Наш эксперимент

– Мы хотели понять, с какой силой мы имеем дело, – оправдываясь, сказал Егор.

– Ну, и что? Поняли? – спросила нас бабушка.

– Не совсем, – ответил Егор.

– Значит, вы экспериментировали с этой силой? – строго спросила бабка внука.

Он кивнул головой.

– Поэтому ты чуть не умер.

– Откуда ты это знаешь? – удивился Егор.

– Мы с ламами молились за тебя и всеми силами пытались вернуть тебя к жизни.

Мы с Егором переглянулись, и я от неожиданности обронил:

– А нам казалось, что это наша заслуга.

– Вы ещё слишком слабы для этого, – сказала бабка, – вы не представляете, с чем вы сталкиваетесь, проникая в тот мир.

– И с чем же? – в один голос с Егором спросили мы.

– Эту силу разные народы и религии называют по-разному, – ответила бабушка. – Кто-то называет её Богом, а кто-то – Дао. Даосы, с которыми вы общались, должны были вам сказать, что «небо не может быть выше, земля не может быть шире, солнце и луна не могут не двигаться – они получают это от Дао». И нарушать порядок вещей в природе я вам не советую, за это природа очень больно всех наказывает. Я говорю не только о вас, но и всём человечестве. Садитесь и выпейте по чашке чая. Я привезла вам тортик.

Мы с Егором повиновались и присели к столу на кухне. Я сел опять около окна. Когда-то из этого окна, напрягая зрение, я впервые увидел на улице тонкие сущности. Но как это показалось мне давно, и сколько событий было пережито за это время, что мне показался этот период целой жизнью. А прошло всего-то не более двух с половиной месяцев. Бабушка налила нам в чашки душистого чая. Порезала на кусочки торт. Мы стали втроём пить чай.

– Нельзя вмешиваться в направление тонкого мира, – сказала бабушка уже совсем другим тоном.

Сейчас она разговаривала с нами уже как со своими друзьями и коллегами.

– Бабуля, – сказал Егор, – но ведь есть вещи, которые идут к нам из новых областей. Зачем же их игнорировать? Если мы не будем исследовать тонкий мир, то всегда будем оставаться боязливыми детьми по отношению к нему.

– Исследовать его нужно, но не вмешиваться же в естественный ход событие того и этого мира, – ответила бабушка, – ведь как говорят на востоке: «Дао всегда предшествовало тьме вещей, Дао как вещь, в хаосе возникшая сила, прежде неба и земли родившаяся». Нельзя вмешиваться в эту силу, иначе она просто уничтожит не только вас самих, но и всю нашу землю. Для нас в этой огромной Вселенной Богом создан рай. Он создан для нашего счастья и наслаждения. Не нужно его разрушать. И люди на Востоке говорят то же самое: «Все те, кто не способен наслаждаться своими мыслями и желаниями, поддерживать жизнь многие годы, не понимают пути Дао». Ведь наша жизнь создана для радости. Древние люди это понимали, и они радовались и в беде и при удаче. Их радость не зависела ни от беды, ни от удачи. И ещё они говорили, что «человек следует законам земли. Земля следует законам неба. Небо следует законам Дао, а Дао следует самому себе».

– Так Дао, наверное, и есть Бог? – спросил её Егор.

– Солнце все народы тоже называют по-разному, – ответила бабушка, – у каждого народа свои понимания дневного светила. Даже учёные сейчас спорят и не могут выработать единого представления о нем. Каждый выдвигает свою теорию. Что уж говорить о таких сложных понятиях как Бог.

– Кое-что о Дао мы уже знаем, – сказал Егор, – в книге «Дао-дэ цзин» написано: Когда Дао находится в мире, все сущее вливается в него, подобно потоку, как горные ручьи текут к рекам и морям. Великое Дао растекается повсюду. Оно может находиться и вправо, и влево». Как говорил Чжуанцзы, Дао объединяет в единстве и балку и столб, и уродину, и красавицу Си Ши, и великодушие и коварство, и странное и чудовищное. Дао в огромном не исчерпывается, в мельчайшем не отсутствует. Поэтому-то оно представлено полностью во всей тьме вещей. Обширно-обширное оно всё в себе объемлет».

– Так значит Дао и есть наша жизнь.

– Вот и хорошо, что вы это поняли, – сказала бабушка, – а сейчас идите и учите уроки.

Мы встали из-за стола поблагодарили её за чай и торт и прошли в комнату Егора.

– А ты знаешь, – сказал он мне, – я написал стихи, связанные с Дао и человеком.

– Вот как? – удивился я. – Раньше я не слышал, чтобы ты писал стихов.

– Я многому научился, побывав там, – и он посмотрел на потолок. – Хочешь, я тебе прочту их.

Я согласился, потому что мне было интересно узнать, каким он стал поэтом. Передо мной раскрывались все новые грани его таланта. Но перед тем как начать читать стихи, он заметил:

– Я их написал под влиянием французского поэта Шарля Кро. Его слова я взял эпиграфом к моим стихам. И он прочитал мне две строки с чисто-французским произношением:

J’ai trois fenetres a; ma chambre :

L’amour, la mer, la mort…

Три окна в моей комнате:

Любовь, море, смерть…

– Откуда ты знаешь французский язык? – удивился я.

– Оттуда, – и он опять показал на небо.

– Так, где же ты был? – не переставал я удивляться.

– Ты хочешь услышать мои стихи? – нетерпеливо спросил он.

– Да, разумеется, – ответил я.

И он начал читать:

В моей Вселенной три окна –

Любовь, мечта и море.

И плыть песчинкой со дна

Мне предстоит в просторе.

Куда б не понесла волна

В открытом океане

Передо мною три окна

Маячат как в тумане.

Окно Любви – в нём нежность рук,

Страсть неги, сладость муки,

Сиянье глаз, слиянье губ

И горечь слёз разлуки.

Окно мечты – надежды сон,

Святой миг вдохновенья.

В нём только погребальный звон

Выводит из забвенья.

Но все стремления в одно

Сольются на просторе,

И канут в Вечности Окно.

И эта вечность – Море.

Я обалдел, услышав эти стихи. Как мог простой школьник, младше меня несколькими годами написать такое стихотворение, полное глубокого философского смысла и житейского опыта. Если бы я не знал Егора, то не поверил бы ему.

– Ты расскажешь мне, где ты был? – спросил я его.

– Я же тебе обещал, что расскажу, – ответил он. – Я решил даже записать кое-что о моём пережитом состоянии во время этого путешествия. Оно очень необычно. Сейчас я пытаюсь вспомнить в подробностях, что я там переживал, что чувствовал, и какие мысли приходили мне в голову. Но главное из всех моих желаний там было скорейшее возвращение к вам. Только после этого путешествия я понял, что такое жизнь, и как я люблю землю, на которой я вырос. Я рад, что в моей жизни встретил тебя, нашёл своих друзей в школе и полюбил свою одноклассницу. Я не променяю это счастье ни на какое золото мира.

– Кстати, ты знаешь, что золото даосов исчезло? И Тим не находит себе места из-за него, очень переживает.

– Это золото должно было исчезнуть, – сказал Егор, – потому что в жизни нам ничто не даётся даром. Всё нужно заслужить.

– Скажи мне, там, где ты побывал, ты получил новые знания и видел новые реалии? – спросил я его.

– Не знаю, – ответил он, – там было всё так для меня необычно, что я не знаю, в каком мире я был, и что видел. Может быть, я допускаю, что попал совсем не в ту сферу, куда стремился. Но одно знаю, что те, кто там со мной взаимодействовал, тоже приложили свои усилия, чтобы я вернулся в этот мир. Может быть, просто я ещё не созрел для высшего мира, куда я, несомненно, попаду, когда придёт моё время.

– Что же это за поле, в которое ты попал, – спросил я, – если ты там находился с кем-то в контакте?

– Не знаю, – ответил он, – обычно мы идём к какой-то правде, используя метод познания от частного к общему. Но в том поле содержатся все знания. Оно как бы распространяет их от общего к частному. Если понять это поле, то можно овладеть истиной. Это я понял. Можно получать знания непосредственно оттуда.

– Но как соприкоснуться с этим полем? – спросил я.

– Я думаю, что нам с тобой нужно изменить своё отношение к религиям. Люди в этих областях сделали уже много того, что приближает к истине. За многие века они накопили определённый опыт. Нам просто нужно им воспользоваться. Изучить то, что уже открыто до нас. Ведь в наше сознание всё было привнесено высшим сознанием извне. И человек с самого начала был управляем на земле высшим разумом.

– И как высший разум управляет нами?

– Я думаю, что не случайно Эйнштейном была открыта в науке Теория Единого Поля. Ничего нового он не создал. Он просто повторил то, что давно всем известно. Даосы называют это как Дао, а буддисты – как Великая пустота. Или иными словами, теория физического вакуума. На востоке об этом знали уже много тысяч лет назад, а наши ученые приблизились к пониманию её только сейчас, и приходят к убеждению, что всё в мире родилось из вакуума, из этой самой Великой Пустоты. Из семи состояний материи мы знаем только три, а вакуум содержит потенциально все виды этой материи. Эта Великая пустота есть некий план, в котором строится материя, рожденная из вакуума. А информация всегда связна с понятием энергии. Но сами по себе они существуют врозь. Эти поля обладают высокой проникающей способностью, и не задерживаются материальными средствами. Что такое Абсолютное Ничто? Это Ничто рождает все уровни, лежащие ниже его. Ничто является источником всего, что нас окружает. Абсолютное Ничто обладает безграничными творческими возможностями. Это и есть наш Творец.

– Ты хочешь сказать, что наш Бог – Ничто? – удивился я.

– Ведь каждый человек кроме своего физического тела имеет ещё и тонкие тела. Самые высокие тонкие тела человека – это его душа и дух. Через них он и связан с Богом. Через эти свои тела человек развивает свою физическую, психическую и интеллектуальную энергию. Ведь человек вечен, и всё, что накапливается в нем за жизнь, переходит в его казуальное тело. Это то, что регулирует рост человека свыше. В своём новом перерождении человек продолжает свой путь совершенствования. Если он не отвечает предназначению своему, то терпит наказание. Если же ему удаётся достичь в новой жизни успехов, то он переходит на ступеньку выше. Поэтому высшие его тела, этажи, где расположены душа и дух, напрямую связаны с Богом. А вот эфирная энергия человека часто проявляется в нашем физическом мире как телекинез. И явление даосов нам, и появление воскресших в нашем городке, это есть ни что иное, как проявление эфирной энергии этих людей, усиленное нашим общим торсионным полем. Так что, всё, что мы видели с тобой в нашем посёлке, не обман, не иллюзия и не галлюцинация, а просто наша встреча с иной энергией, проявленной под воздействием нашего прибора, напрямую связанного с вакуумом. Потому что вращающиеся в разные стороны диски и создают между собой узкую полоску Великой пустоты, которая так сильно и влияет на нас. Человек обладает большим потенциалом психической энергии, при помощи которой он способен из пустоты реализовать в нашем реальном мире любые вещи, будь то книги, стихи, драгоценности, или чудовища, и даже самого человека. Но в нашем техногенном мире опасно сейчас раскрывать все эти тайны, потому что человечество к ним не подготовлено. Всё самое передовое и новое оно в первую очередь использует в своей военной промышленности, от чего становится ещё опаснее и разрушительнее для самого себя. В начале я хотел передать своё изобретение заводу, чтобы в нашей промышленности произошёл технологический прорыв, но потом раздумал, решив, что человечеству такие машинки пока не нужны. Вначале оно должно поумнеть. Поэтому, вероятно, Эйнштейн и сжёг все свои рукописи перед смертью, чтобы никто не воспользовался его тайнами. Поэтому и я разобрал вчера наш торсионный агрегат. А сегодня при тебе решил сжечь все записи и его чертежи.

С этими словами он вынул из книжного шкафа несколько рулонов бумаги, положил их на медную дощечку, лежащую среди инструментов на столе, и поджёг.

Пламя быстро охватило бумагу, и величайшее изобретение века за несколько минут превратилось в золу.

– И что дальше? – спросил я его.

– Дальше мы станем с тобой обыкновенными людьми. Будем ходить в школу, потом поступим в технологический институт. Другого института, к сожалению, в нашем городке нет. Закончим его, станем инженерами, и будем работать на заводе, производя ту продукцию, которую нам будет заказывать министерство. Не больше и не меньше. Мы будем жить с тобой своей жизнью. Женимся, заведём детей и будем счастливы. И некуда отсюда не уедем, потому что это – наша земля.

– Я бы хотел ещё построить в нашем городке церковь, – нерешительно произнёс я.

– Это хорошее дело, – согласился Егор. – Церковь нам свою уже давно пора иметь.

– А если я стану священников в этой церкви? – спросил я его.

– Тогда по воскресеньям я буду ходить к тебе на службу со всем своим семейством, – улыбаясь, сказал Егор. – И может быть, мы всем миром продолжим традиции наших предков и возродим в нашей стране Святую Русь.

От этих слов мне стало радостно на душе. Я засобирался домой. Перед уходом Егор мне протянул толстую ученическую тетрадь.

– Что это? – поинтересовался я его.

– Ты же просил меня рассказать тебе о моих переживаниях там, где я был. Как только я взмыл в небо, то, вероятно, от перенапряжения или от неготовности к большим перегрузкам лишился чувств. Я не знал, где я нахожусь, куда несусь, и во что ввязываюсь. Да и время там бежит не так, как у нас, а несётся стремительно, так что я состарился за несколько часов. Должен заметить, что время земное не соответствует времени небесному. И я думаю, что лучше всего с земными мерками туда не соваться. До этого я полагал, что стал даосом и обрёл бессмертие, но на деле получилось совсем другое. Я не встретил там ни даосов, с кем хотел соединиться, ни мою возлюбленную деву Хэ, с которой так бестолково я расстался на земле. Единственное, что я там понял, это то, что мы живём в таком мире, где не знаем ни своего настоящего имени, ни предназначения, ни того, откуда мы появился в нём. Мы ничего ни знаем. Да и мир тот чужой для нас. Я это понял сразу и хотел тут же вернуться на землю, но было уже поздно. Я не знал пути возвращения.

Так иногда, по незнанию, мы начинаем что-то делать, а потом рады бы отказаться, но назад уже хода нет. И я раскаялся с той первой минуты, как там очутился. Я тогда подумал: «О, с каким удовольствием я бы вернулся в прошлое, но моя память начисто перечеркнула его, превратив меня самого в «ничто». Но главное, мне было трудно судить обо всем том, что не в силах был постичь мой разум. И порой у меня рождалось ощущение, что моя жизнь подобна сну, и я не могу проснуться. В эти минуты мне приходило в голову мысль: «А существую ли я, вообще?» Может быть, и мира того не было, где я когда-то жил и был счастлив. А тот новый мир, что окружал меня на небесах, всего был лишь иллюзией.

Я трепетно взял из его рук тетрадь, в которой содержалась его тайна, добытая чуть ли не ценой его жизни.

– После прочтения её, ты можешь её уничтожить, – сказал он мне, – там нет ничего ценного. Просто ты поймёшь, почему я решил переменить всю свою жизнь.

Я горячо поблагодарил его и полетел домой, чтобы углубиться в чтение его тетради. Но прежде чем погрузиться в неё, я включил компьютер и уничтожил обоих драконов. Теперь мы с Егором перестали быть драконами, а стали обыкновенными людьми. На небе остались летать только ангелы с лицами моих школьных друзей. И я вдруг понял смысл герба нашего государства, где Святой Георгий прокалывает копьем дракона. Я понял, что чтобы нам построить у себя Святую Русь, необходимо, чтобы каждый человек в нашей стране убил живущего в нём дракона. Чтобы он не был ни рабом, ни господином, а всего лишь занял то подобающее ему место, которое определено ему свыше. Место, отвечающее его предназначению на земле.

Что же касается тетради Егора, то я решил её сохранить и опубликовать в назидание другим. Ведь всё равно никто не знает истинного имени Егора. К тому же мой друг подарил мне эту тетрадь, и я могу с ней делать всё, что захочу.

Рассказ Егора

В тот город я попал утром. Из окна гостиницы, очень дорогой, я увидел странное архитектурное творение, похожее частью на строительные леса, частью на несущую конструкцию возводимого здания. Присмотревшись к нему в лучах восходящего солнца, я увидел, что оно сделано из искусственного материала, имитирующего гранит коричневых и фиолетовых оттенков. Круглые балки с шарообразными стыками напоминали строение, похожее на центр Помпиду в Париже, но выглядели намного круче и презентабельнее, потому что были заполнены некой абстрактной пустотой, создаваемой сложными внутренними конструкциями. Вся эта композиция, лишённая какого-либо утилитарного значения, являлась своего рода образцом шедевра какого-то нового архитектурного искусства, который, вероятно, практиковался, разве что, на небесах. Только очень богатый город мог позволить себе разместить на своей, по-видимому, дорогой территории этот памятник, олицетворяющий некою математическую абстракцию. Я оглядел панораму города, насколько позволяли возможности окна моего номера, и заметил массу красивейших зданий разных стилей и архитектурных эпох, гармонично сочетаемых друг с другом. Моё окно выходило на север, и розовые лучи поднимающегося солнца еще больше преображали красоту города, наряжая его в смешение чудных контрастов из красок и оттенков.

Такого красивого города я не видел ни разу в своей жизни, поэтому мне захотелось тут же осмотреть его. Я вышел из комнаты и устремился по коридорам, усланным ковровыми дорожками бежевого цвета в мягком сочетании с цветом стен и потолков. Я двигался бесшумно, так как ноги утопали в ковровом ворсе. Невозможно было догадаться, откуда струится свет, настолько искусно было продумано освещение. Выйдя на террасу, я спустился по системе переходов на мостовую и оказался на улице. Странное дело, когда я выходил из гостиницы, мне не попался ни один служащий. У меня открылось странное ощущение некой опытности, как будто до этого я часто останавливался за границей в дорогих отелях и со временем научился быстро ориентироваться в разных сложных внутренних расположениях гостиничных комплексов. Эта гостиница напоминала отель «Отани» в Токио, где, мне казалось, я побывал раньше. Но в этой гостинице была одна особенность: здесь всё, как будто, делалась само собой, происходило автоматически, и у остановившегося в ней человека возникало ощущение полной свободы, словно, он находился у себя дома.

Вероятно, было ещё очень рано. На улицах не было ни машин, ни людей. Я исследовал город квартал за кварталом, поражаясь его великолепию. Город располагался на холмистой местности, многие улицы спускались к широкой полноводной реке, похожей на огромный залив. С одного холма открывался вид на набережную, окаймлённую живописным бульваром. Улицы города не походили на европейскую застройку, так как в них отсутствовала общепринятая там шахматно-клеточная система. Город больше походил на лабиринт, где что-то пересекалось, что-то упиралось в тупик, но всё было гармонично соединено в продуманный организм мегаполиса. Через некоторое время я уже не знал, в какой части города я нахожусь.

Вскоре город наполнился людьми. Наполнение произошло как-то неожиданно, как будто все жители в одно мгновение проснулись и заполнили собой улицы. Такой резкий и неожиданный контраст меня поразил, я даже подумал, что у меня произошёл провал в памяти. Все люди были нарядно одеты и говорили по-русски. Я с удивлением стал думать, где же у нас в России есть такой город, и почему я ни разу в нём не был. Я пытался вспомнить, как я сюда попал, и не смог.

Возможно, и в самом деле, у меня произошёл провал в памяти, как после запоя, когда память отказывается подсказать, что с тобой произошло, и как ты очутился в незнакомом месте. И тут же я припомнил один рассказ о лётчиках внутренних авиалиний, находившихся пролётом в одном городе. Это было очень давно, когда о терроризме ещё не слышали. Лётчики решили подшутить над одним пьяным, мирно спавшим в сквере на лавке. Они увезли его на такси в аэропорт и посадили на свой самолёт, затем, приземлившись в другом городе, они также на такси отвезли его в парк и уложили на скамейку. Какое же было удивление отрезвевшего человека, когда он, проснувшись, обнаружил, что находится за тысячи километров от родного дома. Нечто подобное случилось и со мной, я никак не мог вспомнить, как я оказался в том дорогом отеле, где проснулся этим утром. То, что во рту у меня не было и капли алкоголя накануне, в этом я был уверен. Голова у меня была светлая, как стёклышко, более того, я испытывал некий душевный подъем, возможно, от комфорта, который я ощущал повсюду, и ещё от приподнятого радостного настроения.

Я решил спросить кого-нибудь из прохожих, где я нахожусь. Я стал искать глазами в толпе подходящую кандидатуру. И мой взгляд упал на молодую красивую женщину. Я уже двинулся к ней, чтобы спросить, но тут меня пронизала мысль, ведь могут подумать, что я бью клинья к ней, пытаясь познакомиться и соблазнить её. В чужом городе это может быть не безопасно. Резко поменяв направление, и я неожиданно обратился к первому попавшемуся молодому симпатичному парню, довольно развязной наружности.

– Вы не скажите, что это за город?

Он посмотрел на меня нахальным взглядом и расхохотался:

– Ты что же, мужик, не помнишь, как сюда попал? Ты, наверное, очень много перебрал вчера.

Я смутился, не зная, что ответить, и отошёл в сторону.

И в самом деле, я не знал, как сюда попал.

Пройдя несколько шагов, я остановился и более решительно спросил у двух девиц, собравшихся перейти улицу

– Где я нахожусь? И как называется этот город?

Посмотрев на меня, они переглянулись, захихикали и быстро побежали через улицу мимо проносящихся машин.

Я тут же повернулся и задал этот же вопрос стоящему рядом, на мостовой, человеку средних лет. Но вместо ответа он меня спросил сам:

– А где вы остановились?

– В гостинице, – ответил я.

– В какой гостинице? – спросил он.

Я порылся в карманах брюк, пытаясь найти гостиничную карточку, чтобы сказать название отеля, но не обнаружил её. Я старался припомнить, была ли у меня такая карточка, но мне не удалось даже припомнить, вселялся ли я в гостиницу сам, или меня туда кто-то поселил. В карманах я не обнаружил ни денег, ни своих документов. Всё, вероятно, осталось в той гостинице, названия которой я не помнил.

Не дождавшись ответа, человек ушёл.

«Да что же это такое?!» – воскликнул я, – «что за напасть приключилась со мной?!» Я ни помнил, ни как попал в этот город, ни того, как вселился в ту гостиницу, и прохожие толком не могут мне объяснить, где я нахожусь. Меня охватило отчаяние. Я попытался взять себя в руки, сосредоточиться, чтобы отыскать обратную дорогу в гостиницу. Но к своему ужасу я понял, что заблудился, я даже не могу вспомнить номер комнаты, где остановился.

«Ну, хоть что-то вспоминай!» – взмолился я, обращаясь сам к себе.

Но мне ничего не удавалось. Как будто сам Всесильный стёр всё из моей памяти. Я не знал ни своего имени, ни откуда я, ничем занимаюсь. Я ничего не помнил из того, что произошло со мной вчера. Поэтому я не знал, стоит ли мне в этом чужом городе привлекать к себе внимание полиции.

Высокий уровень жизни в этом городе чувствовался повсюду. Проходя от одной улицы к другой по мостам и переходам, я наблюдал за жителями этого странного города. Все они были симпатичными, приветливыми и хорошо одетыми. Войдя в один из крытых проходов, я вдруг очутился в здании с широкими окнами, вернее, в зале с накрытыми столами. Отмечалось какое-то праздничное событие. Седовласый пожилой мужчина дружелюбно кивнул мне и предложил занять место рядом с ним. Я повиновался его жесту и очутился в компании интеллектуалов. Все они говорили о вещах, малопонятных мне, и я никак не мог сосредоточиться, чтобы принять участие в общем разговоре. Тема выходила за пределы моей эрудиции. Я даже не мог ухватить смысла, о чём они говорят, как будто речь шла на чужом языке. Пытаясь хоть как-то выйти из этого неловкого положения, я обратился к седовласому мужчине, сидящему рядом со мной, и спросил:

– С вами не бывает такое, что вы вдруг как бы теряете память, ни то, что вы как бы всё забываете, а вдруг вам кажется всё новым, будто вы попадаете в другой мир? И всё, что с вами было ранее, остаётся за бортом вашего сознания. Вы ощущаете новую реальность, и вы никак не можете вернуться в ту, бывшую реальность, к которой вы привыкли, потому что не можете вновь её обрести. Более того, вы не в состоянии в новой реальности найти своего места. Всё для вас здесь новое и чужое, нет ни одного знакомого лица, и никто вас не понимает. Вы не можете привыкнуть ко всем этим новым изменениям, и не способны найти пути возвращения к тому, что вас раньше окружало, как будто всё забыто. Вам, наверное, необычно слышать мою речь? Не знаю, происходит ли такое с другими людьми? Но со мной сегодня утром именно это и случилось. Я очутился в этом городе, не зная, как, и не нахожу себе места. Знакомо ли вам это?