скачать книгу бесплатно
И вот уже более четырех месяцев я как заведенный, бьюсь головой в эту стену, и процесс еще не закончен. У нас в стране отвратительные бюрократические порядки, бороться с которыми нет никакой возможности. И никакой закон о печати помочь не в силах.
Вот смотрите. Для открытия банковского счета мне нужно, среди прочего, заключение финансового управления. И началось… Месяц они рассматривали наше заявление в районном финансовом отделе, затем переслали его в городское финансовое управление, где оно будет рассматриваться еще два месяца. Это интервью будет уже опубликовано, а бумаги ко мне еще не вернутся. Там, якобы, большая очередь – они не справляются. Хотя, кому и зачем нужно их заключение? Это – совершенно лишнее. Но тем не менее – «таков порядок».
Четыре недели документы рассматриваются в управлении по нежилым помещениям, которое, в данном случае, совершенно не нужно. Мы у них ничего не арендуем.
Владислав Ларин: Ваша редакция располагается прямо дома?
Борис Пинскер: Да, и не только у меня. Лев Тимофеев живет в такой же редакции. Но, спасибо Октябрьскому исполкому, они нашли нам помещение. И когда закончатся все эти рассмотрения, мы сможем приступить к ремонту, чтобы работать в более подходящих для этого условиях.
Владислав Ларин: А как дела с финансовой стороной вашей деятельности? Где вы берете деньги?
Борис Пинскер: Особенность нашего положения в том, что мы пока ещё легально не существуем, но уже легально издаемся. И за последние четыре номера журнала, когда он выходил тиражом 50 тысяч экземпляров, мы собрали сорок-пятьдесят тысяч рублей.
Владислав Ларин: А как обстояли ваши финансовые дела, когда тираж не превышал двух тысяч? Ведь вы издали таким образом больше трех десятков номеров.
Борис Пинскер: Ну, это были сплошные убытки. Тогда мы существовали на пожертвования. Но всю жизнь держаться на пожертвованиях неправильно. Журнал должен давать прибыль. Раньше практически все деньги уходили на приобретение бумаги и изготовление ксерокопий. Все сотрудники и наборщики работали бесплатно – на чистом энтузиазме. Но так не могло долго продолжаться. Ведь для того, чтобы работать бесплатно у нас, люди должны были прежде отработать на своем основном рабочем месте. Чтобы получить средства для жизни. В жизни всегда есть место подвигу, но это ведь неправильно – эксплуатировать людей за идею, не давая ничего более материального. Сейчас наши сотрудники получают неплохие деньги за свою работу.
Владислав Ларин: А лично вы, кроме работы над журналом состоите на какой-то государственной службе?
Борис Пинскер: Что вы, избави бог! Раньше я работал как все, а сейчас – частный предприниматель. Хотя, вроде бы, такого понятия у нас тоже пока нет.
Владислав Ларин: И у вас есть трудовая книжка?
Борис Пинскер: Конечно. Хотя наша система трудовых книжек в частности, и всего трудового законодательства и социального страхования вообще, столь несовершенны, что неизбежно будут меняться. Хотя пока и не очень понятно – как. Думаю, неизбежно придется переходить на систему страховых полисов.
Владислав Ларин: Какие перспективы для «Референдума» вы видите?
Борис Пинскер: Исходя из общих соображений, перспективы на выживание у нас неплохие. Но каким журнал станет в будущем – неизвестно. У нас подобрались неплохие интеллектуальные силы, которые чувствуют ситуацию, это интересно многим читателям. Но, кроме этого, хватает проблем с бумагой, типографией и так далее. Причем обстановка сейчас совершенно непрогнозируемая. Так что – посмотрим.
Владислав Ларин: А есть ли проблемы со сбытом?
Борис Пинскер: У нас есть отдел сбыта, который занимается распространением журнала. Туда приходят люди, которые предлагают свои услуги по продаже. Это ведь довольно выгодное дело, человек получает 10—15% от суммы выручки.
Владислав Ларин: Какие заработки у ваших сотрудников?
Борис Пинскер: Мы стараемся платить хорошо – так, чтобы люди хотели с нами сотрудничать. Минимум – две государственные зарплаты. Меньше просто стыдно платить. Для журналиста сейчас минимум – пятьсот рублей. Иначе он просто не сможет работать – ему вместо этого придется толкаться по очередям и «доставать» самые необходимые вещи.
Вперёд – к «карточному капитализму»
Беседа с Ларисой Ивановной Пияшевой состоялась в декабре 1990 г., Москва.
Материал опубликован в газете «Ведомости Госснаба», декабрь 1990 г. (в заголовке случилась ошибка – вместо «капитализм» напечатано «социализм»)
Некоторые считают экономиста Ларису Пияшеву экстремистом. В условиях «гласности» каждый может считать что угодно. Тем более, что всё равно – каждому не угодишь. Но её выступления звучат вполне убедительно и здраво. Именно поэтому наш корреспондент Владислав Ларин обратился к ней за комментарием по поводу экономико-политической ситуации, сложившейся в стране к моменту начала «претворения в жизнь» программы пятисотдневного перехода к «советскому капитализму»
Владислав Ларин: Лариса Ивановна, ситуация в стране сложилась такая, что было бы довольно смешно, когда бы не было так грустно. Провозглашена, одобрена и уже практически реализуется программа перехода нашей страны «к рынку». Или, проще говоря, построения основ нашего, советского, варианта капитализма. Спасибо хоть за то, что это слово перестает быть ругательством. Но Москву со всех сторон окружают карточки – они уже достигли того же рубежа, что и немцы в 1941 году. Не исключено, что к тому времени, когда будет опубликована наша беседа, они прорвут оборону столицы окончательно. Но как совместить программу «500 дней» с карточками?
Лариса Пияшева: Думаю, что никак. Это несовместимые вещи. Если будут введены карточки, то всю экономическую мощь государства придется направить на то, чтобы эти карточки «отоваривать». А предприятия всеми правдами и неправдами будут стараться этот самый госзаказ, направленный на обеспечение карточек, не выполнять – ведь им будет выгоднее продать продукцию по рыночным ценам. Значит, придется, как это предусмотрено в «Основных направлениях», наказывать руководителей вплоть до привлечения их к уголовной ответственности. И называться это будет, скорее всего, экономически-административное преступление. Подобных формулировок в условиях свободной экономики быть не может. А потом вновь начнутся конфискации «недоимок».
Владислав Ларин: И что, вновь в Сибирь потянутся этапы? Но мы, кажется, осознали, что повторение тридцатых годов невозможно…
Лариса Пияшева: Дело не в том, возможно ли повторение масштаба репрессий. Скорее, это невозможно. А конфискации, пожалуй, неизбежны. Ведь в начале тридцатых годов дошли до конфискаций в сельском хозяйстве не по чьему-то злому умыслу, а просто наделали много глупостей. И чтобы как-то выкрутиться, пришлось посылать рабочие продотряды. Насилие над крестьянами казалось логичным тогдашним руководителям, ведь иначе горожане, рабочие начали бы умирать от голода. Но большевики решили, что пусть лучше умирают «несознательные» крестьяне.
Сейчас объективно ситуация повторяется – продуктов на всех не хватает.
Владислав Ларин: А может быть вероятность того, что это саботаж партийных начальников, не желающих отдавать власть? Скажем, в магазине тканей спрашиваешь: где же хоть какие-нибудь ткани? Что, фабрики не работают? Да нет, отвечают продавцы, всё работает, а ткани, скорее всего гноят на складах. Быть может, тем самым просто подогревают наше недовольство? Чтобы у нас, как в Чили, произошла революция домохозяек? Ведь уже сейчас в очередях женщины говорят, что раз мужья ничего не хотят делать, они сами пойдут на баррикады.
Лариса Пияшева: Это лишь отчасти так. На самом деле, часть фабрик, действительно, не работает. Изношено оборудование, не хватает сырья, которое раньше исправно поступало из республик Средней Азии, по экологическим, националистическим и ещё бог знает по каким причинам закрываются фабрики, дающие сырье или компоненты для красителей.
Уже много десятилетий не проводилась модернизация оборудования на наших фабриках. Деньги на амортизацию государство исправно забирало из прибыли предприятий, а расходовало их на всевозможные «стройки века», на идеологию, на поддержание «дружеских» режимов, плюс то, что вкладывали в военное производство. В результате произошел элементарный подрыв производительной базы. Это началось довольно давно, а сейчас, буквально, произошел обвал. Всё посыпалось. Это как с людьми – одно поколение вступает в жизнь, а потом начинает умирать.
То же с нашей индустрией. Отжили своё технологии, при смерти парк машин, разваливается инфраструктура. Мы сейчас выпускаем то, что уже никому не требуется. А то, что надо – не умеем. Одно цепляется за другое.
Так что сказать, что где-то полно хороших тканей – это будет не полная правда. Или, точнее сказать – правда лишь на несколько процентов. Что-то продают за валюту, что-то уходит на черный рынок, что-то закупают кооператоры, а остальное – на наших магазинных полках.
Владислав Ларин: Итак, начинается «переход к рынку». Как ни крути, а без права собственности рынок – пустой звук. Как центральная власть будет передавать заработанное тем, кто это заработал?
Лариса Пияшева: Пока этого, похоже, не знает никто. Но ясно уже сейчас, что предприятия должны принадлежать не республике, не краю, и не местным советам, а частным лицам или фирмам – скажем, «Киселёв и Ко». Вот они – Киселевы, а вот их завод. Причем, капитал может быть акционерный, может быть какой-то еще, но если мы всерьез рассчитываем на перемены, то это неизбежно.
Владислав Ларин: Но если так, то как можно будет давить на частных собственников? В начале нашего разговора Вы сказали, что предусмотрено воздействие на руководителей, не обеспечивающих продукцию для «отоваривания» карточек. Как можно будет привлечь к суду частного собственника, если государство предложит ему работать в убыток, а он откажется?
Лариса Пияшева: Это именно то самое, о чем я и говорю – попытка совместить несовместимые вещи. Частному предприятию никакой госзаказ навязан быть не может. На то оно и частное. А отношения с государством регулируются исключительно с помощью налогов.
Владислав Ларин: Но ведь могут предложить отдавать налог «натурой» – произведённой продукцией, скажем, те же 60%. И в результате всё равно получится госзаказ.
Лариса Пияшева: Частное предприятие себе в убыток работать не будет, иначе оно попросту прогорит. А государственное предприятие не вправе претендовать на какую-то хозяйственную самостоятельность. Государство дает рабочим оборудование, достает сырьё, рискует своим капиталом и в результате распоряжается товарами. И здесь уже требовать что-либо просто смешно. Смешанной же собственности быть не может. Это абсолютно бесперспективный путь.
Я считаю, что вступление в эпоху карточек – это последний шаг. За ним последует то, с чего начиналась наша новейшая история. Неизбежно выстроится цепочка: карточки – продотряд – конфискация – гражданская война. В этом отношении мой прогноз на сто процентов пессимистичный. До тех пор, пока есть очаги хозяйственной самостоятельности, пока есть частные собственники, есть надежда на удачный исход затеваемых реформ – через два-три года, может быть через пять лет мы все-таки вырвемся из принудительных конфискаций, без саботажа, без всех этих периодически повторяющихся в нашей истории вещей.
Владислав Ларин: Как я понимаю, автор идеи введения карточек в переходный период – Гавриил Попов. Почему этот уважаемый экономист, а теперь и политический деятель не приемлет Вашу аргументацию?
Лариса Пияшева: В том и нелепость ситуации, что автор идеи введения карточек – Гавриил Попов. А за ним стоит группа «Демократическая Россия», которая эту идею поддержала. И у меня возникли разногласия с ними из-за того, что я вслух заявила о своем несогласии по этому пункту экономической реформы, за мою статью против введения карточек.
Тогда меня поддержали Николай Шмелев и Геннадий Лисичкин. И это мне сильно помогло, иначе получилось бы, что все «идут в ногу», правильно понимая ситуацию, и одна я «иду не в ногу». Значит, не одна я так думаю. И я продолжаю считать, что Гавриил Попов в этом плане не прав.
Он считает, что надо поддержать бедных людей, чтобы они не умерли с голода. А остальные смогут покупать продукты по коммерческим ценам. Боюсь, что это тот же порок мышления, которым грешат все наши коммунисты. Чем выше пост они занимают, тем более радужной им представляется ситуация в стране. Мне это приходится изредка испытывать на себе. Скажем, когда проходит какая-то международная конференция, а по вечерам для участников устраивают банкеты в центральных ресторанах, то на пятый день начинает казаться, что нет в стране людей, которым все это недоступно.
Очень быстро привыкаешь к хорошему. Даже кратковременная оторванность от повседневной жизни порождает иллюзию, что у нас жить хорошо.
Владислав Ларин: Приближается зима, которая, как нас пугают, будет голодной и холодной. Продовольствия, говорят, запасено мало, тюменские нефтяники готовы в любой момент прекратить подачу топлива, на угольных шахтах тоже весьма неспокойно. Можете Вы как-то прогнозировать наше недалекое будущее?
Лариса Пияшева: Здесь невозможно что-то прогнозировать. Если Михаил Горбачёв со своей командой захочет сделать что-то реальное для стабилизации положения в стране, то всё будет нормально. В конце концов это дело правительства – сделать так, чтобы граждане жили нормально. Если правительству с его министрами будет угодно, чтобы зима оказалась голодной и холодной, то так оно и будет.
Владислав Ларин: Вы думаете, это в их власти?
Лариса Пияшева: А в чьей же это власти? Если до сих пор качают нефть и газ за границу, продают за доллары, а потом эти денежки отдают колхозам для поддержания любимого колхозного строя, то что мешает ограничить продажу во благо собственному народу? Или недавно было опубликовано сообщение сколько танков, ракет и прочей военной техники мы построили за последний «период разоружения». Так что теперь становится ясно, почему ситуация продолжает ухудшаться.
Если Президент не в силах справиться с ситуацией при помощи сформированного им кабинета министров, то что тогда он может? Ведь это их святой долг – создавать условия, при которых мы сумеем одеться, обуться и прокормиться. Может быть, стоит весь его аппарат отправить на переподготовку, переобучение в Америку на пару лет? Пусть поучатся там, а мы пока здесь попробуем исправить то, что они наворотили. Страна это вытерпит.
Всех, кого надо было критиковать, мы уже покритиковали, кого надо было обвинить – обвинили. Эти проблемы ушли на задний план. Теперь проблема в том, захочет ли Президент (именно он, поскольку его правительство этого точно не захочет) заняться своими прямыми обязанностями.
Игры для взрослых
Беседа с Константином Боровым состоялась в декабре 1990 г., офис РТСБ (Российская товарно-сырьевая биржа), Москва. Также в офисе была Ирина Хакамада, выполнявшая обязанности бухгалтера биржи, и ещё кто-то третий. Это был весь руководящий состав биржи.
Материал опубликован в газете «Ведомости Госснаба», январь 1991 г. (после публикации этого материала К. Боровой пригласил меня возглавить пресс-службу РТСБ, но у меня была более интересная работа)
Справка: Константин Натанович Боровой (1948) – российский предприниматель и политик. С 1989 по 1993 гг. в качестве эксперта и управляющего участвовал в создании ряда предприятий – бирж, банков, инвестиционных компаний и т. д. Президент Российской товарно-сырьевой биржи (РТСБ) – 1990 – 1993 гг. Депутат государственной думы 1996—2000 гг.
Несколько месяцев назад мы писали об открывшейся в Москве товарно-сырьевой бирже («Ведомости Госснаба, «Побег из «лагеря социализма», август 1990 г.). С того момента прошло немало времени и теперь биржа, по словам её организаторов, существует «уже в следующем веке». А недавно состоялось её «освящение», значит, сам бог велел: работайте, товарищи! Наш корреспондент Владислав Ларин встретился с главным управляющим Российской товарно-сырьевой биржи Константином Боровым, который рассказал – что это за биржа и как она может работать в наших условиях.
Когда есть товар и покупатель, то их можно свести двумя путями – «советским» и «несоветским», капиталистическим, значит. Советский подразумевает распределение всего произведенного через какой-то централизованный орган, в котором сидят люди, путем весьма сложных расчетов высчитавшие, что сколько стоит, и почём это самое можно продать. Причем, если в теории ещё удается представить работу подобного механизма, то на практике мы сейчас пожинаем плоды такого распределения.
Второй путь – назовем его капиталистическим – это использование биржи. Причем, надо понимать, что биржа выполняет гораздо более сложные функции, чем это кажется на первый взгляд.
Во-первых, это торговля. Но функция торговли для биржи не главная. Как считают специалисты, через биржу на Западе проходят всего несколько процентов товаров.
Во-вторых, и это, пожалуй, главное – на бирже происходит котировка товаров. То есть, путем выяснения спроса и предложения выясняется стоимость любого товара, представленного для торгов. Причем, на первый взгляд, всё выглядит элементарно просто. Скажем, предметом торгов становится партия пшеницы. В зависимости от её количества, качества и условий поставки (скажем, где её должен получить потребитель – из хранилища, в пункте перегрузки или принять прямо на своём складе) цена будет несколько различаться. Но после недолгой «игры» партия будет оценена и куплена кем-то, кто даст максимальную цену. Получается своеобразный аукцион.
В-третьих, биржа страхует производителя продукции от всяких капиталистических бед – скажем, от перепроизводства. Здесь механизм более сложный, но суть его заключается в том, что производители практически перестают опасаться перепроизводства товара. Пример с той же пшеницей. Чтобы фермеры не опасались кризисов, связанных с её перепроизводством, биржа выполняет буферную функцию. Урожай покупается «на корню» ещё до момента его сбора. После этого задача фермера – собрать столько, сколько было обещано, а остальное – не его головная боль. Именно в таких случаях иногда приходится уничтожать часть урожая, чтобы сохранить стабильные цены. Зато фермеры могут не опасаться, что разорятся и окажутся безработными. Ведь если это произойдет, кто будет завтра выращивать новый урожай? Тем более, если год окажется менее удачным.
Механизмы такой биржевой игры весьма сложны, но результаты получаются неплохие. Наверное, именно поэтому «там» биржи как были сто лет назад, так и остались. А у нас позакрывали их шестьдесят лет назад, так сейчас приходится создавать вновь. И учиться наши брокеры едут в ту же Америку. Кстати, интересный вопрос – откуда в нашей стране берутся коммерсанты? Оказывается, склонность к подобной деятельности присутствует у некоторых людей всегда. Только раньше за это сажали за решетку, а сейчас, вроде бы, перестали. И стали в стране распрямляться те, кто испытывает интерес к «альтернативной» экономической деятельности. В других странах это называется предприимчивость, а у нас – экономическое преступление.
В связи с этим скоро появится ещё одна проблема. Когда из уголовного кодекса исчезнут такие термины, как «экономическое преступление» и «валютные махинации», а из тюрем и лагерей начнут возвращаться те, кто пострадал на этой почве, у государства появится новая статья расхода. Как сейчас требуют компенсации за свои страдания узники сталинских лагерей, так же могут предъявить свои претензии к государству «прорабы экономической перестройки». Они-то за что пострадали?
Когда произносится слово «биржа», то в памяти всплывает виденный где-то в кино огромный зал, напоминающий сумасшедший дом, где все отчаянно жестикулируют, что-то кричат и вроде бы не слушают друг друга. На самом же деле, такая эмоциональность – это пример высокого профессионализма. Сделки вспыхивают и совершаются практически моментально.
У наших брокеров такого класса пока нет, поэтому сделки обсуждаются более вдумчиво. Но опыт приходит быстро, и сейчас во втором подъезде Политехнического музея в Москве, где временно базируется биржа, нарастает оживление. Приходят люди, приехавшие со всего Союза и желающие начать биржевую деятельность. Причем, если на первых порах было больше «ходоков», выбивающих что-то для родного предприятия и мыслящих терминами «фонды», «лимиты» и так далее, то сейчас больше желающих открывать что-нибудь «биржеобразное» у себя дома.
Дело в том, что мир рыночных отношений совершенно отличается от того распределительного мира, к которому привыкли наши производственники-снабженцы. И цены на рынке, если никто не вмешивается и не пытается их «регулировать», устанавливаются очень демократично – в зависимости от наличия товаров на нём. Оказывается, можно насытить даже такой ненасытный рынок, как наш. Скажем, недавно появилось сообщение, что на проводимом нашими таможенниками аукционе уже несколько раз оставались невостребованными… компьютеры! Конечно, это можно объяснить насыщенностью рынка компьютерами определенного класса, но сам факт!
И в связи с этим, у специалистов вызывает сомнение, что отпущенные на свободу цены взлетят до небес. Как показывает биржевый опыт, рыночная цена на товары, ставшие предметом торгов, отличается от государственной процентов на 25—30. И это при том, что таким способом продаётся меньшая часть продукции, выпускаемой предприятиями. Можно представить, что когда на рынок хлынет вся продукция, то эта разница станет еще меньше. Причем, уже сейчас встречаются товары, на которые рыночная цена оказывается ниже государственной.
Конечно, и мясо на первых порах подорожает в несколько раз, и некоторые другие пищевые продукты. Но всё равно, цены будут гораздо ниже, чем на сегодняшнем «регулируемом» колхозном рынке. Ведь когда из нашего языка исчезнет понятие «спекуляция», а правительство перестанет произвольно повышать цены, то среди производителей начнется конкуренция. Никуда от этого не денешься – вспомните, как снижались цены в первый год на кооперативные товары, пока не начались гонения на кооператоров. И на сельхозпродукцию цены снизятся – как миленькие, достаточно будет нашим свободным крестьянам собрать один приличный урожай не для дяди, а для себя. Вот тогда-то и начнется настоящая работа для биржи. А пока – учеба, тренировка, накопление опыта.
Похоже, что российское правительство питает доверие к организаторам биржи – успехи за последнее время весьма впечатляющие. А без «высокой благосклонности» это едва ли возможно.
Сперва образовалась общественная биржа – группа людей, желающих заняться такой вот необычной деятельностью. Позже, в июле 1990 года, биржевый совет решил создать акционерное общество. С первого сентября началась подписка на акции, а в середине октября прошло собрание акционеров, которых к тому времени было две сотни. Причем, это получилось довольно демократичное образование. Дело в том, что акционерное общество «Биржа» отличается от других акционерных обществ тем, что каждый акционер является держателем только одной акции. Получение дивидендов хотя и ожидается, но это не главное. А главное заключается в том, что акция дает право участвовать в торгах. Фактически, каждый держатель акции может открыть брокерскую контору и заняться биржевой игрой.
Первоначально акция стоила сто тысяч рублей, но так как их количество было ограничено, то сейчас новые члены, желающие приобрести акции, выкупают их у прежних держателей по цене в полтора раза выше – до ста пятидесяти тысяч. Сегодня среди организаторов биржи прослеживаются две точки зрения на её будущее. Одни считают, что надо повысить стоимость акций, чтобы тем самым ограничить число участников, а значит – конкурентов. Но как считает управляющий, это приведет к состоянию стагнации.
Наоборот, надо увеличить уставной капитал и распространить еще большую партию акций, чтобы как можно больше брокерских контор было в стране. Пока в торгах участвуют около ста восьмидесяти брокеров, но в будущем эта цифра может заметно возрасти. По стране уже открыты около сорока отделений биржи, а в каждом отделении может быть до двухсот брокерских контор. В результате, конкуренция приведёт к совершенствованию биржевой деятельности.
Определенный интерес к бирже проявляют и иностранцы. Если их активность будет направлена не только на вывоз нашего сырья, но и на ввоз своих товаров, то от этого сможем выиграть все мы. Ведь чем больше товаров, тем ниже котировка, а пример с компьютерами показывает, что даже очень дефицитными вещами можно насытить рынок – сперва, конечно, по высокой цене, но чем дальше – тем дешевле. Пока же нет законов, позволяющих иностранным партнерам вывозить прибыль, так что их трудно заинтересовать.
Что же дает приобретение акции, кроме места на бирже? Пожалуй, главное – это доступ к информационным каналам. Сегодня биржа может использовать каналы связи министерства путей сообщения, а в будущем её организаторы собираются использовать спутник связи для контактов со своими отделениями и биржами других стран.
Но даже приобретя место на бирже, рано приступать к делу – нужны специалисты. А где их взять, если практически никто не помнит тех времен, когда в России были биржи? Для помощи, консультаций и обучения привлекают наших, советских людей, которым при хотелось работать на западных биржах (есть оказывается и такие!). Приглашают американцев для обучения. На подобные расходы есть и валюта – ведь появились первые иностранные держатели акций, которые купили их за валюту.
Причем, оказываются полезными и истории биржевого дела. Как считают специалисты, наша, современная, советская биржа аналогична тем биржам, что были на Западе лет тридцать-пятьдесят назад. Конечно, если идти этой дорогой, то путь будет пройден нами быстрее – главное смелее шагать. Сейчас «там» биржи крайне специализированы – так проще работать. Они напоминают слоеный пирог, где в каждом слое – свои биржевые товары.
Наша же биржа универсальная. Это можно рассматривать как недостаток, если соизмерять с Западом. Но сейчас нашей биржи иные задачи – она восстанавливает экономику, налаживает новые связи и определяет новые цены.
Можно предположить, что в скором времени через нашу биржу будет проходить до двадцати процентов продукции. Это очень много, но на первых порах это неизбежно. Со временем, когда установятся нормальные, коммерческие цены, нагрузка будет уменьшаться.
Но пока у нас есть определенные ограничения на вывоз товаров. Это мешает работе с иностранцами. Поэтому на бирже есть ревизионная комиссия, возглавляемая председателем, который выполняет обязанности государственного комиссара на бирже. Он собирает гербовый сбор, контролирует сделки и объемы товаров – чего, сколько и куда продано. Как предполагается, в будущем Совмин РСФСР выделить несколько генеральных лицензий, по которым можно будет получать разрешения на продажу товаров у руководства биржи и у комиссара. Ограничиваться будет только объем продаваемой продукции.
В недалеком будущем все цены должны стать свободными – у частного производителя, о котором нам сейчас толкуют, других просто быть не может. Или он продает по выгодной цене всё, что произвел, или же не производит ничего. И не надо этого бояться! Если исключить монополизм, то цена все равно будет диктоваться спросом, а спрос будет подстегивать производителей. Начнется перетекание капитала туда, где выше заработки, а это, в свою очередь, приведет к росту производства и снижению цен. Механизм этот старый, надежный и действует во всем мире. Особенно смешно – бояться роста цен на сельхозпродукцию. Во всем мире постоянно наблюдается се перепроизводство. Только у нас – вечная нехватка.
Чтобы механизм работы биржи стал понятен, можно рассмотреть его на примере какой-нибудь сделки. Например – снова с пшеницей. Брокер получает от клиента предложение продать тысячу тонн зерна. Он распространяет эту информацию по своим каналам, чтобы другие брокеры успели подготовиться. Назначается день, когда будут проходить торги. Известна начальная цена, известно качество товара. Люди собираются, и кто дал максимальную цену, сказав «покупаю» – тому и принадлежит товар. Причем здесь не может быть места обману. Брокер может обмануть только один раз. Если он сказал «покупаю», а потом передумал – ему делать на бирже больше нечего.
Доход брокера тоже напрямую зависит от цены. Чем дешевле он купил для клиента какой-то товар, тем выше его комиссионные. Чем дороже продал – то же самое.
Кстати, скоро все желающие смогут наблюдать за процессом торгов своими глазами. Руководство биржи договорилось с исполкомом Краснопресненского района Москвы о выделении участка земли под строительство «торговых залов», офисов, гостиницы. Есть западные фирмы, желающие взять подряд на это строительство. Но это дело будущего. А пока биржа собирается переезжать в Краснопресненский район, где ей уже сейчас выделается помещение. Торги будут проходить каждый день, а все желающие научиться этому делу смогут наблюдать за ними с балкона.
У ворот рынка
Беседа с И. В. Ручкиным и О. Н. Суховой состоялась в 1990 г., Выкса.
Материал опубликован в газете «Ведомости Госснаба», январь 1991 г.
Два человека стоят у ворот, на которых красуется большой амбарный замок. Наверху надпись «Рынок». Первый: интересно, что делать, если мне нужно что-то купить прямо сейчас? Второй: сейчас нельзя, ведь у нас регулируемый рынок – директор сам решает, когда торговцы должны работать… (рыночная шутка).
К неразберихе с указами, директивами, постановлениями и разъяснениями к ним все уже привыкли – не первый год живем в этой стране. Но программа «500 дней» вроде бы начала реализовываться, и хотя народ шутит: «пошел пятнадцатый день – чувствуешь как жизнь изменилась?», однако, все ждут, с чего «они» начнут? Люди давно уже не идентифицируют себя с правительством, а лишь ждут: что «они» еще придумают?
Интересно, а что думает руководящее звено крупных предприятий, и те на кого в первую очередь проливается весь этот бумажный дождь? Бумагу-то составить не трудно, а вот как реализовать написанное в ней? Как согласуются между собой декларации и документы их подкрепляющие? На эти темы с нашим корреспондентом Владиславом Лариным беседовали заместитель начальника производственно-сбытового управления Выксунского металлургического завода – что под Нижним Новгородом – И. В. Ручкин и техник этого завода О. Н. Сухова.
В конце октября – начале ноября прошлого, 1990 года у руководителей предприятий было горячее время. Совсем недавно вышел очередной указ Президента – на этот раз о сохранении долгосрочных связей между производственными партнерами. А затем подоспело постановление Совмина СССР, самым интересным разделом в котором многим показался тот, что касался санкций за ослушание. Плюс к тому, Россия вроде бы начала реализацию эпохальной программы «500 дней». Проблема обострялась ещё и тем, что один из создателей отказался от нее под тем предлогом, что потеряно время. Вот и работайте, дорогие товарищи, как знаете.
Прежние производственно-сбытовые главки Госснаба СССР теперь сменили вывески и стали посредническими фирмами. Причем функции этих фирм сократились. Теперь на завод приходит бумага, в которой указывается завод-поставщик, территориальный орган Госснаба и количество поставляемого продукта – скажем, труб – на весь год. И всё. Дальше вертитесь сами. Вот такой рынок.
Причем госзаказ будет составлять в 1991 году порядка 90% всего объема продукции, хотя, возможно, и больше. А ведь прежде, чем отправлять потребителю готовую продукцию, её нужно произвести. Для этого необходимо сырье, материалы, должен быть подписан договор о загрузке производственных мощностей. Хотя бы на первое полугодие. Но этого нет – всё затянулось. А продукцию потребитель будет требовать в срок, причем в случае непоставки в срок – штраф, составляющий 50% стоимости заказа. После выплаты штрафа поставщик обязан все-таки выполнить обязательство…
Виноватым окажется завод. Скажут, что он – монополист эдакий – саботирует сроки поставки. Кроме того, он должен будет возмещать убытки потребителю, а они могут оказаться миллионными. Кроме того, в постановлении заложен пункт – потеря предполагаемой прибыли. Сумма тоже может оказаться совершенно «неподъемная».
А какие санкции можно применить к ведомствам? Скажем, к тому же Госснабу? Есть и такой пункт. Скажем, за несвоевременное доведение до предприятий заказов государства, лимитов на материальные ресурсы, за несвоевременное прикрепление потребителей к поставщику придется уплатить по заявлению предприятия или производственно-сбытовых органов штраф в размере ста рублей за каждый день просрочки, но всего – не более тысячи рублей. Иными словами, предприятие должно платить, если арбитраж сочтет это необходимым, пятьдесят процентов стоимости заказа, плюс вероятный понесенный ущерб, а ведомство – сто рублей, ну, или в крайнем случае – тысячу!
Сейчас начнутся массовые обращения в арбитраж обиженных предприятий. Дело в том, что не все поняли пункт постановления, в котором говорится о долгосрочных связях. Долгосрочными партнерскими связями считаются те, и они, кстати, должны обеспечиваться ресурсами, которые продолжаются более двух лет. А на завод приходят обиженные депеши: как же так, мы сотрудничали год или два, а вы отказываетесь от продолжения. Но ведь эти связи не будут обеспечиваться сырьем и материалами!
В 1989 году у завода госзаказ составил 100%, в 1990 году – 95%, на 1991 год ориентировочно можно сказать – 90%. Причем, если раныше госзаказ распространялся на всю продукцию, то теперь он дифференцирован по видам. Будет ли этот госзаказ обеспечен необходимыми ресурсами? Вопрос пока открытый. Во всяком случае, сейчас вся кампания прикрепления партнеров друг к другу срывается. До 15 ноября должно завершиться прикрепление, к 15 декабря договоры должны быть заключены. Как считают специалисты, сроки эти совершенно нереальные. В постановлении заранее заложены невыполнимые вещи. Но у нас это в традиции… Так надо начинать штрафовать этих нерадивых работников! Но можно быть уверенными, что с какой-нибудь высокой трибуны вновь раздастся объяснение: мы сделали все, что должны, виноваты предприятия.
Кстати, те обиженные предприятия, которые состоят в договоре с поставщиком менее двух лет, тоже будут подавать жалобы в арбитраж. А так как сейчас арбитраж будет завален делами, у людей там не будет времени внимательно разбираться со всеми, то в этой бумажной реке вполне могут оказаться ошибочные решения. В результате, завод могут обязать выполнять прежние договоры, под которые Госснаб не выделит лимиты. Разумеется, завод подаст на пересмотр, но ведь все это – потеря времени.
Что касается программы «500 дней», то она совершенно очевидно идёт вразрез с начавшейся кампанией загрузки предприятий заказами. Ведь в программе идёт речь о сохранении связей лишь в первой половине года, а дальше – начинайте действовать сами. В постановлении же сказано о загрузке предприятий на весь год. Маховик крутится в прежнем направлении, и как-то не видно возможностей для его остановки.
Можно предположить, что в условиях свободного рынка, во всяком случае на первых порах, завод сможет жить неплохо. Он производит колеса для железнодорожных вагонов, трубы разного назначения, некоторый ширпотреб. Список невелик, но вещи это дефицитные, спрос заметно превышает предложение, и в условиях монополизма производителя можно было бы даже не очень поднимать цены. Правда, при условии того же со стороны поставщиков сырья. А этого уже никто гарантировать не может.
Сейчас есть некоторый опыт реализации продукции сверх госзаказа – завод завален просьбами. Сделки, преимущественно, бартерные: мы вам – трубы, а вы нам – стройматериалы, сантехнику и прочие полезные вещи. Кстати, разговоры о начавшемся вытеснении рубля долларом с нашего внутреннего рынка подтверждаются делом. Скажем, бывают предложения оплаты продукции в свободно конвертируемой валюте.
