Хроники вампирского мира. Первый вампир

Она чувствовала, как зверь внутри рвётся наружу, ломая стены разума. Запах крови был не просто зовом – он был требованием, непреодолимой силой, заставляющей забыть о здравом смысле.

Это была её кровь. Родственная, близкая, зовущая. Она забыла, что Корвинар говорил ей ни в коем случае не обращать Стиба без него.

Губы Нольи разомкнулись, вены вспыхнули огнём, и весь мир сжался до одной-единственной мысли. Она больше не могла сдерживаться.

Не донеся пораненный палец до рта, Стиб почувствовал, как что-то в комнате изменилось, Напряжение, тяжёлое, давящее, разлилось в воздухе, заставляя сердце биться быстрее. Он инстинктивно замер, словно зверек, почуявший хищника в темноте. А потом резко обернулся и посмотрел на Нолью.

Её взгляд уже не был человеческим. Зрачки расширились, затмевая радужку, лицо застыло в хищном напряжении, губы приоткрылись, обнажая два острых клыка, блестевших в дрожащем свете свечи. Она дышала часто, судорожно, тонкая струйка слюны катилась из уголка рта.

Стиб сжал пораненный палец, но было уже поздно. Он понял, что она почувствовала его кровь. Мысли вихрем пронеслись у него в голове. "Она вампир. Настоящий. Она – хищник. А я – добыча".

Грудь сдавило паникой. Всё тело кричало: беги! Но ноги не слушались. "Она моя тётя. Она не причинит мне зла. Она… Она знает, кто я… Она…"

Но тот взгляд, которым она смотрела на него, был не взглядом тёти. Не взглядом человека. Стиб шагнул назад, ударившись о край кровати. Бросил быстрый взгляд в сторону двери – далеко. Окно? Слишком узкое, не пролезет. И тут Нолья рванулась вперёд. Одна секунда и она уже вжимает его в кровать, навалившись сверху. Он дёрнулся, попытался вырваться, но её руки сжали его, словно тиски.

– Н-нет… – выдохнул он, извиваясь под ней, но она не слышала его.

Её дыхание было обжигающе горячим. Глаза горели нечеловеческим голодом. В этом взгляде не осталось ничего родственного, ничего человеческого. А затем он почувствовал её губы на своей шее.

– Тетя, нет! – в панике крикнул он, но в следующий миг клыки пронзили кожу.

Жгучая боль. Горячий укол огня, пронзающий шею. А потом первый глоток. Нолья застонала от наслаждения, впиваясь глубже, прижимаясь крепче. Кровь Стиба хлынула в её рот: обжигающая, насыщенная силой, сладкая, как запретный плод. Её нутро вспыхнуло жаром, сжигая остатки разума.

Она пила, а Стиб задыхался, тело становилось слабее, пальцы, сжимавшие до этого простыню, бессильно разжимались. Сознание плыло. Веки тяжело опускались.

– Тетя… – попытался выдавить он, но из приоткрытого рта не вырвалось ни звука.

А она всё пила. Сначала была эйфория. Густая, сладкая кровь Стиба заполнила рот, стекала в горло, разливалась по телу волнами блаженства. Это было лучше, чем всё, что Нолья когда-либо пробовала. Горячая, обжигающая сила разрывала её изнутри, заполняя каждую клеточку, наполняя её безграничной мощью. А затем она почувствовала боль. Не просто боль, а нечто невыносимое. Будто тысячи невидимых когтей вонзились в её плоть изнутри, разрывая, кромсая, превращая в кровавое месиво всё её существо. Её позвоночник выгнулся дугой, руки, сжимавшие мальчика, разжались, пальцы скребанули по воздуху. Глаза расширились от ужаса. Она оттолкнулась от Стиба, вскочила, пошатнулась, едва не упав, сделала шаг назад. Потом ещё один. Оказавшись в центре комнаты, резко выгнулась, запрокинула голову и закричала.

В этом крике не было ничего человеческого. Это был вой боли и безумия, раздирающий уши, вибрирующий в стенах, заставляющий дрожать сам воздух.

И тут её вырвало. Фонтан крови вырвался из её рта, ударил в потолок, орошая тяжелыми каплями все вокруг. Это была только что выпитая кровь Стиба. Грудь Нольи вздыбилась, обтягивающее ее платье треснуло, казалось, она сейчас разорвется, но затем грудь опала и словно ввалилась внутрь. Вампирша захрипела, и новый поток, уже ее собственной густой черной крови исторгся из её рта, пачкая губы, подбородок, одежду. Боль не стихала, а только нарастала, сминая её изнутри, разрывая в клочья.

Нолья рухнула на колени, хватая ртом воздух, тело забилось в судорожных спазмах, а на полу расползалась темная лужа её собственной крови.

Стиба парализовало. Он видел, как её конечности выгибаются под немыслимыми углами, как её суставы выворачиваются с отвратительным хрустом. Её кожа темнела, становилась смоляной, словно горелый пергамент, покрываясь зловещими трещинами. Крик сменил надсадный хрип, полный боли и ужаса. Её глаза – те самые глубокие, тёмные глаза, в которых недавно ещё мерцал холодный разум, – вдруг вспучились, лопнули, стекая вниз по почерневшим щекам вязкими потёками. Нос провалился. Клыки, что пронзили его шею всего мгновение назад, выпали один за другим, хлюпнувшись в окровавленную жижу на полу, но при этом остались девственно чистыми, словно ничто в мире не могло испачкать их. Губы растрескались, обнажая беззубый, скрюченный провал рта.

Стиба трясло. Он не мог шевельнуться, не мог отвести взгляд от того, что некогда было Глафьей, его родной тетей. Её тело рассыпалось в прах прямо на его глазах. Ещё секунду назад перед ним корчилась и стонала могучая вампирша, а теперь от неё оставалась лишь горсть почерневшего пепла, смешанного с кровью. И два белых, не запачканных ничем, клыка.

Воцарилась воистину мёртвая тишина. Стиб не дышал, не моргал, в голове его была лишь одна мысль: "Я убил её. Моя кровь убила её".

Он вспомнил, как так же в прах рассыпалась его мама и слезы сверкнули в его глазах.

***

Корвинар вздрогнул. Это была чужая боль, но он чувствовал её, как свою собственную. Обжигающий, раскалённый поток, вспыхнувший внутри, рвущий плоть, разрывающий на части. Его колени дрогнули, грудь сдавило, как будто невидимая рука сжала сердце. Он узнал эту боль. Нолья. Её крик ударил по его сознанию, разорвав всё остальное на клочья. Он больше ничего не слышал, не видел. Только этот нечеловеческий, исполненный ужаса, боли и безумия вопль. Его лицо исказила гримаса то ли ярости, то ли страха.

– НЕТ! – рык сорвался с его губ.

Не медля ни секунды, прародитель бросился к замку. Вампиры еда успевали отскакивать в сторону с его пути. Никто не понимал, что происходит. Что случилось с их повелителем. Только что люди присягнули ему, все получилось как и было задумано, а теперь он кричит «нет» и летит в замок. Все в полном недоумении смотрели ему вслед.

Корвинар же перемахнул через стену, в мгновенье пересек замковую площадь и, достигнул детинца. Его когти вонзились в каменную кладку стены, и он взмыл вверх, взбираясь по отвесной поверхности быстрее, чем любая тварь ночи. Каждое движение – рывок, скачок, отчаянная попытка добраться до неё, пока не стало слишком поздно. Он уже знал правду. Она умирает. Ветер с силой бил его в лицо, словно пытался задержать, сбросить вниз, но его нельзя было остановить.

Вот нужное окно. Неимоверно изогнувшись, вампир, словно в его теле не было костей, скользнул в него и увидел её. Точнее, то, что от нее осталось: лужа крови, почерневший, рассыпающийся пепел, два сверкающие белизной клыка.

И мальчишка. Стоящий в углу, дрожащий, как осиновый лист. Корвинар застыл. Мир сжался до этого одного момента.

Она мертва.

Нолья.

Его Нолья.

Огромные бездны ярости и ужаса раскрылись в его душе. Его плечи дрожали от гнева, от бессилия, от той звериной ярости, что рвалась наружу. Он шагнул вперёд, его когтистые пальцы сжались в кулаки.

Этот мальчишка… Его кровь. Это его кровь убила её. Корвинар не сводил с него глаз. В его взгляде бушевала буря – жажда мести, горе, слепая ненависть.

Но среди всего этого пробивался страх. Не за себя. А за всех них. Корвинар шагнул ближе. Он дышал тяжело, его грудь вздымалась, будто он только что вырвался из самого сердца шторма. В его глазах бушевал мрак, в его пальцах дрожала ненависть. Стиб прижался к стене, цепляясь за неё, как за последнюю надежду.

– Она хотела сделать тебя своим сыном. – Голос Корвинара был низким, почти шёпотом, но от него леденело сердце. – Она видела в тебе родную кровь. Хотела подарить тебе вечность. Но ты…

Он замолчал, глядя на таявший словно снег, пепел на полу.

– Ты убил её.

Стиб потрясённо замотал головой, губы его дрожали, он не мог говорить.

– Ты убил её, и теперь ты мой личный враг. – Корвинар склонился над ним, и его тень упала на мальчишку, накрывая, саваном. – Ты будешь страдать все годы, что тебе отмерены. Ты не умрёшь легко, Стиб. Я позабочусь об этом.

Он схватил его за подбородок, заставляя смотреть прямо в свои бездонные, наполненные тьмой глаза.

– Я использую твою кровь. В своих ритуалах, в своих войнах, в своей ярости. Весь мир содрогнётся от ужаса передо мной. Люди будут молить о пощаде, но её не будет.

Стиб зажмурился, издав сдавленный всхлип. Корвинар же вцепился в него, как зверь, который наконец-то нашёл, на ком сорвать свою боль.

– Я хотел жить в мире с людьми. Насколько это возможно. – В его голосе прозвучала нотка боли. – Я хотел быть для них добрым властелином. Я хотел править с Нольей. Вместе.

Он стиснул зубы, голос его дрогнул, но он продолжил:

– Но теперь у меня осталась лишь тьма. Да ярость.

Его пальцы сжались, оставляя кровавые полосы на коже Стиба.

– И ты, мальчишка. Ты будешь первым, кто испытает её на себе.