Хроники вампирского мира. Первый вампир

Он перевёл взгляд на кровать: мать лежала неподвижно. Черная, словно запекшаяся кровь корка, покрывала ее тело полностью, почерневшие губы потрескались, из широко распахнутых глаз ушла боль, а осталась лишь безмятежная пустота.

Стиб хотел заплакать, но слез не было, лишь холод в груди от невосполнимой потери и всеобъемлющая слабость. Он потянулся к маме, коснулся ее руки и пальцы провалились, образовав дыру в черной корке, от которой тут же во все стороны побежали трещины. Вскрикнув от испуга, мальчик отдернул руку, а тело его мамы осыпалось черным прахом.

И тогда слезы сами собой покатились из детских глаз. Он сидел неподвижно, не в силах отвести взгляд от того, что осталось от мамы. В его детской головке не укладывалось, как такое могло произойти. Он не мог поверить, что ее больше нет, и никогда не будет. Что он никогда не увидит ее, не почувствует тепло ее рук, не услышит ее голос, ее смех. Стиб плакал и не мог остановиться.

Скрипнула дверь и в комнату осторожно, словно боясь разбудить спящего, заглянул дядька Игнат.

– Стиб, – тихонько позвал он.

Мальчик обернулся, увидел родное лицо и бросился к дядьке, но ослабевшие ноги, сделав несколько шагов подвели его, заплелись. Игнат кинулся на встречу и подхватил племянника, прижал к себе. Он видел, что постель пуста и лишь черный, словно прах песок, покрывает ее.

– Одни мы с тобой остались, – прошептал со слезами на глазах дядька, поглаживая Стиба по голове. – Совсем одни.

***

Нолья не помнила этого мальчика, но Корвинар сказал, что в прошлой жизни, он был ее племянником, и она сразу почувствовала, что в их венах течет одна кровь. И к своему собственному удивлению она обрадовалось этому. Теперь у нее появился еще кто-то кроме самого Корвинара, к которому она испытывает теплые чувства. Она обратит этого мальчика и будет заботиться о нем, как о собственном сыне. Это же прекрасно!

Стиб посмотрел в ее красивое холодное лицо и улыбнулся. Он уже понял, что и Глафья каким-то образом стала вампиром. Но он знал, что она никогда не причинит ему вреда и не позволит это сделать никому другому. Теперь понятно, почему она пропала. Став вампиром, она не могла находиться среди обычных людей, управлять трактиром. Наверное, это Эмар сделал ее такой. Но кто такие вампиры? Они едят мозг людей? Нет, это ведь делают эти твари, что напали сегодня на городище. А вампиры спасли их. Значит они хорошие. Да и как иначе. Но ведь и зверя в Дубчаще называли вампиром. Все в голове Стиба, пока он шел за руку с теткой перепуталось. И он не знал уже, что ему думать об этом всем. Но ничего, Глафья ему все объяснит. Все теперь будет хорошо. И заходя вслед за ней в центральную башню замка, он продолжал улыбаться.

***

Тем временем выжившие люди сбились в кучу у вновь запертых ворот замка, откуда совсем не давно и выехали эти необычные воины.

Корвинар, тот, кого они ещё недавно знали как Эмара иб Алиха, массаита с юга, сидел в седле, нависая над людьми, и его взгляд был холодным, как лёд в середине зимы. Его глаза, чернее ночи, блестели в неверном свете факелов.

– Приведите его, – приказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. Тут же скрипнули створки и в приоткрывшихся воротах показались трое.

Двое оказались воинами, в таких же черных доспехах, что и всадники, третьим был зомби, закованный в цепи.

Его кожа посерела, местами свисала лоскутами, лицо покрыли рваные раны, в которых копошились личинки. Глаза, когда-то гордые, полные хитрости и власти, теперь были мутными, пустыми, как у марионетки, у которой перерезали нити. Но он всё ещё двигался, он всё ещё тянулся вперёд, жадно щёлкая почерневшими зубами.

– Это же герцог! – воскликнул кто-то в толпе.

– Не может быть!

– Точно герцог!

– Герцог Балич!

Корвинар поднял руку и тут же все стихло. Он медленно обвёл собравшихся людей взглядом. Они смотрели на него с тревогой, страхом, надеждой, и никто не смел, отвести взгляд. Наступившую тишину нарушали лишь звяканье цепей Балича и клацанье его почерневших зубов.

– Да, это ваш герцог, – сказал прародитель, выдержав небольшую паузу, и сделал знак одному из воинов.

Сверкнул меч, и голова зомби упала в пыль. Тело задергалось, разбрызгивая черную смердящую кровь из обрубка шеи, а затем обвисло на все еще удерживающих его цепях.

– Этот человек, – Корвинар указал на обезглавленный труп герцога Балича, – был вашим господином. Он правил землёй, распоряжался жизнями, собирал дань и клялся защищать вас. Он сидел в своём замке, вкушал роскошь, пировал за богатыми столами, пока вы, простые люди, гнули спины на полях. Он был вашей властью.

Вампир сделал паузу, позволяя словам осесть в их сознании.

– Но власть требует ответственности. Она требует силы, чтобы защищать. Чести, чтобы быть достойным ее. Разума, чтобы не пасть в бездну.

Его голос стал жёстче.

– Балич не имел ничего из этого. Он предал вас. Продал свою душу. Он думал, что сможет обмануть Тьму. Думал, что призовёт силу из-за Грани и подчинит её себе. Но Тьма не знает хозяев. Она не служит – она пожирает. И теперь он стал тем, чем мечтал повелевать. Бездушной тварью, без воли, без памяти, без имени.

Корвинар прошёлся вдоль толпы. Теперь люди отворачивались, боясь встретиться с ним взглядом.

– Вы ненавидите его? – Он кивнул на мёртвого герцога и в ответ люди одобрительно зашумели. – Вы проклинаете его за то, что он обрёк вас на гибель? Что по его вине погибли все эти люди, ваши близкие, родные? – Шум в толпе усилился, зазвучали проклятия в адрес мертвого герцога.

Корвинар удовлетворенно дернул щекой и продолжил:

– Он призвал силы, с которыми не смог совладать и сам стал их жертвой, так же как и вы должны были стать ими. Но теперь мы здесь. Мы – те, кто избавил вас от зла, которое вы не могли остановить… Грядут темные времена. Твари за Гранью, еще более страшные, чем эти, – он указал на зомби, – жаждут проникнуть сюда. И никто кроме нас не сможет защитить вас. Даже Король. Ибо он сидит за высокими стенами Корграда и ему плевать на вас!

Толпа гневно зашумела. Люди затрясли кулаками, помянули короля недобрым словом.

– Вам страшно. В герцогстве больше нет Балича. Больше нет старых правил. Отныне мы – ваши защитники. Ваши хозяева. Вы будете служить нам. Вы будете чтить нас. И если вы будете верны, если примете новый порядок без страха и сомнений, мы защитим вас от того, что таится за Гранью. А самые достойные из вас могут стать одними из нас. Такими же сильными и могущественными как мы.

– А кто же вы? – спросил мужик, по мощному телосложению больше всего похожий на кузнеца. – Мы тут заприметили среди воев знакомые лица, но они какие-то другие таперича. Кто ж вы такие, господин?

Корвинар оглядел толпу.

– Мы вампиры.

Толпа охнула, замелькали защитные знаки. Все слышали, что так называли тварь, что в Дубчаще объявилась.

– Да, мы вампиры. Мы бессмертны и пьем человеческую кровь, – народ подался назад от этих слов. – И вы можете выбрать. Покориться – и жить. Или умереть.

Он замолчал. Зловещая тишина повисла в воздухе.

– Вы спасли мою жену с дочками, да и меня самого, – нарушил ее кузнец, что спрашивал Корвинара, кто они такие, – я никогда не забуду этого.

И он, опустившись на колени, ткнулся лбом в землю. Следом за ним тоже сделали и женщина, что стояла рядом, видимо та самая спасенная жена и две девочки. А потом и все остальные люди последовали их примеру. Все до одного.

Корвинар удовлетворенно смотрел на своих подданных. План по спасению их от зомби сработал, как он и задумывал. Люди добровольно приняли его власть, и это тешило самолюбие. Он мог своей силой, одним взглядом заставить их подчиняться, но ему хотелось, чтобы это произошло по собственному желанию людей.

И теперь у него есть материал для создания новых детей ночи, есть бесперебойный источник крови и самое главное есть те, кто будет работать на них, обслуживать их: шить одежду, ковать оружие и доспехи, ухаживать за лошадьми. Кстати, с лошадьми надо что-то делать. Эти умные животные так и не приняли до конца вампиров. Чтобы сегодня устроить этот выезд на зомби пришлось каждое животное отдельно заговаривать, а это немалая трата его собственных сил и сил Патриархов, другие вампиры на такое оказались не способны. Ну и действовал заговор лишь на несколько часов, а потом лошади вновь начнут шарахаться от своих новых владельцев, как сумасшедшие. Но что-то он отвлекся.

– Встаньте, – велел Корвинар, и люди поднялись на ноги, уперев в него свои взгляды. Кто-то со страхом, кто-то с надеждой, кто-то с уверенностью, что теперь все будет хорошо. Этим простым, в основной массе крестьянам, нужен хозяин. Тот, кто скажет, что им делать, кто защитит их от бед и напастей, тот, кому они могут поклоняться.

– Вы все устали. Я понимаю. Ночь выдалась страшная и тяжелая. Но нужно навести порядок. В первую очередь сжечь трупы зомби, чтобы не начались болезни от их разлагающихся трупов. Тех, у кого они выпили мозг так же надо предать огню. Не закопать, как вы обычно делаете, а обязательно сжечь.

Тихий ропот пробежал по толпе, но тут же стих под взглядом повелителя.

– Это для вашей безопасности. Тьма пришла в герцогство, она все еще здесь и теперь даже смерть не конец. Только огонь может окончательно остановить ее. Так что теперь всех своих умерших вы будете придавать огню. Или вы хотите, чтобы ваши мертвые вновь вернулись к вам?

Такого никто не хотел.

– Мои воины будут рядом и если что, защитят вас. Ступайте и помните, кому вы обязаны жизнью.

И тут Корвинар вздрогнул. Острые уши шевельнулись как у летучей мыши. Лицо исказила гримаса то ли ярости, то ли страха.

Глава 13

Пышные кроны деревьев шелестели на легком ветерке, словно нашептывая что-то спокойное и умиротворяющее. Где-то совсем рядом дятел-трудяга выстреливал короткими очередями дробного перестука. Послеполуденное солнце изливало на лес свои еще яркие, но уже не такие обжигающие лучи.

Патриарх Луагор лежал на траве, заложив могучие руки за голову, и любовался нежно-голубым небом, которое, казалось, плавало между покачивающимися ветками. Как же ему было хорошо теперь. Сила, переполняющая каждую клеточку его обновленного тела, пьянила, но не дурманила, а наоборот делала разум чистым и ясным, слух неимоверно острым, обоняние звериным, а зрению позавидовал бы самый глазастый ястреб. А еще он ощущал себя единым целым с окружающей его природой. Со всеми этими травками и веточками, букашками и зверушками, мотыльками да птичками. Он раньше даже и представить не мог, что ему может быть так хорошо.

Как же на него давили каменные стены замка, он чувствовал себя узником в своих богато украшенных покоях, уступавших в роскоши лишь покоям Прародителя Корвинара и этого гордеца Архаэля. Он задыхался в них, потолок, казалось давил на плечи, прижимая к полу. Там он ходил угрюмый и вечно недовольный. И тогда сам понять не мог, что с ним не так. А теперь понимал. Его место здесь – на природе, где нет ни стен, ни потолков, ни границ.

И дети его были такими же. После обращения они не только становились похожими на него внешне: высокими, широкоплечими, с длинными мощными руками и ногами, с копной густых, непослушных, больше похожих на шерсть волосами, с желтыми звериными глазами с вертикальным кошачьим зрачком, но и чувствовали и ощущали то же единение с окружающим миром и нелюбовь к человеческим жилищам.

Как же хорошо, что Прародитель именно его отправил охранять границы графства, чтобы ни один человек не покинул его и не рассказал о появлении вампиров. Теперь Луагор понимал, что тот выбрал именно его не просто так, он знал, что это ему нужно, что его судьба жить вот такой жизнью.

Послышались неразличимые не для вампирского уха шаги и на поляну, где лежал Патриарх, вышел огромный, почти два метра в холке, черной масти пес, похожий на мастиффа.

– А, Мракодав, – оскалился Луагор, когда чудовище остановилось возле него и лизнуло в щеку.

Тело пса, покрытое густой, клочковатой шерстью казалось, поглощает свет, словно это не просто мех, а живая тень. Лапы мощные, когтистые, способны с лёгкостью разорвать человека. Огромная пасть усеяна длинными, кривыми клыками, которые больше похожи на кинжалы. Иногда из пасти сочилась вязкая, дымящаяся слюна, источающая слабый запах гари, как будто нутро собаки охвачено вечным тлением. Глаза – два кроваво-красных огня, полыхающих ненавистью ко всему живому, кроме его хозяина.

Как же гордился Луагор своим созданием. Когда Прародитель обратил его, бывшего сотника Линоха, он после захвата вампирами замка герцога, пошел к себе домой. Старый воин жил один – ни жены, ни детей, лишь верный пес, о котором вампир не забыл и после своего обращения. Он хотел забрать его в свои новые покои, дарованные ему Корвинаром, но тот не признал его. Со злобным рычанием, хоть и поджав хвост, чувствуя исходящую от вампира ауру ужаса, он кинулся на бывшего хозяина. Сперва гнев вспыхнул в черном сердце Луагора, и схватив пса за глотку, он хотел убить его, но встретившись с ним взглядом, увидел в глазах животного помимо ярости и страха, боль и тоску. Верный пес тосковал о своем хозяине, и гнев покинул вампира так же быстро, как и появился. Он прижал собаку к себе одной рукой, а другой стал гладить по голове, трепать за ухом. Сперва он даже не почувствовал, как клыки вонзились ему в плечо, как его густая, черная кровь потекла в собачий рот. А потом ощутил, как по телу животного пробежала судорога – одна, вторая, они накатывали волнами, словно под кожей зашевелился клубок змей. Пес разомкнул зубы, жалобно заскулил, задние его лапы уперлись в живот вампиру, пытаясь оттолкнуть его, но тот лишь сильнее прижал собаку к себе, подтянул повыше и в свою очередь вонзил клыки в его шею. Густая шерсть набилась в рот, но Луагор не обращая на нее внимание, глотнул солоноватую собачью кровь. Если бы его спросили, зачем он это сделал, объяснить он бы не смог, просто откуда-то пришло осознание, что это надо обязательно сделать.

Его нутро обожгло огнем, словно в него залили расплавленный свинец. Такой боли он не испытывал даже при обращении. Руки его разжались, собака с грохотом упала на пол, а его вывернуло от боли дугой так, что он затылком достал свои собственные ноги, а затем, распрямившись, рухнул на пол, хрипя и задыхаясь. Пес, поскуливая, подполз к нему, встать ему не хватало силы, и принялся вылизывать, перепачканным в вампирской крови языком его лицо. Несколько капель собственной крови попали Луагору в рот, и он их тут же глотнул, что принесло легкое облегчение. Тогда он с трудом поднес руку ко рту и, прокусив запястье, стал жадно пить. Когда огонь внутри окончательно погас, Патриарх оторвался от раны и безвольно откинулся назад. Пес лежал рядом, уткнувшись ему в подмышку, и сипло дыша, легонько вздрагивал.

Патриарх, превозмогая накатившую усталость, потрепал его по холке:

– Я назову тебя Мракодав, – прошептал он и оскалился.

С той поры пес везде сопровождал своего хозяина. Он не стал пить кровь как вампиры, но пожирал все без разбору, свободно перемалывая своими мощными челюстями и мясо, и хрящи, и кости. После обращения, если тот обмен кровью, что произошел между ним и Луагором можно так назвать, он очень быстро рос, пока за две недели не достиг сегодняшнего размера. Он не боялся солнца, мог сутками не спать. От его рычания и люди, и звери цепенели от ужаса. Двигался же Мракодав, несмотря на свои размеры, бесшумно и неимоверно быстро, и при этом мог бежать сутки напролет, не ведая усталости.

Так как лошади боялись вампиров, как чумы и при их приближении, бились в истерике, рвали поводья, прыгали как безумные, ломая себе ноги и пуская пену изо рта, Луагор решил попробовать прокатиться на Мракодаве. Пес оказался совсем не против и вскоре, необычная парочка распугивала всех в замковом дворе, а потом и за его пределами.

Корвинар не мог не воспользоваться подобным подарком и приказал Луагору сотворить еще подобных Мракодаву существ. Так как всех собак вампиры уничтожили еще при захвате замка, пришлось приводить их из ближайших деревень. И не всех подряд, а выбирали крупных псов, в основном охотничьих. Привели несколько огромных волкодавов. Однако обратить ни одну из них не получилось. Все собаки, с которыми Патриарх пытался повторить обряд, во-первых, боялись его в прямом смысле до потери сознания, во-вторых, если им насильно заливали в пасть его кровь, то они умирали в страшных муках. Конечно же, пробовали их поить кровью и других вампиров, но также ничего не получалось.

Корвинар скрипел зубами от злости. Ну почему Мракодав переродился, а другие нет? Что не так они делают? Ведь повторяют все в точности. Сперва собака пьет кровь вампира, потом он пьет ее кровь, а затем свою собственную. Что не так-то?

– Может нужно, чтобы между животными и вампиром существовала связь, еще, когда он был человеком? – предложила Нолья.

– Как это?

– Ну, Мракодав ведь был псом Луагора еще, когда тот был человеком. Может в этом суть?

Корвинар задумался и с любовью посмотрел на вампирессу.

– Думаю, ты права, – дернул он щекой. – Прикажи Луагору обратить человека у которого есть собака, и пусть он проведет с ней обряд.

И это сработало. Да, обращенный пес уступал Мракодаву в размерах, но ненамного, и ездить на нем было можно.

После этой удачи, собрали всех хозяев собак. Начали обращать их. Но тут выяснилось, что обряд срабатывал только, если сам Луагор обращал человека. Если это делал кто-то из его детей или другой Патриарх, ничего не получалось. Что-то было в Луагоре такое, чего не было во всех остальных детях ночи. В итоге вампиров, владеющих перерожденными псами, набралось ровно девяносто девять. И все они были детьми Луагора.

Как же бесился от этого Архаэль. Надо же, этот любитель природы превзошел его хоть в чем-то. Луагора же злость второго Патриарха забавляла, и он не скрывал это, чем еще больше бесил того.

– Как мы назовем их? – спросила Нолья, стоя рядом с Корвинаром на балконе и глядя на ровные ряды всадников выстроившихся во дворе замка.

– Гримхорны.

– Верные ночи? Мне нравится.

– Я знаю.

***

Мракодав лег рядом с хозяином и принялся вылизывать лапу. Солнце клонилось к горизонту, и сумерки опустились на лес. В своих дневных укрытиях зашевелились просыпающиеся дети Луагора. В отличие от него и остальных Высших вампиров они ровно через две недели после обращения начинали бояться солнца, как и уампири. Это стало неприятным сюрпризом, так как, по сути, днем они становились практически беззащитными. Хорошо, что люди пока не знали об этой их особенности. Постоянный ручеек новообращенных, которые на первых порах не боялись солнца, создавал иллюзию, что его не бояться и все остальные. Поэтому появление гримхорнов, которым солнце не страшно, стало просто подарком свыше. Теперь гигантские псы охраняли вампиров днем и горе тому, кто посмел бы нарушить их покой.

– Повелитель, – поклонился Луагору старший из его детей по имени Давлаг, – клан проснулся.

– Хорошо, – ответил Патриарх, поднявшись на ноги, – Ты знаешь, что делать. Проверьте все ловушки, если кто попался, пускайте в пищу. Сегодня отправимся вдоль Темнолужья, вдруг кто-то туда сунулся.

– Слушаюсь, повелитель, – еще раз поклонился Давлаг и пошел раздавать указания.

Луагор же вскочил на спину Мракодаву, который в нетерпении от предвкушения предстоящего забега, бил себя хвостом по бокам. Каждую ночь, разделенные на отряды вампиры клана Луагора патрулировали границу герцогства, чтоб ни одна живая душа не выбралась за ее пределы и не рассказала, что в мире появилась новая сила в лице вампиров.

Глава 14

Нолья шагала впереди, но с каждым шагом её походка становилась всё более напряжённой. Она чувствовала Стиба как продолжение ее самой. Его кровь. Его дыхание. Его сердце, бьющееся в груди – живое, тёплое, настоящее. И эта кровь… её кровь. Их кровь.

Вены на её запястьях будто налились свинцом, а клыки слегка надавили на губу. Жажда была мучительной. Словно она провела тысячу лет в пустыне, и только сейчас перед ней оказался глоток воды. Горло стянуло сухостью, в груди вспыхнул жар, почти нестерпимый.

Она не могла не слышать, как кровь неслась по его венам: стремительно, горячо, зовя её. Родственная. Единая. Её кровь, и в то же время не её. Нолья сжала пальцы так сильно, что ногти впились в ладонь. Хотелось остановиться, схватить его, вцепиться в шею и… Нет. Она моргнула, заставила себя продолжать идти, не позволяя себе думать, что будет, если хотя бы раз вдохнёт запах его крови. Если хотя бы на мгновение ослабит хватку разума. Каждый шаг отдавался в висках пульсирующей болью. Каждое движение требовало нечеловеческого усилия. Стиб шёл за ней, ничего не подозревая. А она умирала от жажды.

Её длинное платье скользило по холодному камню, словно тень, живущая собственной жизнью. Замок был стар, но под властью вампиров он стал другим – темнее, глуше, наполнен шёпотом невидимых голосов. Стиб шел за ней, его шаги глухо отдавались от сводов коридора.

Сводчатые потолки, вырезанные из камня, казались низкими, словно давили на плечи. На стенах мерцали факелы, но их пламя было тусклым, будто не могло побороть царящую вокруг темноту. В воздухе стоял запах сырости, перемешанный с железным привкусом крови.

Нолья не оглядывалась, её присутствие для мальчика ощущалось остро, как наэлектризованный воздух перед грозой. Её голос прозвучал мягко, но в нем было нечто ледяное:

– Не отставай, Стиб. Здесь легко потеряться.

Мальчишке казалось, что в замке нет окон. Только коридоры, ведущие всё глубже и глубже. На их пути встречались двери, тяжёлые, дубовые, опоясанные железными полосами. Из-за некоторых доносился глухой стон, из-за других – лишь тишина, от которой спина покрывалась холодным потом.

Когда они миновали длинный зал с высоким потолком, в котором древние гобелены, казалось, следили за каждым движением, Стиб спросил:

– Ты теперь такая же, как Эмар?

Нолья не сразу поняла смысл его вопроса и даже сбилась с шага.

– Что? – немного удивленно переспросила она.

– Ты теперь вампир?

Глаза женщины сверкнули, рот приоткрылся, обнажая два длинных чуть изогнутых клыка. Стиб аж присвистнул. Было одновременно и страшно, и очень интересно. В его усталой голове роились тысячи мыслей и вопросов.

– Это больно? – наконец выудил он один из этого роя.

– Нет, даже приятно.

Он вздрогнул.

– Приятно? – повторил он, словно не поверил.

Нолья не ответила. Её шаги звучали ровно, отмеряя каждую секунду их разговора.

– А… ты сделаешь меня таким же? – Голос Стиба дрогнул.

– Ты хочешь этого?

– Я не знаю… – Он замешкался. – Я не хочу убивать людей.

Нолья на мгновение замерла, но тут же пошла дальше.

– Это необязательно.

Глаза Стиба сверкнули. Он столько видел смертей за свою недолгую жизнь, что не мог представить, как сам оборвет чью-то. Перед глазами появился образ матери – молодой, сильной, улыбающейся. А затем лежащей на кровати в горячечном бреду и рассыпавшейся в прах.

– Правда?– с надеждой спросил он

Она бросила на него короткий, изучающий взгляд.

– Правда.

– Но кровь пить всё равно придётся?

Нолья кивнула. Стиб отвёл взгляд, его губы сжались. Некоторое время они шли молча.

– Если я буду с тобой… – наконец, заговорил он. – Я ведь не стану чудовищем, да?

Нолья ничего не ответила. Они начали подниматься по винтовой лестнице главной башни детинца, пока не оказались в небольшой круглой комнате, из которой вели две двери. Одна в личные покои Корвинара и Нольи, вторая в комнату охраны. Тетка открыла дверь в покои и пропустила Стиба вперед.

Комната, оказалась скромной, но уютной – насколько вообще могла быть уютной комната в замке вампиров. Узкое окно закрыто тяжёлыми шторами, не пропускавшими ни единого луча света. В центре стояла кровать с тёмными простынями, рядом – стол, на котором горела тусклая свеча, источая слабый, почти болезненный свет. Воздух был пропитан сыростью старого камня, запахом воска и едва уловимым привкусом крови.

Нолья посмотрела на Стиба, указала рукой на кровать.

– Отдохни, – сказала она ровным голосом. – Я пришлю кого-нибудь, чтобы тебя покормили.

Она уже повернулась к выходу, когда Стиб, стоявший к ней спиной ойкнул и тихонько выругался. Развернувшись, Нолья увидела, как он убирает руку от края стола, на котором, была острая зазубрина, об которую он до крови поцарапал палец.

Мир изменился в одно мгновение. Запах свежей крови ударил в её разум, словно колокол в ночи. Нолья застыла, прикованная к месту необоримой жаждой. В висках застучало, в горле пересохло. Её тело инстинктивно подалось вперёд, дыхание стало глубоким и прерывистым.

Она видела, как капля крови медленно скатилась по его пальцу, оставляя тёмный след. Видела, как мальчик подносит палец к губам, чтобы сунуть его в рот, слизнуть кровь.