30 вопросов, чтобы влюбиться

Я закрываю глаза и роняю голову на грудь.

Да уж. Влипла так влипла.

– Знаешь, я почему-то думала, что тебе Валентин нравится.

Это меня, действительно, пугает.

– Что?! – были бы силы, я бы вылетела снарядом в потолок, но энергии хватает только воздуха набрать в легкие и застыть. – Какой Валентин? Ты о чем? Разумеется, твой брат. Ты же сама сказала, все очевидно.

Я бегаю взволнованным взглядом по комнате. Хорошо, что здесь не такое яркое освещение. И плохо, что толком нет вентиляции, лишь маленькая форточка. Хочется прильнуть к ней, высунув язык, и дышать-дышать-дышать.

Ксюня никак не уберет дурацкую улыбочку с лица и смотрит так…

Аргкх! Чертова Анжелика! Чтобы Слава от нее всю жизнь шарахался!

– Знаешь, ко мне уже подкатывали девчонки, которые хотели со мной подружиться из-за Славы, – Ксюня, наконец, опускает глаза и вешает рюкзак на спинку деревянного стула, на котором сидит. – Но они такие… типа Коростылевой. Не пара моему брату. А ты, кажется, искренняя. Тебе я готова помочь.

Я разеваю рот невольно. Уж в чем, в чем, а в этом мне точно помощь не требуется. Господи, если Ксюня начнет это делать при Анжелике, мне крышка.

Вселенная, я уже спрашивала, во что вляпалась? Где мой ответ?!

– Ой, да что ты… Не нужно, – я встаю и начинаю ходить по комнате. Благо здесь больше места, чем дома, можно разгуляться. – Он меня уже отшил. Я это приняла. Тем более, у него есть девушка… Не буду им мешать…

– Девушка? – Ксюня таращит глаза. – Это он тебе сказал?

А что, нет? Люсе он тоже отказал, получается? Блин.

– Нууу… я это… сама поняла, – руки витают в воздухе где-то рядом с лицом, словно не мои. Я ими не управляю.

– Да нет у него девушки. Если ты про Белкину, то она застряла во френдзоне. И вряд ли оттуда выберется, – в голосе Ксюни чувствуется легкая гордость. И важность.

– Может, ты просто не знаешь? – выдавливаю последнюю попытку.

– Да знаю я все. Он же мой брат.

Она закатывает глаза. А я еще определяю, радоваться этой новости или нет. Может, если я принесу Анжелике благую весть, она будет ко мне снисходительнее?

Ксюня водит пальцем по столешнице и хихикает про себя. Я смотрю на нее с подозрением.

– Что?

– Да ничего, – она поджимает губы, но глазами уже щурится от смеха. – Я понимаю, любовь сводит с ума, но знаешь, нюхать кроссовки – это борщ.

И взрывается хохотом. Я сначала злюсь и сжимаю кулаки, а потом понимаю, что Ксюня при мне еще никогда так искренне не смеялась. Расслабляюсь и заражаюсь ее весельем. Действительно, со стороны ситуация ужасно глупая. Меня тоже пробирает смешинка. Мы обе очень долго не можем остановиться. Пока последние слезы не вытекают из глаз. И животы не начинают болеть.

Отойдя от смеха, Ксюня подходит к выброшенному мной тюлю и спрашивает:

– А какой фасон ты хочешь?

Я выдыхаю остатки веселья и плетусь за ней к зеркалу.

– Не знаю. У меня такая конституция антиуниверсальная. Мало что подходит.

– Ты стройная зато, – Ксюня с завистью скользит взглядом по моей фигуре. Мне неловко. Спешу оправдаться.

– Слишком. Все хорошо в меру. Вот как у тебя.

Ксюня опять розовеет и улыбается, не по-идиотски, а благодарно.

– Мне кажется, тебе только талию надо подчеркнуть, и тогда будет огонь, – замечает она вдохновленно и оглядывает меня в зеркале.

Да, я как раз этого и добиваюсь. Но тюля мало, чтобы получить пышную юбку. Верх я уже решила сделать из гардин. Они жаккардовые, бежево-розовые с крупными цветами и непонятными завитушками. Не элегантно, зато ярко.

– Как думаешь, все поймут, что это шторы? – спрашиваю у Ксюни удрученно.

– Ну, даже если и поймут, что с того? По-моему, это круто самой сшить себе платье. Хоть из чего.

Мне очень хочется с ней согласиться, а внутри что-то мешает. Застряло и все, не идет дальше. Но мы все равно кучу времени убиваем на то, чтобы придумать фасон.

Ксюня старается, ходит вокруг меня, осматривает внимательно. Вероятно, ищет, за что зацепиться, но я со всех сторон плоская. Она помогает перематывать тюль и плотную занавеску. Придерживает где надо, открыто критикует, если ей не нравится. А все не то и не так.

Только спустя два часа, бросив недоплатье, мы принимаемся за черепа. Ксюня боится их красить, думает, что напакостит случайно. Приходится потратить минут десять на уговоры. Я тоже поначалу много портачила и перекрашивала по тысячу раз, но все поправимо. Наконец, Ксюня соглашается. Мы придаем черепам из ваты натуральный цвет – бежевато-желтоватый.

– Хочешь, завтра в столовой подсядем к Славе и его друзьям на обед? – внезапно предлагает Ксюня.

У меня голос падает на дно желудка. Приходится прочищать горло, пытаться его поднять. Я не сразу отвечаю.

– Что ты? Не надо так явно действовать. Мне неловко. Я сперва хочу узнать о нем побольше.

Раз Ксюня сама предлагает помощь, грех этим не воспользоваться.

– Дату рождения, например. Хочу проверить нашу совместимость.

Я вспоминаю специальные сайты, где по цифрам в датах рождения эксперты предсказывают, насколько люди подходят друг другу в партнеры. С Валентином я такой фокус уже проделывала. Сайт показал меньше тридцати процентов, но меня это не страшит. Я в такие бредни не верю.

А Ксюня заинтересовалась.

– Правда? И как это?

Она уже держит поисковик наготове. Я достаю свой смартфон и нахожу десяток подобных сайтов. Ксюня называет дату рождения Славы, а я запоминаю: восьмое апреля. Первый сайт выдает нам с ним совместимость на девяносто пять процентов. И рекомендует побольше времени проводить друг с другом.

– Вау! Вот видишь, я это сразу считала, – в Ксюниных глазах восторг, а на щеках смущение. Она спрашивает осторожно. – А можно мне тоже?

Девчонка заглядывает в экран, чуть ли не носом тыкается.

– Тебе тоже кто-то нравится? – я уже знаю, но мне хочется посмаковать этот момент.

Ксюня краснеет вся, мне кажется, даже пальцы становятся румяными, и уводит взгляд в сторону.

– Ну, есть один парень.

– Не скажешь, кто это? – мне почти обидно. Я ей, получается, сердце свое открыла, а она… стесняется.

Хотя сразу вспоминаю, что сфальшивила. И мне даже стыдно, ведь Ксюня назвала меня искренней. А я ее использую. Как и Анжелика. Возможно, хуже, потому что Коростылева не стала резко менять свое отношение к Ксюне, даже ради брата. Да, меня эксплуатирует, но все равно. С Ксюней она честна, а я… Еще и на доверие рассчитываю.

Но я же не буду издеваться над ней из-за симпатии к Дегтяреву. И вообще, хочу ей помочь. Это же искренне. А с братом – меня вынудили.

Тяжесть оседает где-то на дне души.

– Ты, наверное, посмеешься надо мной, – Ксюня сама улыбается.

– Почему?

– Ну, он старше меня на целых два года. И Славин друг.

Я не выдерживаю:

– Дегтярев?

Ксюня бросает в меня одновременно радостный и испуганный взгляд. Наверное, ей легче, что эту фамилию произнесла не она. Все-таки ей хочется делиться чувствами и переживаниями, просто раньше, очевидно, было не с кем. Меня даже удивляет, как легко я вторглась ей в доверие. Совесть все-таки щиплет.

– Это тоже очевидно, да?

– Да нет, просто он вроде как лучший друг твоего брата. Я потому и предположила.

Ксюня уводит лицо в сторону, сдерживая улыбку, и натягивает капюшон на голову.

– Не вижу ничего смешного, – мне надо продолжить разговор. – Я вон вообще в твоего брата влюблена. Хотя не знаю его толком.

Она хихикает.

– Наверное, поэтому ты в него и влюблена, что не знаешь. Это он в школе типа крутой. А дома… бесит меня по сто раз на дню.

Мы обе смеемся. Я не знаю, какого это иметь брата или сестру. Мы с мамой всегда были вдвоем. У меня даже двоюродных нет. То есть они все сильно старше, совсем взрослые, со мной особо не общаются. У некоторых уже свои дети.

Но почему-то мне кажется, что Ксюне со Славой дома весело. Есть с кем побеситься хотя бы. Я всегда одна. Мама приходит поздно. Мы порой не успеваем и поговорить.

– А чем бесит? – мне правда интересно.

– Да блин всем. Врывается ко мне в комнату без спроса. Музыкой постоянно гремит. Все соседи на нас жалуются. Или вот приспичит ему фильм посмотреть, и я должна с ним смотреть, потому что одному скучно. Ему, видите ли, обсуждать с кем-то надо, – Ксюня закатывает глаза, водя кисточкой по глазнице черепа. – Или Ваню в гости позовет в самый неудачный момент. Когда я в пижаме и с грязной головой.

– А он знает, что Ваня тебе нравится?

Ксюня таращит на меня глаза.

– Неет! И ты ему ни в коем случае не говори!

– Да не буду, разумеется, – улыбаюсь. Внутри я уверена, что мне и возможности такой не представится. – Ты про мою фанатичную любовь тоже никому не говори, пожалуйста. Я не хочу, чтобы надо мной смеялись.

Ксюня кивает серьезно и закрывает рот на невидимую молнию.

– Я все понимаю.

Мы закрепляем взглядом и улыбкой неписаную сделку.

Дальше Ксюня много и в деталях рассказывает о Дегтяреве, о том, какой он добрый и как классно играет на разных инструментах, вспоминает забавные истории с ним и ее братом. Я слушаю внимательно, пытаясь выловить в этом что-нибудь полезное для Анжеликиной анкеты. Ничего нового не узнаю, а мне все равно любопытно. У них словно другая жизнь. Насыщеннее, что ли.

– Я хочу поменять платье. Все-таки возьму то, с открытым плечом, – заявляет Ксюня, пока я закрываю мастерскую на ключ. – Сходишь со мной?

– Конечно. Погнали опять на самокатах.

Я не могу отказать себе в этом удовольствии. Эти катания составляют большую часть моих карманных расходов. Мне надо сохранить сбережения на выходные. У всех ребят свои электросамокаты, поэтому они могут ездить на них неограниченное время, а я всегда арендую и считаю каждую минуту. Мне хочется накататься вдоволь и подольше побыть с Валентином, но обычно денег не хватает, и я вынужденно ухожу раньше. Я обещала себе, что не буду больше в будни тратиться на самокаты, но не могу не разделить с Ксюней эту радость.

Домой я опять возвращаюсь поздно. Мама уже на кухне, жует бутерброд и смотрит женский стендап. Я боюсь заходить туда, а желудок буквально стонет от голода. Топчусь в ванной. Наверное, рассчитываю, что мама скоро закончит и уйдет в комнату, а там ляжет спать, и мы не пересечемся. Надежды не оправдываются. Приходится выходить.

Мама оборачивается на меня еще до того, как я пересекаю проем. Я сразу прячу глаза в пол и двигаюсь к холодильнику. Макароны с сосисками мы вчера доели, а ничего нового я не приготовила. И сегодня нет сил. Сделаю бутерброд с сыром. Голод должно притупить.

– Где ты пропадала? В драмкружке опять? – спрашивает строгий голос.

Я киваю молча.

– Зачем ты тратишь на это столько времени? Лучше бы училась.

Мама сует в рот остатки бутерброда и запивает черным чаем. Мне хочется сказать, что большую часть времени я потратила на платье, которое не могу себе позволить, но гордо молчу.

– И что ты сделала с занавесками? У нас их не так много, чтобы кромсать налево и направо.

– Тебе и занавесок на меня жалко? – вырывается на высоких нотах.

Я кладу сыр на стол и врезаюсь в него ножом. Кусок выходит неровным и толстым, но так даже лучше, ибо я голодная. Батон уже нарезан. На приготовление ужина уходит всего минута.

– Лер, – мама вздыхает, – просто объясни, зачем портить хорошие шторы, когда у тебя есть готовое и красивое платье. Чем оно тебе не нравится?

– Тем что оно старое! И уже ношенное! И свадебное. Это не такой бал. Как ты не понимаешь?

Я смотрю на маму слезливыми глазами. Ее лицо выражает недоуменное равнодушие. Конечно, ей сколько уже, полжизни прожито. Она и не помнит, что такое быть школьницей.

– Не бойся. Не покромсаю я твои драгоценные шторы. Сделаю себе платье без единого шва!

Это сильно усложняет мне задачу, но я не хочу уступать. И не буду. У меня еще есть время. Что-нибудь придумаю. Я видела ролики, как девушки из обычного куска ткани крутили шедевры без единой булавки. Должно получиться.

Положив два бутерброда на тарелку, я ухожу в комнату, чтобы там поесть и успокоиться. Мама еще долго возится на кухне. Масло шипит – готовит что-то. Я съедаю хлеб с сыром за два прикуса, а дальше принимаюсь за сценарий пьесы для Хэллоуина, ведь завтра у нас первая репетиция. Слов у меня почти нет, но все равно надо быть в курсе, как себя вести, что за чем идет и т.п. Параллельно слушаю в наушниках МакSим. В ее песнях всегда много тоски – подходит для этого вечера, как и для жизни в целом.

Глава 9.

Наутро Анжелика встречает меня у ворот школы. Явно, специально ждала. Она скалится самодовольно и хватает меня под руку, словно мы лучшие подружки. Так мы и идем по двору.

На улице резко холодает. По моим ощущениям. Ветер подвывает, а солнце не торопится просыпаться. И небо, сдавленное тучами, выжимает морось.

– А ты молодец, проворнее, чем я ожидала, – хвалит меня Коростылева. – Белкина, значит, во френдзоне. Как ты это узнала?

– У Ксюни спросила, – отвечаю честно. Придумывать что-то еще у меня нет времени и желания.

– Хм. Надеюсь, она ничего не заподозрила? – Анжелика сверлит меня взглядом, подозревает.

– Вроде нет. Она сама заговорила о брате.

– Хорошо, – ее хмыканье меня настораживает. – Позови Ксюню с нами на покатушки в выходные.

– Зачем?

– Просто так, за компанию. Я видела, как вы уезжали вместе на самокатах. Она, значит, тоже катается.

Возразить мне нечего.

Я приглашаю Ксюню в мессенджере, успев решить задачи по физике раньше других, но не тороплюсь сдавать работу. Хочу остаток урока побездельничать с пользой.

Ксюню это предложение тоже настораживает.

«А ребята не будут против? Коростылева меня вроде не любит».

«С чего ты взяла? Ребята не будут против. И Анжелика… она так-то нормальная. Обычно это весело. Чем больше народу, тем интереснее», – пишу я, а сама не могу оценить, насколько это правдоподобно.

«Ну, хорошо. Только у меня нет самоката».

«У меня тоже. Арендуем», – я высылаю много веселых эмодзи.

Ксюня присылает в ответ большой стикер с жестом «Ок».

Переписка вроде закончилась, но я вспоминаю, что у меня осталась еще куча вопросов о Славе. И надо их выудить, пока она готова мне помогать.

«Ксюнь, а можно вопрос о брате?» – начинаю деликатно.

«Конечно, – она подмигивает смайликом. – Спрашивай, что хочешь».

Будь моя воля, я бы выкатила буквально весь список, пусть Ксюня за меня заполнит, но понимаю, что это будет слишком палевно. Надо собирать информацию по крупицам, будто меня, действительно, все это волнует.

«А какая у него любимая книга? Что он читает?».

«Пфф. Слава? Читает? – Ксюня ржет со слезами из глаз. – Максимум, что он прочитал, это инструкцию по настройке микшера».

Я улыбаюсь и вписываю напротив «Любимые книги» жирный прочерк.

«А тогда, какие фильмы любит или сериалы?».

Ксюня долго не отвечает. Я уже боюсь, что она там все перечисляет, но приходит короткое сообщение.

«Да все подряд. Экшен, в основном. Всякую фантастику, комедии. Как все».

Ага. Я вычеркиваю «Марвел» из списка ответов. Правлю на «Экшен, комедии».

От Ксюни прилетает дополнение:

«Если хочешь позвать его в кино, то выбирай ужастик с призраками. Он их жутко боится. В кинотеатре будет кричать громче всех. И полезет к тебе обниматься. Проверено тысячу раз».

Ксюня опять подмигивает кокетливо. А я смеюсь. В графе «Страхи» отмечаю «привидения».

«Ты не хочешь есть? Я могу и брата позвать. Пообедаем вместе?».

«Только без брата. А так давай», – печатаю быстрее, чем соображаю, и непроизвольно оглядываюсь на Анжелику. Она плетет из длинных волос толстую косу. Видимо, тоже уже все решила и досиживает.

Моя компания пойдет обедать только после третьего урока, поэтому могу не бояться. Я благодарна Ксюне за приглашение и рада этому.

Мы договариваемся встретиться на входе в столовую. Я иду по коридору второго этажа, быстро семеня. Телефон вибрирует в кармане. Достаю и ахаю – Бархатов.

Что за?

Секунду размышляю, решаю не брать ни за что и поднимаю трубку.

– Так и знал, что это ты вчера мне названивала, – раздается в динамике и сзади.

Что?!

Я оборачиваюсь и вижу высокую фигуру в бейсболке, которая идет на меня с усмешкой. Это меня парализует. А Бархатов ведет себя как ни в чем не бывало. Смотрит открыто, не боясь и не стесняясь. Даже неловкости нет. Я ее не чувствую. Удивительно.

– Привет, фанатка. Скажи, как звать? – он сбрасывает звонок и держит большой палец наготове, чтобы печатать.

Первым делом я озираюсь по сторонам. Не дай бог, Анжелика где-то рядом. В коридоре толпятся ученики. Трудно выделить конкретного, но я успокаиваюсь догадкой, что уже почувствовала бы убийственный взгляд Коростылевой, если бы она нас заметила.

– Лера. Палкина, – выдавливаю несмело, сама еще в шоке. – Зачем тебе?

Бархатов вписывает «Лера Палкина Фанатка» в контакты и сохраняет.

– Чтобы знать, на чьи звонки отвечать не стоит, – усмехается он. – А то будешь дышать мне в трубку.

Я, наконец, прихожу в себя и надуваюсь. Как матрас. Медленно и с натугой.

– Не бойся, я поняла, что ты – недостижимое солнце. Больше доставать не смею.

– Не сердись, малыш. Я не могу отдать тебе сердце, но в музыке частичка моей души. Слушай и наслаждайся, – парень подмигивает и обходит меня, выворачивая шею. – Если что, у меня еще канал в телеге5 есть. Ссылка в личном профиле.

Меня бесит его уверенность в собственной звездности.

– О, спасибо, что напомнил. Как раз собиралась отписаться, – бурчу, оставаясь на месте.

– Не занимайся глупостями. Бунтарством ты не добьешься моего расположения.

Он разворачивается полностью спиной и, надев наушники, уходит легкой походкой. А я в ступоре.

Что это было?!

Мы с Ксюней встречаемся у входа в столовую и выстаиваем небольшую очередь. Пока стоим, я ищу подходящие формулировки для вопроса, насколько Слава адекватен, а за столом выдаю:

– Ты не замечала за братом признаков звездной болезни?

Ксюня от смешка чуть не сплевывает рис обратно в тарелку и прикрывается ладонью.

– А что? Он уже просил целовать ему руки?

Теперь я смеюсь и пересказываю коротко, что произошло в коридоре ранее. Ксюня отмахивается.

– Да он выпендривается просто. Всегда таким был. Ты его первая фанатка. Он этому дико обрадовался.

– Правда? – зачем-то переспрашиваю, хотя с первого раза поверила. Просто это забавно.

– Ага.

– Он смешной, – не выдерживаю и хихикаю.

– Скажи ему об этом. Спусти с небес на землю.

Ксюня захапывает огромную ложку плова и заедает булкой. А я не могу перестать улыбаться. Меня смешит вся эта ситуация: с кроссовками, фанатизмом, мнимой влюбленностью. Но я начинаю вживаться в роль и даже подмечаю:

– Диджеит он, действительно, неплохо. На дискотеках все отрываются.

– Есть такое.

Я смело признаюсь в своем невежестве, ведь абсолютно ничего не понимаю в диджеинге. И на уроках музыки я витала в облаках. Наверное, мечтала о Валентине, пока остальные разбирались в нотах и ладах. А Ксюня, очевидно, много знает от брата, и меня вводит в курс дела. Мы болтаем до самого звонка, а потом несемся на уроки стремглав.

На следующей перемене я по инерции вскакиваю с места и несусь в столовую. Только по дороге вспоминаю, что уже ела. Решаю, что просто посижу за компанию. Заодно подсмотрю, чем сегодня будет питаться Слава. От нечего делать в очереди я всовываю наушники в уши и включаю его ТикТок.

В роликах Бархатов танцует, параллельно миксуя на пульте. Энергичная музыка затягивает. Повторяющийся ритм и биты как будто зацикливают тебя в моменте. А движения завораживают. Слава постоянно крутит какие-то тумблеры, передвигает переключатели, скользит пальцами по диску и пританцовывает. Между прочим, пластично.

На школьных дискотеках я еще не встречала парней, которые бы хорошо танцевали. Все как-то дергаются или ломаются, смущаются сильно, предпочитают просто стоять или двигать только руками. Валентин вообще не танцует. Всегда стоит в сторонке. Даже девчонкам в медляках отказывает.

А Слава ничуть не зажат в движениях, легко попадает в такт, весь его корпус подстраивается под музыкальный ритм. Раньше я вообще не обращала внимания на него, как и на все то, что творилось за диджейским пультом. Просто он обычно спрятан где-то поближе к сцене, за кучей оборудования. В темноте и тесноте мне мелкой толком ничего и не увидеть. Наверное, Слава и на дискотеках танцует. Именно так он себя и снимает, скорее всего. Обстановка на фоне плохо различима, но мой мозг уже достраивает знакомые шторы, стены и полы вокруг диджея на видео. А может это специальная студия, не понятно.

В общем, Славины ролики завлекают простотой и динамичностью. Не удивительно, что набирают просмотры. В его ТикТоке много ремиксов на какие-нибудь нестандартные вещи. Например, электро-фольклор: народные песни в современной обработке, да еще с подгонкой под разные жанры. Звучит оригинально или забавно. Когда как.

– Смотри, Барх, она реально твоя фанатка, – раздается за спиной, а следом смех.

Несколько парней во главе с Дегтяревым стоят за мной, навалившись друг на друга, и заглядывают мне через плечо в экран. Я так увлеклась, что даже их не почувствовала. Но только осознаю все, вжимаюсь в витрину столовой и таращу глаза. Сказать ничего не могу.

Господи, частота неловких ситуаций на день моей скромной жизни увеличивается в геометрической прогрессии. Когда все это закончится?

– А то, – Бархатов выходит из толпы, держа кулаки в карманах бомбера, и вскидывает подбородок горделиво. – Я же говорил, что популярен.

Пацаны смеются. Другие ученики в столовой на нас оборачиваются. Даже кассирша улыбается. А я понимаю, что вот-вот появятся Анжелика и Валентин. Опасность близко.

Дегтярев первым успокаивается и переводит на меня любопытный взгляд.

– Бедняжка, ты мазохистка или глухая? Это же без боли слушать невозможно.

– Иди ты! – Бархатов толкает его в плечо и выметает рукой к выходу, а потом смотрит на меня убежденно, и я сразу чувствую себя защищенной. – Не обращай внимания на этих идиотов.

Мне остается только кивнуть. Еще было бы неплохо убежать, чтобы Анжелика нас не застала. Но Славин уверенный взгляд пригвождает меня к витрине. А за ним еще с десяток других, таких же внимательных.

– И вообще, малышка, никому не позволяй сомневаться в своем вкусе, – Бархатов тычет пальцем мне в грудь, не касаясь. – Наоборот, активно убеждай других. Пусть нас становится больше. Чем нас больше, тем мы сильнее. Так что шэрь6 мои посты из телеги.

Мой взгляд мечется к входу – там пока не появилась Анжелика, значит, еще есть шанс смыться по тихой. Я киваю Бархатову и поначалу осторожно обхожу, сама не знаю, чего боюсь, а потом несусь со всех ног к дверям.

– Довел единственную фанатку, – усмехается Дегтярев.

– Кипятком писаться побежала, наверное. Не выдержала счастья, – Бархатова, очевидно, сложно смутить и застыдить.

Гогот парней быстро заглушается, как только я выбегаю в коридор. Тут же натыкаюсь на Анжелику с компанией.

Фух. Пронесло.

– Ты куда? – удивляется Валентин, заглядывая в проем столовой.

– Приспичило, – краснею. – Извините.

И снова срываюсь с места.

– И что, нам теперь в очереди заново стоять? – Анжелика возмущена. – Минуту не подождать было?

– Ну, приспичило человеку. С кем не бывает, – успокаивает ее Валентин.

Мне стыдно перед ним, но я не реагирую. Сердце бьется так тяжело, что и мозг трясется. Все мысли в нем переворачиваются.

Блин, надо поскорее добыть уже всю информацию и перестать так жить. Только как потом быть с Ксюней и Славой?

Глава 10.

После уроков мы собираемся в актовом зале для первой репетиции нового спектакля. Мне редко дают роли, поэтому на репетиции я почти не хожу, обычно сижу в это время в мастерской, с Ксюней или одна, готовлю реквизит и костюмы либо бегаю по блошиным рынкам в поисках нужного.

Гимназия выделяет небольшой бюджет на постановки. Бюджет более чем скромный, поэтому нам с Мариной Антоновной приходится креативить. Я у нее многому научилась за пять лет. Как наносить грим, как шить простые платья и рубахи, как делать что угодно из папье-маше и вообще. В принципе, такая работа руками успокаивает и легко завлекает. Мне грех жаловаться.

Но я радуюсь каждой возможности побыть с Валентином. И когда мне дают роли, не пропускаю ни одной репетиции. А в этот раз я аж главная злодейка. Даже Ксюня не прошла этот кастинг, наверное, она слишком розовощекая и милая для злого привидения.

– Так, первая сцена, действующие лица, выходим, – командует Марина Антоновна.