Наш эксперимент

Пожилой человек внимательно выслушал меня и, посмотрев на меня своими красивыми карими глазами, спокойно ответил:

– Такое чувство мне очень знакомо. Я сам каждый вечер ложусь спать в одном мире, а просыпаюсь в другом.

– Это совсем не то! – воскликнул я. – Со мной, в самой деле, произошло что-то невероятное. Я потерялся в этом мире, вернее, в этом городе, и не знаю, как выбраться из него. Я даже забыл, в какой гостинице я остановился.

– А разве вам здесь плохо? – улыбнувшись, спросил меня пожилой человек.

– Не плохо, – ответил я с отчаянием, – но это не то. Я не знаю, где я нахожусь, и никто не может здесь мне что-либо объяснить. Я понимаю, что всё это выглядит смешно. И я, наверное, кажусь смешным. Многие здесь принимают меня за идиота, который забыл, откуда он пришёл, и что ему здесь нужно.

– Как вы правы, – вздохнув, молвил седой мужчина, – я вас очень понимаю, потому что сам испытываю то же самое.

– Да нет, это совсем не то, что вы думаете, – с отчаянием воскликнул я и поднял свой взгляд вверх, чтобы сосредоточиться.

Но тут я вдруг увидел в окне то самое архитектурное сооружение, на которое утром взирал из окна своей гостиницы. Остов пустой мраморной коробки стоял немного под другим углом и был освещён другим светом. Но я тут же признал этот архитектурный шедевр и воскликнул, обращаясь к моему соседу:

– Что это?

Он обернулся по направлению моего жеста и иронически усмехнулся:

– А, это? Это – ещё один из образчиков интеллектуальной человеческой глупости.

– Но я где-то поблизости от него живу, это – хороший ориентир.

Мужчина рассмеялся и спросил:

– Вы так считаете?

– Мне нужно туда попасть, чтобы найти дорогу к моему пристанищу, – заторопился я, не обратив внимания на его ироническое замечание, – мне было чрезвычайно приятно поболтать с вами, но извините, мне нужно идти…

Не дождавшись его ответа, я вскочил со стула и бросился к выходу. Вырвавшись наружу, я огляделся. Все здания были высокими, и за их стенами ничего не было видно. Я прошел несколько кварталов, озираясь по сторонам, в надежде увидеть мой ориентир, но так и не увидел остова того памятника. Может быть, я шёл ни в ту строну. Солнце поднялось уже довольно высоко, город менял свои краски. Отчаявшись вновь увидеть архитектурное сооружение, я углубился в одну улочку и вышел на набережную. Эта улочка заканчивалась под большим мостом. Хаотичность застройки города как бы прерывала архитектурный комплекс набережной посредине, упираясь в сооружение, которому я никак не мог найти объяснения.

«Что это? – подумал я, – неужели очистные сооружения расположены прямо в городе на набережной?»

Но уходящая под берег реки лестница больше походила на вход в метро. Увлечённый любопытством, я стал спускаться по лестнице, но внизу в просторном зале не увидел ни одного человека.

«Возможно, – подумал я, – только дураку может прийти в голову спуститься сюда». И ещё я подумал, что, может быть, вход посторонним сюда воспрещён. Испугавшись этой мысли, я быстро поднялся по лестнице и увидел анфиладу небольших закусочных и ресторанов, расположенных на набережной.

Как я оказался в одном из этих ресторанов – до сих пор моему уму не постижимо, ведь я был без рубля в кармане. Я сидел за столом с симпатичной женщиной, которая подкладывала в мою тарелку лакомые кусочки севрюги. Улыбнувшись, она спросила меня:

– Почему вы ничего не едите?

– Я сыт, – сухо ответил я и подумал, чем же я буду платить за это угощение.

– Вы отказываетесь от севрюги? – удивилась она и рассмеялась. – Первый раз в жизни вижу мужчину, который не ест севрюги. Обычно мужчины очень любят севрюгу, она придаёт им потенцию.

Произнеся эти слова, женщина прищурила глаза и хитро мне подмигнула. Красивое лицо женщины показалось мне знакомым.

– Не стесняйтесь, – продолжила она, положив свою ладонь мне на рукав, – кушайте вволю. Платить здесь не нужно. В нашем городе никто ни за что не платит.

– Как это? – удивился я. – Неужели всё бесплатно?

– Представьте себе, – опять рассмеялась она, – мы уже давно не знаем, что такое деньги.

– Как же так?! – опять воскликнул я и вдруг вспомнил, где я видел эту женщину.

Как будто какой-то отрывок памяти воскрес из небытия и вернулся ко мне.

Я только, что вспомнил, что из-за этой женщины я утром подрался с двумя парнями и одному из них вспорол живот горлышком разбитой бутылки. Эта была именно та женщина, у которой я с самого начала хотел спросить, где я нахожусь.

Кушать мне совсем не хотелось, но я, превозмогая себя, проглотил кусочек севрюги и совсем не ощутил её вкуса. Нет, конечно, вкус был тот же, что у севрюги, но как от пресыщения, а может быть, от волнения я не испытал особого удовольствия, как будто ел эту рыбу, уже насытившись. Впрочем, особенно я не волновался, так только испытывал некоторое душевное беспокойство.

Я стал припоминать подробности утреннего происшествия.

Да, я хотел спросить у этой женщины, как называется этот город, но в последнюю минуту передумал, потому что побоялся, что другие могут подумать, что я к ней пристаю. А попадать в разные неприятные истории в чужом городе мне не хотелось. Не хотелось, и всё же я попал в эту историю. Я не стал у неё спрашивать, а обратился к симпатичному парню, который меня высмеял. Что же он мне сказал?

Кажется, он назвал меня алкоголиком, пропившим свою память. Я ему ничего не ответил, а отошёл в сторону. А может быть, и ответил. Завязалась драка, и я распорол ему живот горлышком бутылки. Но откуда в этом чистом городе у меня в руках оказалось горлышко бутылки? Здесь окурка на мостовой не увидишь. И парня было два, а не один. Хорошо помню, с ним был ещё одни парень белобрысый с очень короткой стрижкой, несколько полноватый, и не совсем симпатичный. Я вспомнил, что сделал харакири ни красавчику, а тому второму парню. И не сразу, а немного позже, когда они вдвоём встретили меня на улице и напали на меня. Я защищался, поэтому и прибег к этому импровизированному оружию. Я воткнул ему это стекло в живот. Но это так не похоже на меня. Я не люблю насилие. Но что же вынудило меня прибегнуть к такой жестокости? Вероятно, только опасение за свою жизнь. Неужели они хотели убить меня? Но за что? Я ведь ничего такого обидного не сказал тому красавчику. Просто отошёл в сторону. А может быть, всё же сказал? Сейчас-то я понимаю, почему утром я не захотел обращаться в полицию, чтобы идентифицировать свою личность и найти свою гостиницу.

– Почему вы не едите? – спросила меня женщина.

«Как будто весь смысл жизни заключён в еде», – усмехнувшись, подумал я.

– И всё же вы меня разыгрываете, – сказал я ей, – не может такого быть, чтобы жители этого города ни за что не платили.

– Почему вы не верите мне? – всё так же улыбаясь, спросила она.

– Я понимаю, – ответил я, – дело в том, что я вышел из гостиницы, забыв к комнате свой кошелёк. И сейчас временно оказался без денег. Я вам весьма признателен за то, что вы, как чуткая женщина, увидев, что я нахожусь в затруднительном положении, решили заплатить за мой обед. Я благодарен вам, и как только я разыщу свою гостиницу, то верну вам долг.

– Вот ещё! – воскликнула женщина, смеясь. – Какие пустяки! Я и за себя-то не собираюсь платить. Я же вам говорю, что здесь всё бесплатно.

Я покачал головой и замолчал.

– А в какой гостинице вы остановились? – спросила меня женщина, чтобы поддержать прерванный разговор.

– Не знаю, – ответил я, пожав плечами.

– Как? – удивилась женщина, – вы не знаете, в какой гостинице остановились? У вас же должна быть визитная карточка.

– Я её не взял с собой.

– Но у нас в городе сотни гостиниц, как же вы найдёте свою гостиницу?

Я пожал плечами.

– А хоть где она находится?

– Недалеко от такого архитектурного сооружения, похожего на недостроенный дом.

Я объяснил ей, как мог, особенности архитектурного памятника, но она удивлённо заявила мне:

– Но такого сооружения нет в нашем городе.

– Как это нет? – удивился я. – Я сам видел его сегодня два раза. Одни раз их окна своей гостиницы, а второй раз с моста, вернее, из окна какого-то ресторана.

– Так с моста или из ресторана? – улыбнувшись, уточнила она.

– Не знаю, – смешавшись, поправился я, – может быть, из ресторана, который стоит на мосту.

– Но в нашем городе нет ресторанов, стоящих на мосту.

– Извините, – произнёс я, – вероятно, у меня провалы в памяти. К тому же я плохо ориентируюсь в чужих местах.

Она опять ласково положила ладонь на рукав моего пиджака.

– Не расстраивайтесь, – нежно произнесли её уста, – такое случается со многими. К тому же, восприятие женщины никогда не совпадает с мужским восприятием. Вы, мужчины, видите одно, а мы, женщины, – совсем другое. Такова природная закономерность. У меня был муж, который постоянно считал, что рисует портреты. Я же кроме мазни на его холстах ничего не видела.

– А где сейчас ваш муж, – спросил я.

– Мы с ним расстались, и он уехал из города.

– Извините за вопрос, – сказал я.

– Ну, что вы, – ответила она, – я рассталась с ним без сожаления. Надутый индюк, всю свою жизнь он считал себя гением, носился с собой как с писаной торбой. Очень хорошо, что вы так отбрили его сегодня.

– Я? – непроизвольно вырвалось из моей груди.

Да, – ответила она спокойно, – этим утром.

– Но как я его отбрил? – удивился я.

– А вы что уже не помните? – улыбнувшись, спросила она. – Ведь вы из-за меня сегодня утром зарезали человека.

– Быть этого не может! – воскликнул я.

– Да, – ответила она спокойно, – тот бедолага скончался в больнице от внутреннего кровоизлияния в брюшной полости. Об этом уже передали в последних новостях.

– Так значит, меня разыскивает полиция? – спросил я, холодея от ужаса.

– Возможно, – ответила женщина, – поэтому лучше всего вам не светиться в гостинице, там, где вы остановились. Поживёте у меня, пока всё уляжется. Но лучше было бы, если бы вы зарезали моего мужа.

– Почему, – спросил я, упавшим голосом.

– Вы убили его друга, а он мне этого не простит.

– Но вы же сказали, что ваш муж уехал из города.

– Так оно и есть, – сказала женщина, – но сегодня он приехал, чтобы прояснить со мной кое-какие его дела.

– Это тот красавчик, у которого я спросил, в каком городе я нахожусь? – спросил я.

– Совершенно, верно, – ответила она, – мой муж – красавчик и щёголь. Когда он уходил от меня, то оставил некоторые свои картины, которые сейчас поднялись в цене. Но когда он ушёл, то я их все разрезала в лоскутки и сожгла. А сейчас он требует их у меня, как будто я способна воскресить и вернуть ему всю его мазню.

– Ничего не понимаю, – ответил я, – вы же только что сказали, что в этом городе люди забыли о существовании денег. И вот вы говорите о цене картин.

– В этом нет ничего удивительного, – ответила она. – Деньги исчезли, а критерий цены остался. Ведь даже в вашей душе ценность одной мысли может превосходить ценность другой. Здесь нет противоречия.

– А какова тогда ценность человеческой жизни?

– Жизнь бесценна, – ответила она, не моргнув глазом.

– Но этим утром я лишил кого-то жизни.

– Но ведь это произошло из-за меня, – улыбнувшись, сказала женщина, – и я ценю ваш поступок.

– Но как это произошло?

– А вы что же ничего не помните?

– Нет, – признался я, сокрушённо вздохнув.

Женщина сочувственно коснулась ладонью моей руки, и я ощутил холодок её кожи.

– Я понимаю, – сказала она, – вы, наверное, впервые в своей жизни убили человека. А это не так просто пережить. Вы испытали шок, и, наверное, временно лишились памяти. Всё это не так просто. Тем более что в жизни трудно начинать что-то без предварительной подготовки. А здесь такое дело. К тому же есть свидетели. Но успокойтесь, все они дают противоречивые показания в полиции. Никто из них не может точно описать вас. Но они могут опознать вас, столкнувшись с вами нос к носу. Поэтому вам нужно быть осторожным.

– И что это за свидетели?

– Две девушки, которые выдели, как вы всадили горлышко бутылки в живот другу моего мужа. Они стояли на противоположной стороне улицы. Есть мужчина средних лет, с которым вы говорили после, и ещё: я и мой муж. Ну, на меня вы можете положиться. А вот мой муж обязательно постарается вас разыскать, чтобы в отместку за своего друга посадить вас за решётку.

– Но как это всё произошло?

– Трудно сказать, я на некоторое время отвлеклась, поэтому всего не видела. Муж меня преследовал с самого утра, как только я вышла из дома. Он шёл за мной по пятам, и его дружок – с ним. Там, на перекрёстке, где мы все встретились, мне показалось, что вы хотели что-то сказать мне, но передумали и обратились к моему мужу. Вначале я подумала, что вы один из его шайки. Я не слышала, о чём вы говорили, только поняла, что он чем-то вас обидел, и вы отскочили в сторону, но тут к вам сзади подскочил его друг и ударил вас бутылкой по голове. Они оба, наверное, приняли вас за моего ухажера, особенно, его друг, который стоял у витрины магазина. Затем вы поднялись с мостовой. Вокруг вас лежали осколки разбитой бутылки. Вы подобрали горлышко и вонзили его в живот его другу. Тот, скорчившись, осел на мостовую, а мой благоверный муженек дал дёру со страху, опасаясь за свою жизнь. Вы же никуда не побежали, а спокойно спросили что-то у остолбеневших девушек, которые с криками бросились через улицу и чуть не попали под колёса идущих машин. Затем вы поговорили с мужчиной, который остановился недалеко от места этого происшествия. Потом вы спокойно ушли, и я потеряла вас из вида.

– А как же мы встретились здесь опять? – спросил я, пытаясь проглотить комок в пересохшем горле.

– Вы, как ни в чём не бывало, подсели ко мне в этом ресторане. И я сразу же прониклась к вам доверием и благодарностью, как к своему ангелу хранителю.

– Значит, я убил человека? – произнёс я, не веря во всё случившееся.

– Выходит так, – ответила она. – Мой муж пригрозил мне по телефону разделаться со мной, если я не верну ему его картины. А вы заступились за меня. И сейчас он напуган и вряд ли решится второй раз угрожать мне. Я вам очень признательна. Поэтому и предлагаю пожить у меня, пока всё не уляжется. А сейчас нам здесь долго оставаться вместе опасно, а то, не дай Бог, наткнётся на нас мой муж и обвинит меня в соучастии убийства. Моя машина, голубая, стоит на стоянке рядом с рестораном. А сейчас выйдите из ресторана и подождёте меня снаружи. Я выйду за вами следом через пару минут, мы сядем в машину, и я отвезу вас к себе домой. Договорились? А сейчас идите.

Я встал, и как автомат отправился к двери. Здесь моё сознание на какое-то время отключилось. Очнулся я в постели рядом с этой женщиной. Она ласкала мою грудь и говорила:

– Никогда не думала, что мне так понравится лысый и усатый мужчина. Мужчина, который ради меня лишил жизни другого человека.

«Что она говорит? – подумал я. – Какой ещё лысый и волосатый мужчина? Я же только-только заканчиваю восьмой класс средней школы».

Я провёл по лицу и ужаснулся, над верхней губой у меня росли густые усы. Я провёл по голове и под ладонью почувствовал абсолютно гладкий череп. «Это же не моё тело! – внутреннее воскликнул я с ужасом. – Как я попал в него?» Мне очень захотелось взглянуть на себя в зеркало, но я не посмел вскочить с кровати, потому что всё моё тело парализовал страх. «Я сплю, – подумал я, – и вижу сон».

Мне очень захотелось пить.

А женщина тем временем очень долго и много говорила, а я испытывал жажду. Я хотел встать и попить воды, но не решался сделать этого. Наконец, она уснула. Я тихонько выбрался из-под простыни и пробрался в ванную. Там горел свет, я взглянул на себя в зеркало и обмер, на меня смотрел совсем незнакомый пожилой мужчина. Его лысая голова блестела в электрическом свете лампочки. Усы и волосы на висках были седыми. «Что это значит? – подумал я. – Как я стал взрослым. Да ещё и стариком. Неужели вся моя жизнь пролетела незаметно. Только что я был молодым, и вдруг превратится в старика. Меня мучила жажда. Я хотел попить воду прямо из-под крана, но передумал. Тихонько выйдя из ванный, я претворил за собой дверь. Некоторое время в темноте я ничего не видел. Не включая света, ощупью пробрался на кухню. С улицы пробивался свет фонарей. Налив из крана в стакан воды, я залпом выпил его. Но это не утолило мою жажду. Вода была недостаточно холодной, к тому же, от волнения мне захотелось выпить чего-либо покрепче. Я вернулся в комнату, где на кровати спала чужая мне женщина. Она утверждала, что я из-за неё убил другого мужчину. Может быть, так оно и было. Ни знаю. Я ничего не знаю. Я спал с этой женщиной. Не помню, как мы пришли к ней. По-видимому, мы сразу же завалились постель и занимались любовью. Но этого я абсолютно не помнил. И как я мог с ней заниматься любовью, если у меня не разу в жизни не было близости с женщиной, не говоря уже о каком-то сексуальном опыте. Но как видно, я перестал быть мальчиком. И если я стал стариком, то, по-видимому, такой опыт у меня был в другой моей жизни. Повсюду были раскиданы предметы женского туалета. Несомненно, я с ней спал. Но я ничего не помню. А ведь я не был пьяным. Всё в этом мире происходит как во сне. Как во сне я убил человека, как во сне занимался с ней любовью. Как это я прямо из юношества вступил в жестокий мир взрослых?

Тихо натянув брюки и надев рубашку, я выскользнул из её квартиры. Мне нужно было выпить. Денег у меня не было, но как она утверждала, в этом городе не принято расплачиваться деньгами. Но раз не деньгами, то тогда чем же нужно платить, не жизнью же других людей?

Я вышел на улицу. Повсюду горела неоновая реклама, заливая этот чужой город ярким волшебным светом. Перейдя улице, я спустился в подвал ночного бара. Бармен подозрительно посмотрел на меня и, не говоря ни слова, налил мне стакан виски, бросив в него кусочек льда. Я не просил его давать мне виски. Но дарёному коню в зубы не смотрят. Усевшись на крутящийся стульчик, я принялся потягивать виски, хотя мне хотелось выпить стакан охлажденной русской водки. В баре сидело несколько человек, когда я ещё только вошёл, они все разом замолчали и тоже как бармен подозрительно уставились на меня. Но затем они возобновили свой разговор. По обрывкам их фраз, долетавших до моих ушей, я понял, что все они говорят об утреннем инциденте, когда какой-то незнакомец, прямо на улице принародно горлышком от бутылки зарезал одного добропорядочного гражданина этого города. Они говорили, что убийств в городе не было уже несколько десятилетий. Я понял всю чудовищность своего поступка, но никак не мог поверить, что это убийство совершено мной. И тут вдруг, как из тумана, передо мной всплыл голубые глаза того несчастного белобрысого парня. В их зрачках отразились ужас и боль человека, падающего в гибельную бездну. Между лопаток у меня по спине пробежал холодок. Значит, всё же я убил его, подумал я. Выпив остаток виски залпом, я стукнулся зубами то ли о край стакана, то ли о кусочек льда. Мне показалось, что сидящие в баре люди странно посмотрели в мою сторону. Вероятно, этот стук привлёк их внимание. Кусочек льда оказался у меня во рту. От холода заломило зубы, холод растекался по всему телу. Я опустил пустой стакан на стойку и потупил взгляд.

– Ещё налить? – спросил меня бармен.

Я кивнул головой. Чудесный мир, в который я попал этим утром, кончился для меня трагично. Бармен поставил передо мной второй стакан виски с кусочком люда.

– Ну, как? Вспомнили своё прошлое? – раздался у меня над ухом знакомый голос.

Я повернулся и увидел того седовласого пожилого человека, с которым я сидел днём за одним столом. Он поклонился мне и присел рядом на краешек крутящегося стульчика.

– Я вижу, что вы, так же, как и я, по вечерам пропускаете по маленькой, – заметил он дружелюбно, – и у меня это вошло в привычку.

Он попросил у бармена джин с тоником. Мне показалось, что бармен, увидев рядом со мной этого интеллигентного человека, потерял ко мне всякий интерес, мгновенно пропала его подозрительность. И другие посетители бара перестали бросать в мою сторону настороженные взгляды.

– Прошлый раз мне показалось, что вы накануне очень перебрали, – сказал пожилой человек, чокнувшись со мной стаканом, – со мной такое тоже частенько бывает. Всё это – от одиночества. Когда мы одни, то одиноки. Когда с женщиной, то тоже – одиноки, и даже с друзьями одиночество не проходит. А знаете, почему так происходит?

Я кивнул головой. Но, не смотря на мой жест, мужчина продолжал:

– Потому что у каждого из нас есть своя одинокая душа, созданная Всевышним в своём единственном исполнении. Ни один человек не может походить на другого человека. Все мы очень разные, поэтому, как бы мы не пытались сблизиться, между нами никогда не возникнет духовного родства. Вот вы прошлый раз говорили о чуждом мире, в который вы попали. Я весь день думал о ваших словах, и нашёл в них глубокий смысл. Я понял, что вы имели в виду. Как ни странно, но и я ведь до вас думал так же. Но вы всё выразили довольно просто и ясно. А мне это не удалось, несмотря на все мои диссертации и учёные звания. Весь день я думал о вас и желал с вами встречи. И вот видите, эта встреча состоялась.

– Но вы ничего обо мне не знаете, – сказал я не очень дружелюбным тоном и добавил, – как, впрочем, и я сам ничего не знаю о себе.

– Это не важно, – воскликнул пожилой человек, дотронувшись до моего плеча. – Никто не знает себя, но это и не важно.

– А что важно? – спросил я.

– Важно то, что вы сказали прошлый раз. Важно заглянуть в прошлое и найти там себя, чтобы обрести счастье. Вы знаете, а ведь вся жизнь и есть человеческая память. Ею мы живём. И чтобы вернуться к себе и обрести себя, необходимо смотреть в прошлое, потому что будущее нам всё равно неведомо. Сегодня я весь день вспоминал свою жизнь, и как будто прожил её заново. Вы тысячу раз правы. Прошлое – это мы. И у нас нет ни настоящего, ни будущего, а есть одно лишь прошлое.

– Но когда человек теряет память, и действительность отрывками исчезает в её провалах, тогда что? – зло спросил я его.

– Это – большое несчастье, – задумчиво молвил пожилой мужчина, – это как смерть. Я вас понимаю. Я сам боюсь настоящего и не верю в будущее. Будущее нам ничего не сулит хорошего, всё самое лучшее уже в прошлом.

Он глотком осушил свой бокал и поставил на стойку.

– Это – моя норма, – сказал он, – больше одного стакана я не могу себе позволить. Зачем сокращать себе и так утекающее время, приближая свой конец. Ведь в моём возрасте нужно быть экономным, чтобы иметь возможность, насладиться прошлым, пока ещё есть время.

Он поклонился мне и встал:

– Не смею вас больше беспокоить. Да и сам я отправлюсь на боковую. Это – единственное наслаждение, оставшееся у меня в жизни, предаваться моим воспоминаниям. Моё прошлое. В него я и погружусь. Извините, хотелось бы побыть с вами подольше, но не могу поддаться этому соблазну, а то напьюсь к утру до чертиков, и, может быть, уже не увижу лучей встающего солнца. Прощайте, и дай вам Господь вернуться в ваше прошлое.

Он ещё раз поклонился мне и вышел из бара. Некоторое время я сидел молча, обдумывая слова этого человека. Затем я встал и хотел направиться к выходу, как меня остановил бармен:

– А вы ничего не забыли? – спросил он с долей сарказма.

– Что именно? – уточнил я, остановившись.

– Кто за вас заплатит? Я вас не знаю, поэтому не могу открыть вам кредит.

– А чем я должен вам заплатить? – удивился я.

– Как чем?! – иронически воскликнул бармен. – Ну, разумеется деньгами.

– А разве они в ходу в этом городе? – удивился я.

Бармен рассмеялся и сказал:

– А кто вам сказал, что их упразднили?

– Одна женщина, – ответил я.

Наш разговор привлек внимание других посетителей, смешки которых я услышал за спиной.

– Я не знаю, чем вы расплачивались с этой женщиной, – ответил бармен, – но я хотел бы получить от вас плату деньгами, а не натурой.

Его вызывающие слова вызвали всеобщий смех. Вдруг я услышал сзади резкий голос:

– Я заплачу.

Обернувшись, я увидел того красавчика, у которого спрашивал этим утром название города. Его лицо было бледным.

– Я думаю, что вы не откажитесь выпить со мной, – сказал он, заступив мне дорогу.

– Извольте, – ответил я.

И он указал мне взглядом на дальний столик в углу бара. Я уселся за него. Он сел напротив меня.

– Вы убили моего друга, – сказал он после того, как бармен принёс нам по кружки пива, за которые красавчик тут же расплатился. – Поэтому я должен убить вас.

Я молчал.

– И я это сделаю, – сказал он после паузы, – надеюсь, что вы – мужчина, и не будете впутывать в наши дела полицию, прячась под её крыло. За свои поступки нужно платить.

Пена медленно оседала по стенкам кружки.

– Ну и как вы хотите это сделать? – спросил я его.