В ответе за прошлое. Роман

– Погоди, дай прийти в себя. – Он сунул погасшую трубку в рот, затянулся. – Черт, погасла. Сейчас велю разжечь.

– Зачем? Елена, подай спички государю. Хотя подожди, удивлять так удивлять. Принеси-ка лучше зажигалку.

Петр насторожился, жена вышла из комнаты.

– Тесно у тебя, вестник, заставлено все, потолок на голову давит.

– Тесно, Петр Алексеевич, тесно. – Вошедшая жена подала ему зажигалку. – Вот, пожалуйста.

Он взял в свои руки зажигалку и недоуменно посмотрел на меня.

– Что за штуковина? Как с нее огонь добыть?

– Очень просто: нажмите на эту кнопку – и появится огонь вот здесь, – ткнул я пальцем в сопло зажигалки.

Царь нажал осторожно на кнопку зажигалки, синий огонь вырвался из сопла. Он отпустил кнопку, огонь исчез.

– Колдовство, не иначе. А что горит?

– Газ.

– Не знаю сие. Занятная вещица.

Он с некоторой настороженностью поднес зажигалку к трубке и раскурил ее.

– Очень занятная вещица, – и осторожно положил на край стола.

Клубы дыма заволокли комнату, жена закашлялась, я тоже осторожно кашлянул.

– Что, табак не куришь? – Государь рассмеялся. – Вот дымом от тебя и буду защищаться. Чем еще удивишь? – Похоже, он взял себя в руки. – Показывай.

Хрущевские проектировщики явно не питали любви к советским строителям социализма, поэтому дома строили однообразно и экономно, чтобы человек всегда ощущал рамки светлого будущего. Я пригласил государя всея Руси пройти в большую комнату через кухню. Он вошел на кухню и недоуменно спросил:

– Это что за комнатенка?

– Это столовая современного россиянина.

Он громко расхохотался.

– У меня работные люди и то вольготнее дома имеют.

Он осторожно поворачивался вокруг своей оси, цепко оглядывая все своим взглядом.

– Я поясню, государь.

– Да уж.

– Вода сейчас поступает прямо в дом. – Открыв кран, указал на воду. – Огонь разводим на специальной газовой печи.

Я взял спички и зажег газ.

– Такого и во дворце у вас нет.

Петр протянул над огнем руку, удостоверяясь в увиденном.

– Чудно, ни дров, ни дыма. Чудно.

– А вот холодильный шкаф для хранения продуктов и зимой и летом. – Открываю холодильник и морозильную камеру.

Он сунул руку в морозильник и прислонил к стенке камеры, отдернул тут же приклеившуюся руку.

– А вот настоящий подарок для современных хозяек – стиральная машина: сама стирает, сама полощет, сама отжимает, – не давая опомниться государю, говорю я, открывая крышку Indesit.

Он присел на корточки, заглядывая вовнутрь машины, хмыкнул.

– Быть такого не может, покажь.

– Да запросто. Лен, покажи государю процесс стирки.

Жена принесла из ванной комнаты грязное белье, загрузила в машину, засыпала порошок, воткнула в розетку вилку, выбрала программу стирки и нажала на кнопку пуска. На передней панели вспыхнули яркие значки цифровой индикации. Петр смотрел как на чудо на все эти манипуляции и вздрогнул от ярких желтых цифр. Зашумела вода, заливающаяся в машину, и закрутился барабан с бельем.

– Машина сейчас будет греть воду сама и крутить туда-сюда белье в мыльном растворе, потом сама сольет воду и будет полоскать, затем бешено крутиться, отжимать воду, ну а женщины в это время ногти красят, сериалы смотрят, – пояснял я, внося сумятицу в голову царя.

Он завороженно смотрел на крутящийся барабан, как мы в свое время, когда впервые включили автоматическую стиральную машину.

– Чудная механика, чудная. И что, ты это купил все? И где? Дорого стоит?

– Да это все сейчас во всех магазинах продают. Дороговато, конечно, не всем по карману.

– А магазин – это что?

– По-вашему – очень большая лавка промышленных товаров, и лавок этих очень много по России. Наши современные купцы привозят товары, в основном из Китая, и продают.

– А что, все из-за границы привозят? В России не делают, не умеют?

– Да, в основном из-за границы. Пообленились нынче россияне.

– Почто так? Хорошо живут? – допытывался царь.

– Да нет. Дешевле из-за границы привести, чем у себя такое производство налаживать. Да и разучились уже. Наша экономика трещит по швам. Многое уже из-за границы везут. Или иностранцы у нас свое производство разворачивают, свои заводы строят.

– Так ведь хорошо. Стало быть, признали Россию-матушку, коль у нас заводы свои строят, не боятся.

– Это с какой стороны посмотреть, – протянул я. – В основном заводы по сборке готовых машин из их деталей, которые они привозят к нам. И в любой момент они могут остановить производство, если какой-нибудь кризис разразится, а людей – на улицу без выходного пособия.

– Что-то ты мудрено говоришь, я пока не пойму.

– Да мы и сами мало что понимаем. Крутят нами, как пешками, свои игры играют руководители.

– И кто сейчас в управлении? – Петр пытливо взглянул мне в глаза. – Свои, русские, иль иноземцы какие?

– Да вроде бы русские. За спину их не заглянешь, кто там на самом деле свои дела делает. Политика – дело темное и неблагодарное. Мы только после смерти своих правителей правду-то и узнаем, или что-то возле правды.

– Хех, согласен. А все-таки кто сейчас: Романовы, Нарышкины – кто?

– Эх, Петр Алексеевич. Пресеклась царствующая династия разом в одна тысяча девятьсот восемнадцатом году, а расстрел царской семьи Романовых положил конец монархии российской.

– И кто это порешил семью царскую разом? – Петр сильно затянулся, заметно напрягшись.

– Новая власть. Власть рабочих и крестьян.

Петр переменился в лице. Оно приняло злобное выражение, несколько схожее с тем, что я видел в первых фильмах про Петра Первого.

– Как чернь подняла руку на царя, на ставленника Божьего? – Он не проговорил, он прохрипел с натугой. Лицо его побагровело, глаз задергался. – Вы что здесь, белены объелись? Супротив царя, супротив Бога пошли?!

– Успокойтесь, Петр Алексеевич, почти сто лет назад это было. Страшное было время, тяжелое для России. Но эхо того времени до сих пор тяготит государство, слишком громадную цену заплатила Россия и за недальновидную политику последнего царя, и за бунт народный, который подорвал надолго устои государства. Да что я говорю. Я могу фильмы показать, если время найдете. Сами все и увидите, как было на Руси после вашего правления.

Последнюю фразу надо было попридержать.

– После моего правления? – повысил голос царь, но, спохватившись, взял себя в руки. – Голова кругом идет, с ума бы не сойти. Все как во сне, бред, да и только. Правду говоришь, вестник?

– Правду, государь. Пойдемте, я кино вам покажу про нашу действительность, как мы сейчас живем.

– А где это, далеко? У меня дел по горло.

– Да нет, недалеко, в соседней комнате.

Он воззрился на меня.

– Опять штуковину покажешь заморскую?

– Да, телевизор называется. Своего рода окно в мир, в мир нашей действительности.

Мы прошли в соседнюю комнату, где сидел мой младший сын и резался в «Контр-страйк». Он был в наушниках и даже не обратил на нас никакого внимания, киберпространство полностью поглотило его.

– Это мой младшенький на своем компьютере в игрушку играет.

Петр впился взглядом в его монитор. На экране мордоворот, до зубов вооруженный различным оружием, которое моментально появлялось в его руках, от ножа до автомата, носился по этажам, поливая огнем появляющихся солдат.

– Это что за оружие у него? – ткнув пальцем в монитор, произнес пораженный Петр. – Или это выдумка какая?

Сын сдернул наушники, обалдело глянул на Петра.

– На Петра Первого похож. Вы кто?

– Да Петр Первый и есть, – расхохотался царь. – Смотри, знают меня. – Он горделиво взглянул на меня. – Знают и помнят. Стало быть, правильное дело на Руси делаю, правильное, что и сейчас помните. Так из чего стреляют-то?

– Да из «калаша», из М-16, из «Глока», – приходя в себя, пробормотал сын.

– Ты по-нормальному скажи, – сказал я, – даже я с трудом понимаю, о чем ты говоришь. – И, уже обращаясь к царю, поясняю: – Это новые виды современного оружия, но здесь у него мультик, я потом настоящее покажу. А вот наш телевизор.

Петр подошел к телевизору, осмотрел его со всех сторон.

– И что за ящик?

– Секунду.

Я взял пульт и включил первую программу – шел очередной бессчетный сериал.

– Вот кино про нашу жизнь показывают, как мы сейчас мордобою учимся, не выходя из квартиры.

На экране наши доблестные правоохранительные органы пресекали очередную банду под вой сирен, тормозов и грохот выстрелов.

– Это на чем они ездят, из чего стреляют? Так быстро бегают, дерутся, не успеваю понять ничего, мельтешит все перед глазами. Чудно все как.

– Почаще заходите – привыкнете, – пошутил я. – Можно по каналам пробежаться, посмотреть, как в других странах живут.

– Как это?

– Да запросто.

Я стал щелкать кнопками на пульте, выбирая канал с английским языком, немецким.

– И с ними говорить можно? – Петр вплотную приблизил к экрану свое лицо.

– Нет, только смотреть и слушать. Это только с моего компьютера можно.

– Чудно, просто диво невиданное.

– Да, наука и техника далеко шагнули с петровских времен. Есть интересные открытия и изобретения, от которых даже у нас дух захватывает.

– Это ж какие? – спросил царь, не отрываясь от телевизора.

– Ну, например, в космос летаем, на Луну, на Марс. Строение атомного ядра постигли.

– На Луну? Да быть такого не может. Да как вы по воздуху летаете? Как птицы, что ли? – Петр пристально посмотрел на меня, проверяя, правду говорю или лукавлю.

– Да лучше, чем птицы, быстрее, выше и дальше. До Европы от нас за три часа на самолете можно долететь.

– А что есть самолет?

– Машина такая с крыльями, по воздуху летает, – развел я руки в стороны, изображая самолет.

– И что, тоже машет, как птица? – Он вперился в меня своим пронзительным взглядом. – Покажь!

– Да пожалуйста. Ну-ка, сын, найди по интернету какой-нибудь самолет.

Сын ошарашенно смотрел на меня недоумевающим взглядом.

– Вы что дуньку тут передо мной разыгрываете? Так я и поверил, что это царь Петр Первый. Он давно уж умер, лет триста назад, если не больше.

– Простите его, Петр Алексеевич. Он ничего не знает, – поспешил опередить я гнев царя.

– Что я не знаю? – не унимался сын. – Что вы тут скрываете от меня?

– Погоди, потом все объясню. Ты самолет покажи нам какой-нибудь.

Он посмотрел на нас, хмыкнул.

– Да пожалуйста.

Клацнул клавишами – и на мониторе появился военный истребитель Су-27.

– А почему этот? – поинтересовался я.

– Потому что самый лучший истребитель наш. Тут и видео есть.

Он запустил ролик, где истребитель разгонялся по аэродрому и взмывал в небо, довольно показательный ролик.

– Вот, пожалуйста, Петр Алексеевич, это и есть самолет, военный, наш, российский.

Петр не проронил ни слова. Он завороженно смотрел на самолет, на фигуры, которые тот выписывал в небе. И уж совсем застыл от удивления, когда истребитель выпустил две ракеты, которые смачно разнесли какой-то каменный дом.

– Во моща, – удовлетворенно протянул сын. – Классный самолет, зверский. На таком бы погонять.

– А еще? – подал голос очнувшийся государь всея Руси. – Еще покажь.

– Покажи пассажирский какой-нибудь.

– «Боинг», что ли?

– Ну, хотя бы и «Боинг», самолет же.

Он пощелкал клавишами, и перед нами показался салон самолета, где в три ряда по три человека сидели пассажиры.

– Смотрите, Петр Алексеевич, это внутри самолета. Помещается человек сто пятьдесят, чуть больше, и за несколько часов долетают из Америки до Европы. Или за три часа от Москвы до Парижа.

– За три часа?! Сказки говоришь. В карете с четверкой лошадей туда ходу на месяц хватит, а ты – три часа.

– Так ведь по воздуху, почти тысяча верст в час. Только вздремнуть и успеваешь.

– А ты так летал? – саркастически поинтересовался Петр.

– Я про себя и говорю. Прошлой осенью летали из Москвы в Париж, в отпуск. Вон, смотрите, как взлетает самолет.

Большой пассажирский «Боинг» разогнался по взлетной полосе, оторвался от земли и, убрав шасси, взмыл в небо, набирая высоту.

– И почему он не падает, а летит? Что его двигает?

– Как вам попроще объяснить? Вот как из пушки взрывающийся порох выталкивает ядро, а сама пушка откатывается в другую сторону, так и здесь используется специальная большая пушка – турбина, из которой вылетает огонь, толкая турбину в другую сторону. Вот на таких двух или четырех турбинах и летит самолет.

– А если что сломается?

– Самолет упадет, и все разобьются.

– И что, падают эти самолеты?

– Бывает иногда. С лошадей тоже падают и тоже разбиваются насмерть.

– Так ведь один, а тут сразу полтораста душ. И летают, не боятся?

– Летают. За скорость надо платить.

– Велика же плата.

– А теперь, сын, покажи нам какой-нибудь военный корабль. Я думаю, Петр Алексеевич, вам будет очень интересно, как выполнялись ваши указы и в наше время.

Петр, сузив глаза, пристально посмотрел на меня.

– Очень интересно, – и уже обращаясь к моему сыну: – Покажь, что теперь на морях российских делается.

Сынуля набрал в поисковой строке «Яндекса» запрос «военный корабль», и тот вывалил ему несколько сотен страниц. Первым выскочил «атомный ракетный крейсер «Петр Великий».

– Ну надо же! – воскликнул я. – В самый раз. Вот его и покажи в первую очередь во всей красе.

Сын щелкнул на странице, появилась фотография с текстом. Перед нами предстал корабль, вид которого производил завораживающее впечатление.

– Вот, Петр Алексеевич, крейсер, названый в вашу честь, «Петр Великий».

Царь как будто не обратил внимания на концовку моей фразы, он буквально впился в изображение на мониторе.

– Странно, а где мачты у этого крейсера? Как он ходит? И как велик в размерах? Где пушки? – Он чуть ли не касался лбом монитора. – Слишком маленькая картинка, чтобы все рассмотреть.

– Сейчас, государь, я прочитаю, чем он напичкан, а потом еще картинки посмотрим, где он покрупнее выглядит.

Пока я читал текст под фотографией, Петр смотрел и смотрел, не отрываясь от крейсера. Начинка корабля своими возможностями удивила даже меня. Столь мощное вооружение поражало своими характеристиками, и казалось, что более могучего корабля не найти и уничтожить такого монстра практически невозможно. Петр оторвался от картинки, затянулся трубкой, выдохнул клуб дыма.

– Ничего не понял. Что за ракеты? Что за радары? И как это из пушки выстрелить сорок выстрелов в минуту? И пушек-то маловато. А попасть в мишень на расстоянии семи миль – тут уж перебор. Ее глазами-то не увидишь, чтобы попасть. Что-то темнишь, вестник, или недоговариваешь. Понял, что велик корабль, велик. Сто двадцать пять саженей, двенадцать этажей, весь из железа – даже представить не могу. Далеко ушли ваши корабелы, далеко. Ну а другие картинки его покажь, вьюноша, – обратился он к моему сыну.

Сын запустил слайд-шоу, и на мониторе появились впечатляющие фотографии крейсера с разных ракурсов. Останавливая некоторые, я давал пояснения, чтобы хоть как-то продемонстрировать Петру возможности корабля. Очень впечатлила его картинка с запуском ракеты, которую я как мог, на пальцах объяснил. А возможность поражать противника на расстоянии до пятисот миль с помощью ракет просто развеселила его.

– Ну, ты это врешь, быть такого не может.

– Да очень даже может. Эти ракеты среднего радиуса действия. Есть ракеты стратегического назначения. Вы бы в свое время могли обстреливать с помощью таких ракет Стокгольм, не выезжая из Москвы. Хотя для такого города хватило бы и одной ракеты. Король Карл потерял бы все свои войска от одного такого выстрела.

– Уж не в преисподнюю ли я попал? Это что за оружие такое дьявольское? Мы о таком и помышлять не смели. Это ж сколько людей убить можно, винных и невинных? А город? От него ничего же не останется. И для чего такая победа, если нельзя воспользоваться трофеями, товарами?

– И это еще полбеды, – мрачнея, добавил я. – На это место лет триста нельзя будет зайти. Все будет заражено радиацией.

– А это что еще за напасть?

– Радиоактивное излучение. Это как солнце излучает свет и тепло, так и эта местность триста лет будет излучать смерть на многие десятки километров.

– И вы до сих пор воюете? – изумился Петр. – За триста лет после нас… – здесь он поперхнулся, – вы еще не навоевались? Уж можно было все завоевать и перезавоевать. Только торговать и к друг другу в гости ездить, удивлять новинками, диковинными машинами, достижениями ученых мужей.

– Так ведь она, торговля, и есть источник всех войн. Войны за рынки сбыта. Ведь вы сами окно в Европу рубили не топором. Мечом.

– Какое окно? – машинально переспросил Петр.

– Это так называлось завоевание выхода в Балтийское море. И, стало быть, война, многочисленные жертвы, которые были принесены для осуществления вашей мечты. Об этом любой школьник у нас знает, правда, сын?

Тот переводил взгляд то на меня, то на Петра и улыбался такой улыбкой, которая однозначно указывала на то, что психотерапевт был бы сейчас кстати.

– Чего молчишь? Или ты не знаешь по истории про эти северные войны России со Швецией за выход к Балтийскому морю?

– Ну, проходили. Что из этого?

– Вот, – торжествующе посмотрел я на государя. – Петр Алексеевич, за триста лет после вашего правления все изучено и переучено. Написаны сотни книг про эти войны, десятки фильмов сняты на эту тему. Кстати, у меня даже сейчас такая книга есть, так и называется – «Петр Первый». Хотите, покажу?

– Показывай. – Он был явно нетерпелив.

Я вышел в другую комнату и принес книгу, перечитанную уже дважды. Он взял ее в руки.

– Говоришь, здесь про меня написано, что делал, о чем думал, как окно рубил? – Петр пронзительно посмотрел мне в глаза.

Отвести взгляд сейчас – значит, внести недоверие в его душу, но и выдержать такой напор бешеных глаз тяжело.

– Да, государь. Тем более что сама книга написана основываясь на многочисленных летописях из разных источников, которые в основном говорят одно и то же, различаясь только в мелких деталях, – как можно тверже говорю я. – Ну и написана она как художественная, рассчитана на широкий круг читателей, а не на историков.

Он полистал книгу.

– Очень мелко написано, да и толстая. Писатель приврал, наверное, с три короба для красоты изложения вперемежку с фактами. Откуда ему ведомо, о чем я думал? Да и кто может это знать, кроме меня самого?

– Я могу судить о точности исторических фактов, изложенных в этой книге, они достоверны.

– Что ж, посмотрим, если смогу все прочитать.

– Хм, Петр Алексеевич, – ухмыльнулся я, – а вот это вряд ли получится.

– Что? – Он изумленно приподнял брови.

– Вам не придется читать эту книгу, не положено. – Внутри у меня все напряглось.

– Как не положено? Ты что, мне перечить будешь? – Глаза буравили меня насквозь. – Ты супротив меня идешь? Меня, государя твоего?

– Петр Алексеевич, – как можно мягче, но настойчиво сказал я, – вам эту книгу читать нельзя, запрещено.

– Кем запрещено? – напыщенно и угрожающе произнес он.

– Кодексом вестника – нашим кодексом, – сориентировавшись выпалил я. – Кодекс вестника запрещает посвящать кого бы того ни было из прошлого в факты его личной биографии в будущем. Это закон.

– А что, если я велю позвать солдат? Они выбьют из тебя шомполами весь этот кодекс!

– Зовите, если сможете. Вы же у меня в гостях, а не у себя в штабе, – как можно спокойнее сказал я.

– Мишка! – Зычный голос Петра взвинтил атмосферу комнаты. – Подь сюда!

Я напрягся, страх сжал, как обручем, мою грудь. Зная о том, что государь иногда самолично расправу правил, я отошел от него подальше.

– Что пятишься? Сейчас узнаешь, как перечить царю. Мишка! Где тебя черти носят?

В комнату быстро вошла жена.

– Что случилось? Чего вы так кричите, Петр Алексеевич? Не хотите ли чаю с медом, с пряниками?

Петр набычился.

– Где Мишка?

– Ваш Мишка там, в прошлом, а мы здесь, в настоящем, – певучим голосом, которого я никогда за ней не замечал, протянула она. – Так будете чай?

– Э нет, никаких продуктов! – почти выкрикнул я, выйдя из оцепенения.

– Что, тоже кодекс запрещает? А как же хлеб-соль на Руси?

– Здесь другой момент, медицинский. Нельзя употреблять ни пищу, ни воду, ибо наша микрофлора может оказать губительное воздействие на субъекты из прошлого. Вы же не хотите подхватить что-нибудь этакое у нас и, возможно, умереть, не выполнив своего предназначения там, у себя, в своем времени?

– Нет, не хочу, – буркнул царь, отводя глаза в сторону.

– Мы сегодня победили страшные болезни прошлого, такие как чума, холера, оспа, но взамен приобрели не менее страшную болезнь СПИД и ряд еще вирусных заболеваний. Поэтому я думаю, только водку можно здесь опробовать. И то только для профилактики возможных вирусных инфекций, чтобы не занести с собой туда, к вам.

– Ну, давай тогда водки. А то у меня голова скоро взорвется от увиденного и услышанного.

Я немного задумался: «Если ему дать водки, последствия могут быть непредсказуемыми. Потом придется вызывать полицию, а вот лишних персонажей нам не надо».

– Извините, Петр Алексеевич, но, пожалуй, в другой раз. Дома спиртное не держим, да и настоящую надо найти, чтобы не напороться на паленку.

– Что, поддельная водка? Ну все как у нас, до сих пор не перевели жулье. У нас за это головы рубят, чтоб людей не травили.

– А у нас нельзя, смертную казнь в России отменили.

– Что за причуды?

– А вот так, гуманное отношение к человеку как к таковому.

– А какое отношение к тем, кто людей насмерть своей водкой опоил? И как вы их здесь наказываете – в кандалы и в острог?

– Почти. В колонию на перевоспитание, на срок в зависимости от тяжести содеянного.

– Людишек потравил – и еще срок даете? На что? На перевоспитание? – Петр захохотал. Потом резко оборвал смех. – Плаха и топор – вот и все воспитание. Глядя на таких, другие задумаются. Значит, не будешь меня угощать? Ладно, возьми свою книгу, кодекс так кодекс. – Он протянул мне книгу, но, когда я взял ее, выдернул обратно. – А может, для государя российского исключение сделаешь?

– Я где-то читал, что, зная заранее свою жизнь, жизни не получится, лишь ожидание очередного известного сюжета. А вы, Петр Алексеевич, и так впереди всех в тогдашней России как минимум на десяток шагов. Вы сделаете в точности так, как здесь написано. Вы и без книги знаете, что делать. Она вам не нужна.

Он протянул книгу мне.

– Я и не собирался читать сей труд. А ты впредь не искушай слабых духом. Любой хочет знать, что там впереди, и только сильный идет вперед и видит все сам. А теперь отпусти меня, дела ждут, государственные.

– Да пожалуйста, Петр Алексеевич. Да и сыну вестника пора тайну приоткрыть, он уж весь извелся.

– Да, пора бы кончить эту комедию, меня друзья ждут в «Скайпе», вон звонки за звонками идут.

– Ну так идем, проводим государя.

Мы прошли в мою комнату, монитор мирно спал, чернея потухшим экраном. Я тронул мышку, и появилась комната государева.

– Никого, – удовлетворенно заметил я.

– Пусть попробуют нарушить покой государя – вмиг розог попробуют.

– Смотри, сын. Видишь комнату?

– Ну, вижу.

– А теперь смотри в обморок не упади, опозоришь меня перед царем.

– Не упаду, не бойся. Чего ты такого можешь сделать? – насмешливо сказал он.

– Ну, тогда гляди. – И я нажал клавишу «Z».

Стенка исчезла, и мы оказались на границе комнаты, почти в ней.

– Супер! – ошарашенно протянул сын.

– Слава Богу! – еле заметно прошептал Петр. Он шагнул быстро в комнату. – Не желаешь теперь в гости ко мне?

– Спасибо, Петр Алексеевич. Но я думаю, вам нужно отдохнуть и прийти в себя от увиденного и услышанного.

– Да, ты прав, такое надо крепко обдумать. И вот еще что. Не подглядывай за мной больше. Как придешь, сразу дай мне знать. И день-два не приходи – дел полно.

– Хорошо. До свидания.

Жму на «пробел», Петр остался только в мониторе.

– Как ты это делаешь? – Сын удивленно смотрит на меня. – Это же фантастика, обалденная фантастика.

– Да, но не совсем. Это дикая реальность, от которой у меня у самого голова кругом идет, сам пока в прострации.

Я вышел со страницы Петра Первого.

– Одуреть можно! – Сын просто захлебывался от возбуждения. – Как ты это нашел? Это можно теперь куда угодно попасть, все посмотреть. И даже можно туда сходить, прямо из дома! Везде побывать. Теперь ты наконец можешь попасть на свое море. Да что там на море – искупаться в океане, пожить на острове. В Париж загрузиться, в Лувр твой, и прямо не сходя со своего места разглядывать любые картины. Да чё разглядывать? Взял быстренько снял и себе в квартиру повесил, смотри, наслаждайся мировым шедевром у себя дома. Никто не поймает. Слушай! А в банк можно загрузиться? Ха! Прям в хранилище! Хапнуть кучу бабла и смыться. Да это можно квартиру доверху деньгами набить и не работать, а только веселиться в пространстве между прошлым, настоящим и будущим. А в будущее ты не пробовал? Давай в трехтысячный год заглянем! Там, наверное, кругом киборги уже шляются, за человеками гоняются. Давай глянем!