Хроники вампирского мира. Первый вампир

Не прошел он и сотни метров, как навстречу ему, чуть ли не галопом, заставляя прохожих жаться к обочинам, приблизились четыре конных воя. Одного из них Эмар узнал сразу, он был рядом с герцогом в охоте на уампири.

– Прайк? – уточнил массаит.

– Так и есть, – ответил тот, соскакивая с лошади, – а вы? Как вы? Убили зверя?

Южанин растянул губы в довольной, но безумно усталой улыбке:

– Да, убил, – и тут он покачнулся, ноги его подкосились и если бы не Прайк, то грохнулся бы отважный массаит в дорожную пыль.

– Ну чего замерли! – воскликнул вой, подхватив Эмара под мышки, – Тар и Берк помогите мне, а ты Сарг мигом в замок, доложи герцогу, что монах вернулся.

Тут же двое воев спрыгнули с лошадей, а третий развернулся и поскакал выполнять поручения.

– Какой тяжелый, – просипел Берк, помогая, перекинуть через круп коня, потерявшего сознание Эмара.

– Да уж, – согласился Тар, – а какой холодный.

– Видно же, что досталось ему от того вампира, – недовольно сказал Прайк. – Вас бы такая тварь схватила, да под землю утащила.

Вокруг них уже собралась небольшая гудящая толпа. В первых ее рядах маячил и Стиб с дружками. Он радовался, что южанин вернулся. Во-первых тот ему просто нравился, во-вторых он точно найдет его тетку Глафью, которая пропала несколько дней назад. Ушла спать, а утром ее комнату обнаружили пустой, и никаких следов найти не удалось. Словно она взяла, да и вылетела в окно. Но он ведь массаит, вампиров находит и тетку его найдет, тем более что она ему нравилась. Видел Стиб, как они друг на друга смотрели.

– Дорогу! – прикрикнул Прайк, когда Эмара перекинули через его лошадь и чтобы он не упал, закрепили веревкой.

– Он хоть дышит? – спросил кто-то из расступающейся толпы.

– Дышит, дышит. Сознание потерял, устал больно.

– Зверя убил? – спросил еще кто-то.

– Убил. Нет больше проклятого вампира, можете всем рассказать! – и слегка пришпорив коня, Прайк первым поехал в сторону замка.

Довольный гул прошел по толпе. Убит зверь, нечего больше бояться, можно возвращаться к обычной спокойной жизни. А Стиб побежал следом за всадниками. Надо ему как-то сообщить, что тетка пропала. Но как? Мальчишка хмурился. В замок герцога так просто не попасть, но он обязательно что-нибудь придумает.

Герцог Кларен Балич решительно шагал по коридору. Следом за ним поспешал сотник Линох и ближник Эдгар. Впереди семенил слуга. Наконец-то нужная дверь. Зазвенела связка ключей, скрипнул замок и слуга, отворив ее, склонился в поклоне.

– Закрой дверь и ступай, – велел ему Балич и первым шагнул в комнату. Небольшую, но аккуратную: побеленные стены, на полу толстый мягкий ковер, пусть изготовленный не мастерами юга, но все же очень хорошей выделки; забранное ажурной решеткой окошко – не потому, что массаиту не доверяли, а, наоборот, для его же безопасности; простой одежный шкаф, два стула и кровать под окном.

День клонился к вечеру, на небе появилась первая, самая яркая звезда Короля. Вскоре проявятся ее подданные, ведь негоже его небесному величеству шествовать без свиты, да без охраны.

Эмар лежал на кровати с закрытыми глазами. Грудь его мерно вздымалась и опускалась.

– Спит, – констатировал Эдгар.

– Какой он худющий, – удивился Линох, – да бледный.

Герцог подошел к южанину и тронул его за плечо. Он тут же открыл глаза, словно только и ждал этого. Голова его слегка повернулась, взгляд устремился на Балича и хозяин замка содрогнулся. На него смотрела бездна – черная, затягивающая, бесконечная. Голова его закружилась, к горлу подкатила тошнота, сердце отчаянно бухнуло в груди и замерло.

Атмосфера в комнате сгустилась, воздух стал вязким, как кисель, и, не только затрудняя дыхание, но и сковывая движения. Мурашки пробежали по коже от необъяснимого страха, охватившего всех приутствующих. Сотник, самопроизвольно, на инстинктах потянул меч из ножен и шагнул вперед. Его товарищ, напротив, невольно отступил назад.

А затем все завертелось. Только что лежавший, казалось полуживым южанин, одним неимоверно быстрым, и при этом каким-то тягучим, плавным движением оказался на ногах, что-то сделал с герцогом и тот замер, словно статуя. Линох почти успел вытащить меч, когда массаит выбросил в его сторону руку, Эдгар, готов был поклясться, что она при этом удлинилась, схватил его за горло и воин кулем опустился на пол.

– О, боги!– прошептал испуганно ближник. Он попытался развернуться к двери, но запутался в собственных ногах и упал бы, если бы оказавшийся рядом южанин не схватил его за волосы и не дернул вверх. От резкой боли у мужчины брызнули слезы, но милосердный массаит, прервал его мучения, так же лишив сознания, одним прикосновением к шее.

Затем он вернулся к неподвижному герцогу. Тот мог лишь слабо дышать и еле заметно шевелить глазами. Он пытался преодолеть охватившее его оцепенение, но добился лишь того, что на виске вздулась вена, а на лбу выступили крупные капли пота.

– С каким бы удовольствием я просто бы убил вас, ваша гордость, – тихо произнес Эмар, – но вы мне еще пригодитесь.

***

Герцог мотнул головой. В ней клубился туман, и он ничего не видел. Что с ним? Где он находится? Почему так темно? Балич не сразу сообразил, что глаза его закрыты и он с трудом разлепил неимоверно тяжелые веки. Оказалось, что он стоит на стене замка над воротами. По обеим сторонам от него, как и обычно расположились ближник с сотником, ближайшие его подданные. Мир укутывает темная безлунная ночь, и лишь факелы на стене воруют у нее немного пространства.

Герцог вновь мотнул головой, пытаясь собрать воедино разбегающиеся мысли. Он не помнил, как здесь оказался, да еще и ночью. Что вообще происходит? Последнее, что он помнил, лоб его нахмурился, так это то, что они зашли в комнату к южанину. Был вечер, тот лежал на кровати. Такой бледный, слабый, а потом в память обрывалась, словно ее перерезали ножом.

– Ваша гордость, – откуда-то сбоку выступил массаит, – прибыли мои братья, чтобы помочь в охоте на уампири, прикажите открыть главные ворота.

Хозяин замка с трудом сфокусировал на нем взгляд. А вот и массаит. И он совсем не выглядит слабым, наоборот, в нем чувствуется какая-то неведомая, безумная сила и власть. Власть! Он должен слушаться его беспрекословно. И все тут же встало на свои места. Он, Кларен Балич безропотный слуга Эмар иб Алиха и вся жизнь его посвящена лишь служению ему, так же как и все его подданные должны беспрекословно ему подчиняться. Это смысл их жизни и нет ничего важнее этого. И как только осознание этой истины проявилось в его мозгу, он расслабился и даже улыбнулся.

– Конечно. Ваши братья, наши братья, – произнес мягко, не в свойственной ему манере, герцог. – Откройте главные ворота!

С кряхтением трое стражников с трудом подняли массивный брус, запирающий створки. Ворота со скрипом раскрылись и в проем вступили два десятка человек. Одеты они были просто в обычную крестьянскую одежду, никакого оружия с собой не несли, шли пешком.

– Не больно они похожи на массаитов, – шепнул один стражник другому, разглядывая их.

– Скорее на крестьян, – поддержал его тот.

Один из новоприбывших бросил на них взгляд и у обоих славных воев от него побежали мурашки по коже. Словно холодная змеюка скользнула им за пазуху. Вои тут же замолчали и бросились закрывать ворота, лишь бы больше не встречаться с глазами этого южанина.

Как только отряд массаитов оказался в замке, Эмар повернулся к Линоху:

– Теперь он ваш.

Сотник с блинником как по команде растянули губы в хищных, не человеческих улыбках, обнажив острые, подобно змеиным , клыки и бросились, на преданно глядящего на южанина герцога.

А внизу ложные массаиты неуловимыми тенями рассыпались по замку, без труда вскрывая двери, проникая во все помещения и лишая жизни всех, кто в них находился. Вернее не так, не лишали жизни, а даровали новую – вечную жизнь.

Глава 7

Несколько дней ранее.

Вампир открыл глаза. Темно. Но ему не нужен свет. Рядом тело мертвого уампири. Желтые глаза как две пуговицы – тусклые и безжизненные. Из приоткрытого рта выглядывает свернутый в трубочку язык. Капля крови застыла на его кончике и вампир коснулся ее, размазал между пальцами, лизнул. Надо же, это его собственная кровь. Ну да, ведь уампири пил из его вены на шее, а затем дал ему напиться своей собственной крови. И она убила того, кого звали Эмар иб Алих. Убила, чтобы возродился он. Первый вампир. Высшее существо, обладающее могучим разумом, бессмертием и силой уампири, но внешностью человека. Задуманное осуществилось. Те загранники, которые пленили Угха, кормили его человеческим мозгом и вдалбливали в его голову то, что он должен был сделать, могут быть довольны. Угх выполнил свою миссию и теперь у них появился тот, кто сможет найти проход в Грани, через который и приходят уампири в этот мир и привести их к нему. И тогда этот мир падет, а Хаос продолжит свое победное шествие. Однако в одном они ошиблись. Сущность Эмара оказалась гораздо сильнее, чем они рассчитывали, и получившийся вампир не стал их марионеткой, каким был бедный уампири Угх. Наоборот он ощущал себя великим и могучим, единственным в своем роде и никто, даже загранники, приложившие руку к его созданию, не в праве были требовать от него чего-либо. Ему плевать, чего они там хотят. Он не собирается уничтожать этот мир им на потеху, он хочет править этим миром. Стать его владыкой, повелителем, хозяином. И с его силой это возможно. А эти загранные твари, пусть только сунутся к нему, он сумеет за себя постоять. И не просто постоять, он уничтожит их всех. Если они придут к нему, это произойдет быстрее, если же нет, то он найдет их чуть позже, но обязательно найдет. Ведь он помнил, той частью, что досталась ему от Угха, как они издевались над ним. И это нельзя оставить не отомщенным. Но это потом, а сейчас он вернёт себе ту, которая одна любила его на всём свете. И он тоже, теперь он мог признаться себе в этом, любил её.

***

Глафья сидела в своей комнате на втором этаже и, положив подбородок на руки, покоящиеся на подоконнике, смотрела на звездное небо. Глаза ее были сухие. За эти дни, что прошли с момента, когда она узнала о гибели Эмара, она выплакала все свои слезы. Она не понимала, что с ней происходит. Ведь всегда она была сильная. Крутила мужчинами как хотела. Никого никогда не любила, а ей в свою очередь признавались в любви постоянно. И не только простолюдины, но даже и господа не обходили ее своим вниманием. А тут появился этот южанин, и она с одного взгляда на него потеряла голову. Было в нем то, что до этого она не встречала ни в одном мужчине. А как он любил ее в ту единственную ночь! Глафья закусила нижнюю губу, чтобы вновь не расплакаться.

– Ну, все! Хватит! – она решительно закрыла окно, повернулась и замерла. Этого просто не могло быть. Как? Откуда? Пришел… Пришел к ней… Эмар сидел на стуле посреди комнаты и не сводил с нее глаз.

У Глафьи подкосились ноги, но он подхватил ее и не позволил упасть. Какие сильные у него руки. И холодные. Очень холодные.

Эмар словно пушинку поднял ее и, положив на кровать, присел рядом.

– Ты пришел, ты жив, – не веря своему счастью, повторяла женщина. Она подняла руку, коснулась его лица, но тут же отдернула ее – кожа была холодной словно лед. – Что случилось с тобой?

Его глаза не выражали ничего. Из них, словно из черных дыр, выливалась пустота. Глафьи на какое-то мгновение стало страшно.

– Я пришел за тобой, – сказал он, – пойдешь ли ты со мной?

– Ты какой-то другой. Такой холодный. А твои глаза, твой голос. Кто ты, Эмар?

– Я тот, кто хочет быть с тобой вечно. И я могу даровать тебе эту вечность. Мне нужно лишь твое согласие и я спрашиваю последний раз: ты пойдешь со мной?

Глафья посмотрела в его страшные глаза. Если до этого они изливали пустоту, то теперь наоборот засасывали как два омута, два водоворота. Их глубина была беспредельна, и в ней она увидела, что, кроме нее, у него нет никого и ничего. Что лишь она одна дорога этому существу. Да, существу, ибо это был уже не Эмар. Южанин умер, но при этом остался частью новой сущности.Глафья посмотрела в его страшные глаза. Если до этого они изливали пустоту, то теперь наоборот засасывали как два омута, два водоворота. Их глубина была беспредельна, и в ней она увидела, что, кроме нее, у него нет

Она снова протянула руку и коснулась его щеки, но теперь холод не обжигал ее.

– Я пойду с тобой, – прошептала Глафья и тут же, тот, кто был раньше Эмаром, бросился на нее, придавил своим телом. Сперва она почувствовала его губы на своей шее, а потом ее пронзила боль. Она захотела закричать, но не смогла и лишь судорожно открывала и закрывала рот, а это существо, прокусило вену на ее шеи и пило, и пило ее кровь, с каждым глотком становясь все теплее и все более похожим на человека. Закружившийся было хоровод мыслей, сожалений о данном согласии, быстро растаял, и Глафью унесло куда-то далеко-далеко, где было темно, спокойно и беззаботно.

***

Впереди, за тёмными кронами, скрывалась деревня. Маленькая, забытая, затерянная среди вековых деревьев. Здесь редко появлялись чужаки, и мало кто слышал о ней за пределами леса. Лишь сборщик налогов графа добирался сюда один раз в год.Ночь разлилась чернильным покрывалом над миром, когда двое скользнули в тёмное небо, оставляя позади сожжённые свечи прошлого. Они неслись над лесами, их силуэты терялись среди крон, сплетённых в беспокойную чащу. Лунный свет скользил по их телам, но не оставлял тени. Они уже не принадлежали миру людей.

Те, кто не были убиты сразу, стояли на коленях в центре деревни, на небольшой площади перед идолом их крестьянского божка. Связанные, осоловевшие от ужаса. Два вампира шли среди них, как жрецы над жертвенными агнцами. Выбирали тех, кто был крепок – молодых и сильных. Остальные останутся на потеху и пищу.Первым в деревню ступил вампир. Его ноги коснулись сырой земли, и мгновенно всё вокруг окутал страх. Воздух стал тяжёлым, словно перед грозой, и даже лес замер, затаив дыхание. Следом за ним опустилась вампирша. Волосы её падали тенью на бледные плечи, глаза сияли, словно два осколка луны. Деревня спала. Дома – жалкие, покосившиеся, словно старики, дрожавшие от порывов ветра. Они двинулись вперёд, бесшумно, как два хищника. Первый крик разорвал тишину, когда двери дома на краю деревни распахнулись. Вслед за ним ещё один. Они двигались от дома к дому, и страх расползался, как пламя по сухой траве. Некоторые молили о пощаде, другие пытались бежать. Но куда? Лес не спасёт, ночь не укроет.

Первого вывела вперед вампирша – парня, двадцати лет, лицо которого было дерзким и суровым. Он дышал часто, сбивчиво, но не просил пощады. В глубине его глаз плескалась ненависть. Из всей его семьи эти чудовища оставили в живых лишь его и сестру, разорвав остальных братьев и отца с матерью.

– Хороший, – одобрительно заметил вампир, сжав подбородок юноши ледяными пальцами.

Тот вздрогнул, но не отвел взгляда.

Вампирша наклонилась ближе, провела когтем по его шее.

– Ты боишься, – произнесла она, – и это правильно.

Юноша сглотнул. Тонкие белые пальцы сомкнулись у него на затылке, удерживая крепко. Неуловимое для человеческого глаза движение, и ее клыки впились в его шею. Крестьянин захрипел, выгибаясь от боли. Вампирша пила медленно, с наслаждением, чувствуя, как кровь несет в себе жизнь, тепло, душу. Каждый глоток вытягивал страх, силу, саму суть человеческого существования.

Она отстранилась, когда его пульс замедлился, когда он уже не мог держаться на ногах. Его кожа побледнела, губы посинели, веки дрожали. Вампирша когтем рассекла собственное запястье, наблюдая, как густая, темная кровь выступила из раны.

– Пей, – велела она, протягивая руку юноше.

Парнень вздрогнул, в его глазах пылал ужас, но в жилах уже клокотал инстинкт ночного зверя. Он потянулся вперед, судорожно припал губами к ране, глотая горячую тьму.

Первый глоток заставил его содрогнуться. Второй выгнул спину, по телу пробежала судорога. Третий, и он оторвался от источника, разинув рот в беззвучном крике. Тело его затрещало, словно внутри что-то ломалось и перестраивалось. Губы порвались, обнажая новые, острейшие клыки. Вены вздулись, темнея, превращаясь в нити, ведущие в бездну, за саму Грань.

Юноша опустился на четвереньки, тяжело дыша. Затем поднял голову и его глаза уже не были человеческими.

– Встань, – произнес вампир.

Бывший крестьянин послушно поднялся. Медленно, словно зверь, впервые почувствовавший силу.

– Голоден? – спросила вампирша.

Он кивнул, облизывая губы, испачканные ее кровью.

– Тогда возьми, – она кивнула на связанную сестру юноши, стоявшую на коленях чуть позади него. Обернувшись, он шагнул к ней. Глаза девушки, распахнулись от ужаса. Она хотела закричать, но рот лишь беззвучно открывался, как у выброшенной на берег рыбы. Мгновенье и новообращенный повалил свою жертву, разорвал ее горло и с утробным рычанием поглощал сладкую девичью кровь.

Вампиры переглянулись, и тень улыбки коснулась их лиц. Все получилось еще лучше, чем они ожидали. В мир пришла новая раса – раса вампиров. И она будет править этим миром.

– Нам нужны новые имена, – беззвучно произнес тот, что раньше был Эмаром и голос его раздался в голове его спутницы. Та согласно кивнула. Она понимала – прошлое должно умереть. Тем более что она уже почти ничего и не помнила из своей старой жизни. Так, какие-то лоскуты, обрывки, полустертые лица, ничего не значащие названия.

– Я слышала одну легенду о древнем боге, – так же, не открывая рта, сказала вампирша, – темном боге. Его звали Корвинар. Думаю, что это имя подойдет тебе.

– Корвинар, тот, кто несет тень. Да будет так. Тогда я нареку тебя Нолья – та, что стала ничем и всем одновременно.

Они посмотрели друг на друга. Теперь они не просто стали другими, они сами стерли свои прошлые облики, дали себе рождение заново. Ночь прошептала их новые имена, и тьма приняла их, а они добавили ей еще несколько новообращенных детей ночи.

Глава 8

Глава 8

Они пришли, чтобы завладеть замком, и не было ни звука шагов, ни следа на земле. В первую очередь вампиры направились в казарму – длинное одноэтажное здание, с двустворчатой дверью в торце и множеством окон по обеим сторонам.

Внутри вои спали на расставленных в три ряда кроватях. Почти все помещение тонуло во мраке, лишь в дальнем его конце мерцал тусклый огонь в масляной лампе, отражающийся в лезвиях копий, развешенных на стене. Царящую тишину нарушало дыхание спящих, тихий храп, неразборчивое бормотание. Вампиры, словно голодные звери, медленно подкрадывались к людям, а затем, без единого звука, зажимали рот ладонью и вонзали клыки в шею. Укушенный даже не успевал проснуться, как его уносило в голодную тьму, из которой он возвращался, когда делал первый глоток вязкой холодной вампирской крови.

Один за другим онт умирали и рождались заново. Ни один из спящих, так и не проснулся, пока последний из них не был обращен. Нолья, возглавлявшая захватчиков, стояла на пороге в казарму и с удовольствием наблюдала за происходящим. Ведь это ее дети действовали так безупречно. Правда, они не знали, что это она помогла им, своей собственной силой воздействуя на воев, и погружая их в необычный, чрезвычайно глубокий сон.Внутри вои спали на расставленных в три ряда кроватях. Почти все помещение тонуло во мраке, лишь в дальнем его конце мерцал тусклый огонь в масляной лампе, отражающийся в лезвиях копий, развешенных на стене. Царящую тишину нарушало дыхание спящих, тихий храп, неразборчивое бормотание. Вампиры, словно голодные звери, медленно подкрадывались к людям, а затем, без единого звука, зажимали рот ладонью и вонзали клыки в шею. Укушенный даже не успевал проснуться, как его уносило в голодную тьму, из которой он возвращался, когда делал первый глоток вязкой холодной вампирской крови. Ее любимый будет доволен. Почти сотня молодых, сильных новообращенных присоединилась к ним за какие-то пару десяток минут. Это не по деревням рыскать, выискивая подходящий материал.

– Все готово, госпожа, – склонился перед ней в поклоне, первый ею обращенный юноша, которого она нарекла Талисар.

– Вижу. Теперь остальной замок. Никого не убивать, всех хватаете и ведете в тронный зал герцога.

Юноша кивнул, и вампиры вслед за ним двинулись дальше. Так же быстро и бесшумно они проникали в комнаты замка. Люди, спящие в своих постелях, не имели ни единого шанса. Некоторые просыпались, но мгновенно оказывались схваченными и практически всех ужас, исходящий от детей ночи, просто парализовал, превращая в послушных животных.

Не прошло и часа, как замок оказался полностью во власти вампиров.

***

Тронный зал был наполнен шумом – плачем женщин, испуганными голосами детей, тяжелым дыханием мужчин. По каменным стенам, мрачным и холодным, плясали тени от тусклого света факелов. Вампиром в нем вообще не нуждались, но люди оставлять в кромешной тьме было нельзя.

На герцогском троне сидел Корвинар. Лицо его неимоверно бледное, без единой эмоции, застыло, словно мраморная маска, но глаза, два бездонных колодца, полыхали неестественным светом.

Нолья стояла справа от него, накрыв его руку своей. Слева замер бывший ближник, которого прародитель назвал Архаэль и бывший сотник получивший имя Луагор. Наряду с Нольей они были пока единственными, кого обратил сам прародитель. Он стал называть их Высшими вампирами или Патриархами.

Архаэль довольно улыбался. Когда Корвинар позволил им выпить герцога, он сделал это с превеликим удовольствием. Как его достал этот тупой вояка, потерявший по собственной глупости жену и сына, а теперь постепенно сходивший с ума от этого, ища утешение в постели шлюхи, которую притащил из Корграда. Еще и войну, ему, видите ли, подавайте, а раз войны нет то охоту. Да на зверя пострашнее, да посерьезней. Всю дичь крупную уже повыбивал в ближайших к замку лесах. Потом сговорился с каким-то проходимцем, что тот для него отыщет необыкновенного зверя. И ведь нашел. Далеко на юге. Сотню золотых ему герцог отсыпал, но до сих пор так и не доехал до них тот зверь. Хотя, почему не доехал, ведь уампири, в Дубчаще объявившийся и есть тот зверь. Теперь ближник не просто подозревал, а точно знал это. И вот поплатился герцог за свою жажду охоты. С каким же удовольствием он пил его кровь. Жаль лишь, что не отдал ему владыка Балича целиком, пришлось делиться с этим дуболомом сотником.

Размышления его прервал прародитель вампиров. Он встал, и в зале воцарилась звенящая тишина, казалось, что сгрудившиеся в его центре люди даже дышать перестали.

– Ваш герцог мертв, – голос Корвинара прорезал тишину, словно остриё ножа. – Я прародитель вампиров и я предлагаю вам стать одними из нас. Получить силу и бессмертие. Первых двоих, кто согласится, я обращу сам. Они станут высшими вампирами. Патриархами. Сильнейшими после меня. Власть их будет практически беспредельна, и мы вместе будем править миром.

Тишина на мгновение стала ещё гуще, а затем раздался тихий, нервный шаг. Затем второй. И вот из толпы вышел уродливый горбатый карлик. Он был скрюченным, сутулым, с узкими перекошенными плечами и уродливо деформированным лицом, покрытым шрамами и следами ожогов. Но его глаза сверкали, полные отчаянной решимости.

Когда горбун подрос, старый граф, добрый и веселый человек сделал его шутом при своем дворе. У Короля есть шут, а он чем хуже. Эти несколько лет были лучшими в жизни Угтара, но вскоре граф заболел и умер. Его сын, полная противоположность отца по характеру, не столько веселился с шуток, песенок и танцев шута, как с того, что издевался над ним. Угтара могли нарядить в некое подобие доспехов, сооруженных из старой порванной и заржавевшей кольчуги, на голову водрузить кастрюлю, вооружить кухонным ножом, посадить на жирного борова и натравить на него здоровенную бойцовую собаку. Или подвесить его на веревках на потолочной балке, снять обувь, смазать ступни салом и поставить под ним ящик с голодными крысами, которые обезумев от голода, пытались вцепиться ему в ноги и чтобы этого избежать, карлику приходилось их постоянно поджимать. Но больше всего граф любил устраивать на уродца охоту. Его выпускали в небольшой соседний лесок и Балич с дружками, вооружившись стрелами с тупыми наконечниками, выслеживали его.Это был Угтар, бывший шут герцога. Сперва он веселил своим уродством его отца, а потом по наследству перешел к сыну. С самых первых минут жизни его лицо несло на себе следы чудовищного уродства: глаза были слишком большими, кожа изъедена язвами, а тело слишком короткое и корявое, как у игрушки, созданной в спешке и с бездумным пренебрежением. Соседи называли его «искажённым чудовищем», и каждый день становился пыткой для маленького Угтара. Родители, испытывавшие глубокое разочарование, быстро поняли, что их сын не принесёт им радости. Отец, стиснув зубы, ушёл, оставив мать наедине с уродом, как он его называл. Мать работала поварихой в замке графа, и почти все детство Угтар провёл в одиночестве, прячась в темной подсобке. Но все же он не оставался незамеченным. Издевательства, шутки, презрительные взгляды – всё это стало частью его жизни. Он был унижен, но не сломлен. Даже когда его использовали в качестве живой игрушки для развлечения гостей графа, он не испытывал ненависти – скорее, он привык к боли, как к неотъемлемой части бытия. Мальчишки и девчонки замка смеялись над ним, но его сила была в молчании. Он не мог отвечать, но научился не терять своего достоинства. Для Угтара порой оставалось загадкой, как он это все пережил и не отправился за Грань. А затем герцог уехал на войну. Его жена с сыном карликом не интересовались, и он был отправлен на кухню, на самую грязную работу, чему он был невероятно рад.