скачать книгу бесплатно
Подать вам неких развлечений? —
Извольте, способ есть простой:
плыть тихой сапой по теченью,
смешавшись с уличной толпой,
и думать, думать о высоком…
Столь просветленно одиноким,
как в муравейнике людей,
себя не чувствуешь нигде.
Когда миазмы вдохновенья
вам душу ринутся смущать,
вы вдруг начнете ощущать
почти духовное стремленье
красиво жить и вкусно есть
(в чем, безусловно, прелесть есть).
2.26
Трагичен для души и тела
порой их странный симбиоз,
ведь эти двое то и дело
друг друга мучают до слез
в борьбе за то, кто будет главным,
борьбе заведомо неравной:
признав господство над собой,
душа становится рабой.
Что делать, если быть послушной
ей надоест, и, как жена,
развод потребует она?
Чтоб вам, друзья, моралью скучной
здесь без нужды не докучать,
ее заставим замолчать.
2.27
Что подобает делать чаще,
оберегая крепость уз,
ведь лишь туда приходит счастье,
где гармоничен их союз
(тому, что счастье – не химера,
найдутся, думаю, примеры).
Пора, однако, поспешить,
и дело с честью завершить.
Но, не желая быть дотошным,
свою задачу упрощу
и ряд деталей опущу,
поскольку дело было в прошлом,
когда мы шли, разинув рты,
по шумным улицам Москвы.
2.28
Поправлюсь: был на самом деле
открыт рот только у меня,
Никита греб, сжав зубы, к цели
и не глазел по сторонам.
Он прав: героям из провинций
рты разевать нельзя в столице,
ведь (выражаясь без прикрас)
здесь облапошить могут враз.
Была провинция приметной
в толпе московской по узлам,
по нервно вспученным глазам
при виде колбасы заветной,
ломилась родина за ней,
как заграница в мавзолей…
2.29
Поэтом следует родиться,
чтоб хоть однажды довелось
воскликнуть, глядя на столицу:
чего в ней только не слилось!
И этим выразить все чувства
(не в том ли состоит искусство?),
и чтоб никто не смог понять:
а что же он хотел сказать?
Поверьте, человек корректный
(в чем убедитесь без труда)
вам ни за что и никогда
не скажет ничего конкретно,
достаточно что вам, мой друг,
родная речь ласкает слух.
2.30
Нам слишком долго не пристало
о преходящем толковать,
и без того забот немало,
не будем время зря терять:
поклонимся камням московским,
зубцам старинных стен кремлевских,
рядам, подворьям и дворам,
и уцелевшим куполам.
Возможно, в этом есть предвзятость,
но сердце так отозвалось
на то, что для него слилось.
Лишь в камне истинная святость,
лишь он в себе еще хранит
московский дух и колорит.
2.31
Не только этим город славный
нас поразит с тобой, мой друг.
Из всех московских духов главный —
могучий меркантильный дух.
Его приятель, дух чиновный,
отмечен важностью сановной:
ответственный чиновный люд
здесь по походке узнают.
Строкой пикантной эксклюзивно
тебя, читатель, угощу:
я от чиновников тащусь
(чтоб в пять шагов до лимузина
вложить все лучшее суметь —
особый нужно дар иметь!).
2.32
Не все чиновники бездарны,
иные могут кое-что,
но мы, народ неблагодарный,
привычно кроем на все сто
особой русскою любовью
их непростое поголовье.
Из года в год, из века в век
пеняет русский человек,
многозначительно кивая
на то, как за морем живут,
и почему там любят труд
(у них традиция такая,
они верны с пеленок ей,
как мы – традиции своей).
2.33
Довольно впечатлений внешних —
познать охота нам нутро:
не будем медлить, друг сердечный,
нас ждет московское метро.
Откроем книги и тетради,
уткнемся в них приличий ради
(не помышляя подражать), —
нам марку следует держать.
Всем дуракам в округе ясно:
хоть сотню штатов обойдешь —
нутра культурней не найдешь.
Короче говоря, потрясно!
(Позвольте низкое словцо
вам дерзко выдохнуть в лицо).
2.34
Но непонятно совершенно,
зачем вся эта красота?
Зарыто в землю совершенство,
и надо думать, неспроста.
А неудачникам из Энска,
кому гармонии вселенской
в своей глуши не ощутить,
мне остается сообщить,
что с перистальтикой прекрасной
нутро работает всегда,
перемещая без труда
свеженачитанные массы,
и в нужном месте, в нужный час
доставит на поверхность вас…
2.35
С глубоким удовлетвореньем
(язык тех дней забыть нельзя)
великолепное творенье
покинем временно, друзья.
Признаюсь, что завлек обманом
героя данного романа
в тот самый уголок Москвы,
где иногда бывали вы.
Противник праздных интересов
и не по летам деловой,
немало спорил он со мной,
но в знаменитый храм Гермеса,
что удалой воздвиг купец,
зайти изволил наконец,
2.36
взглянул небрежно на прилавки
и толпы алчных прихожан
(здесь опускаю сцены давки,
вниманьем вашим дорожа).
Зовет нас авторское право
с Никитой двинуться направо,
уговорив его чуть-чуть
в известном месте отдохнуть —
там, где на камень величавый
поставлен бронзовый пиит
и с высоты, как бог, глядит,
склонив в задумчивой печали
позеленевшую главу,
как будто тошно здесь ему.
2.37
Хотелось лично мне представить
