, повествующие об истории государства, описывали нечто подобное, называя это началом гражданской войны. Изучив эти сведения, я решил, что приложу все усилия, задействую все средства, могущие предотвратить дальнейшие боевые столкновения между моими подданными.

Всё упиралось в варвара, это я понял с самого начала. Избавившись от него, мы постепенно погасили бы пожар восстания. За эти несколько лет я много раз подсылал к нему убийц, но они либо терпели неудачу, расплачиваясь собственными жизнями, либо упускали его, либо, что порядком уязвляло моё самолюбие, присоединялись к смутьяну.

Я велел позвать Невелата, сведущего в естествознании, и, когда он пришел, сказал:

– Советник, необходимо создать оружие, позволившее бы уничтожить варвара неким способом, м-м… Таким способом, который явился бы для него сюрпризом. Ибо обычные методы в данном случае не работают.

– О проникающий в суть вещей! – ответил Невелат. – Один из учёных проводит сейчас опыты, пытаясь пленить сгустки небесного огня, что посылают нам боги во время грозы. Если ему это удастся, мы сможем овладеть силой неописуемой мощи. И направить эту силу против варвара.

– Хорошо, – кивнул я и велел позвать Турлата, знатока движений звёзд. – Советник, – обратился я к нему, когда он появился, – помнится, одиннадцать лет назад ты говорил, что должен родиться Непобедимый. Сбылось ли твоё предсказание?

– О даритель света знания! – поклонился Турлат. – В великом городе Махадаре, столице твоего царства, одиннадцать лет назад действительно родился человек, о гороскопе которого я имел честь поведать. Признаюсь, я взял на себя смелость приглядывать за ним, наблюдая за его ростом и развитием, ибо подозревал, что однажды ты спросишь о нём.

– Так что, он действительно не знает поражений? – с недоверием спросил я.

– О четвертый угол небесного квадрата! – ответил советник. – Боюсь, это свойство ещё находится в скрытом состоянии, ведь он пока слишком молод. Сейчас он – смышлёный мальчуган, ничем особенным не отличающийся от своих сверстников. Согласно указаниям звёзд, его сила проявится в семнадцать лет.

– Имеет ли он представление о том, кто он и какими талантами обладает?

– О формирующий облака! Я не открывал ему этого. Но, согласно прогнозу, это и не требуется.

– Что ж, – задумчиво проговорил я. – Если он будет готов лишь через шесть лет… Турлат, можешь ты спросить звёзды о гражданской войне? Когда нам удастся, наконец, победить?

– О держащий поводья власти! Я спрашиваю небо об этом каждый день. И всякий раз оно отвечает, что в этой войне не будет победителя, – советник виновато склонил голову.

– Гм, – поперхнулся я. – Спасибо за правду, Турлат. Но, для блага всех нас, надеюсь, небо ошибается.

– О вдохновитель ветров! – устало вздохнул советник. – Небо никогда не ошибается. Однако, – поднял он взгляд, – ошибаться могу я. И я молю богов, чтобы предсказанное оказалось моей ошибкой.

* * *

– Женя сейчас подойдет, – сказал Петр, опустившись на стул и пододвинув поближе блюдо с куриными окорочками.

В комнате отдыха археологической базы витала праздничная атмосфера, стол ломился от угощений – незамысловатых, но, как точно подметил Семён, зато их было много. Из напитков наблюдались кола и лимонад. Александр включил музыкальный канал – негромко, чтобы не мешал беседе, Марина водрузила в центр стола пирог с яблоками и вишней, Семён сделал серпантин из эластичной фольги, в которую были обернуты новые «Шлиманы», и развесил его по всей комнате.

– Начальство не опаздывает, – проворчал Александр, настраивая камеру – он собирался заснять посиделки.

В дверях, легок на помине, появился седобородый руководитель экспедиции.

– Вот! – торжествующе поднял он руки с бутылкой шампанского в каждой. – Стащил у немцев. Что это у вас в бокалах? Лимонад? Выливайте обратно.

Под одобрительные «О-о!» и «Борисыч, ты гений!» бокалы наполнились искристым напитком.

– Итак, – с ходу, не присаживаясь, взял слово Женя. – Мы собрались здесь этим вечером по нескольким поводам. Во-первых, сегодня ровно год, как мы роем землю этой планеты! – присутствующие подтвердили сие заявление выкриками «Да!», «Роем!» и аплодисментами себе, любимым. – Во-вторых, – продолжил седобородый, – наше родное РГО про нас ещё не забыло, доказательством чему служат пять новеньких роботов, присланных нам в помощь!

– Браво РГО! – воздел бокал Петр.

– Long life to Давыдыч! – поддержал его Семён.

– В-третьих, – засверкал глазами Женя, – мы сделали немаловажное открытие! А именно – обнаружили Хрустальный Зал! Поздравляю всех нас с этой уникальной находкой!

– Наши имена впишут в историю! – воскликнул Петр.

– Хрустальными буквами! – согласился Семён.

– И, наконец, последнее – но отнюдь не по значению! – повернулся седобородый к Марине. – Наш очаровательный лингвист подобрала ключик к головоломной системе письменности дервидан, благодаря чему мы значительно продвинемся в изучении этой культуры!

– Да!

– Так её, эту письменность!

– Господа, – проникновенно сказал Семён. – Мы с вами сделали этих немцев!

– За сказанное! – подытожил Петр.

Минут через десять, когда поглощение окорочков было в самом разгаре, Марина призналась, что уже перевела надпись на двери в Хрустальный Зал.

– И ты молчала! – надулся Петр.

– Я закончила перевод два часа назад, – оправдалась лингвист.

– Что там написано? – Женя забыл про мясо на своей вилке.

– Я распечатала, – Марина поднялась из-за стола, порылась в бумагах, живописной кипой лежавших возле компьютера. – Так, где же он? Ага, попался, – выдернула она листок. – Вот, слушайте, – лингвист откашлялась и зачитала:

«Вход в помещение знаний закрыт навеки по слову царя Хемиталы (это они свою страну так называли, – пояснила Марина). Да не войдёт сюда никто и не воспользуется тем, что внутри. Ибо не человеку следует владеть этим, а лишь богам. Девяностый год правления Агаметона, сына Фурдина, сына Хломитона, сына Равеля…» и так далее, здесь больше ста имен царской династии.

– Дай-ка я посмотрю, – попросил листок с переводом седобородый.

Петр покосился на хрустальную люстру, которая тихо лежала себе на журнальном столике и никого пока не трогала.

– Интересно, – протянул он. – Что же это всё-таки такое?

– Теперь мы с уверенностью можем говорить, – торжествующе потряс листок Женя, – что государственным строем дервидан была деспотическая монархия! Голубушка, – поднял он взгляд на улыбающуюся Марину, – я хочу выучить этот язык. Вы ведь дадите мне пару уроков?

– Конечно. А вы ведь закажете новые компьютеры?

– Хм, – почесал бороду руководитель экспедиции. – Сделаю всё, что в моих силах.

Гроза бушевала над городом. Темные тучи неслись по небу, подгоняемые порывистым ветром, и молнии хлестали землю, словно хотели выжечь жалкие домишки возгордившихся людей. Холодные струи дождя блестели серебром в непрестанных вспышках, мокрые стены и лужи на мостовой отражали раскаты грома, и эхо носилось от дома к дому, проникая в пустые помещения.

Она стояла перед входом в лабораторию, большим зданием квадратных форм, с возвышающимся над ним лесом металлических шпилей. На остриях искрились электрические разряды, здание притягивало все молнии, бившие в округе, собирая мощь неистовой грозы в неведомые резервуары. Дождь свободно проходил сквозь неё, напоминая, что всё это – всего лишь сон.

В глубине, на лестнице, уводившей вниз, внутрь лаборатории, мелькнула знакомая фигура. Она бросилась вдогонку за тенью, спустилась в большую комнату с прозрачной мебелью и обнаружила его возле возвышения, располагавшегося в центре, между двумя рядами колонн. Мальчик смотрел на неё и указывал на венок из хрустальных цветов, лежавший на возвышении. Венок светился так, словно внутри него поселилась молния, не будь происходящее сном, она бы, наверное, ослепла от сияния. Ребёнок поднял хрустальное сплетение и надел себе на голову. Нестерпимый свет залил лабораторию, растворяя в себе тонкую материю сна.

* * *

Я – Агаметон, царь Хемиталы. Моё царство существует бесчисленное количество лет. Сотни династий сменились на троне Махадара, и в каждой было множество правителей, наследовавших власть по прямой линии. Ученые мужи изучают нашу историю, раскапывая древние руины, лежащие в основании городов. Каждый царь за время своего правления старался оставить память о себе, и потому в Хемитале тут и там возвышаются монументы, возведённые во славу правителя. Многие из них величественны, многие прекрасны. Многие утеряны. По всей стране возносятся молитвы богам, основавшим первую династию царей.

Был девяностый год моего пребывания на троне, месяц Опадающих Листьев, когда в гражданской войне, бушевавшей в стране, наступил перелом. Один из моих советников, Селик, рассказал, что армия Зерведа, вооружённая метателями молний, на голову разгромила большое войско повстанцев, собравшееся в юго-западной области Чанха. Предводителю мятежников удалось скрыться, но эту проблему я надеялся решить с помощью юноши, о котором рассказывал Турлат, ведающий законы движения небесных сфер. Я велел позвать их обоих, и, когда они явились, спросил:

– Советник, рассказал ли ты молодому человеку о том, что поведали тебе звезды?

– О владелец драгоценных знаний! – почтительно склонился Турлат. – В этом не было нужды. Вчера, в день своего рождения, сей юноша, носящий имя Варгат, обрёл силу, предсказанную небом, и отныне по праву может называться Победоносным.

– Варгат, – обратился я к молодому человеку, стоявшему перед троном. – Последние шесть лет я время от времени наблюдал за тобой, и, признаться, не заметил в тебе склонности к воинскому делу. Я слышал, что ты преуспел в науках и искусствах, подобно твоему отцу, архитектору и художнику, и что ты ни разу не брал в руки меч или лук. Расскажи мне, какую силу ты обрел вчера, и как она поможет уничтожить варвара.

– Царь Хемиталы, – улыбнулся Варгат. – Сила, о которой ты спрашиваешь, состоит в том, что я могу разрушить тело любого человека, просто подумав о нём и пожелав это сделать. Но, поскольку я считаю это дурным поступком, я никогда не воспользуюсь этой силой.

– Ну и молодёжь пошла, – пробормотал я, озадаченно рассматривая юношу. Мало того, что он не поклонился, обращаясь ко мне, так вдобавок отказывается выполнить моё поручение.

Турлат потихоньку отодвигался от Варгата, видимо, ожидая, что я обрушу на последнего свой гнев. Советник боялся, что и его зацепят, за компанию.

Однако этот юноша был мне нужен, ссориться с ним не следовало. Не знаю, что там насчет силы, но одно можно было сказать определённо: он весьма смел.

– Молодой человек, – я решил не выказывать раздражения, – твоя точка зрения мне понятна. И в другое время я сказал бы, что она похвальна. Но сейчас идёт война, каждый день приносит гибель моим подданным, сражающимся по обе стороны конфликта. Положить конец этому возможно, лишь вырвав с корнем источник мятежа. Много лет я пытался покончить с варваром, и всякий раз ему удавалось ускользнуть. Если ты можешь избавить от него Хемиталу просто подумав об этом, разве не спасешь ты многие сотни жизней своих сограждан, идущих на смерть ради его безумных идей? Разве поставишь одного пришлого варвара выше тысяч соотечественников, которым он уже принес гибель?

Судя по задумчивому виду, для юноши это была новая мысль.

– Царь Хемиталы, – сказал Варгат. – Я должен поразмыслить над этой проблемой.

– И долго ты собираешься размышлять? – поднял я бровь.

– Недолго. Не сердись, – поднял он руку в примиряющем жесте. – Даже если бы я захотел убить варвара, сейчас это было бы невозможно.

– Почему? – спросил я.

– Его нет, – просто ответил юноша.

Я начал терять терпение. Похоже, парень просто двинулся вчера на своем дне рождения, и я зря трачу время. Я покосился на Турлата – советник, видимо, молил сейчас богов, чтобы они позволили ему провалиться сквозь пол.

– Будь добр, поясни, – обратился я к Варгату.

– Царь Хемиталы, – начал юноша. – Кроме упомянутой силы, небо также даровало мне мудрость и способность чувствовать всё, что находится в этом мире. Я ощущаю томление камней в скалах на западе, движение ветра, несущего песчинки на далеком юге, ток воды в древесных жилах леса на севере, биение сердца добычи, бегущей от загонщиков в охотничьих угодьях. Я чувствую мысли пекаря, работающего в твоем дворце, желания начальника гарнизона в области Земелех, нужду диких кочевников за северными горами. Даже шевеление маленькой рыбки в океане на западе и взмахи крыльев бабочки на востоке не остаются мною незамеченными. Но, сколько ни прислушиваюсь к себе, я не чувствую варвара, предводителя восстания. А это значит только одно – его нет в нашем мире.

Вероятно, моё лицо выражало в тот момент скепсис в чистом виде, но я всё же выдавил:

– Что ж, значит, боги смилостивились и избавили нас от него? Вознесем же благодарственные молитвы и начнем отстраивать то, что разрушила эта война.

– Царь Хемиталы, – сказал Варгат, – мне ведомы и твои мысли, я знаю, что ты мне не веришь.

– Для этого не надо обладать сверхвозможностями, – пробормотал я.

– Конечно, – согласился юноша. – Но позволь сказать то, что я думаю. Варвар и раньше исчезал из нашего мира, но затем появлялся вновь. Он появится опять. Когда и где – мне не открыто. Но когда он придет снова, я почувствую это в тот же миг.

– Кто же он такой, этот варвар? – хмыкнул я.

– Он тот, с кем мне суждено встретиться через бездну лет, – загадочно ответил Варгат.

* * *

Раскопки дворцового комплекса продвигались ударными темпами. Сначала из-под земли показались плоские крыши и купола главного строения, покрытые цветастой эмалью и золотыми пластинами. Поверхность освобождаемого от долгого плена здания обрабатывали спецлаком, позволявшем сохранять древние каменные сооружения и, в особенности, настенные фрески, от губительного воздействия воздуха. Через неделю дворец уже наполовину вылез из земли, красуясь золотыми барельефами и инкрустациями из драгоценных камней. А ещё через пять дней роботы освободили его фронтальную часть, так что можно было увидеть статуи правителей, мраморные колонны, высказывания мудрецов, выполненные бриллиантами на золотых пластинах, ступени из бронзы и главные ворота из химически чистого железа.

Женя был в восторге. Собственно, он не выходил из этого состояния с момента обнаружения Хрустального Зала, и восторг его с каждым днём только усиливался. Седобородый руководитель экспедиции пригласил – скрепя сердце – немецких коллег для совместного исследования дворцовых построек: у них было новое оборудование, без которого вскрытие помещений привело бы к быстрому разрушению чувствительных к атмосфере вещей, к которым относились свитки, ткани, фрески, изделия из дерева и другой органики. Немцы просверлили отверстие в воротах и заполнили внутренности дворца аэрозолью из спецсостава, на что ушло два дня и машина баллонов. Затем ворота открыли и Женя, как первооткрыватель, ступил под сень высоких сводов.

– Это потрясающе! – комментировал вечером съёмки седобородый.

На экране чередой проходили большие залы и маленькие комнаты, сверкавшие роскошью и драгоценностями. За несколько часов из дворца вынесли тысячи артефактов, в большинстве своём из золота и серебра, всё это богатство необходимо было описать и внести в каталог, чем сейчас и занимались остальные члены экспедиции. И это было только начало, дворец был забит ценнейшими произведениями древнего искусства как шкатулка модницы – бижутерией. Женя подумывал о том, чтобы вызвать в помощь добровольцев из РГО.

Впрочем, как истинного ученого, его в первую очередь интересовали пергаментные свитки и роспись, покрывавшая стены и потолки помещений.

– Потрясающе, – бормотал Женя словно заведенный.

Камера показывала убранство одной из комнат, использовавшейся, по-видимому, в качестве кабинета. На многосекционной подставке из дерева покоились многочисленные свитки, вдоль стен стояли урны с землёй, возможно, там раньше росли цветы. Стены, помимо фресок, изображавших шествие царя по улицам города и охоту на диковинного зверя, были украшены крупными хрустальными полусферами. Профессор Шнитке полагал, что они каким-то образом связаны с системой освещения внутренних покоев дворца. На высоких бронзовых подставках располагались артефакты необычной формы, назначение которых ещё предстояло установить. На полу валялась груда тряпья – то ли одежда хозяина, то ли упавшие сверху полотна, с помощью которых вентилировали помещение. Лежанка, покрытая остатками шкуры и конторка из мрамора с набором письменных принадлежностей довершали обстановку комнаты.

– Женя, – оторвала профессора от экрана Марина, – можно я возьму это колечко, на память? – показала она один из артефактов. – Оно из бронзы, без надписей и камня, ценности почти никакой…

– Марина, мне для вас и бриллиантового шлема не жалко, – ответил седобородый. – Только учтите, что правительство колонии уже объявило все находки, которые будут обнаружены в ходе раскопок, своей собственностью. Завтра сюда приедет наблюдатель от комитета по культуре, будет стоять возле входа во дворец и записывать всё, что мы оттуда выносим.

– Быстро они пронюхали о драгоценностях, – хмыкнул Семён.

– Шнитке отослал отчет в ЮНЕСКО, – пожал плечами Женя. – Теперь это секрет полишинеля. Нам, кстати, не помешает вывезти кое-что с планеты, пока они таможенный пост в космопорте не поставили. Есть желающие съездить в город?

Все с увлечённым видом принялись рассматривать артефакты, которые описывали. Поездка займет два дня, а на раскопках как раз началось самое интересное, никому не хотелось пропускать новые открытия и находки.

– Я вижу, Петр горит желанием, – подмигнул сотруднику Женя.

– Так и думал, – буркнул археолог.

– Поедешь завтра, возьмешь с собой копии всех файлов и съёмок, вон тот ларец, браслеты, пластину с изречениями, диадему и ту штуковину из Хрустального Зала, – наставлял его профессор. – Я бы и свитки отправил, но, боюсь, они не доедут. В сумку всё сложи, если спросят – скажешь, что купил на распродаже.

– Женя, – обиженно произнес Петр, – не учите доцента. Чай, не в первой.

– Главное, чтобы не в последний, – пробормотал седобородый, возвращаясь к экрану.

Заметив лежащий на конторке пергамент, профессор развернул изображение, увеличил, откорректировал угол обзора – камера вела объёмную съёмку – и вгляделся в петроглифы. Познания в дервиданском у него были пока не важные, Женя смог прочитать только дату – девяносто первый год правления царя. Возможно, неведомый хозяин кабинета взял свиток почитать, а может быть, он его и написал – и тогда становилась известна точная дата происшествия, заставившего обитателей дворца покинуть его, не захватив с собой ни драгоценностей, ни личных вещей. Дальнейшее исследование свитков должно показать, так ли это.

На следующий день Петр встал пораньше, рассчитывая выехать до завтрака. Когда он вышел в комнату отдыха, там уже сидел Александр и выстраивал отряды пехоты на экране монитора – игрушка была посвящена товарищу Македонскому.

– Лучников вперед выдвини, – посоветовал Петр. – А конницу – на фланг.

– У меня тогда центр без защиты останется, – возразил Александр.

– Не быть тебе великим полководцем, – отмахнулся Петр, заваривая кофе. – Потери на поле боя неизбежны, это тебе любой нормальный центурион скажет. Противник увязнет в центре, ты ударишь во фланг – и победа в кармане.

– Слушай, Петруха, – запрокинул голову Александр, – давай я в город съезжу? Марине надо прикупить кое-чего из лекарств, да и насчет больницы пробить.

– Да не вопрос. Когда, кстати, у нас появится ещё один маленький археолог?

– Ждем через две недели.

Ночь царила над миром. Снежные вершины тускло отблескивали в свете звёзд и планет, расположившихся на бархатном небе причудливым узором. Смутные тени облаков проплывали внизу, скрывая спящие долины от нескромных взглядов светил.

На плоской крыше обсерватории теснились угломеры, небольшой телескоп, карта звёздного неба, выполненная на золотом диске из драгоценных камней и макеты небесных сфер, отражающие представления здешних астрономов о небесной механике.

Она обернулась, рассматривая замысловатые приборы, и заметила ребенка. Он стоял возле часов, совмещающих функции календаря, и указывал рукой вверх. Она подняла взгляд и увидела, как в небе вырисовывается некая схема. Круги и квадраты тонкими линиями пронзали покрывало ночи, проходя через яркие звёзды и планеты, треугольники и кресты раскалывали небесную сферу на отдельные кусочки, складываясь в нечто, напоминающее геометрическое соцветие. К сожалению, смысла увиденного она не уловила.