скачать книгу бесплатно
– Я видимо действительно ошибся, – пролепетал Митч, забегав глазами. – Скорее всего мистер Ривз действительно сделал это по неосторожности. А я был слишком навязчив. Простите меня, мистер Ривз.
– Ничего страшного, – ответил я.
– Сэр у вас есть какие-либо претензии к мистеру Митчу? – спросили меня полицейские.
– Нет, – ответил я.
– У вас, сэр? – спросили они у Митча.
– Нет, нет, что вы, – ответил тот.
– До свидания, хорошего дня, – распрощались полицейские и, быстро сев в патрульную машину, уехали.
Возникла неловкая пауза. Я не знал, что мне делать – благодарить Холла за его вмешательство или дальше строить из себя невинную овечку.
– Мистер Холл, познакомьтесь, это моя супруга – Сальма, – вспомнил я о правилах приличия и посмотрел на Сальму, всё ещё напряженно сжимающей собачий поводок в побелевшем кулачке.
– Очень приятно, миссис, – произнес Холл.
– Здравствуйте, – тихо сказала Сальма и чуть помолчав, добавила:
– Быть может, зайдёте к нам на чай?
– О, нет, большое спасибо за приглашение. Как-нибудь в другой раз. Был рад знакомству, – откланялся Холл.
Митч всё ещё хлопал глазами.
– Мистер Митч, не досаждайте более нашим новым соседям и заведите себе какого-нибудь питомца, он наверняка скрасит ваш досуг.
– Да. Хорошо. Обязательно, – с побелевшим лицом сказал Митч.
Я чувствовал страх исходивший от Митча к Холлу. Он был запуган и скован. Собачка Холла обнюхала почтовый столб на участке Митча и бесцеремонно его обоссала, вызвав лишь ироничную улыбку у своего хозяина, который тут же взял её на ручки и принялся тискать. Взгляд Митча был пустой и бессмысленный.
Я плюнул на всё это и подошёл к Сальме. Она тяжело посмотрела на меня и зашла в дом. Я подался за ней. Сальма встала у окна и безразлично прислонилась к нему головой. Я взял её за руку…
– Я трижды виноват перед тобой, – тихо сказал я. – Сначала за драку на дороге. Теперь вот с Митчем…
– А третье что? – спросила она слабым голосом.
– За витрину, – шепнул я. – Я ведь так и не рассчитался за тот случай…
Сальма немного улыбнулась, отстраненно смотря на улицу. Все от меня устали. Я и сам от себя устал.
– А знаешь, проси, что хочешь, – предложил я.
– Всё-всё? – поинтересовалась она.
– Абсолютно. Любое желание. Я всё сделаю.
Сальма оторвалась от окна и сняла ошейник с Пончика.
– Брайан.
– Мм?
– Своди меня в театр?
– Театр? – спросил я недоуменно.
– Угу, – кивнула она. – Если можно, конечно. Я хочу в театр.
Я закинул прядь её густых, черных волос ей за ушко. Когда-то я мечтал об этом. Сидел в подсобке её магазина, смотрел на то, как она читает книгу, попивая чай, и мечтал прикоснуться к её волосам. Как же мало мне нужно было тогда, чтобы быть счастливым. Почему же сейчас я так вымотан? Что мешает мне вновь чувствовать так, как прежде?
– Что ж, придётся покупать костюм, – улыбнулся я и обнял её.
– А ты счастлив? – вдруг спросила Сальма, как будто прочитав мои мысли.
Мягкая, хрупкая, маленькая, ранимая моя девочка. Я прижимал её и мне хотелось выть от безумия. Если человек спрашивает о счастье, значит он очень далек от него. Даже я понимал это.
– Я не знаю, как сделать тебя счастливой, – прошептал я.
– Просто сам будь счастлив, – ответила она. – И я всегда буду рядом.
Я всё ещё помню этот момент в собственной жизни. Помню его очень хорошо и отчётливо. Тогда мне казалось, что счастье – это облако, которое необходимо найти и раствориться где-нибудь поблизости. Как жаль, что я не знал, что счастье – это то, когда тебя понимают. И оно всегда было рядом. Моё счастье.
Я был когда-то счастлив. Был…
Мы сели в машину и поехали в театр. Ехали тихо и молча. Иногда я посматривал на неё украдкой. Я не уверен в том, что могу кому-то что-то советовать. Сам ещё тот дурак, чтобы чему-то учить. Но я точно знаю, что нужно чаще смотреть на тех, кого любите. Смотреть кротко и вдохновенно. Это одно из скрытых удовольствий в жизни, что многие теряют, не понимая, как много удовольствия может принести созерцание собственного вдохновения – человека, что выбрал вас спутником собственной судьбы. Берегите свою любовь.
Она смотрела на тени соснового леса, водя глазами из стороны в сторону. На светофоре рассматривала какого-то весёлого чудика, играющего на скрипке, и слегка улыбалась уголками губ. Потом проводила взглядом маленькую девочку с зеленым воздушным шариком. Несколько минут рассматривала ногти на своих аккуратных и тонких пальчиках. После чего задумалась и смотрела в одну точку, практически не моргая и вновь чему-то улыбаясь. Глаза Сальмы блестели и были счастливы.
Мы приехали. Я подошёл к кассе и купил билеты. Драматическая пьеса называлась просто и незатейливо: «Карандаш».
Я никогда не был в театре по понятным причинам. Меня поразило тут всё и сразу. Количество людей, близость сцены, красные велюровые стулья с номерками на спинках, огромная раскидистая люстра под самым потолком и, конечно же, неописуемый фарс, что пропитывал воздух и насквозь пронизывал чувством собственной важности всех присутствующих.
На душе было очень неуютно и волнительно. Как будто мне самому предстояло петь и плясать на деревянной сцене, освещенной гроздью разноцветных прожекторов и заставленной красочными декорациями.
Но Сальме здесь было очень хорошо и гармонично. С того момента, как усатый пафосный гардеробщик в белых перчатках принял её пальто, тем самым обнажив мою женщину до завораживающего ярко-красного платья с черным поясом, она стала центром вселенной, засияв на театральном небосводе полярной звездой.
Толстопузые мужики с пунцовыми щеками и потными ладошками, все как один, принялись пожирать её глазами, водя своими бесстыжими похотливыми гляделками по зоне декольте, бёдрам, шее, волосам и даже пяткам моей прекрасной леди, рассматривая туфли на высокой шпильке.
Моя женщина была прекрасна и обворожительна. А местные лицемерные придурки, что привели сюда своих нагламуренных самок, напудренных жен и просто любовниц, при этом имеющие наглость бросать свои косые взгляды в сторону моей музы, не стоили даже капли её внимания.
Прозвучал третий звонок. Зал расселся по местам. Погас свет, заиграла музыка и началось представление. Суть такова: жил был парень, что получил в руки волшебный карандаш. Всё, что им напишешь – исполнится. Парень был не совсем умный и писал всякую дурь. Сначала он стал очень богатым. Потом заставил полюбить себя весь мир, оставаясь при этом редким засранцем. Получил славу, уважение и признание всего света. Потом он повстречал девушку, которая ему очень понравилась. Очень нежную и скромную. Какая-то простушка из крестьянской семьи. Они поговорили, и он решил непременно её добиться. Но та ухаживала за своим пожилым отцом, тянула на себе хозяйство и не собиралась влюбляться в богатенького и всемогущего самодура.
Тогда тот написал карандашом своё желание и заставил её полюбить себя. И тут девку как будто подменили. Стала хамить, грубить, но при этом клясться в верности и покорности к своему суженому-ряженому. В конце концов, ему это надоело, он понял, что всё, что написал в своей тухлой жизни – есть притворство и разломал карандаш об колено. Девчонка тут же вернулась к своему отцу, а всё богатство и признание мгновенно улетучились. Он приехал в деревню к этой девчонке и стал помогать ей вести хозяйство без всякой надежды. Сначала они подружились, а позже полюбили друг друга и поженились. Конец.
Свет неожиданно включился, и я увидел слезы счастья на лице Сальмы. А также у многих других девушек, женщин и почему-то мужчин, что терли красные глаза платками и были весьма растроганы в чувствах к прекрасному. Особенно меня доставил пожилой толстосум в лоснящимся пиджаке, что пришёл сюда с юной избранницей, вчера отпраздновавшей своё совершеннолетие. Одной рукой он деликатно поглаживал свою пассию пониже спины, а другой вытирал скупую мужскую слезу в мечтах о любви истинной.
Я всё ждал, когда же он высморкается в доллар, но моя благоверная пихнула меня под бок локтем и всучила номерок, отправив добывать верхнюю одежду среди толп страждущих.
Мы хорошо провели время и расслабились. Сальма была совершенно без сил – я уложил её спать и тихонько выполз на улицу, взяв с собой Пончика.
Была глубокая ночь. Я заметил очень важную деталь – в тихих, спокойных районах всегда видны звезды. Так много, что их можно часами рассматривать. Яркие, тусклые, разноцветные, переливающиеся различными оттенками – всё эти далекие и загадочные небесные светила заставляют человека верить в чудеса.
Если бы я родился здесь, я был бы другим. Важным, обособленным придурком или меркантильным ханжой. Игривым льстивым романтиком или самовлюбленным нарциссом с извращенным либидо. Ранимым избалованным неженкой с тонкой душевной организацией или бабником-кутилой. Я точно бы не был Брайаном Ривзом: вспыльчивым, нервным, честолюбивым идеалистом, что вечно рыщет в поисках правды и справедливости на планете греха. Я так и не научился жить по правилам желаний, успеха и удовольствий. Тот, кто строит счастье снаружи, потеряет его изнутри.
Чтобы выжить – важно уметь себя возненавидеть, а чтобы жить – полюбить. Я тщетно пытался переключить этот тумблер в своей голове, чтобы стать счастливым человеком. Стать счастливым ради неё.
На часах было половина второго ночи. По улице медленно проехал фургон с цельнометаллическим кунгом. Он остановился напротив участка Холла, в доме которого зажегся свет. Холл в халате и тапочках подошёл к автомобилю и что-то передал в приоткрытое окно.
Фургон развернулся и поехал к выезду. В приоткрытом окне я встретился взглядом с парнем, на шее которого красовалась татуировка в виде отпечатка ладони. Я присмотрелся к парню – густые черные волосы и темно-карие глаза. Небольшой шрам над бровью с левой стороны и разрез над верхней губой. На правой руке, что расслабленно лежала на рулевом колесе было ещё одна тату в виде волка с окровавленным ножом в зубах.
Мы проводили друг друга взглядами. Я посмотрел на Холла. Тот приветливо мне кивнул, наблюдая за моими действиями. Я кивнул в ответ и посмотрел в след уезжающей машине.
Если бы я вырос здесь и был бы другим, я бы тут же отправился спать с легкой головой, прижавшись всем телом к своей любимой, не взирая ни на какие обстоятельства и не думая ни о чём.
Я был бы счастливым человеком с легкой судьбой. Мне бы снился цветной сон. Я грелся бы в теплоте и уюте. Как было бы хорошо…
Но я чёртов Брайан Ривз…
И я не верю в чудеса.
И я знаю, что татуировки черноглазого означают принадлежность его к группировке потрошителей, что занимаются продажей внутренних органов на черном рынке.
Я знаю откуда и каким образом он получил свои шрамы.
Знаю, что мистер Холл, капитан полиции, глава местного участка, только что подтвердил связь с этим человеком, отдав ему закрытый пакет.
И тихий, элитный район под яркими звездами ночного неба останется тихим и благополучным для всех поселившихся здесь, нормальных жителей.
Но не для Брайана Ривза.
Не для чертового Брайана Ривза, который ещё раз кивнет Холлу, свистнет своей собаке, пойдет к дому и завтра же утром начнет ковырять и ворошить своими назойливыми ручонками болото, что ещё минутой ранее было чистым голубым озером.
Я вновь нашёл себе проблем.
Вновь переключил тумблер с любви на ненависть.
И вновь нашёл себя…
А знаешь ли ты, мистер Холл, что сегодня ночью началась твоя война?
Её объявил я.
Часть третья. Серый квадрат.
Дул порывистый, прохладный ветер. На лужайке, перед домом Холла сидел мальчик. Сидел он совершенно неподвижно, лишь изредка моргая пустыми глазами. Я наблюдал за ним уже полчаса. На нём была яркая, зеленая футболка и грязные шорты неопределённого цвета.
Я взял Пончика и пересек дорогу наискосок, подойдя к незнакомцу.
– Привет, не замерз? – спросил я, остановившись в трех шагах.
Бессмысленный взгляд мальчика медленно, словно в старом кинофильме, поднимался снизу-вверх пока не встретился с моим.
– Где мама? – спросил он тихо.
На вид ему было лет десять. Похож на мексиканца. На правой руке у него был вязанный браслет из переплетенных желто-синих нитей.
– Как тебя зовут? – спросил я.
Он прошептал что-то неразборчивое. Губы его были обветренные, потресканные и очень сухие.
– Что? – спросил я громче.
– Чучо, – ответил он.
– Ты приехал сюда один?
– Нет, – мотнул он головой.
– Кто ещё был с тобой?
Мальчик поднял на меня обессиленный взгляд.
– Я хочу пить, – прошептал он.
Я посмотрел на дом Холла. Мне показалось, что в окне первого этажа колыхнулась занавеска.
– Сейчас принесу тебе воды, – сказал я мальчику и пошёл к себе.
Аккуратно открыв дверь, я убедился, что Сальма ещё спит, как и большинство нормальных людей в пять часов утра. Пончик лег у двери и, сладостно потягивался, в надежде немного вздремнуть. Я взял стеклянный стакан и налив в него воды, вновь нацепил поводок на собаку. Понч округлил глаза, удивившись небывалому вниманию. Когда я вновь вышел во двор, мальчика на газоне уже не было. На его месте стоял Джордж Холл в бархатном халате и важно дымил сигарой. Под локтем у него была свежая газета.
Я подошёл к нему.
– Доброе утро, мистер Ривз. Гуляете с собакой? – спросил он, едва я открыл рот.
– Доброе. Да, гуляю…
– Вас мучит жажда? – сходу задал он ещё один вопрос, покосившись на стакан.
– Нет, здесь перед вашим домом сидел какой-то…
– А вы никогда не спите, мистер Ривз? – глаза его так и вспыхнули.
Я немного помолчал, пытаясь пронять его.
– Да как-то не спиться в последнее время, – ответил я, не сводя с него глаз.
