Спасти красноармейца Райнова. Книга восьмая. Партизан.

– Я что, в гражданского попал?

Да и голос молодой, даже шёпотом звонкий. Сам удивился, но кинув быстрый в взгляд в сторону бандитов, похоже шёл первый день войны, и недалеко от границы бандиты перехватили пассажирский поезд, и осмотревшись, приметив лежавшего чуть в стороне убитого бойца, на гимнастёрке расплылось кровавое пятно, экстренно беря тело под контроль, выкатился из-под вагона, и рванул к тому. Первым делом, не обращая внимания на шлепки пуль рядом, огонь винтовок усилился, и стреляли похоже по мне, я отстегнул ремень с подсумками, выдернув его из-под тела, и подхватив лежавшую рядом винтовку, обычную «Мосина», вернулся под вагон, скатившись, и замер с другой стороны небольшой насыпы. Тут была мёртвая зона. Многие тут прятались, перебираясь сюда. Подальше от двух вагонов, что уже полыхали. Кровь стекала по виску, капала на пиджак, но я не обращал внимания, быстро проверил оружие, из него стреляли, порохом пахло, три патрона в патроннике, дальше пересчитал сколько в подсумках, там и было всего два десятка без обойм. Ровно двадцать, видать выдали в караул. Однако тут кто-то попытался забрать добытое мной оружие.

– Молодец, парень, винтовка нужна, – сказал усатый командир, со шпалами капитана-танкиста в петлицах.

Дёрнув за ремень, отчего винтовка скользнула ко мне, я прижал её коленом, и распихав патроны по карманам, отметив, что пиджак у меня распахнут, под ним обычная одежда, а на ремне пусто, кобуры и оружия нет, как у других командиров. Точно шпак. Пусть их было мало, с три десятка на две сотни, но все вооружены. Так что дозарядив винтовку, я подполз к рельсам, выглянув, и прицелившись, сделал пять быстрых выстрелов. Мне хватило первых двух чтобы определить куда уводит пули, прицел явно был сбит. Поэтому три следующие пули я положил куда надо. Трёх стрелков. Лежавший рядом капитан, радостно выругался, и обернулся о мне, я как раз вставлял патроны, но тут голова капитана лопнула, окатив всех, кто был рядом, кровью и мозгами. Это «Максим» по нам заработал. Только я не стал прощаться с обедом как другие, вид привычный, и продолжил вести огонь, но уже по пулемётчикам. У «Максима» щитка не было, наводчика сразу снял, а второй пригнувшись, стащил пулемёт в укрытие. Там низина. Да уж, интересное попадание. Всё же любопытно, какой день? Ранее утро двадцать второго июня? Вполне может быть, вон Солнце только оторвалось от горизонта. Хм, жаль не Русско-Японская, вот это было бы хорошее попадание, если бы повезло, то и в дворянина. Удачно, я бы сказал. Я ведь кто, имперец-монархист, так что для меня это попадание сто из ста. Будем ждать, а пока нужно выжить!

Патроны я тратил экономно, смахивая кровь, с брови начало капать, продолжил вести точный огонь. Бандиты стояли до упора, что-то их держало, что и позволяло мне работать. Те выдавали свои позиции вспышками выстрелов и движения, я сразу посылал туда пулю. Иногда вываливалось тело и падало на виду.

– Молодец комсомолец, – кто-то похлопал меня по плечу.

Мельком обернувшись, перезаряжаясь, я как раз менял полицию, это уже четвёртая была, с одного места долго не бил, профессиональная привычка, обнаружил рядом улыбчивого сержанта, с эмблемами ВВС на голубых петлицах. Присев, я уже уничтожил восемь бандитов, точно поразил их, и стрельба с посадки окончательно стихла. А позиция у них хороша, чуть возвышенность, у нас по сути не было мёртвых зон. Два пулемёта превратили поезд в дуршлаг. Думаю, ехало на нём порядка пятисот пассажиров, триста остались внутри убитыми и раненными, двести тут прятались за вагонами. Это была бойня. Так вот, вставляя патроны, у меня осталось три в карманах, спросил у сержанта:

– Мы знакомы?

– Ты чего? В одном купе ехали. Сам рассказывал, как на комсомольскую стройку ехал. Да тут из вашей компании ещё есть, не один ты был. А ты что, не помнишь?

– В голову ранило, наверное, поэтому. Ничего не помню, даже как зовут. А как винтовку потрогал, сразу вспомнил что и как делать.

– Вот это да.

Общались мы, не обращая внимания что вокруг происходило, уже нашёлся полковник, раздавались зычные команды, пытались отцепить вагоны и откатить горящие вагоны от остального состава, выносили вещи, раненых, перевязывали. В расстрелянных вагонах было немало погибших, кровь стекла через отверстия чуть не ручьями, из пулемётов били по гражданским, сволочи. Причём, сознательно, видя по кому это делают. Сержант же, присев рядом, его ремень пустой был, видимо оружие выдадут в части, когда прибудет, сообщил:

– Так Ваня ты. Иван Градов. С Москвы вы, группой на стройку едите, в Брест. Там Комсомол кинул клич, и комсомольцы отозвались. Много набралось. Вы вроде как второй волной едите. А то что винтовку знаешь, так у тебя вон значок «ГТО».

– А лет мне сколько?

– Так шестнадцать тебе. Сам говорил в прошлом месяце паспорт получил. А вон, та девчонка из твоей группы.

Тут сержант попросил винтовку, я ему и оба оставшихся патрона отдал, полковник, выделив часть людей, отправил их цепью к посадке, сержанта включили, а он без оружия. Тут ещё девчонка лет шестнадцати подбежала, вся в слезах, платье испачкано в чужой крови, и запричитала:

– Томку убили, Аннушки нет. А комсорг говорит не разбегайтесь, оказывайте помощь раненым.

Я же внимательно выслушал, выругал этого комсорга, тот вместо того чтобы управлять, ушёл к посадке с цепью, дебил, бросив людей за которых был ответственен. Ну и сообщил о потери памяти по ранению, стал выспрашивать что и как. Оказалось, те закончили девятый класс, и на лето завербовались на стройку. Действительно комсомол Москвы кинул клич, вот сразу после школьных экзаменов добровольцы, формируясь в команды, и выехали к месту работы. Где-то у Бреста, я так понял то ли склады строить, то ли укрепления. Девушка сама не знала. Её Ольгой звали. Я к медику подошёл, нашли перевязочные. Парень в военной форме военфельдшера, осмотрел голову, цапнул за что-то и резко выдернул кусок железки из черепа, я только охнул, кровить стало больше, но тот наложил тампон, и начал бинтовать. Вот чтобы отвлечься и расспрашивал Ольгу. Та старалась поближе ко мне сидеть. Я вообще вокруг этой суеты выделялся островком спокойствия. Иван Градов сирота, та точно это знала, староста класса в школе, из одного класса они. Не детдомовский, жил с дядей в его квартире. У дяди у самого большая семья, теснились вместе. Пусть и не любили там племянника, но всё же в детдом не отдали. Так что Иван на стройку уехал с радостью, подальше от не лучшей атмосферы в квартире. Дядя у Ивана милиционер. В принципе, это всё что та знала.

Со мной уже закончили, народу хватало, выносили тела из вагонов, раненых, их сразу на перевязку. Я поднялся в вагон, Ольга снаружи осталась, трусила, и по описанию нашёл вещмешок Ивана, но все вещи вынес из купе, та показала, что теперь мне принадлежит. Так что отошли и стал изучать содержимое. Кстати, вещи Оли из её вагона я тоже достал, у той был небольшой чемоданчик. Комсомольский билет нашёл в кармане, паспорт почему-то в вещмешке. Там же неожиданно свидетельство о рождении, плюс аттестат об окончании девяти классов. Видимо в школе забрал. Все документы что были у парня. Он что, домой не собирался возвращаться? А по документам действительно двадцать пятого года рождения, шестое мая. Про таких говорят майские, всю жизнь маяться будут. Ну не знаю, сколько знал майских, нормально жили. Шестнадцать лет, не призовут, это хорошо, года два могу спокойно работать по тылам немцев. Дальше вернусь в столицу, восемнадцать лет, уже по мобилизации призовут, учебка и на фронт. Это так по примерным прикидкам. Вообще я как-то неожиданно в самое пекло был засунут при этом перерождении, очнулся не в лучшем месте. Мысли ещё сумбурно бегали, но в принципе всё осознавал и брал под контроль. Опыт прошлой жизни в теле генерала Власова, тоже имел немалое значение. А пока мы общались чуть в стороне от расстрелянного вагона, где слышался вой по погибшим и плач, стоны раненых, вокруг нас на траве начали собираться парни и девчата наших лет, принесли четверых раненых. Всего тринадцать набралось.

Тут нас и нашёл комсорг, тот самый старший в нашей группе. Парень лет двадцати семи, ближе к тридцати. Ничего себе тут комсомольцы. Вроде там до двадцати пяти можно числиться, или я что-то путаю? Ну да ладно, тот бодрым тоном, строя из себя бравого вояку, держа в руке немецкий «Маузер», видимо подобрал в посадке, начал отдавать приказы. По его словам нужно забирать раненых и идти к дороге. До неё километра три будет. Дальше в больницу. Про войну ничего сказано не было, в напавших определили бандитов. Тот пообещал, что советское правосудие всех кто сбежал найдёт и покарает. В общем, словоблуд, я таких издалека видел. Умеет трепать языком, и хорошо, а когда до дела доходит, сливается. Вот тринадцать человек выжило, а ехало двадцать ровно. Вздохнув, я встал, закидывая вещмешок за спину. Уже изучил содержимое, там смена белья была, полотенце с мылом, расчёска, зеркальце небольшое, большая кружка с ложкой, и запас еды на день. Переложил удобно, и двинул прочь:

– Градов, ты куда? – с командными интонациями спросил этот старший.

– Я в Москву не вернусь, – полуобернувшись, сообщил я. – Дальше без меня.

– Я за тебя отвечаю. Вернись обратно.

– За тех семерых тоже ты отвечал, и что теперь с ними? В тех вагонах горят. Второй раз не хочу удачу снова на прочность испытывать.

На этом всё, мне уже никто не мешал, и я двинул прочь. Впрочем, вернулся, всё же какие-никакие силы имел, помог донести раненых до дороги, тут многих несли. Уже остановили несколько машин, передали про обстрел поезда, а воздухе было полным-полно самолётов. Шли воздушные бои, три видели своими глазами. Похоже до всех начало доходить, что что-то не так. А так посадил в порожнюю машину, та в Кобрин шла, и отправил всех дальше, а сам остался, ну и поправив лямки вещмешка, быстрым шагом двинул к посадке. Я опытный лесовик, хочу найти этих нелюдей по следам и покарать. Ну а пока шёл, пересекал пути чуть в стороне от расстрелянного поезда, теперь ясно как его остановили, тут пути разобраны, и размышлял, наконец нашлось время. Я не чувствую присутствия души генерала Павлова. Впрочем, это ничего не говорило, в прошлый раз тоже не чувствовал, пока тело своей жизнью не зажило. Есть он или нет, покажет время. Двое суток, и узнаю, хранилище при мне или нет? Если да, то я в плюсе, если нет, планы серьёзно перекраивать нужно. А так тело в порядке. Одет явно наспех, даже шнурки на ботинках не завязаны были. При экстренном торможении, под расстрелом тот похватал что было, забыв вещмешок и скатился под поезд, приводя одежду в порядок, а тут и догнало его ранение. Скорее всего отколовшаяся пулей деталь вагона. А там уже и я принял новое тело, а Иван отправился на перерождение. Вот такие дела. Пока же изучив подходы к посадке, там часовой охранял тела, не подпускал, нашёл следы, именно при отходе оставили. Налегке шли, оружие те бросили. Хм, восемь всего, причём у двоих следы неровного движения, похоже ранены. Такая небольшая группа, а столько бед натворила. Ладно, буду искать, займу себя, чтобы не мучиться мыслями, заработает хранилище или нет?

Состояние моё было так себе, рана при движении всё же давала о себе знать, да ещё помогал переносить раненого. Кружило голову, ком к горлу поднимался. Солнце ещё это, что поднималось, слепило и жарило. В общем, плохо мне было, но я крепился. Следы затерялись у тележных колёс. Тут почва мягкая, чистая, без травы, я полазил, изучая как следы обуви убивцев, так и их лошадей. Я хороший следопыт, опыт имею, однако дальше даже с моим опытом ничего не сделать. На телегах эти нелюди выехали на трассу Брест-Кобрин, ту самую по которой отправил парней и девчат в тыл, и не побоялись же. Уверен, что порохом сгоревшим от них несло за несколько метров. Раненых могли спрятать, а запах как? Я прошёлся по обочине в обе стороны, может где съехали, на километр, дальше не видел смысла, но стало ясно что потерял их. Сделать ничего не успел, рядом остановилась машина, дорога вообще забита была, и водитель «захара», в потёртой рыжей кожаной куртке, высунувшись в открытое окно, сказал:

– В Кобрин еду, могу подкинуть до больницы. С расстрелянного поезда?

Подумав, я согласился, и скинув вещмешок, держа в руках, прошёл к кабине, там женщина была. Потеснилась, кузов был занят людьми, мест там не было. Ничего, у двери уместился, и мы покатили дальше, а шофёр, видно, что не военный, а гражданский, спросил:

– Так ты из расстрелянного поезда?

– Да, оттуда, – слегка заторможено ответил я.

Не кивал, с моей раной, очень отдавало в голову такие движения. Да и тряска тоже влияла. Похоже шёл откат по ранению, мне и до этого плохо было, как бы сознание не потерять.

– Слышал там вообще ужас что творился.

– С двух пулемётов расстреливали вагоны. Там было всего восемнадцать бандитов, основное оружие два пулемёта, остальные к нему боезапас несли, ну и поддерживали пулемёты из винтовок, пока те на перезарядке были. Я следопыт, читать следы умею. Походил и изучил там. Больше половины пассажиров погибло, из пятисот человек. Женщины и дети. Четыре вагона полыхало, откуда крики сгораемых заживо доносились.

– Жуть, – впечатлился тот, а женщину рядом передёрнуло, и та попросила такие вещи при ней не рассказывать.

Я согласился, да и шофёр о чём-то задумался. А вот что дальше было, не знаю. Сознание вдруг начало уплывать, и как я за него не цеплялся, меня испугало, что тут Павлов смог получить доступ, всё же потерял его.

Очнулся я видимо не вскоре, потому как в единственное окно рассмотрел, что начинало темнеть. Лежал на чём-то мягком в коридоре. Под головой вещмешок, что мне достался в наследство от Ивана. Сев, аккуратно двигая головой, шея побаливала, видимо травмирована, и осмотрелся. Весь коридор завален матрасами был, на которых лежали, а многие и стонали, раненые и травмированные. Возможно даже кто-то с того эшелона, где я в тело Ивана попал.

Аккуратно сев, чтобы не встряхнуть голову, заметил, что ко мне направилась медсестра, девушка в белом, но уже не чистом халате. Та до этого занималась женщиной чуть дальше.

– Как себя чувствуешь? – спросил та.

– Так себе, голову кружит, подташнивает, и слабость.

– Ничего, это пройдёт. Ты ложись обратно. Сейчас тебе покушать с кухни принесут. Там осталось. Да, наш доктор, Андрей Валерьевич, наложил швы тебе на рану, там сразу надо было шить.

– Спасибо. А я где? Сколько времени?

– Это военный госпиталь, армейский. Сейчас девять вечера. Сегодня война началась.

– Не больница?

– Нет, там всё занято, вот к нам и стали завозить гражданских, – вздохнула та, помогла мне снова лечь, и пошла дальше.

Тут в коридор зашло несколько человек. С головы моей. Я снова сел и развернув ноги, скрестив по-турецки, посмотрел на них. Тут же у вещмешка обнаружил ботинки, куртку и кепку, что с меня сняли. А зашёл врач, в халате, лет пятидесяти, с ним двое военных, один техник-интендант первого ранга, второй старшина, вот врач, прочистив горло, привлекая к себе так внимание, сказал:

– Товарищи? Кто из вас умеет управлять автомашинами, и ему хватит сил на это? Очень надо, товарищи.

Подумав, я поднял руку. Один из всего коридора. Те и двинули ко мне, на подходе врач спросил:

– Кто таков?

– Иван Градов, шестнадцать лет, ехал из Москвы на комсомольскую стройку. Поезд расстреляли бандиты из пулемётов. Я умею водить весь автотранспорт. Даже броневики доводилось.

– Какие именно? – заинтересовался неожиданно интендант.

– «Двадцатку».

– Где у него кнопка запуска двигателя? – быстро спросил тот.

Мне хватило сил удивиться:

– Какая кнопка? Там поворотный рычажок.

– Да, вижу в броневике тебе бывать приходилось. Но шестнадцать лет, – поморщился тот.

– Водительского удостоверения у меня тоже нет.

– Пройдёмся по палатам, может ещё кого найдём, а Градов пока в резерве побудет, – решил врач, и осмотрев меня, глянул на забинтованную голову, уточнил. – Как себя чувствуешь?

– Плохо, но раненых вывезти из города смогу, вы же для этого людей собираете?

– Да, для этого. На станции двадцать новых грузовиков «ЗИС», а кого за руль сажать, не нашлось. Машины нам для эвакуации отдали.

Эта группа прогулялась по палатам, здание в два этажа, видимо на втором этаже те уже были, сам я в коридоре первого лежал. Вернулись как раз, когда я при свете керосиновой лампы, снаружи стемнело, доедал манку на воде, хотя немного сливочного масла добавили, в принципе вкусно. Так вот что мне нужно было, я голоден. Поев, слегка в пот бросило, ещё и чаем запил, зато подташнивать прекратило. Хотя слабость и головокружения остались. Нашли те семерых, что были в том состоянии, когда могут управлять машиной. Хотя двое даже у меня сомнения вызвали, у одного рука в гипсе, у другого нога, но те утверждали, что справятся, лишь бы в кабину попасть. Вот и меня прихватили для отчётности. Быстро одевшись, тарелку санитарке отдал, кружка у меня своя была, надел ботинки и завязал шнурки, потом забрал свои вещи, неловко попрощался с другими раненым и направился к выходу. Вполне уверенным шагом, хотя шатало. Это из-за темноты, при контузии такое может быть, земля и небо меняются местами и приходится идти, широко расставляя ноги. Там в кузов «полуторки», нас ожидал тот старшина, он в кабину сел. Мы помогли травмированным забраться, и дальше покатили на станцию, задымлённую и освещаемую пожарами. Технику даже не сгоняли с платформ, загнав состав на запасные железнодорожные пути. А я насторожился, на одной платформе стояло два новеньких «БА-10М». Пожар подсветил. Вот почему интендант заинтересовался, знаю я эту машину или нет.

Не удивился, старшина как раз меня и отправил проверить броневики, запустить движки и по одной согнать, перегнав к стоянке. Та за территорией станции. Так что закинув вещмешок в переднюю машину, я смог запустить двигатели у обоих, новые машины, только горючего мало, у каждого примерно треть баков. Дальше состав подавали к пандусу, вот и сгоняли грузовики по очереди. А так как моя платформа замыкающей была, пришлось подождать. Двигатели грузовиков уже прогрелись, и я по очереди, под внимательным взглядом старшины, что всё контролировал, согнал. Даже удивило что доверили. Сперва первую машину, её к пакгаузу поставил, потом вторую, на этой уже доехал до стоянки. Там как раз заправка всей техники шла. Пешком вернулся и вторую бронемашину следом отогнал. А там на стоянке как раз несколько танкистов, в синих комбезах и шлемофонах, изучали «БА», что я пригнал. Старшина со мной вернулся, и он не возражал, чтобы танкисты забрали бронетехнику. Старшина же определил меня на один из «Захаров». Вещмешок я под сиденье убрал, и мы колонной, светя фарами, давно стемнело, а тут все двадцать машин, нашли недостающих водителей, даже старшина и интендант за руль сели, до госпиталя. Дальше, когда моя очередь подошла, подогнал машину задом к дверям, и остался в кабине, я не помогал, сам ранен. Да и не нужен я там был. Открыли задний борт, откинув полог тента, все машины были с тентами, ну и начали подавать в кузов раненых. В кабину чуть позже села молоденькая медсестра, именно на ней раненые. Освободив место для другой машины, тихим движением выехал на улицу, встал к корме грузовика нашей колонны, тут уже одиннадцать машин стояло, ожидали остальных, ну и спросил у дивчины, что нервно мяла ремешки своего сидора, та была в форме сержанта медслужбы:

– Куда едем, сказали?

– Да, в Пинск. Там железная дорога действует. Отправим всех тяжёлых дальше эшелоном. Хотели в сторону Минска, но там пути разрушены бомбами.

– Повезло, – вздохнул я, но комментировать почему повезло и кому, всё же не стал.

Вот так все грузовики были загружены, и неторопливо наша колонна покатила к выезду. Я только попросил девушку приглядывать за мной, буду терять сознание, чтобы встряхнула. Да состояние так себе, отлежаться бы надо мне. Однако я сознательно вызвался. Нужны были водители, а тут я не мог остаться в стороне. Характер не тот. Где нужна помощь, я постараюсь помочь, в каком бы состоянии не был.

Дорога прошла тяжело, хорошо вставали часто, мог передохнуть, но эти полторы сотни километров до Пинска, где мы были уже при свете дня, всю ночь в дороге, далась мне очень тяжело. Вырубало, и вырубило, как раз на разгрузке, когда встал у эшелона, что превратили в санитарный. Потом второй раз, когда машину отгонял. Там на стоянке, на сиденье, свернувшись калачиком, и уснул. А разбудил стук в дверь. Я похоже особо и не поспал. Когда засыпал было утро, солнце только от горизонта начало отрываться, а когда постучали, то оно отошло от горизонта на два своих роста. Так что думаю около часа прошло, ну полтора. А там уставший старшина с новым шофёром куда-то торопился. Дальше я передал технику улыбчивому пареньку, нашлись водители, сдал, можно сказать. Сам же отошёл с вещами к стене полуразрушенного бомбёжкой пакгауза, расстелил куртку, вещмешок под голову, и уснул. Ну тут хоть ноги вытянуть смог. Иван конечно не высок ростом, метр семьдесят где-то, но всё же в кабине в полный рост точно поспать не получиться.

Когда проснулся, был уже вечер. Кстати, заметно легче стало, подташнивало, но это от голода, однако, такой слабости головокружения не было. Я сбегал в развалины отлить, припёрло, и вернувшись, достал из вещмешка съестное, там и было два пирожка и два варёных яйца, видимо всё что осталось. Завёрнуто в два слоя газеты. Так что яйца почистил, и с пирожками, те оказались с картошкой и жареным луком, уже на грани, когда испортятся, поел. Сытым стал, хорошая пища, но запасов больше нет. А денег у Ивана было мало, тридцать два рубля. Школьник, откуда у него деньги? У дяди у самого четверо детей, где ему скопить? Думаю, Иван сам где-то заработал, но тут остаётся только гадать. А поев, собравшись, отряхнув куртку, ботинки тоже надел, направился подальше от станции. Вообще это цель номер один для немецких стервятников, и спать тут, это играть в лотерею, накроют бомбами или нет, но я так устал, что метров на двадцать отошёл от машины, и вот залёг у стены. Кстати, стоянка пуста, «захаров» не было, ни одной из двадцати машин. О, а станция дымила, похоже был налёт, и я его благополучно проспал. Даже разрывы бомб не разбудили, пусть и на другой стороне станции накрыли, не так и близко от строения, у которого я спал, но были же. Ладно, состояние моё так себе, всё же хуже, чем я думал. Сунулся в городскую больницу, а что койка, кормят бесплатно, можно отлежатся, но там всё занято, даже в коридорах лежат, не успевают вывозить. Тогда по частным дворам прошёлся, и довольно быстро снял веранду у старушки, отдал все наличные деньги. На два дня снял, да с кормёжкой. На обед жидкие супчики будут. Та видела в каком я состоянии, не возражала что помылся у бочки с водой, до речки не дойду, да уже темнело, а ночью я пока не ходок. Так что помылся, вещи в стирку, та почистит, и вскоре уже спал на топчане веранды.

Так и поднялись эти семь дней. Пирожки всё же испортились, пришлось побегать в скворечник, но молоком отпоили, вроде за два дня прошло. Двое суток, а хранилище так и не открылось. Меня это конечно расстроило, и довольно сильно, а потом махнул рукой. Жил без этого в первой жизни, и ничего, и тут проживу. Кстати, сорвал с огорода старушки веточку укропа, он тут дикарём рос, и стал жевать. Никакого отвращения, спокойно сжевал весь и проглотил. Отголосков отвращения от души генерала Павлова я так и не уловил. Это что, всё же его нет со мной? Оплаченное время вышло, так я помогал старушке по хозяйству, в основном лёгкие работы. Соседям её тоже. Дополнительная пара рабочих рук не помешает. В хозяйствах всегда найдётся дело. Трижды бывал в больнице, там врач осматривал рану, менял повязки. На седьмой день, тридцатого, сняли швы, сказали, что пора. Немцы же приблизились к Пинску, было тридцать первое июня, вот-вот город возьмут, я решил уходить, когда вдруг заработало хранилище. А вот так. Проснулся утром на сеновале в сарае, время часов шесть, меня туда переселили, беженцев полно, веранду старушка сдавала. А тут просыпаюсь, потянулся лёжа, и заморгал, приметив знакомый значок в верхнем левом углу левого глаза. Открыл рабочий стол, и захохотал. Даже разбудил и напугал троих парнишек, что тут же на сеновале спали. Тоже из беженцев, вчера в город пришли. Дальше проверив хранилище, подивился его размерам, запустил кач, и стал собираться. Все вещи в хранилище ушли, документы тоже.

А дивиться было чему. Хранилище имело размер в четыре тонны. Без пятидесяти килограмм. Жаль пустое, всё что хранил исчезло. Ну да, как раз такого размера оно и было, когда я пустил пулю в висок, находясь в теле Власова. Так вот почему не через двое суток запустилось оно, сбои продолжались, тут подождать пришлось. Я прикинул, похоже восемь суток прошло. Ну да, восемь и есть. Значит, жду запуска големов. А с учётом как долго запускалось хранилище, есть все шансы, что и опция големов с запозданием заработает. Вот так пребывая в задумчивости, но задумчивость была радостной, а то я уж планы строил на каком поезде зайцем двинуть вглубь Союза. А тут стоит полнить хранилище нужным. Так вот, оставаться в городе мне смысла нет, двину к Кобрину. Теперь, имея хранилище, кач идёт, первым делом на Балтику. Мне нужен самолёт, и я желал добыть не обычный самолёт, а на поплавках. Поверьте, в тех планах что я строил, а скучно лежать вот и прикидывал чтобы делал, если бы было хранилище, и что буду делать, раз хранилища нет. Ну последнее уже откидываем, без надобности, да и с хранилищем планы поменялись, там не тонна, ждать долго не нужно, а самолёт на поплавках нужен именно сейчас. Почему, поплавки? В теле Власова не вышло мне угнать субмарину и на ней гонять грузовой флот противника. А сейчас все шансы на это есть. Так что действовать на воде и под водой, а значит только гидросамолёт. А тот весит две с половиной тонны пустой, три тонны с мелочью снаряжённый. Топливо к нему наберу, оно займёт почти всё хранилище, но иметь его стоит. Там глядишь накачается место для припасов, на домик с баней от финнов. Я пользовался теми что добыл, только доволен был ими. Правда и Власов пользовался, я уже говорил, он пасся в моём хранилище как в своём. При этом мог говорить вслух, я бы слышал, но на контакт не выходил. Вот я и не стал. А из принципа.