скачать книгу бесплатно
Глава вторая
2.1
Вполне резонно после бала
затеять новую главу.
Да будет так. Начну с вокзала.
Уж догадались почему?
Нисколько в том не сомневаюсь
(в чем вам немедленно признаюсь),
за проницательность хвалю,
людей понятливых люблю…
Вокзал, друзья мои, начало
того блестящего пути,
что ждет Никиту впереди
(чего не скажешь о причале,
где проведет остаток лет
какой-нибудь шальной поэт).
2.2
В дороге с колеей железной
есть нечто от дороги той,
что жизнью мы зовем небрежно,
а если что не так – судьбой.
Там тоже есть свои вокзалы,
а дни бегут вдаль, словно шпалы, —
своя у жизни колея
(не прав, быть может, в чем-то я?).
Вскочив на станции рожденья
в жизнь, как в вагон, кричим: «Гони!»
Затем лишь и нужны нам дни,
чтоб радость ощутить движенья.
И все равно нам в этот миг,
что поезд следует в тупик…
2.3
Нам перестук колес вагонных —
как сердца сокровенный стук.
От этих звуков монотонных
томимся часто мы, мой друг,
но терпим, зубы сжав, и едем
к предполагаемой победе
над злополучною судьбой,
дорогой, скукой и нуждой.
Какая в поезде забота? —
Болтают, дремлют и жуют,
в купе соседнем сильно пьют
и любят без конца кого-то…
Махнув на эту суету,
уходит кто-то в темноту…
2.4
Идет состав без опозданий,
мелькают желтые огни…
А кто-то в зале ожиданий
проводит тягостные дни,
пока заботливый создатель,
всего земного предержатель,
ему не выпишет билет
без пересадки на тот свет.
Прерву на этом цепь сравнений
(читатель, вижу, загрустил):
не место на стальном пути
для философских размышлений
о бренной сути бытия…
Увлекся здесь немного я.
2.5
– Не спи, приятель, ехать скоро!
– А ехать, собственно, куда?
– В Москву на Ленинские горы
(так называли их тогда).
В то время этой скверной кличкой
все обзывали по привычке:
любой замшелый хуторок
и каждый встречный бугорок.
Чем полюбилось это слово
дано не каждому понять,
возможно, заменить им «мать»
пытались в нашем лексиконе.
Стерпеть такое кто бы смог?
Плачевен дел таких итог.
2.6
Опять опаздывает скорый
(какая в том кому беда?),
учтя советские просторы,
полсуток – мелочь, ерунда!
Зато (не правда ли?) удобно:
обдумать можно все подробно
и, взвесив лишний раз все «за»,
успеть нажать на тормоза.
А если дело неотложно,
и нужно вам, презрев уют,
туда, где что-нибудь дают, —
придется потерпеть немножко,
ведь нам терпеть сам бог велел,
предначертав такой удел.
2.7
Не всем и не везде давали
(что повлекло распад страны),
но мы геройски доставали
себе закуску и штаны.
Словесною игрою тонкой
я не хочу смущать потомков:
у слов «давать» и «доставать»
смысл – «продавать» и «покупать».
В деньгах мы не искали счастья,
ведь нужен был немалый труд,
чтоб обменять их на продукт;
в очередях кипели страсти,
бурлил в крови адреналин,
и мы забыли слово «сплин».
2.8
Нам каждый день давался с боем,
был чем-то подвигу сродни,
не зря же мы страной героев
свой нищий табор нарекли.
В чем корни жизни столь печальной:
в идее, лживой изначально,
в дурных наклонностях людей,
в бесовской гордости вождей,
решивших ниспровергнуть бога
и отрешить от всяких дел?
Чем объяснить такой удел,
до неприличия убогий?
Судить об этом не хочу —
душа болит, вот и ворчу.
2.9
Не столько об убогом быте
горюю с вами я, друзья
(был, кстати, в веке первобытном
куда как хуже быт славян).
Проблема не для этих строчек,
здесь пахнет прозой, между прочим:
успев от лирики устать,
ее не худо полистать,
уж коль найдется труд солидный
на тему наших скорбных лет.
Анализ их – не мой предмет.
За человека мне обидно,
за искалеченную Русь
(высоких слов здесь не боюсь).
2.10
Надеюсь, что иное время
наступит для страны моей,
и станет молодое племя
чудесным образом мудрей.
Что ж, в добрый путь с надеждой этой!
С тех пор как в личные поэты
я к Славянинову попал,
за ним, как преданный вассал,
обязан странствовать по свету,
над рифмой по ночам корпеть,
чтобы его дела воспеть,
а то, не дай бог, канут в Лету.
Садится, вижу, в поезд он,
и следом лезу я в вагон.
2.11
Расселись, пригляделись к лицам,
вздохнули и утерли пот,
трудолюбивой ягодицей
дорожный оценив комфорт.
Похоже, ей придется туго,
ложится на нее с подругой
вся тяжесть долгого пути
(читатель, думаю, простит
мне юмор, не всегда удачный).
Качнулся между тем вагон,
проплыл с достоинством перрон,
и город замелькал невзрачный…
Вдруг сердце дрогнуло в груди —
уж Энск остался позади…
2.12
Прощай, провинция! Смахните
со мной слезу и вы, друзья, —
железной логике событий
обязан подчиниться я.
Никита, по всем данным личным,
для жизни создан был столичной,
ее безумный ритм и шум
приятно возбуждали ум,
томили смутною мечтою…
Хоть он не все осознавал,
но от людей не уставал
и к ним тянулся всей душою.
Так легкокрылый мотылек
