скачать книгу бесплатно
– Ты по себе не суди. Да мужчины и ходят. Прохвостов хватает, – заметила мать.
– Она почти с ходу, как начался вечер, пересела к мужчинам. Юлька с женатыми мужиками никогда не связывалась, а то ты этого не знаешь. С принципами тётка!
Вскоре Светка забрала сына, Игорь на кухне сидел с тестем Семёном Ивановичем. Она позвала мужа, чтобы идти домой. Семён вот уже в который раз настойчиво убеждал зятя уехать на Север. Для него это была любимая тема. Но Игорь пока не спешил, всё ещё надеясь получить квартиру, а затем сдать её внаем, а уж потом спокойно отчалить.
Когда молодые ушли, Валентина уложила племянников спать. Варя согласилась без слов, но Женя вдруг заскучал по матери. Валентине пришлось объяснить мальчику, что маму попросили выйти на работу в ночную смену, а утром она обязательно приедет. Однако когда Женя проснулся, он первым делом спросил, дома ли мать. Ему было уже почти шесть лет, а Варе – три с половиной годика.
– Она скоро приедет, а я вас в садик отвезу, – ласково сказала Валентина.
Юлия приехала к сестре, когда та уже вернулась домой. Они закрылись в комнате, и Валентина у неё узнала всё, что её интересовало относительно того таинственного мужчины, которого немногословно обрисовала ей дочь…
– Вот и живи с ним, чтобы ты больше не жила на квартире.
– Конечно, я думаю, он хороший человек, но не такой добрый и предупредительный, как Женя.
– А разве люди могут быть похожи, как близнецы-братья? – удивлённо протянула Валентина. – Главное, чтобы был человек, детей любил, тебя не обижал…
– Но у меня же дети. Он ещё их не видел, а как только увидит, так тотчас и любовь пройдёт.
– Ничего, привыкнет. Родишь ему, и тогда он не отвяжется от тебя.
– Ой, разве мужчину дитём удержишь? Я его не люблю, вот моя беда… не такого бы я хотела…
– Ничего, стерпится-слюбится. Главное, чтобы он любил…
– Да, один уже такой был, хватит с меня…
После обеда Юлия пошла на работу не в свою смену, поменялась с напарницей. Ей не хотелось сидеть дома без дела; она пока не стала собирать в чемодан вещи и готовиться к переезду к Николаю. Просто не торопилась ломать свой устоявшийся порядок жизни. Юлия не очень верила в его вчерашнее искреннее заверение сойтись с ней и жить в гражданском союзе до тех пор, пока не надоедят друг другу. Хотя он, вопреки её воле – дать ему своё немедленное согласие, настаивал на этом утром, тогда как в тот момент ей было не до чего, поскольку раскалывалась голова, она думала, что вряд ли нужно придавать столь серьёзный смысл его словам, высказанным под действием спиртного. Просто ей казалось, что он, очарованный ею, вёл себя вежливо, и не болеё того. Ещё и сейчас, стоя на раздаче блюд посетителям кафе, Юлия чувствовала себя не в своей тарелке оттого, что её часто кидало в жар и она была вся мокрая от пота. «А может, я уже залетела? – промелькнула догадка. – Ведь он обладал мною почти против моей воли». Но скажи так любой женщине – ни одна ни за что не поверит. Кто не захочет переспать – тот не будет пить! Неужели она перебрала только ради того, чтобы потом ей не было стыдно? Выходит, что так…
Однако, несмотря ни на что, отчего-то на душе было как никогда радостно, и она понимала, что в этом есть своя положительная сторона. С этого дня она может считать себя не одинокой. Если Николай пожелал серьёзно жить с ней, значит, ему было ночью хорошо, она доставила ему удовольствие, тогда как она осталась как бы в проигрыше…
Юлия почти машинально, как автомат, отпускала клиентов, а в сознании прокручивались воспоминания о вечере, проведённом в ресторане и после него, но как ни пыталась восстановить в памяти то, что происходило в квартире Николая, никак не могла ничего припомнить. Затем к ней приходили жгучие сомнения: нужно ли ей опять начинать близкие отношения с мужчиной? Казалось, чего тут сомневаться: у него есть квартира, он порядочный человек, а то, что она не любит его, так это не страшно. Может, позже его полюбит. А вдруг ей повезёт встретить подходящего человека после того, как сойдётся с Николаем, что тогда делать? Эта мысль посеяла жуткие сомнения, и она пока передумала переезжать к нему. Юлия поражалась тому, что была готова отказаться, быть может, от единственного шанса устроить свою жизнь, но ничего не могла поделать со своей нерешительностью – верно ли она поступит, если откажет Николаю, и она окончательно запуталась в себе.
В перерыве она поделилась своими мыслями с напарницей Евгенией, муж которой был боцманом на рыболовецком океанском траулере, из-за чего она испытывала к ней какие-то родственные чувства. Когда Юлия в первый раз узнала, что у напарницы муж моряк, она с радостью обняла её, точно родную сестру, отчего у неё даже повлажнели от счастья глаза. Юлия рассказала, как с покойным мужем тоже ходили на речных суднах и мечтали перейти в морской гражданский флот.
Евгения была чувственная молодая особа невысокого роста, очень гибкая, с высокой грудью и с зелёными глазами, правда, лицо несколько флегматичное, скуластое, а подбородок несколько островатый. У неё была поразительно узкая талия, точёные короткие полноватые ноги с широкими бёдрами и выступающий полный зад. У Евгении была трёхлетняя дочка.
– Что ты думаешь? Военные хорошо получают и деньгами, и пайками! – как-то удивлённо произнесла Евгения.
– Разве только в этом счастье?
– Конечно, это не последнее! И тебе нечего теряться. Такой шанс упускать я не советую. По крайней мере, уйти всегда не поздно. Живи с ним, а сама присматривай другого. Думаешь, я верна своему боцману? Мужчины своего, поверь, никогда не упустят, а я буду за это ему верна?
– Ну, это я уже слыхала. Твой Кузьма в плавании по нескольку месяцев, а ты должна знать, что там ему не с кем забавляться, учти это…
– Я ему работу не выбирала. У нас есть мужчины-станочники – по пять сотен отхватывают. А он, бывает, столько за два месяца привозит. Я не верю, что отдаёт всё деньги, значит, кого-то прикармливает.
Юлия как-то грустно засмеялась, вспомнила, что у неё, в сущности, лежит ключ от квартиры Николая.
– Хочешь, поедем к нему после смены, и ты, со своим практическим умом, посмотришь и подскажешь мне, стоит ли сходиться с тем человеком?
– А что? И поедем! – весело подхватила подруга.
Молодые женщины освободились в восемь часов вечера, когда ещё не совсем стемнело; в буфете кафе взяли бутылку креплёного вина, закуски и пошли на остановку, сели в своевременно подошедший автобус. И через двадцать минут вышли на остановке возле кинотеатра «Космос» и пошли пешком на улицу Народную. Юлия вдруг рассмеялась, так как вспомнила, что не туда идут, хотя утром хорошо помнила дорогу к тому дому, в котором жил Николай.
– У меня в голове кавардак! Я забыла уже, где стоит его дом! Вчера в ресторан шли от племянницы, которая живёт здесь рядом, а вот к нему совсем дорогу забыла. Меня посадили тёпленькую в такси…
– Ну, подруга, ты даёшь! Девичья память, да ещё пропитая, – засмеялась Евгения. – Ты же всегда отказывалась от вина и вдруг съехала в кювет?
– Да вот же сама не знаю, как получилось. Тут дома все одинаковые, – озираясь по сторонам, продолжала весело Юлия. – Но в том местечке стоял какой-то удушливый запах серы и газа. Наверное, то был завод…
– А здесь, по-моему, всего один завод. Поехали – я, кажется, знаю, где это место! – воскликнула Евгения.
И молодые женщины опять сели в автобус. Проехали три остановки и вышли. Им пришлось пошататься среди близняшек-пятиэтажек, пока не нашли нужный дом. Юлия была поражена, что совершенно не помнила номер дома. Возле одного подъезда на лавочке сидели пожилые женщины. Они и подсказали, в каком именно подъезде живёт Николай Боблаков.
Юлия удивилась, что его ещё не было со службы, так как на звонок им никто не открыл. Они вошли в квартиру, включили электрический свет, пошли на кухню. Евгения поставила свою сумку и пошла смотреть квартиру одинокого военного. Ничего примечательного не нашла: обыкновенное гнездо холостяка, правда, своим острым нюхом уловила смешанные запахи женских духов, улыбнулась про себя, качнула головой и вернулась на кухню…
Пока они готовили ужин и обсуждали мужчин, прошло полчаса. Хозяина всё ещё не было, и Евгения потеряла надежду, что вообще увидит сегодня бравого прапорщика. Они сами трапезничали и пили вино.
– Хорошо, что твоя мать позаботится о твоей дочери, – сказала в досаде Юлия. – А моих деток сестра может и не взять, и они в садике кукуют, бедняжки, одни.
– Нечего завидовать, не беда, тебе простительно, жизнь свою устраиваешь, а когда наладишь, они всегда будут с вами, – упокоила Евгения, уплетая сочную котлету.
– Легко сказать! Я ему, быть может, и нужна, а вот дети вряд ли…
В этот момент в дверях послышалось шуршание ключа, женщины, как воровки, встрепенулись, напряглись в ожидании. У Евгении покраснели щёки, впрочем, у Юлии тоже зарделись, но сейчас они почему-то приобрели матовый оттенок. Она быстро встала и пошла в переднюю. На ней была джинсовая ниже колен расклешённая юбка и облегающая талию рубашка-батник, купленная в кафе у заезжего спекулянта. Николай вошёл чинной походкой военного, на нём был военный плащ, фуражка.
– О, привет, моя кошечка! Давно ждёшь? – спросил он приподнято, сияя глазами и осматривая стол. – А я учуял запах котлет ещё на первом этаже, с размахом кто-то пирует; думаю, вот так бы меня жена встречала…
– Давай я помогу снять плащ, – польщённая его замечанием, сказала она.
– Ничего, обойдусь и без няньки, – он смотрел на неё во все глаза и не замечал гостьи.
– Я пришла с подругой, но мне уже надо скоро уходить за детьми.
– Это сейчас мы решим!
Оставшись в мундире, Николай решительно пошагал на кухню, а Юлия в прихожей задержалась с его плащом.
– Отлично, отлично! Стол готов: дамы пируют, здравие желаю! – он картинно поклонился сидевшей женщине, перекинувшей ногу за ногу.
– Это Женя, а это Коля, – засмеявшись, сказала Юлия, придя на кухню.
– Отлично, отлично! Ну, я сейчас руки ополосну…
Николай пошёл в ванную, он слышал резвый смех женщин. «Почему она привела подругу? – подумал рассеянно он, став мыть руки. – Но она тоже ничего, может, решила, буду ли я западать на неё?» Николай помыл руки, ополоснул лицо, вытерся махровым полотенцем, причесался перед зеркалом, спрятал в карман расчёску и вышел из ванной посвежевшим.
– Винцо, значит, потягиваете, а там, в холодильнике, есть покрепче! – воскликнул хозяин, присаживаясь сбоку стола, оказавшись как бы между женщинами.
– Нам и вина хватит! – сказала весело Юлия.
Евгения внимательно рассматривала мужчину, а Юлия тотчас почувствовала ревность, ведь она знала способности подруги относительно сильного пола.
– Хорошо бы Мишку позвать! – обронил Николай, приняв вызов Евгении.
– Женя замужем, а муж в командировке. А твой Миша вчера снял женщину. По-моему, ты говорил, что он даже и женат…
Николай промолчал, глядя на Евгению, которая кольнула взглядом Юлию. Но в следующую секунду она подобострастно улыбнулась, и её подведённые тушью ресницы невинно заморгали, карие глаза блестели тепло, зазывно…
– Да я хотел как лучше, – разочарованно протянул хозяин, принимаясь за трапезу. Юлия подала ему картошку с душистой свиной котлетой, принесла из холодильника бутылку посольской водки с чёрной этикеткой, рюмку. Но наливал он сам. Отвинтил пробку. От холодной водки бока рюмки запотели. Он вежливо предложил женщинам, но они снова отказались, и тогда он с лихой быстротой опрокинул в рот водку.
– Какой ужин, какой ужин! Из кафе принесли? Молодцы, угодили старому холостяку! – бодрился он, аппетитно уплетая котлету.
Он ещё налил себе водки, а дамам – вина и пригласил их с ним выпить за дружбу и любовь. Тост приняли весело.
– А ваш друг тоже холостой и тоже в погонах? – спросила фривольно Евгения, когда вино приятно прошлось по её горлышку, весьма возбуждая аппетит. Она уже была немного хмельна и плотоядно улыбалась сочно блестевшими губами.
– Вчера был, это точно! Я вот в разводе уже год или два, а Мишка со мной за компанию в ресторан ходит. И ничего, живёт, как может… Погоны, правда, он не носит. Катается по городам на большой фуре. Давайте в воскресенье, если я не буду дежурить в части, все вместе посидим в ресторане.
– Это хорошее предложение, но мне уже пора уходить, – встала вальяжно Евгения, беря свою сумку. – Проводи меня, Юля, до двери…
– Вот так быстро? – удивился Николай. – Да я же ничего не сказал ещё.
– Спасибо! Всё ей скажешь, – и улыбнулась вежливо.
Юлия встала и пошла за подругой следом, Евгения надела пальто и быстро шепнула:
– Классный мужик, не теряйся и брось эту дерьмовую рефлексию, ты с ней пропадёшь! Бери быка за рога, не то он тебя забодает, – она хохотнула с каким-то не показным озорством. И резво пошла. Юлия с грустью смотрела на Евгению, будто та бросала её на произвол судьбы.
Какое-то время между Николаем и Юлией после того, как они остались вдвоём, тянулось молчание. Сейчас она подумала, что навязывается ему сама, несмотря на то что он оставил ей ключ от квартиры.
– Тебе вернуть ключ? – спросила Юлия.
– Зачем, давай жить вместе? – как-то лениво предложил он.
– Ты предлагаешь серьёзно или шутишь?
– Вполне!
– Мне неловко за вчерашний вечер. Я боюсь, что у тебя родились мысли на этот счёт не лучшего свойства. Разве нет? Как всё это некрасиво, некрасиво, – она страдальчески улыбнулась, почти через силу, словно не верила, что он позволяет жить с ним – будто делает одолжение, что было крайне неприятно сознавать.
– Представь себе, я весь день о тебе только и думал и очень боялся, что ты не возьмёшь мой ключ. Я не буду тебя обижать, как некоторые. Давай переезжай ко мне с вещичками. Я помогу тебе переехать. Машина на ходу… но я пьян, возьмём такси…
– А ты хоть помнишь, что у меня есть дети, которых, кстати, я не видела со вчерашнего дня? Какая из меня мать, если я ради мужчины забываю о них, – она качнула в досаде головой, потупила взор, пребывая в мучительных борениях.
– Я всё помню. Мои дети с женой, и ты знаешь, что я тебе говорил о своём сыне – якобы своём, но он точно не мой. Бери детей, вместе проживём. Хотя места у меня совсем немного.
– Вот и я об этом думала. И не знаю, что мне делать, я на распутье. А вдруг они надоедят тебе, я этого больше всего боюсь.
– Ничего, в тесноте да не в обиде! Родим ребёнка, я выхлопочу побольше квартиру…
– Даже так? Ты хочешь ребёнка, не узнав меня хорошо? А ведь я росла без родителей. Может, вчера рассказывала, но что-то не помню…
– Мне без разницы, как и где ты росла, какие у тебя были или есть родители, мне нужна ты! Значит, и детей твоих приму, как тебя. И будет у нас дружная большая семья…
– Ты шутишь, честное слово, не спешишь ли ты опять?
– Давай лучше привезём твои вещи, возьмём детей, чтобы ты чувствовала себя уверенно, а потом подадим заявление в загс. Тебе же генерал не нужен, хотя, кажется, ты говорила, что какой-то твой муж был капитаном…
– Да, верно! А второй – комбайнёр. Как видишь, о генерале, как твоя жена, я не мечтала. Мне главное, чтобы моих детей не обижал.
– Это, поверь, я точно обещаю, честь офицера!..
Николай и Юлия сели в такси и поехали к ней на квартиру. Она собрала в два чемодана вещи – свои и детей, потом сходила за ними к Валентине.
– Мои родные, вы извините меня, что давно вас не видела, как по вам я соскучилась! С этого дня будем жить в хорошей квартире, – радостно объявила Юлия сыну и дочери, которые молча в изумлении взирали на неё, не понимая, отчего она такая счастливая, тогда как им пришлось тосковать по ней.
– Вот и хорошо! А ко мне будете в гости приезжать? – воскликнула Валентина. – Юля, ты не познакомишь меня с новым зятем? – засмеялась сестра.
– Пойдём познакомлю, Коля с хозяйкой разговаривает. Она ему наказ даёт, чтобы меня не обижал, – бросила Юлия, смеясь озорно.
– Ну и замечательно, Никитична ему ничего плохого не посоветует.
Женя и Варя жались к матери и хотели скорее увидеть «хорошую квартиру», какую она им посулила. На их вопрос, где мама, тётя Валя уже говорила, что она работает и хочет улучшить свою жизнь. И вот это сбылось, как в сказке!
Валентина и Мария Никитична провожали Юлию с детьми в новую жизнь. Николай стоял возле машины и курил. Он был в гражданской куртке и казался представительным мужчиной. Но при свете уличных ртутных фонарей всё равно хорошо не разглядишь человека.
В такси Юлия с детьми расположилась на заднем сиденье, Николай – рядом с водителем. Женя что-то шептал матери, она расслышала: «А дядя Коля, как папа, не дерётся?» Юлия испугалась, что Николай мог услышать, и осторожно дала понять сыну, что пока надо помолчать. Лучше поговорят они об этом в другой раз. Но она понимала, что вопрос сына продиктован внутренним опасением, так как в детской памяти ещё были живы страшные воспоминания о том, что вытворял с ними отец. Варя, конечно, ничего не помнила, тогда она была совсем крошка. Но в то время и Славик уже вёл тише, хотя всё равно иногда поднимал скандалы… Сейчас Юлия успокоила Женю, погладила его по головке, поцеловала в щёчку, и сын понял, что того страшного кошмара, какой устраивал отец, больше никогда не повторится. Не все же мужчины на одно лицо, не все же ярые дебоширы…
Глава седьмая
Теперь Юлии было не очень сподручно отвозить детей в детсад и ясли, а затем только ехать на работу в кафе. Но Николаю она ничего этого не сказала. И когда он разрешил ей распоряжаться в квартире так, как она считает нужным, Юлия подумала, что он вполне разумный мужчина. В первый же вечер разложила вещи по полочкам, отвела детям угол для игрушек; она видела, что он присматривался к ней, занятой бытовыми делами. Его лицо было ничуть не омрачено, не выдавало того, что было бы в её действиях не так, и в глазах читалось одобрение всему тому, что она делала. Вот только детям негде было спать, поскольку в комнате стоял лишь один диван-кровать. А для второго места было бы совсем мало. Зато в кладовке нашлась раскладушка, и Юля уложила детей на неё. Николай обещал купить кресло-кровать.
Словом, в последующие дни эти неудобства кое-как были разрешены. Покормив детей, Юлия уложила их спать. Николай смотрел телевизор, убавив звук почти наполовину. На столе лежали газеты, какие-то книги. Он следил за новостями, читал обычно вечером и смотрел программу «Время». Юлия присматривалась к его привычкам и старалась, чтобы они – с появлением её с детьми – неукоснительно соблюдались, и от них ради неё он бы ни в коем случае не отказывался. Но Николай и не думал этого делать, по складу характера он был вовсе не альтруист, а, скореё, гурман и селадон и поэтому отказываться от удовольствий не собирался.
Иногда среди ночи ему звонили из воинской части, и он срочно одевался и уходил до утра. Раз в месяц он заступал на сутки на дежурство. В обычные дни он также приходил домой не раньше десяти часов вечера, причем уходил к шести. Юлия заступала на смену с восьми утра, когда открывалось кафе, но шла на работу значительно раньше. Поэтому ей приходилось просыпаться в пять часов, чтобы проводить Николая на службу, а после спала ещё полтора часа и только потом поднимала детей и с ними уходила из дому до вечера… Так и текла размеренно их жизнь…
Через два месяца Юлия почувствовала беременность. Николай пока не заикался о подаче заявления в загс; по выходным дням он часто уходил в часть. И редко когда его вообще не трогали в субботу или воскресенье, и лишь в этом случае он проводил время дома, в основном перед телевизором, пропускал одну-две рюмки водки и читал газеты. Между прочим, Юлия тоже не сидела ни одного дня без дела: то кухня, то уборка квартиры, то присматривала за детьми, то стирка и хождение по магазинам. Так что телевизор она смотрела урывками, в кино не ходили, о чём она изредка тужила, поскольку однообразная домашняя работа её душевно изматывала, хотелось какого-то разнообразия. Но так как другого выбора не было, она поневоле жертвовала всем тем, без чего невозможно существовать нормально. Правда, иногда Юлия вспоминала, что когда жила одна, то у неё на отдых было даже больше времени, чем сейчас. Но зато с Николаем она напрочь забыла, что такое одиночество и ночные томления молодой женщины. Детям он приносил игрушки: Жене купил плюшевого мишку, а Варе говорящую куклу, потом сыну танк…
Вечером за ужином Николай выпивал стопку водки, как он говорил, для снятия напряжения. Их танковый корпус куда-то отправили выполнять интернациональный долг, что это конкретно означало, он не объяснял. А она не просила разъяснений. Юлия была глубоко аполитична, её совершенно не интересовало то, что происходило в стране или мире. Однако отсутствие в магазинах хороших, добротных товаров, постоянные дефициты, очереди в конце дня за колбасой и мясом – всё это вызывало у неё досаду. Но продукты Юлия брала в кафе, как готовые, так и сырые, поэтому острую нехватку продуктов она особенно не ощущала. А вот покупка обуви или вещей постоянно была сопряжена с великими трудностями, так как в магазинах почти не было выбора. Народ гонялся за импортными шмотками, которые доставали на рынке у спекулянтов или по великому блату, и кто имел такие связи, этим открыто гордился.
На октябрьские праздники воинская часть Николая проходила парадом в областном центре и потом в своём городе. Юлия слышала, что в школе милиции обучаются афганцы, в стране которых четыре года назад весной произошёл правительственный переворот. К власти пришли народные повстанцы, главу свергли, а порядка нет, наша армия изгоняет контрреволюционеров. Эти афганцы были небольшого роста, очень смуглые, глаза чёрные как угли, в шапках-ушанках, завязанных под подбородком шнурками; почему-то стояли рядом с трибуной для партийных руководителей города.
– У них своих школ нету? – спросила Юлия у Николая вечером, придя с детьми с демонстрации.
– Там война идёт, народное хозяйство полностью разлажено, самый ходовой товар – наркотики, которые распространяют по всему миру. В аулах крестьяне что-то выращивают, но прокормиться не могут. Вот мы и выполняем интернациональный долг – изгоняем душманов, которых поддерживают американцы. Словом, или мы, или они. Так лучше мы, чем они, эти заокеанские вояки.
– Слушай, Коля, а тебя тоже могут послать туда? – спросила Юлия в страхе, она только сейчас это поняла.
