Маленькая капелька в океане чувств. Стихотворения

Лежит, горда и царственна, как он,

Но будто бы боясь пошевелиться,

Чтоб удержать в груди бурлящий стон.

Они лежат спокойно. В сильном теле

Движение обузданное спит.

В груди, такой огромной, неужели

Так тихо всё, как кажется на вид?..

Она встаёт. И стон её протяжный,

Сорвавшись, полетел… упал… затих…

Как всплеск волны, не утоливший жажды,

Как взгляд, который дали не достиг.

А он в ответ – разлив реки несчастий…

И водопад тоски… мечты обвал…

И стон неумолимой прежде пасти

Соседей в клетках и теперь пугал.

Уже признав покой стального рая,

Забыв простор лесов, степей и высь,

Услышав льва, трусливо замирая,

Дрожали звери мелкие за жизнь.

А он, воспоминаниями мучим,

Безвластен, неподвижен, царь зверей

Лежит спокойный, гордый и могучий,

Не признавая слабости своей.

1969

* * *

Далёко-далёко в неведомом крае,

Где мирно лежат на земле небеса,

Нас ждут, замерев, голубые леса,

Своей красотой неземной призывая.

Идём к ним. А кто-то смеётся над нами.

Овраги ошибок на нашем пути.

Мы падаем. Но продолжаем идти,

Насмешки слепцов попирая ногами.

Упрямо и гордо, на нежность скупые,

Идём, утопая в цветах и в пыли.

На розовый край бесконечной земли

Зовут нас беззвучно леса голубые.

1969

КАСТИЛЬСКАЯ НОЧЬ

Там, где-то, стоит голубая луна;

Свет призрачный тучами скован.

Под пальцами сердца вздохнула струна…

И снова вздохнула… И снова…

И вздрогнула… И заметалась, дрожа,

Чернёно-серебряным звуком

Впиваясь в меня, будто сотнями жал,

Звенящих любовью и мукой.

А где-то стоит голубая луна…

И плачет… А, может, хохочет…

Под пальцами сердца дрожала струна –

Мятежная пленница ночи.

1969

МУЗЫКА

Будто вечно был сон…

Будто не было сна…

Что-то было… Чего-то не стало…

Будто слышался слабый блаженственный стон…

Словно, быть не желая услышанным, он

Нечаянно всплыл с океанского дна…

И вновь погасила его тишина,

Чёрным накрыв покрывалом…

Что-то было… Чего-то не стало…

Тихо вздрогнул рассвет…

Улыбнулась заря,

Протянув золотистые руки…

Ночь ещё повторяла неясное «нет»…

Но слепил её нежный лазоревый свет,

Мечтой всеобъемлющей ясно горя,

Разлившись в поля, и в леса, и в моря…

Встречею после разлуки

Протянув золотистые руки.

И звенят небеса.

Счастьем весь обуян,

Мир огромный собой переполнен.

На травинках дрожит, замирая, роса…

Вдруг – безверие туч. И громов голоса

Уж режут сомнений неясный туман.

Тут ливни надежд. Тут любви ураган.

Ложь ослепительных молний.

Мир огромный собой переполнен.

И багряный закат

Ленты рук распростёр…

Разбрелись присмиревшие тени…

Мир затих, как отцветший, в безветрие сад…

Мир затих… словно ждёт возвращенья назад…

Но гаснет земли изумрудный ковёр…

В испуге, жестокий узнав приговор,

Вечер упал на колени…

Разбрелись присмиревшие тени…

Побежала луна

Над землёй голубой,

Вдруг прорвавшись сквозь чёрные тучи.

И была так бледна, будто очень больна,

Будто силы набравшись, явилась она

О чём-то сказать… и уйти на покой…

О том, что не может назваться бедой

Счастье любви неминучей,

Вдруг прорвавшись сквозь чёрные тучи.

И луна умерла.

Безутешная ночь

Разлилась бесконечной печалью…

А в груди её билась, нелепа и зла,

Глухо, жутко вздыхая, безумная мгла.

И ночь, не пытаясь тоску превозмочь

И горько оплакав любимую дочь,

Канув под траурной шалью,

Разлилась бесконечной печалью…

А рассвет голубел,

Разгораясь мечтой,

Словно заново мир сотворяя.

Так наивно стыдлив, так безудержно смел,

Вставал мириадами розовых тел.

Забывшейся ночи ломая устой,

Гребёнкой расчёсывал он золотой

Небо от самого края,

Словно заново мир сотворяя.

Это был только сон?..

Или не было сна?..

Где ты, счастье любви неминучей?..

Будто слышится: слабый блаженственный стон…

Траур ночи… рассвета ликующий звон…

И ливни надежд… и больная луна…

Туманы сомнений… И вновь тишина

Катится чёрною тучей.

Где ты, счастье любви неминучей?..

Любви неминучей…

Неминучей…

1969

* * *

Меня растворило солёное море,

меня выпило синее небо;

от меня осталось только сердце –

на шалунье-волне розовый листочек,

которое принадлежит и тебе.

Взглянуло на него яркое солнце

своим раскалённым взглядом –

и засверкало сердце

маленьким солнечным бликом…

и потерялось

в блистающем царстве таких же.

Не пытайся найти моё сердце,

принадлежащее и тебе тоже.

Если ты и найдёшь его

среди многих собратьев,

то, склонившись над ним,

солнце яркое скроешь –

и сердце,

погаснув,

утонет.

1969

МИР МИРУ ТВОЕМУ

Солнце уже проснулось,

но ещё не встало.

Зелёный ковёр сочных трав

вдали голубел,

растворяясь в свежести утреннего воздуха.

Ромашки,

широко раскрыв глаза,

удивленно разглядывали мир.

Влюблённые маки

тянулись к небу жаркими алыми губами.

Тихие росинки,

дрожа от волнения,

ждали солнца,

чтобы подарить ему

драгоценности своих сердечек.

А над всем этим –

человек.

Большой и сильный.

Голос его –

сочный и глубокий,

как будто вобравший в себя

всю свежесть этого утра,

заворожил меня.

«Мир

огромен

и загадочен.

А для тебя мир –

это то,

что лежит пред тобою открыто,

не прячась

в слова,

и поступки,

и мысли,

как это прозрачное утро,

в котором ты слышишь

нежную музыку

твоей,

никому

(и тебе самому)

неведомой,

хотя и открытой,

души.

Ты –

та же ромашка,

удивленно разглядывающая мир,

тот же мак,

тянущийся к небу губами,

та же росинка,

с волнением ждущая солнца.

И ты можешь быть затоптан

ногой человека,

что здесь прошагает,

согнувшись под тяжкою ношей своего равнодушья,

не заметив тебя

и душистого мира,

которым наполнено сердце твоё.

Мир

бесконечен,

загадочен

и неизведан,

хотя и открыт, как твоя душа.

Твой маленький мир прекрасен.

Но нужно идти познавать мир,

который везде.

Иди.

И ты увидишь

голубую реку,

что бежит, улыбаясь,

и услышишь,

как ей признаются в любви,

не утратив надежд,

камыши.

А она

всё бежит и бежит

к синему-синему морю.

Но они её любят и любят.

Ты скалы увидишь –

высокие гордые скалы,

что солнцу внимают,

когда мы уже солнца не слышим.

Увидишь, как море –

огромное тёмное море –

несётся,

от ревности вспенясь,

и бьётся, стеная,

пытаясь взлететь к величавым вершинам;

но падает в бездну,

лишь слёзы оставив на камне.

А ветер

солёные слёзы всё сушит и сушит.

Ты увидишь леса,

корнями ушедшие в землю глубо́ко,

в землю,

что их родила и вскормила;

но в ве́твях,

взметнувшихся к небу,

увидишь тоску по свободе

и грустную песню услышишь

в зелёном

и стройном

молчаньи.

Увидишь пустыню –

сказочный мир без конца и без края,

который одарит

музыкой снов наяву,

страшных

и сладких.

И города ты такие увидишь,

что даже не могут и сниться.

И встретишь людей,

что своими руками

города те воздвигли,

как памятник силе своей.

Много людей ты увидишь.

А в каждом –

свой мир,

для тебя непонятный;

может, роскошней в сто крат твоего,

или беднее в сто крат.

Увидишь, как люди миры свои дарят друг другу,

потому что дарить –

это высшее счастье,

поверь.

Увидишь, и как они гибнут

в столкновеньях миров,

каждый сражаясь за свой,

каким бы он ни был.

Средь них

ты увидишь таких,

которые видят –

а слепы,

которые слышат –

а глухи.

Твой маленький мир прекрасен.

Мир миру твоему.

Но мир

бесконечен,

загадочен

и неизведан,

хотя и открыт, как твоя душа.

Иди!

Он ждёт тебя».

Встало солнце.

И тихие росинки,

дрожа от волнения,

подарили ему

драгоценности своих сверкающих сердечек.

Я ещё сплю?..

Или уже проснулся?..

1970

* * *

Маленькою каплею

Беспрерывно мчусь,

Подымаясь, падая,

В океане чувств.

Гордые, высокие

Волны – мой кумир.

Радостью движения

Наполняю мир.

Если меня – капельку

Выловить в стакан,

Так же будет пениться

Бурный океан.

Но исчезни капелек

Весь несметный рой,

Океана б не было

На земле сухой.

Я с волной высокою

В поднебесье мчусь,

Маленькая капелька

В океане чувств.

1970

* * *

Являясь из прозрачной дали

В навек немеркнущем огне,

Спешишь перелистать во мне

Мильон страниц моей печали.

Всё в этой призрачной тиши

Насквозь пронизано тобою.

И погружаюсь я душою

В лучистый свет твоей души.

А жизнь теперь, как день без света.

Днём, ночью, наяву, во сне –

Живёт лишь прошлое во мне,

Твоим дыханием согрето.

И весь я в радужном плену;

Оживших чувств сверкают грани…

Тону в слезах воспоминаний,

В приливе мёртвых грёз тону.

Являясь из прозрачной дали

В навек немеркнущем огне,

Спешишь перелистать во мне

Мильон страниц моей печали.

1970

* * *

Я увидел море.

И меня поразило,

что под мрачным тёмно-серым небом

оно было светлым;

как будто светилось изнутри,

как глаза, переполненные верой в добро,

в которых угадывалась

тихая

светло-зелёная радость…

а, может быть,

тихая

светло-синяя грусть.

И вдруг по морю,

распластав свои

необъяснимого

светлого цвета

крылья,

поплыла-полетела

сказочной птицей

улыбка.

В испуге

по небу заползали тучи,

плотнее его закрывая.

И улыбка

исчезла.

Но подобная музыке дивной,

прозвучавшей однажды,

в душе поселилась

навечно.

1970

* * *

Всё началось

с розовой радости раннего утра,

скоро утонувшего

в голубой грусти дня.

Тучи чёрной чёрствости

упали серой скукой дождя.

Но и её поглотила

жёлтая жалость солнца,

сама погибая

в лазурной любви неба.

Сиреневое счастье вечера

растворилось

в его оранжевом отчаянии;

а оно,

успокоившись

в багровом богатстве своём,

было погребено

в синей скупости ночи.

Нет!

Всё началось

с фиолетовой фантазии.

1970

* * *

Лес был пронизан алой далью;

И ты, волнуясь, как закат,

Своей прозрачною печалью

Переполняла листопад.

И опустила покрывало

Над нами нежность, – в том шатре

Ты листья мёртвые сжигала

На встрепенувшемся костре.

Мой взгляд, от чувства обессилев,

Беззвучным криком плыл в тиши,

Как будто листья эти были

Частицами моей души.

А листик, вспыхнув словно радость,

Смеясь, взвивался над костром

И плавно… тихо… мягко… падал

К ногам ажурным серебром.

Хочу, когда, как эти листья,

Умру от счастья и тревог,

Чтоб огоньком взметнулся ввысь я

И серебром на землю лёг.

Чтоб стая птичья надо мною

Вплелась в ветвей чудну́ю вязь.

Чтоб тих лежал я и спокоен,

Но каждой жилкою светясь.

Чтоб лес пронизан был закатом.

Чтоб мир огромен был… и мал.

Чтоб кто-то, нежностью богатый,

Меня в костре души сжигал.

1970

* * *

Теперь я тобою покинут, Ассоль.

Как листик последний, сорвавшийся с дерева,

Ушла ты. И сердца щемящая боль

Никем никогда быть не может измерена.

Тяжёл от сомнений, на тропке степной,

Облитый закатом, болваном* из меди я

Стою, сознавая: покинутый мной –

Моя, неизведанной силы, трагедия.

1970

____________________________________________

* здесь в значении истукан, идол

* * *

Холодно в сердце,

мысли растерянны.

Снежными пулями

ветер запел.

Стоит при дороге

голое дерево,

словно выведено

на расстрел.

Холодно в сердце.

Снова нет веры.

В душу со снегом

вонзается страх.

Голое дерево

солнце серое

держит

в окоченевших руках.

1970

МЕЛОДИЯ

Что там? – счастье?.. беда ли?..

Бед не надо… Не надо!..

Но в тревожные дали

Вечер ветреный падал…

Что там – счастье, беда ли –

Только горы видали…

Но совсем погасли дали…

И всё пленила ночь.

Стынет небо в слабом блеске

Звёзд спокойного волненья…

Серебристых листьев всплески…

Тишины оцепененье…

Ласка призрачного света

Не теплее синей тени,

Потому что ласка эта –

Лишь свечение сомнений.

Но спокойного волненья

Мне не надо. Мне не надо!

И холодного свеченья

Мне не надо. Мне не надо!

Тихо дали задрожали

Полосою голубою…

Что там? – счастье ли?.. беда ли?..

Не зовётся ли любовью?..

Свет прозрачный и горячий

Растопил оцепененье…

И цветы от счастья плачут…

И на всём улыбка пробужденья.

Пробужденья.

1971

* * *

Как будто душа и не знала печали,

Как будто в ней вечно рассветы вставали.

Как будто молящий беспомощным взглядом,

Смятеньем отчаянья снова объятый,

День, чистый и ласковый, вовсе не падал

В красный огонь пепелящих закатов.

Как будто душа и не знала сомнений,

Как будто в ней вечно цветенье сирени.

Как будто сирень лепестков не роняла

Слезинками нежной безмолвной печали;

Как будто, склонившись безвольно, устало,

Цветы, вдруг состарившись, не умирали.

Как будто душа и неверья не знала,

Как будто в ней вечное жило начало.

Как будто всё в жизни, что после случалось:

Жестокость обмана, коварство измены,

Пришедшая с ними слепая усталость –

Лишь страшного сна нереальные стены.

Но трезвостью всплыло из памяти ила –

Печали, сомненья, неверье – всё было:

Дни, павшие пеплом тревожных волнений,

Цветы, победившие смертью усталость,

Измен и обманов холодные тени, –

Чтоб счастье таким безграничным казалось.

1971

* * *

Тяжёлые тучи, как мрачные мысли,

Мятежной грозой надо мною повисли…

И молния взмахом оленьего рога

Мне сердце пронзила мгновенной тревогой…

Громов барабаны сыграли страданье…

И замерло всё в духоте ожиданья…

И сон подползает коварно-змеист…

Вдруг – капля задела испуганный лист…

И снова всё стихло, накрытое тенью

Беззвучно дрожащего оцепененья,

Что давит немыслимой тяжестью буден.

Пусть что-нибудь будет; пусть будет, что будет.

И солнце прорвало угрюмые тучи,

Горланя о счастьи любви неминучей;

И воздух наполнил и шумом, и звоном

Сверкающий ливень, пропахший озоном;

Принесший и свежесть, и лёгкость стремленья,

Как ясное после раздумий решенье.

1971

* * *

Снова холодно и сыро.

Ноют шрамы старых ран.

Над моим притихшим миром

Расползается туман.

Всё он сузил, всё сомкнул он,

Серость влил в глаза души

И сплошным беззвучным гулом

Ясность мысли заглушил.

Удушающим законом,

Равнодушен и спесив,

Он повис. В нём сказки тонут,

Никого не удивив.

1971

* * *

Где вечную игру с песками

Ведёт неверная волна,

Лежит большой и грустный камень,

Всего изведавший сполна.

Лежит, завидуя вершинам

Высоких гор. И горд, и тих…

А море по его морщинам

Потоки катит слёз своих…

Но всё ведёт игру с песками.

То вял, то страстен волн подъём…

Лежит большой и грустный камень

На сердце крохотном моём.

1972

* * *

В душе воздвигают волшебные храмы

Закатов немыслимых влажные гаммы.

И там я живу – в этом мире мечтаний,

Далёко от будней, их мелких страданий,

Вдыхая взволнованный запах мелодий,

Всему улыбаясь, безмерно свободен.

1973

* * *

Я падаю,

падаю,

падаю в бездну…

Стоит надо мной

РОК –

тяжёлый,

железный.

Стоит надо мной

МЕТАЛЛИЧЕСКИЙ РОК –

исток

и исход,

и дурман,

и порок.

И счастье безумца,

и грубый обман.

Меня он терзает,

как дикий шаман.

И мозг мой пронзая

бессмысленным криком,

он сердце моё

поднимает на пиках,

его ослепляет

туманом и мраком

и наземь швыряет

голодным собакам.

Иглу равнодушья

вонзает мне в вену, –

и рот мой пускает

железную пену.

Изломаны руки

и хрустнул хребет…

А толпы вопят:

“Heavy metal1!

Heavy metal!”

Зачем ему радость моя

или боль? –

Я должен горланить со всеми

“Jawohl2”.

А кто-то

как будто

страдает во мне.

Но мчит меня РОК

на железной волне.

И жгут меня звуки,

как тысячи жал.

Судьба надо мной

занесла свой кинжал.

И будет ли завтра?..

Сегодня,

сегодня

я падаю,

падаю –

ждут в преисподней.

И мнима свобода.

Я падаю в вой…

А чувства уводит

железный конвой.

Средь визга людского

и лязга металла

меня

на железной волне

укачало.

А толпы играют

бездушную роль –

в ней только

ничтожное слово:

“jawohl”.

И стонут в блаженстве

мильоны скитальцев,

почуяв на горле

железные пальцы.

А он их сжимает –

в нём жалости нет.

Но глотки хрипят:

“Hhheavy mmetal…

Hhheavy mmetal!”

И будет ли завтра?..

Сегодня,

сегодня

я падаю,

падаю –

ждут в преисподней.

Я падаю,

падаю,

падаю в бездну…

Стоит надо мной

РОК –

тяжёлый,

железный.

Стоит надо мной

МЕТАЛЛИЧЕСКИЙ РОК –

исток

и исход,

и дурман,

и порок…

1988

___________________________________

1 в переводе с англ. – «тяжёлый металл» – жанр рок-музыки

2 в переводе с нем. – да, есть, конечно, слушаюсь, так точно

ДЖОКОНДА

Всегда её голос я слышал.

Весь мир без неё был мне мал.

Унижен, но так же возвышен,

Я долго пред нею стоял.

Мой взгляд восхищенный и грубый

Лился́ воспаленной рекой…

Улыбкой увитые губы

Дарили тепло и покой.

Пронзая добром неизбежным,

Лишая рассудка и сил,

Глаза излучали всю нежность,

Которую мир накопил.

Вдруг прошлое стало ошибкой –

И даже минуты в раю…

А руки светились улыбкой

И гладили душу мою.

1988

* * *

Не тучи плывут – катафалки –

Тоскою болезненных снов…

И только глаза среди жалких,

Ненужных улыбок и слов.

А сердце беспомощно тонет

В волнах беспощадных улик…

И только глаза на перроне,

Как душу пронзающий крик.

И гасит огонь поцелуев

Безумно несдержанный стыд…

И только глаза не торгуют

Кострами разлук и обид.

Вскипая тревогой слепою,

Боль чёрная входит в экстаз…

Уходит безжалостный поезд,

Глаза отрывая от глаз.

И мчит безрассудный, не зная,

К чему, от чего он спешит…

А память любовью пронзает

Глаза обомлевшей души.

1988

* * *

Ты разлюбила. Нет огня,

Чтоб жёг сильней, чем это слово…

Как полон мук, себя виня,

Закат безжалостно багровый,

Как листья мертвенно желты,

Как тихо погибают тени,

Как много в небе пустоты,

Как день мрачнеет от волнений,

Как мы не властны над собой,

Невыносимо одиноки…

Уйду, измученный тоской,

В закат спасительно далёкий.

И, может быть, когда-нибудь,

Прочтя багровый стих заката,

Ты вдруг поймешь, какая жуть

Сожгла меня дотла когда-то.

1988

* * *

И тучи бежали, и солнце бежало;

А ветер горланил, что скорости мало,

И в разные стороны гнал их с ухмылкой,

Лукаво клянясь им в любви своей пылкой;

И мнил себя умным, и мнил себя сильным…

А солнце взирало с улыбкой умильной

На тучи и ветер спокойно и вяло…

А снизу казалось, что солнце бежало.

1988

* * *

Ещё деревья зелены…

Дожди… И солнце в промежутках…

Но ночи уж давно длинны…

И днём в душе темно и жутко.

Смешались, как в неясном сне,

Дни, ночи, осени и лета…

И кто-то жалобно во мне

Рыдает, не найдя ответа.

Он болен, немощен и стар;

На нём надежд сума пустая…

Но полыхает в ней пожар,

Меня безжалостно сжигая.

Чему ж гореть в пустой суме?..

А, может, там осталось что-то?

И вот уже снуют в уме

Надежды с яркой позолотой.

Ещё деревья зелены,

И меж дождями солнце светит…

А все надежды сведены

К одной – единственной на свете.

1988

* * *

Из женщин всех, что под луной

Бросали мне любезно вызов,

Одна лишь властна надо мной,

Смертельно ранив, – Мона Лиза*.

Пронзил меня на склоне дней

Луч взгляда теплотой нездешней;

И в мире нет других огней,

Тьма без неё, что нет кромешней.

Джоконда – ангел мой земной,

Пред нею я за всё в ответе…

Но если нет тебя со мной,

Нет и её на этом свете.

1988

___________________________________

* «Мона Лиза», «Джоконда» или «Портрет госпожи Лизы дель Джокондо» – самая известная картина Леонардо да Винчи и, возможно, самая известная картина в мире

* * *

Совсем равнодушен, почти обессвечен,

Холодный, сырой и безрадостный вечер

Тихонько сошёл с погрустневших небес

И в душу мою неуклюже полез.

Ты долго молчала… Ты что-то сказала…

Как будто и нежно, но глухо и вяло…

Закат неприветлив, угрюм и багров…

И холодом веет от ласковых слов.

1988

* * *

Я в полночь «Демона»* читал…

И задремал над вещей книгой.

Во сне я был ничтожно мал,

Но без усилий горы двигал.

Мой сон был, словно тяжкий стон:

Ещё в начале мирозданья

Я был из пламени рождён,

Чтобы страдать… и дать страданья.

Блуждая миллиарды лет,

Из содрогания волненья

Возникновение планет

Я видел. Твоего рожденья

Всё ждал и ждал… И ты меня

Нашла сама у двери рая,

Среди небесного огня

Из многих тысяч выбирая.

И бросилась за мной во тьму –

В пучину горького познанья,

Чтоб никогда и никому

Не отдал я твои страданья.

Я, просыпаясь, всё твердил:

И в тяжком сне, и в яви душной

Твоим страданьям – господин,

Своим – всегда слуга послушный.

1988