Студентка

Сессия осталась позади. Мы не закрылись на отлично, но и не потеряли стипендию: «Это главное», – поднимая в верх указательный палец, с важным видом заявил Ян. Антон тяжело вздохнул, откидываясь на спинку стула, и еле слышно, почти самому себе, сказал, что хотел выучить диффуры лучше. Про его тройку по вычислительной математике никто не сказал ни слова. Я была согласна с ними, а моё мнение на этот счет…

– Ой, кончай эти свои фенимимские шуточки, мнение у неё, видите ли, – Антон махнул рукой.

– Так, во-первых, я не фемимистка, во-вторых, я считаю…

– Да-да-да, – Ян продолжал подливать масло в огонь, хотя куда уж больше, Антон уже падал со стула от смеха, безмерно довольный тем, что смог вывести меня из себя. Я стала на ходу генерировать случайные цитаты из паблика «Мне не нужен феминизм», уже почти плача сама от смеха, а что я хотела сказать – не важно, на самом-то деле. Всем и так было очевидно, что я считаю, что Ян прав, но и Тошу понять тоже можно.

Вечером мы вышли погулять. Со вчерашнего дня кампус ничуть не изменился, и в то же время стал другим. Мы купили мороженое и медленно шли по извилистым тропинкам аллеи между общежитиями и университетом. Был тихий, тёплый летний вечер, ветра не было. Было слышно только проезжающие мимо поезда и редкие крики чаек. Вдали возникали и гасли звёздочки самолётов. Я забуду, кто вёл информатику. Я забуду, что меня спросили на экзамене по теории вероятностей. Забуду бессонные ночи, панику, боль в руке после долгих конспектов. Все эти истории остались за дверями аудиторий, словно их и не было вовсе. А что останется со мной? Останется этот вечер. Вот что я запомню.

– Может быть… это и есть семья? Когда вы гуляете вместе и не раздражаете друг друга?

Глава 3. Пляж

Когда Милана приехала, я её не узнала. Утром я шла на троллейбусную остановку, мимо прошла какая-то женщина в чёрных костюмных шортах, сандалиях на высокой платформе и короткой чёрной майке с открытой спиной. Второй раз я встретилась с ней вечером, когда мы пошли гулять.

Мы медленно шли по улицам центра города, и Милана выглядела так, словно ей доставляет удовольствие даже просто дышать здешним воздухом, она жмурилась, снимая круглые чёрные солнечные очки, как кот, нежащийся в первых весенних лучах. Я хотела спросить, что с ней произошло, но не решалась: было как-то неловко. Она много рассказывала про город, в котором живёт, про своих друзей, про учёбу, но больше, всё-таки, про друзей; рассказывала про вещи, про то, что научилась готовить, и про то, как ненавидит своих соседок, по крайней мере, одну из них – так точно.

– А как твоя топология?

– Что? Топология?

– Да. Ну, я всё жду, когда появится теорема имени Миланы или что-то вроде этого.

Она подняла брови и рассмеялась, а затем покачала головой.

– Всё немного сложнее.

– Ты ведь шла туда за топологией. Но ты про неё вообще ни слова не сказала.

– Да, всё так.

Она, судя по всему, не хотела об этом говорить, но я настаивала.

– Ну вот смотри, – она взяла со стола мой телефон и представила его мне, – классная штука, да? Мне нравится, а тебе?

– Ну так, неплохо, мне тоже…

– А хочешь расскажу, как он устроен?

– Ну, вообще, было бы интересно, конечно.

– А хочешь всю жизнь их делать?..

– Нет.

Через пару дней мы пошли на пляж. Сидя на причале, Милана молча вглядывалась в противоположный берег реки.

– Берег блестит на солнце, как зубы дракона…*

– Что?

– А у тебя есть зонтик?

– Нет, там возьмём.

– Мама подарила мне очень классный купальник.

– Хей, – я потрясла её за плечо, – ты чего такая грустная?

– Я? Да, вроде, не грустная. Просто очень красиво.

Ничего красивого там не было. Пляжный кусочек противоположного острова пестрил разноцветными купальниками. Удивительно, что Милана назвала это красивым. Вот если бы все были одеты в одинаковые купальники, ну или хотя бы просто чёрные, тогда бы для неё это выглядело действительно красивым. Конечно, мы меняемся. Я тоже многое поняла за этот год.

В нашем городе студенческой стипендии хватает только на проездной на месяц, и то, только на троллейбус, если покупать проездной на троллейбус и трамвай, то уже не хватит. Брать деньги у родителей не хотелось. Надоело вечно быть должной, надоело просить, а потом ещё и отчитываться, на что будешь тратить. Мои траты – моё дело, моя жизнь! Так что я начала подрабатывать репетиторством. Я взяла несколько учеников, и после пар в университете сразу ехала к ним и занималась до самой ночи. Приходя домой, я падала без сил на кровать и засыпала. Я рассчитывала, что буду делать домашние задания по выходным – их я специально оставила полностью свободными, но на выходных пишут друзья, зовут гулять, и я не могу отказаться, потому что чувствую, как вымоталась морально, что хочу развлечений, хочу отдохнуть и отвлечься. Мы с одногруппницей стали ходить в бары и клубы. Безумие, которое там творится, восстанавливало мои жизненные силы. Проснувшись на следующий день, я была готова снова браться за работу и учёбу.

Иногда я выпивала слишком много. Пару раз утром я обнаруживала у себя в телефоне сообщения от каких-то неизвестных парней, с которыми я познакомилась в клубе. Вспоминая об этом, я тяжело вздыхала, а затем кидала их в чёрный список. Ну почему люди такие глупые и не понимают, что то, что было в клубе – остаётся в клубе? Ладно, я и сама такой была. Каюсь: первые пару месяцев я правда надеялась встретить там своего единственного и неповторимого, но я довольно быстро перестала на это надеяться! Мне нужен совсем другой человек. Мне нужен мужчина. Взрослый, серьёзный мужчина, который не будет смотреть на меня круглыми глазами, с восхищением удивляясь тому, какая я «рассудительная». Ведь эта рассудительность – это нечто само собой разумеющееся, не так ли? Нет, конечно, не так – для людей, которым до неё ещё расти и расти.

Однажды я всё-таки встретила человека, который, как мне казалось, стал бы для меня идеальной парой. Ему было около тридцати. Забавно: мы познакомились на троллейбусной остановке.

– Серьёзно?!

– Да, а что?

– Так вообще бывает?!

– Как видишь! Правда, в итоге он оказался женат.

– Это уму не постижимо.

– Вроде обычная история.

– Ну, не в моём мире. Кстати, а что с тем парнем из Питера?

– Каким парнем из Питера?

– Ну, который должен был приехать.

– А, – я махнула рукой.

Мы лежали под зонтиком на горячем, нежном песке пляжа, Милана напевала какую-то дурацкую песню про пляж, а я разглядывала толпу.

– Знаешь, я тоже думала об этом, – начала Милана.

– О чём?

– О том, кто мне нужен.

– Представляешь, я тоже думала о том, кто тебе нужен! – мы рассмеялись.

– Да? И кто же?!

– Мне кажется, что вы с Лёшей, на самом-то деле были неплохой парой, просто вы были слишком мелкие, вот что. Поэтому ничего и не вышло.

– Не думаю. До сих пор удивляюсь, как я могла так дёшево купиться на то, что он читал эту книжку…

– Ну, общие интересы сближают, в этом нет ничего удивительного, а тебе как раз и нужен такой человек, который будет любить всю эту науку так же, как и ты, разве нет?

– Да, конечно, но в этом-то и дело. Книга-то, на самом деле, едва ли научная. Она, скорее, автобиографическая. Я читала её ещё в школе, на уроках истории, когда было совсем скучно. Честно говоря, мне не очень понравилась, как раз, потому что она больше рассказывала историю, но не давала представления об интересующем меня математическом аппарате. Я её, конечно, прочитала, но мне больше нравилась, если уж говорить о научно-популярных книгах о топологии, «Наглядная топология» из Библиотечки Квант. Слышала про такую?

Я отрицательно помотала головой.

– Там и по биологии есть. Там вообще много всего классного. И там как раз написано не о том, как мы с ребятами собрались и придумали классную теорию, а о том, что это за теория и какими понятиями она оперирует. Ближе к делу, так сказать. Вот так же и с Лёшей. Он, конечно, любит науку, но совершенно не так, как я.

– Знаешь, – продолжала Милана, – за этот год я столько раз побывала на свиданиях…

– Я тоже не мало.

– И мне никто из них не понравился.

– А мне некоторые нравились… Ну так. Просто нравились.

– И я знаешь, что поняла?

– Что?

– Я хочу замуж.

Я с удивлением посмотрела на неё.

– Я хочу замуж. Просто чтобы всё закончилось. Чтобы больше никто не хотел со мной знакомиться, чтобы я больше никогда не мучилась одиночеством и желанием близости, чтобы рядом всегда был человек, который, что бы ни случилось, ни за что не осудит тебя – он простит, и не только, потому что он любит тебя, а просто, потому что он мудр и понимает. Я устала, – она повернула ко мне лицо, всё ещё смотря куда-то вдаль, – я очень-очень устала.

Глава 4. Задача двух тел

Я приехала в общагу загоревшая и не отдохнувшая. Бросив вещи у себя в комнате, я сразу же пошла к соседям, открыла без стука дверь и плюхнулась в кресло Антона.

– У Олега новое постельное бельё?

– Ага, конечно, – пробурчал вечно хмурый Антон.

Дверь открылась.

– Ну что, соседка, рад тебя видеть!

– Ян?!

– Да-да-да.

– Ура-а! – я бросилась обнимать его.

– Ну всё, всё.

– А Олег?..

– Он теперь с Димой.

– Круто! Надо к ним тоже зайти. Но не сейчас. Надо сначала чуточку отдохнуть.

– Ты же уже отдыхала, вон как загорела.

– Ох… – я закатила глаза, – общение с родственниками и старыми знакомыми очень утомляет. Кажется, словно мы живём в параллельных вселенных.

– Во-во. Я тоже съездил домой. У людей совершенно другие ценности, другое представление об общении и взаимоотношениях, другая жизнь!

– Есть такое, – сказал Антон, – я тут ходил на свидания с несколькими девушками, ну, не из Университета.

– И как? – я слушала с интересом.

– Ну как-то никак. Как вы и сказали.

Мы погрузились в молчаливое раздумье, а потом договорились сегодня вечером собраться смотреть фильм.

Я поднялась поболтать с Олегом и Димой. За пару недель Олег сильно набрал в весе. Я не решилась у него спросить напрямую, а спросила у Яна:

– Ты заметил, как Олег?..

– Ага, – кивнул Ян.

– Он расстался с девушкой, – сказал Тоша.

– У него была девушка?! – удивилась я.

Мальчики рассмеялись.

– А почему я не знала?

– А должна была?

– Что бы поменялось?

Я пожала плечами.

В этом году мы перестали быть студентами младших курсов. Мы уже чувствовали себя стреляными воробьями: мы и работали изо всех сил, и забивали на учёбу, и попадали к халявным экзаменаторам, и к неадекватным, и просто к требовательным, и вообще успели прочувствовать на себе то, как иногда правила игры меняются во время игры. Мы спокойно ходили по кампусу: мы – студенты в расцвете лет, уже не младшекурсники, но ещё не работаем на базе. Щика-арно.

Меня одолевала странная жажда деятельности, желание жить. Я уговорила Диму сходить пару раз в клуб дебатов, а с Яном мы посетили несколько дополнительных семинаров по распознаванию изображения. И то и другое было довольно интересно, но это было как с тем дополнительным курсом по теоретической механике – мы быстро поняли, что на это всё у нас не хватит времени. К тому же, дебаты проходили в пятницу вечером, а мы, как-никак, не могли пожертвовать ради этого сомнительного развлечения нашими тёплыми, уютными, семейными вечерами.

В этом семестре произошло моё знакомство с квантовой механикой (далее – квантмех). Этот предмет был у нас далеко не основным, почти факультативным. Наверное, именно поэтому его у нас вёл молодой аспирант, его звали Сергей. Я помню, как он впервые вошёл в кабинет. Я тогда подумала: «Господи, какой он красивый!» Меня действительно поразила его внешность. Объективно говоря, в нём не было ничего такого: у него было далеко не атлетичное телосложение, он был невысокого роста, но в его чертах лица было что-то такое невероятно знакомое, что мне показалось, что я уже где-то видела его, знала его и до этого семинара. Конечно, это было не так. Находясь под сильным впечатлением, мне было трудно сосредоточиться на материале, но я старалась внимательно слушать всё, что он говорит, и следить за ходом решения задач. Он вёл семинары не только у нас, у него была и вторая группа – из другого факультета, где квантовая механика была гораздо более важным, чуть ли не основным, предметом. Эти ребята смотрели на нас с высока, показывая своё превосходство, на которое мы, вообще-то, и не претендовали.

Дима стал реже появляться на семинарских занятиях, пропускал пятничные посиделки в комнате Яна и Тоши. Я всё собиралась зайти к нему, но заданий в этом семестре было так много, и они были такими сложными, что я постоянно не находила времени. Я чувствовала, что материал стал сложнее, чем прежде, по каждому курсу было так много понятий, что мне стоило усилий предотвратить образование каши в голове, но я чувствовала, что мои полочки, на которых аккуратно разложены явления, определения и прочая хрень – начинали уже скрипеть от тяжести, грозясь и вовсе надломиться, по мере того как у меня заканчивалось терпение, и нарастало напряжение внутри.

Вскоре семинары стал пропускать и Ян, но до него-то идти, к счастью, было гораздо ближе. После очередного семинара, на котором не было Яна и Димы, я зашла в соседнюю комнату:

– Ян! – я потрясла хлипкую кровать, чтобы тот свалился со своего второго этажа, – ты чего?

– Чего? Чего тебе?!

– Почему вы с Димой не ходите на пары?

– Кризис среднего возраста.

– А если серьёзно?

Если серьёзно, то в этом году девушка Димы (внезапно, у него тоже была девушка) поступила в Университет. У них начались разногласия, и в один прекрасный момент она решила от него уйти. Дима действительно любил её (однако, как выяснилось позже, ушла она тоже не на ровном месте) и захотел её вернуть. Она попросила его по старой дружбе помочь с контрольной по матанализу, и он понадеялся, что, если будет активно помогать ей с учёбой, то она к нему вернётся. Конечно, этого не произошло. Она просто воспользовалась его наивностью, написав с его помощью несколько контрольных, а потом окончательно с ним распрощалась. Дима, чтобы помочь ей, забил на свою учёбу: когда он должен был быть на семинарах, он либо готовился к её контрольным, либо решал их. Когда он понял, что она просто его использовала, то впал в депрессию, и уже не мог вернуться к работе.

Ян решил однажды вытянуть Диму из кроватки на пары, но в итоге они просто очень долго разговаривали, а потом оба решили, что разговоры эти куда интереснее всяких кванмехов, теорий функций комплексных переменных и тому подобного, и провели день вместе.

– А потом мне как-то так это понравилось, и я подумал, что да не нужны мне эти семинары, я и сам во всём могу разобраться, – с довольным видом лёжа на кровати, Ян почесал затылок, – вот так-то.

– Но ты же знаешь, что это не так, – сказала я.

– Да знаю, знаю! Чего вы все пристали? Буду я ходить на пары, успокойтесь. Я же не Дима.

Время здесь летит незаметно. Недели проходят одна за другой, и я хотела бы, чтобы время остановилось, замерло, чтобы во времени образовалась петля, длиной в две недели, такое ответвление, другой путь, на который я могу сойти, чтобы две недели просто отдыхать. Я бы выспалась. Ничего бы не делала. Я бы даже не взяла с собой ни Яна, ни Антона – никого, я согласна провести их одна. Просто лежать, смотреть в потолок и отдыхать, не чувствуя себя виноватой в том, что трачу это время не на учёбу. А потом, когда две недели закончились бы, я бы вернулась в эту же самую временную точку, абсолютно ничего не потеряв во времени. Хотя кого я обманываю? Я потратила бы эти две недели на учебу, чтобы нагнать всё то, что я не успеваю.

Время никогда не замедлится, и дальше не будет ни легче, ни лучше, время будет только ускоряться. Я чувствую себя старым иссохшим деревом, ветки которого гнутся под тяжестью бесконечных будней, я угасаю, превращаюсь в ничто – прямо сейчас, сидя на корточках на балконе, куря сигарету, так, чтобы охранники меня не спалили, и напеваю Kings Of Speed, пока я чувствую, как время течёт, и как я проигрываю ему эту гонку.

Я иногда думаю о нашем разговоре с Лен. Для неё, я уверена, это ничего не значило. А мне, почему-то, так запало в душу… Я… Я так хотела бы сходить в бар. Или в клуб. Я не знаю, что я там буду делать. Как это вообще происходит? Я просто хочу забыться. Плевать как. Алкоголь уже не помогает – просто вошёл в привычку. А я хочу забыться. Попасть в волшебную временную петлю, Господи, хотя бы на часик, на полчаса, где не существует ни одного из миллиона дедлайнов, ни одной грёбаной сдачи. Если честно, иногда мне кажется, что я больше не могу…

Дверь балкона отворилась, и я быстро в испуге спрятала сигарету за спину. На балкон зашёл Дима, в расстёгнутом пуховике и домашней одежде.

– Ты чего в одной кофте? Простудишься же.

Я встала с корточек, он взял у меня сигарету, я протянула к нему руки и обняла его. Он укрыл меня пуховиком, и мы стояли так ещё какое-то время. Он докуривал мою сигарету, а я дрожала, прижавшись к нему, то ли от холода, то ли от слёз, которые непроизвольно полились у меня из глаз, когда я позволила себе расслабиться. Я не стала читать Диме морали о том, как важно ходить на пары, не стала спрашивать его про его девушку. Уверена, что моё осуждение было ему сейчас нужно меньше всего. Да и мне, в общем, как-то и не хотелось его осуждать.

***

Сконцентрироваться на учёбе становилось всё сложнее и сложнее. Комната в общежитии не изменилась с тех пор, как я сюда заехала: плакаты Сони с музыкальными j-rock группами висели на прежних местах, её постельное белье было как обычно не стиранным, на столе Таи громоздилась грязная посуда – всё по-старому! Но теперь меня всё это начало ужасно раздражать. Я ненавидела эти уродливые плакаты, меня выводил из себя смех Сони, я больше не могла чувствовать неприятные запахи грязного белья и посуды; я ненавидела идиотские обои в цветочек, просроченные продукты в холодильнике, коробки из-под бургеров на столе, который изначально предполагался кухонным. Я сидела утром, пила кофе, красила губы красной помадой и ненавидела всё это. Эти двадцать минут утром – завтрак и макияж, определённо были лучшим временем суток, исключая время, когда я сплю.

Но больше всего я хотела тишины и одиночества. Я просто хотела побыть одной. Это можно было бы сделать только разве что заперевшись в туалетной кабинке – такое себе уединение. Я не была одна в комнате, не была одна в библиотеке, на улице, да даже в душе – он-то тоже общественный. Кроме того, за несколько лет жизни в кампусе, особенно за прошлый год, у меня накопилось огромное количество знакомых. Я не могла пройти по улице даже в ближайший магазин, не встретив ни одного знакомого. Не знаю, как и откуда, но меня знали даже те люди, о существовании которых я даже не подозревала. Идя в этот самый магазин, я была почти уверена, что встречу там какого-нибудь неравнодушного, и это страшно раздражало.

Вернувшись однажды в свою комнату из магазина, я заглянула в телефон и увидела там сообщения от какого-то неизвестного мне студента, который говорил, что видел меня, как я выбирала творог, и что хотел со мной познакомиться, но не решился; а потом спрашивал, почему я выгляжу такой грустной. Я прочитала сообщения, но не стала на них отвечать, потому что не хотела о них думать, и сделала вид, что всего этого просто не существует. Он скинул мне свою фотку и предложил встретиться как-нибудь вечером. Тяжело вздохнув, я ответила, что несмотря на то, что он очень красив и вежлив, я не ищу знакомств, и не очень хочу с кем-то там гулять. Он что-то ответил, я отметила сообщения, как прочитанные, но читать не стала – Боже, пусть люди исчезнут с лица земли. Мне казалось, я вот-вот сойду с ума. Но раньше-то как-то я жила же с этим? Не знаю, что случилось, я не знаю. Что мне делать?

Закрывая глаза, я представляла, как захожу в просторную квартиру, огромную, пустую, где живу только я. Там тихо. Стены покрашены белой краской, зал объединён с кухней. Я захожу и падаю на мягкий кожаный диван. Как бы я хотела читать ТФКП, лёжа на таком диване! А ещё я бы хотела, чтобы кто-нибудь пришёл ко мне и дал бы мне денег, дал бы мне их и сказал – вот, бери, иди и купи себе вещей. И я бы пошла и купила бы себе одежды, дешёвой, дерьмовой, но всё-таки она бы у меня была.

Но это были очень тяжёлые времена в плане денег. Денег не было. Хватало только на еду. Так что мечты о барах и клубах оставались только мечтами. Я понимала, что если хочу даже в кафе, то оставлю там хорошую часть стипендии, и что мне не хватит на оставшийся месяц. Иногда ужасно хотелось купить овощей и фруктов – питаться ими было гораздо дороже, чем гречкой или рисом. Как-то раз я пошла и всё-таки купила два килограмма яблок. Я всю неделю ела яблоки, пока у меня не начали почему-то слоиться ногти и болеть желудок. Но это были очень вкусные яблоки…

Я жаловалась Яну и Антону, и они отвечали, что понимают меня, и что надо ещё годик потерпеть, а там дальше можно будет найти работу. Они говорили, что это самый тяжёлый курс, и что дальше будет легче. Я возражала, что слышала эту фразу уже много раз, и каждый раз становилось только хуже, но они продолжали в один голос твердить, что вот сейчас, вот ещё чуть-чуть… И я шла учить дальше, приняв, что сейчас мы действительно не можем ничего сделать, только терпеть и ждать.

Я ходила на семинары по квантовой механике скорее, чтобы отдохнуть. Там хоть и обсуждались очень серьёзные вещи, оценки в этом семестре по квантмеху не было, так что можно было расслабиться и получать удовольствие, а уже в следующем семестре расстроиться, обнаружив, что материал второго семестра невозможно усвоить без глубокого понимания материала первого семестра, затем раскаяться в том, что учился вполсилы, без должной серьёзности относился к предмету, пообещать, что больше никогда, никогда так не будешь делать – и на этом успокоиться.

Когда в конце семестра Сергей решил на доске последнюю задачу, сказал финальное: «Ну вот и всё. Жду вас на своих семинарах в следующем семестре», я вышла из аудитории, жалея, что не увижу его ещё почти два месяца, а мне так нравилось смотреть, как он блестяще решает у доски задачи, рассказывая при этом ещё что-нибудь интересное о том, где такие, казалось бы, абстрактные задачи, находят применение на практике, в реальной жизни. Да и потом, он был просто красивым, невероятно милым и добрым. На него было приятно смотреть.

Перед новым годом мы сдали несколько самых лёгких экзаменов. Самая интересная часть сессии, которая должна была начаться в январе, грозными тучами маячила на горизонте, но до этого было несколько новогодних дней. Дима и Олег купили еловые ветки и поставили их в банки с водой. В один из предпраздничных дней Олег уехал домой, а Антон пошёл гулять с какой-то девушкой (уж не знаю, где он их находит). Мы с Димой и Яном решили посмотреть фильм и украсить комнату Димы, в которой мы собирались справлять новый год. Дима выглядел очень уставшим, и ничего не хотел делать. Пока я подметала комнату и распаковывала коробку с гирляндами и крошечными ёлочными игрушками, Ян сварил Диме кофе с коньяком и сгущёнкой, чтобы тот взбодрился.

Тихо жужжал ноутбук, на котором скачивался фильм, Ян, стоя на столе, вешал на карниз гирлянду, а я цепляла на еловые веточки красные и золотые шарики. Дима говорил мне и Яну, как лучше сделать, а потом затих. Ещё не допив кофе, он уснул, и мы с Яном сели за Димин стол и смотрели «Сталкер» Тарковского, а потом разошлись по своим комнатам.

Новый год прошёл как обычно: кто-то выжил, кто-то не очень. Радовало то, что все, кто блевал – блевали в тазик, что значительно облегчало последующую уборку. Ян приготовил свинину в духовке, я нарезала салаты, Дима и Олег закупили напитки. На праздновании были ещё какие-то другие наши однокурсники – я их не запомнила.

Сессия была тяжёлой. Я с трудом закрылась без «удов». Когда она закончилась, я не почувствовала облегчения. Она как будто бы и не кончалась. На каникулах я стала бегать по стадиону, и физические нагрузки давали мне некоторое психологическое облегчение, но я с ужасом думала о том, что в новом семестре снова надо начинать учиться. За каникулы я съездила в несколько соседних городов, чтобы сменить обстановку и погуляла там в парках. Было здорово, правда, только когда я гуляла. Как только я возвращалась в общежитие, какая-то тяжесть вновь наваливалась на моё сознание. Четыре стены, обклеенные нелепыми, да ещё и отслаивающимися, обоями, давили на меня, мешая дышать. Я просыпалась, бегала, шла в душ, завтракала, читала книжку, обедала, шла гулять, ужинала с Яном, ложилась спать. Такие простые и лишённые глубокого смысла действия занимали у меня весь день. Я спрашивала себя, а как же было раньше? Мне кажется, что я успевала больше, что я делала какие-то невероятные вещи, что я читала больше, что я учила что-то на каникулах. Как же мне удавалось? Не переставая удивляться, я отвечала на свой вопрос: я не помню. А это точно было? Это было со мной? Это была я?