Наш эксперимент

– Это ещё зачем?! – в ужасе спросила Катя.

– Чтобы в его тело не вселилась чужая душа.

– Ещё чего придумал! – с негодованием воскликнула она.

– Последнее время у него совсем крыша поехала, – заметил Сологуб, – я хотел это сказать, но боялся, что вы неправильно поймёте.

Однако никто ему не ответил.

– Нам надо сбежать всем с урока, пока не прозвенел звонок – сказал Колин, – и пока ничего никому не говорить. Давайте встретимся все во дворе школы. Пойдём к нему и посмотрим, что можно сделать. Всё же мы последнее время кое-чему научились. Не нужно терять ни минуты.

Ребята дружно встали и отправились по классам. Я вышел во двор и стал их ждать. Через некоторое время мы все собрались вместе возле спортзала.

– Веди нас к нему, – сказал Тим.

Мы прошли через пустырь возле котельной и, миновав один жилой дом, подошли к нашему дому.

– На чердаке, – сказал я им.

– По одному, – произнёс Гилёв.

И мы поодиночке, не привлекая к себе внимания, стали через подъезды проникать на чердак. Егор по-прежнему лежал на матрасе, вытянувшись во весь рост, без признаков жизни.

Мы по очереди щупали его пульс, прикладывались ухом к его груди, а Катя поднесла своё зеркальце к его носу. По всем признаком выходило, что жизнь ушла из него.

– А как выводят йогов из такого состояния? – спросил нас Колин.

– Я где-то читал, что их тела согревают, а на голову прикладывают тёплое тесто, сказал Тим. – Затем делают искусственное дыхание.

– У тебя дома есть грелка? – спросила Катя.

– Найду, – сказал я.

– Тогда пошли к тебе, – сказала она, – я приготовлю тесто и согрею воды для грелки.

– И не забудьте захватить с собой побольше тёплых одеял, – крикнул нам вслед Гилёв.

Мы вдвоём отправились ко мне на квартиру. Катя впервые попала ко мне домой. Она нашла в шкафу муку и быстро замесила тесто, затем залила горячую воду в грелку. Я вытащил из антресолей тёплый спальный мешок отца, взял у матери несколько полотенец и сгреб у себя в комнате все тёплые вещи и постельные принадлежности. Со всем этим скарбом мы поднялись на чердак.

– Трупного окоченения нет, – сказал нам Тим, – похоже, что тело ещё живое. А это хороший признак.

Мы обложили всё тело Егора тёплыми вещами и запихнули его в спальный мешок. Затем Катя разложила на полотенце тёплое тесто и замотала им его голову. Как только мы это закончили, то тут же решили делать ему по очереди искусственное дыхание до тех пор, пока он не оживёт. Первым приступил Тим, у него оказалось в этом деле больше всего опыта. Мы, попеременно сменяя друг друга, делали Егор искусственное дыхание, но он не возвращался к жизни. В отчаянии мы сели вокруг него, и я предложил всем соединить свои усилия на ментальном уровне и своей мыслью активизировать в нем жизненны процессы. Это было последнее средство, и все мы это понимали. Мы уселись вокруг его тела, расслабились, закрыли глаза и сконцентрировали все свои мысли и желания на его оживление. Сколько мы так просидели, трудно сказать. Мне друг показалось, что я поднялся высоко в эфир и схватил его за руку.

– Слушай, – вдруг я услышал голос Егора, – нельзя ли полегче?

Я открыл глаза и увидел, что с силой сживаю в своей руке запястье Егора.

– А что это вы все здесь собрались? – спросил он нас удивлённо.

От радости мы все потеряли дар речи. Затем все мы бросились его обнимать и целовать. Он отбивался от нас как от сумасшедших.

– Мы вернули тебя к жизни! – кричали мы и плакали.

– Нам это удалось сделать!

Егор выбрался из моего спального мешка и спросил:

– Кто это меня так тепло укутал? – спросил он. – Я аж весь взмок.

– Мы же тебя вернули с того света! – воскликнул Сологуб. – Ты что же, этого ещё не понял?

– Да что вы себе возомнили? Я же сказал, что на шестой день вернусь к вам сам, – возмутился Егор и обратился ко мне. – Какой сегодня день?

– Шестой, – ответил я, радуясь.

– Так вот, я и прибыл.

– Чёрта два бы ты прибыл без нашей помощи! – смеясь, кричал Чубов, – ты здесь лежал перед нами как самый обыкновенный мертвец.

– И всё равно я бы не умер, – не сдавался Егор.

– Кто его знает, – покачав головой, сказал я, немного успокоившись.

– А что мы здесь сидим? – спросил Егор. – Пойдёмте ко мне, отпразднуем моё возвращение.

– А твои родители? – спросил я его.

– Они на работе.

Ребята приняли его предложение с энтузиазмом. Всей гурьбой стали спускаться с чердака. Я, захватив свои вещи, сказал, занесу их домой и приду на торжество по случаю воскрешения моего друга.

Когда я спускался в свою квартиру, нагруженный тряпками и грелками, то радовался так, как ни радовался, ни разу в своей жизни. Я вернул к жизни моего друга. Разве это не было чудом, перед которым меркли все другие чудеса и радости жизни. Распихав вещи по местам, я бросился в квартиру Егора. Там уже во всю гремела музыка. Ребята танцевали и веселились, наперебой приглашая Катю. Радость была всеобщая.

– Ну что ты там видел? – спросил я, подойдя к Егору.

– А-а, ничего особенного, – ответил он, – но я многое понял.

– Что понял? – спросил я.

– Расскажу потом, но только тебе одному, – ответил он.

– Но ты хоть на шаг приблизился к Истине? – спросил я его, сгорая от любопытства.

– Да, думаю, что на шаг приблизился, – сказал он и тут же быстро спросил меня, бросив взгляд на ребят, – ты отключил тарелку?

– Да, – ответил я.

– Думаю, что ты поторопился, – заметил он, – мне кажется, что из-за этого я и не мог вернуться на землю. Мне что-то мешало это сделать.

– Но вернулся же, – сказал я, улыбаясь, – насчёт точного времени отключения ты мне ничего не говорил. А вот земля наша чуть не свернулась в трубочку, это я видел своими собственными глазами. Поэтому и отключил торсионное поле. Надеюсь, ты больше не включишь этот агрегат.

– Нет, – ответил он, – завтра же его разберу и пущу на какие-нибудь полезные приборы.

Он обнял меня за плечо и признался:

– Если бы ты знал, как я по вас соскучился. За это время я прожил целую жизнь и думал, что уже не ступит моя нога на эту землю. Больше я отсюда никуда не уеду. Раньше я мечтал, как только окончу школу, так сразу же подамся в большой свет, выучусь где-нибудь, найду работу, и буду разъезжать по всему свету. А сейчас я полностью изменился. Кем бы я ни стал, я буду здесь жить до скончания моих дней. Тем более, сейчас я чувствую глубокую вину перед жителями нашего городка за этот эксперимент. И эту вину мне придётся искупать перед ними до самой моей смерти. Здесь я думаю найти и своё счастье.

– Разве ты не встретил там вечную деву Хэ? – удивлённо спросил я его.

– Нет, дева Хэ – это мираж, – ответил он и, понизив голос, признался. – В нашем классе есть одна девочка, которую я очень давно люблю. Там на небесах я понял, что если я с ней расстанусь, то всю свою жизнь буду искать похожую на неё, но, возможно, так и не найду.

– Ты не говорил мне, что у тебя есть тайная любовь, – сказал я ему с упрёком.

– Это не знает никто, – сказал он мне, – даже она. Ты об этом узнал первым.

Я его поблагодарил, подумав, что сейчас в моих отношениях с Катей у меня больше нет соперников.

– И ещё, – сказал он мне, – нам нужно перестать искать какие-то неземные цели. Всё, что нам нужно – у нас здесь, под боком. Я не стремлюсь больше быть ни драконом, ни даосом, ни совершенно мудрым. Мудрости достаточно иметь человеку столько, столько её необходимо в нашей жизни. Не больше и не меньше. Это я понял там, на небесах. И я собираюсь стать обыкновенным человеком и жить вместе с моим народом и среди моего народа. И не нужно никуда стремиться. Здесь, где мы живём, это место и есть сущий рай. Другого такого рая нигде не сыщешь, если даже объедешь весь мир и всю Вселенную. Если бы ты знал, как я хотел опять вернуться на землю, и именно в наш городок. Только там я понял, что он для меня значит.

И он показал пальцем на потолок своей квартиры.

Подошла моя очередь приглашать на танец Катю. Я с удовольствием обнял её за талию и не отпускал её до самого конца вечера. Она меня ни о чём не спрашивала, и ни за что не упрекала. В этот вечер я пошёл провожать её до дому один. На лестничной площадке её подъезда мы впервые по-настоящему поцеловались.

Как только я отключил наш торсионный агрегат, в нашем городке начали происходить изменения. Сразу же заметно похолодало. Во время высокого торсионного поля наш посёлок и завод как будто был накрыт подобно шапке прозрачной согревающей сферой. И если у нас на улице стояли ещё все деревья с густой зелёной листвой, как летом, то в десятке километрах от нас была уже глубокая осень, кое-где переходящая с зиму. Там постоянно дул холодный ветер, и пробрасывало снежком. Торсионное поле согревало наш городок, и за всё время снег наблюдался только один раз, когда его вызвал даос по прозвищу Садовник. Но этот снег был необычным, так как, тая, превращался в разные продукты и товары широкого потребления.

И ещё этот снег вызвал к жизни нескольких знаменитостей, которые гармонично вписались в наше общество. Я об этом уже говорил. Композиторы преподавали детям в школах музыку, и по воскресеньям и субботам давали концерты для жителей нашего городка. Герои служили на заводе военными представителями и заочно заключали договоры с разными армейскими подразделениями на поставку продукции завода. Три мушкетёра давали в школах уроки французского языка и фехтования. Юрий Гагарин проводил для широких масс лекции по космонавтике, и числился на заводе консультантам по боевым машинам. Иосифа Виссарионович Сталин стал директором заводского музея боевой славы. А Никите Сергеевичу Хрущёву поручили бюро по внедрению в производство новых изобретений. Для Владимира Ильича Ленина освободилось место председателя профкома завода. Так что все знаменитости были хорошо устроены и довольны. Оказалось, что среди знаменитостей очень много приятных людей. Я уж не говорю о Гагарине, который всегда пользовался всеобщей любовью народа. Владимир Ильич оказался очень интересным собеседником, и часто давал директору заводы дельные советы. Никита Сергеевич Хрущёв всегда был душой любого заводского застолья и так отплясывал украинский гопак, что никто даже из молодых парней не мог с ним сравниться. Иосиф Виссарионович слыл хорошим стилистом и даже писал стихи в заводскую газету, которые у рабочих пользовались большим спросом. Одним словом, среди всех установились самые тёплые отношения. Мушкетёры пользовались успехом у заводских дам, а музыкантов и героев женщины просто носили на руках. Можно сказать, что в нашем городке между людьми и вновь прибывшими царила самая настоящая идиллия. Единственное, что смущало директора, это – то, что в центральном сквере отсутствовал памятник Ленину. Не устанавливать же ожившего вождя опять на пьедестал. На заводской летучке коллективом было принято решение срочно изготовить новый памятник и установить, как положено. Из министерства ожидался приезд комиссии. А вдруг спросят, почему убрали памятник, не будешь же им объяснять, что памятник ожил и стал самым настоящим работником завода. Памятник изготовили, установили на площади сквера, и закрыли его брезентом. С прибытием министерской комиссии решили торжественно открыть его как после реставрации при большом стечении народа. И в это самое время угораздило меня снять торсионную защиту города. Защитный экран стал быстро остывать, и началась в городе золотая осень. С деревьев полетели листья, а временами даже прорывался прохладный ветер.

Но это были не все изменения в городе. Вдруг начали исчезать люди. В первый же вечер, как только я отключил агрегат, из нашей квартиры пропал мой верный пёс Альдебаран, тот самый которого я считал помесью пуделя с дворнягой. Я опять было подумал, что он сбежал из дома с очередной дворнягой, но потом убедился, что это не так. Он пропал насовсем, растаял как утренняя роса. Видать, слабеющее торсионное поле уже не удерживало его в нашем мире. На следующий день Катя пришла в школу в слезах и сказала мне, что у них исчез их маленький мальчик. Положили его ночью спать, а утром нашли кроватку пустой. И где его ни искали, так и не нашли. Пропал ребёнок. Бог дал, Бог взял.

Но потом стали в городе и на заводе происходить очень странные вещи. Люди, ни с того ни с сего, исчезали прямо на глазах. Так, стоит за токарным станком рабочий, деталь вертится у него вместе со шпинделем, резец снимает стружку, и вдруг: бац! Человек на глазах лопается как пузырь и исчезает. Естественно, резец наскакивает на шпиндель, деталь выскакивает из зажимающих губок и, бац, летит по всему цеху. Так недалеко и до травматизма.

Или другой случай. Женщина покупает в магазине молоко, отдаёт талончик продавщице, та накалывает его на иглу и подаёт бутылку молока. И вдруг: бац! Продавщица исчезает, как будто её корова языком слизнула, бутылка зависает в воздухе, падает и разбивается о бетонный пол. У покупательницы новые туфли все залиты молоком. Непорядок!

Как заметили позже, в основном исчезали те люди, которые когда-то пришли с кладбища. И ещё обратили на одну особенность. Быстрее всех исчезали люди маленького роста и худые. Толстым и людям среднего телосложения ничего не делалось. По-видимому, их торсионное поле было довольно стабильным и хорошо удерживало их на земле.

Егор разобрал торсионный аппарат сразу же на следующий день после своего воскресенья. О случаях исчезновения пришельцев с кладбища было уже известно. И я спросил Егора:

– А что, если твои родители тоже исчезнут, как другие?

На что он мне сказал довольно спокойно:

– Чему быть, того не миновать. После того, как я побывал там, я многое понял. Не стоит пускать время вспять. Пусть всё течёт своим чередом. Сейчас я знаю, что никто не умирает, а лишь видоизменяется и переходит из одной энергии в другую. Знаешь закон сохранения энергии? Если они исчезнут, то я знаю, где они. Рано или поздно я с ними встречусь. Представь, что они уехали за границу, где сейчас живут на постоянном месте жительства там. А ко мне они приехали в отпуск, и скоро уедут опять. Потом уже я к ним приеду, или они опять вернутся, что, в общем-то, одно и тоже. И тогда мы будем снова вместе и останемся вместе насовсем.

В городке происходили и другие курьезные случаи. Так некоторые люди вдруг застывали на месте, и с ними ничего невозможно было поделать. Шел человек по улице, и вдруг, бац! И застыл посреди мостовой. Ни туда и не сюда. Стоит, как вкопанный, и не двигается. Машины объезжают его, гудят сигналами, а он не сходит с места, словно одеревенел. Не слышит и не видит ничего. Вызывают скорую помощь, грузят его в таком положении, в каком он застыл, и кладут в больницу. Полежит он там дня два три на койке и, не приходя в себя, исчезает, словно испаряется. Оказывается, что он тоже в своё время пришёл с кладбища. Люди, которые теряли своих близких, опять шли на кладбище, находили могилы своих покойников и очищали таблички от слоя краски, которой в свое время замазывали имена, так как покойники тогда оживали. Сейчас же они отскабливали краску с табличек. Это делали они для того, чтобы от родных осталась хоть какая-то память.

Наконец на завод приехала министерская комиссия, осмотрела производство, места, где случились взрывы, и где было уже всё починено и приведено в надлежащий вид. Чиновники из министерства остались довольны. Их уговорили остаться на открытие реставрированного памятника Ленину. Хоть все они были иных политических взглядов, но решили уважить рабочих и согласились остаться и принять участие в заводских торжествах. Тем более, что на носу был день празднования пролетарской революции, который в Москве числился уже как рабочий день. Рабочие завода же придерживались своих трудовых традиций и всегда отмечали исконно свой праздник «7-е Ноября». К тому же после торжественных мероприятий намечалась грандиозная пьянка. Ну, как тут не остаться?

В день открытия памятника площадь в центре сквера опять была заполнена огромной толпой, также, как и во время представления циркачей. Прямо перед памятником стоял почётный караул из героев Гастелло. Все они были на одно лицо и одеты одинаково в военную форму лётчиков второй мировой войны. С одной стороны памятника расположился оркестр из музыкантов во фраках с бабочками. Все они тоже были на одно лицо и походили на композитора Чайковского. С другой стороны находился другой оркестр в красочных нарядах восемнадцатого века. Эти музыканты носили парики и походили, как две капли воды, на Моцарта. Их стройные ноги обтягивали короткие штанишки, застёгнутые под коленями, переходящие в белые чулки и туфли с золотыми пряжками. На всех красовались бархатные курточки с отороченными кружевами, и из отворотов выглядывали роскошные манишки с бриллиантовыми булавками. От такого чарующего зрелища невозможно было оторвать глаз, особенно дамам городка. Перед самым пьедесталом была сколочена трибуна, за которой находились настоящие правители: Сталин с Лениным и Хрущёв, а также гости: семнадцать космонавтов Комаровых и один Юрий Гагарин, и даже иностранцы в лице трёх мушкетёров.

Представители министерства, увидав такие роскошные приготовления, пришли в неописуемый восторг и постоянно повторяли одни и те же слова восхищения:

– Оригинально! Великолепно! Потрясающе!

Погода портилась, и начальство завода решило ускорить открытие памятника. Взойдя на трибуну, директор поблагодарил высоких гостей за честь, оказанную заводу, присутствовать на торжествах по случаю открытия вновь отреставрированного памятника вождю мирового пролетариата, а также кратко сообщил о трудовых достижениях завода и о неустанной заботе министерства по поднятию благосостояния рабочих. Толпа разразилась громкими аплодисментами и криками «ура!». Директор дал знак, и брезент слетел с головы памятника. Рожа у великого революционера была такой же отвратительной, как и раньше. Скульптор добился с прежним оригиналом поразительного сходства. Грянул оркестр представителей австрийской империи. Исполнялся, почему-то, турецкий марш Моцарта.

Когда иностранцы закончили своё исполнение, зазвучала божественная музыка Петра Ильича Чайковского «Танец цветов» из балета «Щелкунчик». И в то же самое время на площадь прорвался порыв снежной бури. Снежинки закрутились в воздухе, подхватывая с трибун космонавтов и видных руководителей страны. При этом великие вожди успели схватиться друг за друга. Сталин держался за Ленина, а Хрущёв уцепился за штанину Сталина, при этом Сталин пытался стряхнуть с себя Хрущёва. Мушкетёры кружились в воздухе на своих развевающихся плащах как красочные гирлянды. Затем дружной эскадрильей взлетели в воздух герои второй мировой войны. Сильный ветер стал вырывать из рядов оркестра музыкантов, которые взлетали вместе со своими пюпитрами и инструментами, продолжая исполнять «Танец цветов». Все носились по воздуху над головами обалдевшей толпы под звуки чарующего вальса подобно разноцветным лепесткам цветов. И над всеми ими стоял обновленный памятник, простирая свою каменную руку к небу, и как бы вторично повторяя извечную фразу: «Туда вам дорога, дорогие товарищи!»

Члены министерской комиссии открыли рты от удивления. Такого представления они не видели от рождения. Новые порывы ветра вырывали из толпы тех, у кого ослабевали торсионные поля, и присоединяли их к общему хороводу кружащихся в воздухе снежинок и летающих и парящим фигур уносимых ветром.

И я, стоя на балконе, своей квартиры, вдруг увидел родителей Егора, которые парили в воздухе, обнявшись, и махали руками, посылая своему сыну прощальные поцелуи. И он стоял на балконе и тоже махал им рукой. И мне показалась, что родители крикнули ему слова: «До свидания»!

И я вдруг понял, всматриваясь в кружащиеся тени людей в вихре снега, что на земле нет ни величия, ни умаления, потому что смерть всё уравнивает, всё превращает в прах и всех примиряет. Великие и малые люди становятся одним и тем же, а, попадая на небо, заново начинают свой путь уже в другой обители.

Я посмотрел вниз и увидел, как толпа ринулась с площади, чуть не сбивая и не валя друг друга. Все они бежали к магазинам, в надежде обнаружить возле них горы товаров и продуктов. Но небесной манны уже не было. Везде лежал простой снег. И люди, привыкшие к чудесам, были разочарованы. Дирекция завода поспешила проводить членов министерской комиссии в их гостиницу, чтобы они не видели того, чего им не следует видеть, и не слышали того, что не должно было коснуться их слуха. Вечером ожидался большой банкет в столовой завода.

В тот день произошло ещё одно событие. Директор прямо после торжественного открытия вновь реконструированного памятника отправился на завод в свой рабочий кабинет и приказал своим службам срочно составить список людей, исчезнувших за этот день на заводе и в городке. Необходимо было подстраховаться, пока высшее начальство находилось ещё на заводе, чтобы, не дай Бог, не произошло каких-нибудь чрезвычайных происшествий по вине исчезнувших людей. Этот обновлённый список должны были подать ему немедленно. Служба на заводе работала хорошо, так как везде поддерживалась военная дисциплина. Через час список был составлен, уточнён и передан его секретарю, иными словами, жене, в которой он души не чаял. Его жена была очень красивой и дородной женщиной. По своим объемным телесам она нисколько не уступала своему мужу, а в весе, несомненно, даже превосходила его. Поэтому ей было не страшно какое-то там торсионное поле. Она держалась крепко на своих ногах даже после возвращения с кладбища. Список передали ей сотрудники службы за полчаса до начала банкета. Она с грустью пробежала его своим взглядом, найдя там имена нескольких своих подруг, и с тяжёлым сердцем понесла его мужу. Она вошла в кабинет, подошла к столу мужа и протянула этот злополучный список. И вдруг, бац. И она растворилась в воздухе как лопнувший мыльный пузырь. Список плавно опустился на стол директора, уже не такой точный, как был составлен ещё несколько секунд назад. От этой картины на директора напал столбняк. Он как сидел на своём кресле, так и остался сидеть, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. В таком положении его и нашли друзья из правления завода. Срочно погрузив в скорую помощь, они оправили его в больницу, а сами пошли на банкет, устраиваемый в честь чиновников из министерства. Из-за корпоративных интересов никто из них не обмолвился с членами министерской комиссии о постигшем их горе. Все они очень переживали, что их директор исчезнет так же, как десятки и сотни других пациентов, поступающих в стационары больниц: бах! И его нету. Членам комиссии они сообщили, что директор ненадолго задержится в связи со срочной работой, которую необходимо доделать, чтобы повысить показатели завода. Те поверили. Чиновников из министерства в этот вечер члены правления завода напоили так, что поздно ночью бедных москвичей пришлось загружать в самолёт на носилках. Как только все чиновники были уложены на борту самолёта в удобных позах, самолёт взлетел с заводского аэродрома и взял курс на Москву. Бедный директор пребывал в таком состоянии ещё три дня, чем приводил в отчаяние всё правление завода, но потом он очнулся и попросил свой любимый куриный бульон с сухариками. Правление завода вздохнуло с облегчением. Жена директора завода была одной из последних оживших на кладбище людей. После её исчезновения жизнь на заводе и в городке вошла в своё прежнее русло. Больше никаких чудес не происходило. И страсти вокруг чудес тоже стали утихать.

Сразу же после открытия памятника Ленину, в городке появилась бабушка Егора. Она тут же попросила Егора позвать меня к ним. Как только я пришёл, она сразу же накинулась на нас с упрёками.

– Как же так? – говорила она в расстроенных чувствах. – Долгое время я не могла попасть сюда, потому что городок был на карантине, и все въезды и выезды строго охранялись. Никто не мог сюда проникнуть. Как будто бы здесь была чума. Но чумы здесь никакой не было. Я так переживала за вас, что чуть с ума не сошла. Ходила к буддийским ламам. И знаете, что они мне сказали?

Мы молчали и виновато смотрели на неё.

– Они сказали, что два школьника драконят весь город и завод, но об этом никто из жителей даже не догадывается. И один из этих школьников является, представьте, моим внуком. Каково мне было это слышать? А?

Мы продолжали молчать, понурив головы.

– Как же я раньше не сообразила, что все эти проказы – дело ваших рук. Вот, дура. Но, как говорится, и на старуху бывает проруха. Жила здесь рядышком с вами и в ус не дула. Думала, что вы маленькие сопливые детишки, а оказалось, что с вами никто и совладать не смог. Весь город взяли в свои руки, паршивцы. Отодрать бы вас широким ремнём по мягкому месту, как следует. Но, я вижу, в таком возрасте уже поздно пороть вас. Раньше нужно было думать об этом. Ну, рассказывайте, что вы натворили здесь.

Мы продолжали молчать.

– Хорошо, – сказала она, – не хотите говорить, не надо. Я буду вам говорить. Вы думаете, что вы такие умные, и всех перехитрили, всех обставили, и всех сделали дураками? Ошибаетесь. То, чего вы коснулись, уже давно известно человечеству. Вот только умные люди хранят всегда это в тайне, чтобы эти знания не попадали к таким, как вы. Это всё равно, что разрешить детям играть со спичками, после чего жди беды – пожара. Вы решили сразиться с даосами. Да они вас, сопливых, просто пощадили. Знаете, что написано в их главной книге: «Кто не соблюдает Дао, тот погибнет раньше времени». А вы чуть не погубили весь город. Я думаю, что даосы прилетели сюда, чтобы помочь вам, но, увидев ваше упрямство, оставили вас в покое, и улетели.