Хроники Третьей Мировой войны, которой не произошло

Серафим Федорович пришел сюда с тяжелым сердцем. Накануне он еще раз прочитал все отчеты, еще раз уверившись в своих выводах – эти ребята правы, в их предложениях есть несомненное здравое зерно; по дороге он даже набросал на листке бумаги схемку, как это все сделать без больших проблем, но решение было принято – они уходят. Сафонов – стоик и железный гвардеец – должен выполнять принятое решение, невзирая на все личные предпочтения и обстоятельства.

Сафонов оглядел зал, в последних рядах заметил лицо, знакомое с молодости – как же, это точь-в-точь молодой Володя Рогатин из конструкторов, только без усов. Он тут же вспомнил ВДНХ, заплыв Алексанова с Акименко в пруду….Вот это были времена! Интересно, что такое Рогатин-младший?

Тем временем ленинградцы заканчивали сообщение.

Сафонов сел, ожидая своей очереди. Сейчас начнется

– Ну, так «на закуску» – САУ. Серафим Федорович, мы направили вам наши корректировки техзадания. Что вы думаете по поводу восьмидесятого года?

Сафонов вышел к доске. Он уже внушил себе, что надо говорить. Глаза его были срыты толстыми стеклами очков.

– Все, что у вас написано, не учитывает одного фактора – система получается неоправданно сложной. Наш опыт показывает, что для того, чтобы система работала в космосе, она должна быть дубовой. Изделие 105 испытано, литера «О» получена, комплект для следующей установки поставлен.

Звонарев молчал. Пусть выступит кто-нибудь другой.

Не выдержав, вскочил молодой Валерий Рогатин. – Пусть, – подумал Звонарев, – он начнет, а мы продолжим. -

– Но Серафим Федорович, а автоколебания?

– Это единственный пункт, по которому мы можем говорить (эта тактика была согласована с Исаковым). Мы можем увеличить этот параметр до ноль восьми – восьмидесяти двух. Не более. Иначе аппаратуру надо переделывать.

– А пуск?

– Останется по-прежнему. Иначе – полная переделка и испытания с нуля. Мы можем это сделать при условии возвращения нам производственной базы, Ефиму Павловичу наша точка зрения известна ( Ничего себе уровень, – подумал Рогатин).

– Серафим Федорович, – вмешался Звонарев, – вы видели наши расчеты?

– Видел. Пока это только расчеты. Будет подтверждение – будем обсуждать. Но на сегодняшний день это наша окончательная позиция.

Наступила тишина.

– Так что, мы выходим на испытания нового изделия без САУ? – раздался гулкий бас начальника Ленинградского КБ

– Почему без САУ? Добивайтесь передачи завода на Белорусском обратно нам, и все у вас будет! У нас нет производственной базы!

Все руководители понимали ситуацию – для Исакова был очень удобный момент получить то, к чему он стремился много лет, и сделать это руками чужого Министерства, не наживая врагов в своем. Сафонову никто не завидовал – его нынешняя обструкция была просто выполнением своих обязанностей на фирме.

– Ну да, – вполголоса, но так, чтобы все слышали, сказал Рогатин – пока не проверим, САУ не будет, а без САУ не проверишь. У попа была собака …

Его услышали, но никто ничего не сказал.

***

Валерий, выйдя из конференц-зала, в котором осталось всего четверо больших начальников – остальных попросили удалиться – сидел в рабочей комнате Первого отдела; с утра он еще не успел сюда зайти. Он был, мягко выражаясь, удивлен. Перед ним лежало короткое письмо из Города с непривычно короткой цепочкой резолюций – «т. Стряпухину» и далее – «т. Рогатину. Срочно»

– Ничего себе, – подумал Рогатин.– Какая-то каша заваривается…

В письме ему предагалось в кратчайший срок оценить, что будет, если их установка, зависшая над Землей на неимоверной высоте, кому-то вдруг не понравится, и этот «кто-то» пойдет на самые крайние меры, чтобы избавиться от докучливой штуки над головой.

У Валерия возникла перед глазами апокалиптическая картина – в бархатной черноте совершенно беззвучно распускается цветок ярче тысячи солнц, прямо-таки видимая сфера с неимоверной скоростью расширяется, достигая чуда техники, глядящего в сторону Земли и…

Он вдруг почувствовал себя как в детстве – как будто он читает сказку и вдруг понимает, что это – не сказка, а все взаправду. И добрые, и злые персонажи присутствуют, однако того самого главного героя – Иванушки или принца Зигфрида – почему-то не находится. Как говорил Иосиф Виссарионович, «Других писатэлэй у мэня для вас нэт!».

Нет, так нет. Значит, будем обходиться своими силами.

Наваждение схлынуло.

В космосе никакого цветка не будет. И зримой расширяющейся волны – тоже. Будет короткая и очень яркая вспышка, глаз ее не увидит – значительно позже, через доли секунды, удар почувствуется чем-то типа фосфена невероятной яркости. События в реакторе будут происходить примерно так же – в течение взрыва – ничего, а вот потом…

Задача в уме тут же трансформировалась из сказочной в сугубо практическую.

Начнем с того, что надо было бы добыть данные, и только потом придумать, как считать. В секретариате не удивились, дали листочек бумажки и открыли кабинет Звонарева.

Валерий набрал шестизначный номер

– Слушаю, – отчетливый голос, как будто из соседней комнаты.

– Раис Ганеевич? Это Рогатин от Звонарева. Я по поводу письма № ХХХХХ, Звонарев сказал, что вы можете помочь по исходным данным.

– Минуточку, дайте подумать… Ах, да. Вспомнил. Сейчас позову Хакимова, он будет с вами работать.

– Алло, это Валерий?

– Точно.

– Привет, Валера, это Шакир. Так вот, с твоей точки зрения то, о чем ты спрашиваешь – прямоугольный импульс с параметрами – он продиктовал. – Все понятно?– В случае чего можешь свзаться с Андреем Юрьевичем Благоволиным из Загорска – он может рассказать поподробнее.

– Спасибо тебе! – Валерий повесил трубку.

Все действительно было понятно. Хотя как это применить – Валерий тут же прокрутил в памяти все, что знал. Есть традиционные способы – их полно. Но где взять исходные данные для них?

Он почувствовал, что задача, как он определял, «загрузилась» в память. Валерий знал – она будет решаться в фоновом режиме, днем и ночью.

Надо отвлечься и поговорить с людьми.

Хорошо было бы, чтобы Миша был на месте – подумал Валерий, – и наудачу спустился этажом ниже.

Миша – Михаил Исаевич – Гурвич был чуть старше Рогатина, но работал уже давно – окончил школу за девять лет (при одиннадцати, обычных тогда), а мехмат МГУ – за четыре (!) года. Михаил, младший сын академика Гурвича, блистательно опровергал тезис о том, что природа на детях отдыхает . Наоборот. Михаил отличался экстраординарными способностями, непоколебимым спокойствием и полным отсутствием какой-либо рисовки или позерства. Этот бывший «тихий еврейский мальчик» невысокого роста с большими печальными восточными глазами, обрамленными длинными, как у девушки, ресницами, ныне все более напоминающий А.Энштейна без усов, был воистину кладезью премудрости. Валерий очень любил с ним общаться – у энциклопедически эрудированного Михаила был искренний настрой на помощь, врожденное чутье проблемы и умение слушать и задавать вопросы.

К счастью, Миша против обыкновения – его чаще можно было застать поздно ночью – сидел за письменным столом в обшарпанном кресле и просматривал листинг. На книжной полке перед ним, как всегда, лежала открытая пачка «Беломора», на столе дымилась кружка с чаем. Самое смешное было в том, что у Миши не было времени убрать папиросы за год, прошедший с момента бросания им курить.

– А, Валера, заходи. Чаю?

– Не откажусь. – Валерий присел напротив.

Проницательный Миша тут же все понял.

– Что-то не так?

– Да так, просто затрудняюсь ответить. Все вроде бы ясно, но нормировка не лезет ни в какие ворота – километры с децибелами сравниваю. Миша, сказать не могу, но очень важно.

– Значит, то, что ты знаешь, – не годится. Попробуй сам все сделать заново. Вот послушай историю, если хочешь – кури. Отец рассказывал ее мне, когда я еще в школе учился.

Он был еще совсем молодой членкор. В начале пятидесятых годов КБ-1 занималось системой управления королевской ракетой Р-7. На пути встали трудности, неразрешимые тогдашней аппаратурой. Срочно надо было придумать что-то выдающееся, просто и эффективно реализуемое. Расплетин и Королев написали письмо Н.С. Хрущеву. Далее события развивались следующим образом.

Их вызвал Лаврентьев – Академик-секретарь физико-математического Отделения. Присутствующие не обменивались мнениями заранее, но увидели практически всех коллег работавших в области математики, механики и систем управления. Начало задерживалось – явно кого-то ждали; корифеи – Боголюбов, Колмогоров, Лебедев – начинали роптать, никто ведь ничего не объяснил! Время шло. Вдруг появились люди в военной форме, они встали в дверях. Несколько молодых парней в штатском внимательно осмотрели помещения.

Двери открылись. К кафедре председательствующего быстро прошел лысый и коренастый Первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев. Серый пиджак не застегивался на вышитой украинской рубахе – живот явно мешал.

– Товарищи, здравствуйте, прошу прощения за опоздание. Перейду сразу к делу. Вы знаете, что в стране ведутся работы по созданию ракет большой дальности – межконтинентальных баллистических. Скажу сразу, что только это средство доставки ядерного оружия может являться нашим ответом американскому империализму – у нас нет средств и военных баз на чужих территориях для разворачивания системы стратегической авиации, как это делают Соединенные Штаты.

Наши ученые и конструкторы близки к созданию такого оружия. Но необходимо научиться доставлять его в заданную точку. Как мне сообщили, существующие способы точного наведения не допускают реализации в легких и надежных системах управления. Партия и Правительство обращаются к вам с предложением в кратчайшие сроки решить эти проблемы. От этого зависит обороноспособность нашей страны, возможно, само ее существование. Ваше мнение, товарищи академики?

В зале установилась тишина.

Через пару минут поднялся Андрей Николаевич Колмогоров, и, представляешь, сам Колмогоров начинает запинаться – как говорят, просто извинялся…

– Никита Сергеевич, мы понимаем важность решения этой проблемы и сделаем все возможное. Но мы не первый год занимается данным вопросом. Дело в том, что фундаментальный аппарат недостаточен; мировая математика просто не знает способов решения этого класса задач.

– Насколько я понимаю, – решительным голосом произнес Хрущев, – бóльшая часть мировой математики находится здесь, в этом зале. И если она не знает, то пусть узнает! И в кратчайший срок. До решения этой задачи всем здесь присутствующим академическая зарплата выплачиваться не будет. Это – решение Правительства СССР. Конечно, после решения все потери будут компенсированы, победитель получит многое. Спасибо за внимание. Мы ждем результат.-

И ты знаешь, Валера, результат был получен! Я как математик могу сказать, что все самое существенное для межконтинентальной ракеты в 1956 году было найдено именно тогда, в частности, Болтянским, Моисеевым и другими корифеями. Но нашли они совсем не там, где искали! Я тебе вот что предлагаю – не пытайся преобразовать известные соотношения. Выведи все сам, а потом посмотришь, как это приспособить к тому, что написано в книжках.

– Спасибо, Миша, ты, как всегда, непрост, я поразмыслю в этом направлении.

Институт, конец ноября

Валерий трясся в метро. Шум и толпа ему не мешали. Он, по обыкновению, читал “Neues Deutschland” – в связи с учебой ему надо было погрузиться в немецкий, развлечением были «Berliner Zeitung» с детективами в приложении «Wochenpost».

С утра он уже сбегал на молочную кухню – к счастью, Наталья уже все более переходила на обычную еду, но овощное пюре также надо было сварить и протереть, что требовало времени.

Путь на работу был формой отдыха и неторопливых размышлений.

Прошло три недели, а задача не сдвинулась с места. Рогатин чувствовал, что уперся лбом в стену. Концы с концами не сходились. Он так и так пробовал – ничего не получалось. Данные, которые были, совершенно не годились для известных уравнений.

Но Валерия эта ситуация не смущала – не в первый раз, так и должно быть, полет нормальный. Надо просто не ослаблять усилий. Он чувствовал, что уже накопил внутри себя необходимую «критмассу» для решения. Нужен был какой-то импульс, разгадка была где-то рядом…

– «Следующая станция – Октябрьское поле», – раздалось в динамике.

Так, поле. Поле… Что-то в этом слове есть....да, поле – что-то усредненное, коллективное… – Валерий пробирался к выходу – коллективное, коллектив – сборище индивидуумов… Так, стоп. -

Валерий замер, прикованный к полу неожиданно пришедшей в голову мыслью.

– А что, если рассмотреть путь того самого «индивидуума» – нейтрона – от его рождения или появления до гибели или вылета? Выкинуть «поле», смотреть «каждого», а потом и описать их усредненную судьбу опять в виде «поля»??? Тогда –

Валерий машинально вышел на перрон, прислонился к одной из алюминиевых колонн станции, достал тетрадь по немецкому языку (разрешенную к проносу на территорию), быстро начал писать…

Спустя полчаса он размеренно зашагал в сторону проходной Института.

В его душе играл «Встречный марш Преображенского полка», ноги сами следовали ритму. Марш исполнялся в его честь.

Кроме него на Земле до этого никто не догадался!! Он самый великий!!!

Жизнь проходила от одного подобного события до другого. Объяснить эти ощущения было невозможно….

Валерий автоматически поздоровался, присел за стол.

– Валера, что-то случалось? – спросил Гаршин.

– В общем-то, да, – помолчав, ответил Рогатин. – Владимир Петрович, давайте соберемся сегодня-завтра, лучше на свежую голову. Надо, чтобы вы меня покритиковали.

–Хорошо, только ты подумай еще раз и напиши все, что хочешь сказать.

На следующий день в конференц-зале собралось человек пятнадцать в белых халатах.

– Прошу не курить, – предупредил Гаршин. – Давайте, послушаем – Рогатин нас зачем-то собрал.

– Ребята, спасибо, что нашли время. Это очень важно и срочно.

Я прошу вас послушать то, что я тут понаделал, не спрашивайте, для чего – все равно не отвечу. Задача следующая – он начал говорить и одновременно писать на доске.

Минут через двадцать все недоуменно уставились на Рогатина и зашумели.

– Валера, ты что, сдурел? Это же все неправильно! (последняя фраза была весьма часто употребляема самим Рогатиным)

– Муть какая-то! Этого не может быть!

– Да как ты от нейтронов перешел к ваттам? Где имение, а где наводнение?

– Жульничество!

– Бред полный! Надо написать уравнение для потока быстрых с источником и его решать, а потом усреднять, а здесь – что за фигня???

– Ребята, я и попросил вас придти, чтобы вы нашли ошибку, – терпеливо сказал Валерий. – Понимаю, что муть, но где именно?

– Ну, вообще муть.

– Извините, братцы, но это рассуждение в стиле Василия Ивановича Семибулатова «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». А по делу? Касательно твоего замечания про поток – да, конечно, но чтобы это чисто сделать, нужен год. Или более того. У нас этого времени нет. И данных нет. Так что надо пользоваться тем, что есть. Вот я и попробовал.

– Ты, конечно, мошенник, но где – непонятно! – подвел итог дискуссии Гаршин. – Попробуй напечатать, заполнить, еще раз проверить и сходи к Стряпухину. Он от тебя мокрого места не оставит!

***

Валерий постучался.

– Николай Евгеньевич, можно?

– Заходи. Принес?

– Да. Посмотрите, пожалуйста!

Профессор Стряпухин, почесывая карандашом за ухом, очень внимательно прочитал семь страничек уравнений. В двух местах он перечеркнул написанное, в двух поправил. Потом прочитал еще раз – с конца к началу.

– Ничего себе! А если (в порядке бреда) допустить, что ты – не жулик, что это будет в цифрах?

– Это и есть самое плохое! – Валерий вынул из портфеля отрывной блокнот. – Вот.

– Так это что – полный абзац?

– Он самый.

– Валера, такую бумагу никто не подпишет!

– Да понимаю, все надеюсь, что где-то ошибка, но сам найти не могу. Может быть вы –профессор – найдете?

– Профессор я в МАИ. Оставь как есть, посмотри еще раз и иди с двумя этими бумагами к ННу. Пусть он решает.

Там же, начало декабря

Академик Звонарев сидел за рабочим столом.. Состояние было далеким от восторга- вчера ему исполнилось пятьдесят.

50 – рубеж. Еще позавчера ему было за сорок, а сегодня – уже нет. Многочисленные приветственные адреса и телеграммы, орден к юбилею, даже невероятная удача – выборы в действительные академики – не делала настроение радужным.

Пятьдесят.

Уже с утра шел народ – все его поздравляли, желали всего, что можно – кто искренне, а кто и не очень. Он отвечал на поздравления и тосты, произносил слова в ответ…Через час должен был начаться полуофициальный банкет на работе, а сейчас можно было бы заняться делами. Но никто его не беспокоил, а зря!

Пятьдесят, – в который раз подумал он.

Дверь открылась. Показалась длинная фигура Валерия Рогатина с портфелем.

– Николай Николаевич, можно вас поздравить с юбилеем?

– Спасибо. Пожалуйста, заходи. Только вначале – в комнату сзади.

– Николай Николаевич, у вас все есть, – произнес Рогатин. – Вы – академик, отец, дед, учитель, но я предлагаю выпить за то, чтобы один из следующих дней рождения встретить на полигоне. За Ваш нормальный полет!

– Согласен. Спасибо! За это действительно надо выпить – Звонарев опрокинул в себя содержимое крохотной рюмки.

– Так ты что-то принес?

– Да, но может сейчас не время? Настроение можно испортить.

– Лучше сейчас, чем позже! Давай!

Прошло минут тридцать.

– Так что, может быть, ошибка?

– Может, но я не вижу. Валера, ты ведь понимаешь, я это не могу подписать.

– Понимаю.

Звонарев снял трубку телефона и нажал клавишу селектора.

– Александр Иванович, зайдите.

Вошел Дуров.

– Николай Николаевич, звали?

– Да. Возьмите вот эту бумагу – прямо сейчас, гриф изменить с того, что есть, на тот, что с двумя буквами, подшейте вместе с приложением и никому не выдавайте без моего на то личного разрешения. Валера, спасибо, ты сделал все, что мог.

– Еще раз с Днем Рождения!

– Вот и славно, – подумал Звонарев, глядя на закрывающуюся дверь. – Ну каков тип! – В глубине души он надеялся, что Рогатину удастся получить хоть какие-то обнадеживающие результаты , но, к сожалению, нет – первоначальные интуитивные опасения только что подтвердились, итоговое уравнение допускало быстрые и неопровержимые оценки.

Странно только, что этого результата не было получено ранее никем.

А не было ли? Новоиспеченный академик задумался. Надо было бы поинтересоваться у тех кто занимается подобными скоротечными процессами.

И такие люди есть. Академик Евгений Павлович Беликов, руководящий исследованиями импульсных методов управляемого термояда, вдобавок, проголосовавший за него на недавних выборах, человек исключительного и незашоренного ума, и, кроме того, сосед по «дальней даче» в Переславле-Залесском . В ближайшие дни можно перекинуться в неформальной обстановке.

Николай Николаевич снял трубку «Искры».

1979: Планы меняются

Переславль-Залесский, 1 января 1979 г.

– Вот такие дела, НН, – Евгений Павлович Беликов склонил огромный лоб над маленькими глубоко посаженными глазами. – Теоретически все просто и логично – замороженная дейтериево-тритиевая капля, будучи сжата лазерным излучением, обеспечивает не только 14-Мэвные нейтроны, но и достаточную плотность альфа-частиц, что и есть та самая полезная термоядерная энергия, и не рассеянная как в токамаках, а вполне утилизируемая. Проблема только одна, но большая – синхронность и сферическая симметрия поджига. Все попытки синхронизировать импульс нескольких лазеров окончились ничем, поэтому работаем над мощным лазером с делением импульса по световодам. Мощный лазер – дело продвигается, но оказалось, что более трудная проблема в синхронности. Делим импульс на 128 частей и сферически подводим. но длина у световодов разная, температурное расширение,а надо обеспечить погрешность минимум в единицы наносекунд. Мы работаем над этим, но дело двигается медленно. – Беликов сделал глоток из стакана.

– А как насчет альтернативного поджига, например, электронным пучком? Тогда можно было бы использовать отработанные электромагнитные устройства?

– Вопрос в плотности энергии. Пока что пучок проигрывает.

– В принципе, я знаю человека, который этими пучками занимается, и не без успеха. Это профессор Арнольд Галактионович Даришвили из Сухуми. Контакты я дам. И еще одно. Ведь сами по себе мегаваттные лазеры и килоамперные пучки можно много где приложить?

–

Куйбышев, февраль

Здесь случилась крупная неприятность.

За длинным столом в зале совещаний сидело человек двадцать. Бумаги накрывали всю столешницу, разговоры между локальными группами вспыхивали и гасли .

Военный – полковник с петлицами артиллериста – был откровенно расстроен, все остальные – тоже.

– Честно говоря, я лично очень надеялся на этот аппарат. Другой возможности разглядеть, что делают американцы на полигоне, может и не быть – баллистика не позволяет, а пока вы готовите новый, испытания у них уже кончатся. Да что теперь об этом говорить! –

Полковник махнул рукой и сел.

– Установили причину? – Дмитрий Ильич Баранов держал ситуацию в руках.

– Да, отсутствие питания на гироскопе СГ-1, вспомогательный разгоняется, а основной – нет.

Ситуация была действительно печальной. Спутник вышел на расчетную орбиту, все сработало штатно, но один из силовых гироскопов системы ориентации не запустился – почему-то на нем отсутствовало питание. Как следствие, спутник медленно вращался, и навести систему наблюдения было невозможно. Спутник из средства разведки превращался в недолго живущий космический объект. Почему недолго – управление без системы ориентации было тоже невозможным.

Молчание затягивалось. Изделие погибло – это было очевидно для всех.

Кроме одного из присутствующих.

Геннадий Петрович Иншаков напряженно размышлял. Да, силовой гироскоп не запустился. Но вспомогательный ведь исправен, а направление оси – точно то же! Пусть моменты инерции отличаются во много раз, но и скорость тоже отличается, и у того, маленького, куда больше! А это мысль!!!

Иншаков яростно заморгал председательствующему. Дмитрий Ильич понял.

– Перерыв тридцать минут!

– Зачем перерыв, Дмитрий Ильич! Расходиться надо – дел полно! Ничего не сделаешь, чего здесь высиживать! Упадет в нужное время, вопрос о самоликвидации еще месяц не стоит – голоса принадлежали разным людям.

– Повторяю еще раз – перерыв, собираемся здесь же через тридцать минут.

Народ нехотя стал расходиться. Остался один Иншаков.

– Дмитрий Ильич, есть идея – Геннадий Петрович начал говорить, Баранов внимательно слушал, и с каждым следующим словом лицо его как бы наливалось жизнью, морщины разглаживались.

В глазах появился блеск.

– Ну Геннадий, если получится, то все остальные наши машины будут только такими! Это же революция. Давай собирай свою группу и быстро прикидывайте по цифрам. Мы вас ждем.

Через полтора часа Иншаков заканчивал свой доклад, он проходил в полном молчании.

– Резюмирую еще раз – Мы переделываем программу управления по этой оси, подключая вместо штатного вспомогательный гироскоп, благо у всех одинаковый интерфейс, ребята только что прикинули – на большие моменты эта система не годится, но на малые – вполне, а это как раз то, что нам надо. Программу заводим по радиоканалу, перезапускаем систему и работаем. На сколько хватит ресурса этому нештатному контуру – не знаю, но месяца три он точно продержится.

Народ зашумел. Это было неслыханно – до сих пор каждое устройство имело свое индивидуальное управление, привыкнуть к новой философии было трудно.

Встал полковник.

– Я не очень-то верю во все эти машинные штучки, но если у вас получится – напишу докладную Министру Обороны, чтобы эти БЦВМы ставили всюду – меньше, легче и лучше, если так, то и в наших реактивных снарядах они, возможно, со временем появятся?

Полковник говорил это в шутку. Он и не догадывался, что всего через семь лет шуткой будет обратное.

Москва, район Строгино, примерно в это же время

Нешуточные проблемы заботили молодого человека в хорошем пальто, толкавшегося в толпе народа. Александр Иванович Дуров ехал на работу, было время поразмышлять.

Это была ежедневная экспедиция – единственный автобус до метро, после метро – опять автобус – в общем, час в один конец .

Пейзаж навевал уныние – среди пустыря, на котором гулял слабенький, но ужасно холодный ветерок, стояло четыре панельных дома. Совсем скоро – уже через год – здесь должен был вырасти новый и очень престижный микрорайон, но пока вокруг не было ничего, кроме заснеженного поля и кранов на нем.