скачать книгу бесплатно
летит впотьмах на огонек.
2.13
От темы, должен вам признаться,
отвлечься вынужден пока:
чуть выше, на числе «тринадцать»,
невольно дрогнула рука,
внезапно мысли разбежались,
и рифмы в голове смешались
(пришлось столкнуться с тем же мне
в уже написанной главе).
Я говорю со знаньем дела
об этой цифре роковой,
ведь тесно связан с ней судьбой
(когда на свет, условно белый,
меня случайно занесло,
там было это же число…).
2.14
Преодолев лихое место,
сказать уместно будет «ух!»
и оглядеть пейзаж окрестный,
где русский прозябает дух.
Пора вглядеться с нежной болью
в родное дикое приволье,
где столь же дики и редки
разумной жизни островки.
Но есть ли что-нибудь милее
невинной простоты земли,
что предки Русью нарекли?
От слова этого хмелею,
достоинств всех его не счесть,
в нем и такое свойство есть.
2.15
А за окном гуляет август,
известный русский хлебосол.
Смешно шутить (и не по рангу)
над августейшей из персон,
что чудом здравствуют поныне
на русской трудовой равнине
(хоть мог давно стать Спартаком,
да, видно, проглядел партком).
Он нынче, правда, небогатый
и штопать, видимо, устал
зеленый бархатный кафтан
и ставить желтые заплаты…
Но тем не менее он рад,
что больше не аристократ.
2.16
Безделье требует усилий,
как можно дурака валять,
когда за окнами – Россия,
и «смирно» хочется орать,
когда в душе растет волненье,
и валом валит вдохновенье,
и просто распирает грудь
желанье сделать что-нибудь!
Проявим мудрое терпенье —
не будем делать ничего
(что предпочтительней всего),
ведь труд наш – нам же разоренье,
мы от своих же трудодней
день ото дня живем бедней.
2.17
Блистать талантом, мысль итожа,
я б вам советовать не стал,
ведь на Руси талант – бич божий
(зато халява – божий дар).
Тому, кто им наказан богом
(хвала творцу, таких немного),
здесь некую покажут мать
в ассортименте, как пить дать.
Хоть гениальное все – просто,
никто не хочет быть простым, —
в раздумьи голову склони,
мой друг, над этим парадоксом.
Уж больно тема глубока —
включать придется дурака.
2.18
Посыл дорожный не напрасен:
поосторожнее с умом! —
Дурак продвинутый опасен,
с ним шутки плохи, как с огнем.
Насчет ума есть много мнений
и масса красочных сравнений,
к примеру: курица умна,
ведь под себя гребет она.
А вот еще: умен Иуда,
сумел он самого Христа
продать во имя живота —
талант… и никакого чуда.
Не стоит быть всю жизнь глупцом,
чтоб стать посмертно мудрецом.
2.19
Пусть в серой массе мысль клокочет,
протуберанцами бурля,
а поезд, знай себе, грохочет,
ползет к столице, как змея,
и на ходу свистит тревожно.
По жухлым травам придорожным
летит, все удлиняясь, тень.
Лениво догорает день,
неповторимый и нелепый.
Косые длинные лучи
уже совсем не горячи,
блестят вдали, как эполеты,
на склонах дымчатых холмов
и кронах царственных дубов.
2.20
Нам относительность известна —
не верь мельканию в глазах:
мы движемся? стоим на месте?
Россия пятится назад?
Но что-то явно происходит…
Жаль, вдохновенье на исходе,
не смею мыслить глубоко,
коснуться предпочту легко
лишь внешней стороны явлений.
Мелькает русская земля:
березы, липы, тополя
вокруг нерадостных селений,
и каждая родная пядь
ползет неудержимо вспять.
2.21
Уж неприкаянное солнце
приют на западе нашло
и, уходя, на горизонте
зарю печальную зажгло.
Тьма опустилась на востоке
(пока писались эти строки) —
нам жить впотьмах не привыкать
(в сердцах вам вынужден сказать),
хоть велико стремленье к свету…
Готовы мы от наших бед
бежать за ясным солнцем вслед,
дожить не чая до рассвета.
Но прежде (как мысль ни умна)
отправимся в объятья сна.
2.22
В садах блаженного Морфея
люблю уединяться я
(прелестны чувственные феи,
что обитают там, друзья).
Вполне достоин сожаленья
очередной миг пробужденья —
закату молится поэт,
и тяготит его рассвет.
Кряхтя, сползает он с дивана,
бредет, зевая, в туалет,
где появляется на свет
строка текущего романа…
Довольно пошло, черт возьми,
мы начинаем свои дни!
2.23
Вот только в поезде не спится —
в кошмарном мечешься бреду,
одна такая ночь сравнится
с зубовным скрежетом в аду.
Лишь только небо озарилось,
как за окном все оживилось:
не видно более окрест
глухих и не обжитых мест,
как будто воедино сшиты
стальною нитью колеи
дома, поселки, городки…
Снует народец деловитый,
вот мальчик тащит контрабас
(культура, дескать, разрослась)…
2.24
Все нарастает напряженье
(как в жаркий день перед грозой),
и ощущаешь приближенье
того, что мы зовем Москвой.
Пора готовить дифирамбы:
вдохнем и крепким русским ямбом
свой бурный выразим восторг,
исполнив тем гражданский долг.
Уже московские кварталы
текут за окнами рекой…
Прошел еще часок-другой,
и поезд замер у вокзала.
Покинем затхлое купе
и затеряемся в толпе…
2.25
