Мигрень навсегда

–Так прям сразу англичанин и разболтал о своих планах первой встречной парикмахерше? – Слава включил стартер, нажал на газ, не спросив куда ехать.– А жена профессора Кутузова, с которой он никак не хотел разводиться? Почему вы её в расчет не берете?

–Во-первых, ее уже наверняка отработали следаки из СК, а во-вторых, Кельвин не знал, где она живет, и времени у него не было ее разыскивать, на что-то уговаривать. Он действовал спонтанно, наотмашь, как дилетант. Сначала, он, вероятно, хотел узнать от Бричкиной, как скрытно проникнуть в поселок, а когда узнал, что Анна очень хорошо, мягко говоря, знакома с Толстопятовым, решил ею воспользоваться.

–Как-то всё вилами на воде писано, Николай Карлович, уж извините. Так куда едем, в Москву?

–Зачем в Москву? Кельвин никуда не денется. К Бричкиной, конечно.

Дверь в квартиру Анны Викторовны, по-прежнему была приоткрыта. Частные сыщики вошли внутрь.

Под люстрой, с одним тапкам на ноге, болталась Анна Викторовна. Тонкая бельевая веревка глубоко врезалась ей в шею, мутные глаза вывались из орбит, синий язык изо рта. На виске – кровавый подтек.

Слава отвернулся, Мигрень, как ни в чем, ни бывало, потрогал ногу женщины.

–Смерть наступила часа два назад, почти сразу после нашего ухода.– Он поднял пустую бутылку виски с запекшейся кровью.

–Ну вот, теперь понятное орудие убийства. Та же рука. Отпечатков наверняка на ней нет. Но запах, ты чувствуешь запах, Сверло? Эх, женщины.

–Запах смерти, – ответил тот, все еще находясь в шоке. Уже не раз ему приходилось сталкиваться в обществе Мигреня с трупами, но он никак не мог к ним привыкнуть.

Сладкая парочка

Коля набрал Пилюгина и ничего не объясняя, сказал, что нужно немедленно задержать англичанина Кельвина Доуна. Он наверняка сейчас в международном аэропорту, ждет вылета в Стамбул.

–Не бойся обойти Следственный комитет, пока они раскачаются, будет поздно. А ты раскроешь убийство профессора. Тебе медаль дадут.

Как ни странно, полковник не стал кричать и ругаться, спокойно спросил:

–С чего ты взял, что Доун хочет вылететь в Стамбул?

–Каким путем пришел, таким и собирается уйти. Никакой фантазии, дилетант.

–Так ты уверен, что это он?… Ты нашел доказательства?

–Стал бы тебя без этого тревожить. И, главное, запах.

–Что? Какой запах?

–Не напрягайся, потом объясню.

Гражданина Великобритании Кельвина Доуна задержали в очереди к стойке регистрации. Он сопротивления не оказал, не стал возмущаться, покорно пошел за сотрудниками полиции. Мало что понимающий Пилюгин, скрепя зубы был вынужден пригласить в отдел полиции Колю Мигренева.

Как оказалось, англичанин вполне прилично изъясняется по-русски. По его словам, в Оксфорде хорошие преподаватели иностранных языков, а учить русский его заставляла мать, Нэнси Доун. Вроде как для общения с ее русским сожителем Петром Толстопятовым. Но, как выяснилось, не только.

Да, мать, узнав о прорыве ее неофициального мужа в области генных цепей, то есть омоложения клеток дрожжей, решила, что Толстопятов должен поделиться с ней технологией. Ведь если бы он не получил от нее возможность, в хороших условиях, с самой лучшей аппаратурой, работать в Оксфорде, то не сделал бы прорыва и в России. Кельвин тоже работал в университете и знал о чем речь. Конечно, никто не собирался под пытками или угрозой смерти добиваться от русского профессора его открытия. Кельвин просто должен был постараться его убедить.

Но 30 -летний Кельвин страдал, как и многие англичане, "пивной болезнью". Крепкий же алкоголь вообще сносил ему голову. Он приехал из отеля "Космос" в "Тихую заводь" на такси, но перед визитом к Толстопятову решил привести себя в порядок, зашел в салон красоты "Мое удовольствие". Там ему необыкновенно понравилась одна парикмахерша. Это была Анна Бричкина. Задвинув на время свое дело, он пригласил эффектную даму в кафе. Анна не могла отказать богатому с виду иностранцу, из самой Англии.

В кафе, изрядно выпив водки с лимонным ликером, Кельвин выложил женщине, зачем приехал в Россию и что открытие профессора сулит ему не только мировую славу, но и огромные деньги. Доун продемонстрировал Анне чудо-зажигалку.

В голове парикмахерши созрел хитрый план – она сама выведает у "Петеньки", с которым у нее интимные отношения, тайну "генных цепей", а потом продаст ее Кельвину. Купит, никуда не денется, сам, видно, не особо горит желанием встречаться с профессором, потому и напился как свин.

Бричкина вошла в дом ученого, как всегда она делала, со стороны леса, ну чтобы лишний раз не объясняться с охранником на воротах. Он, разумеется, ее знал, но теперь дело было тайное и лишних глаз Анне было не надо.

Однако ей не удалось убедить профессора. В какой-то момент между ними возникла ссора и Бричкина в порыве гнева ударила Толстопятого бильярдным шаром. Конечно, она не ожидала, что удар окажется смертельным. В ужасе она убежала из поселка через ту же калитку в заборе, а потом одумалась: есть возможность свалить все на англичанина, который мертвецки пьяный спал на лесной опушке, куда еле дотащила его из кафе парикмахерша.

Она взяла у иностранца его плащ, подбросила в пакете возле калитки, в сад зашвырнула его зажигалку – из сериалов знала, что сыщики обследуют сад миллиметр за миллиметром и найдут шпионскую зажигалку с иностранным клеймом. Затем вызвала такси, дала шоферу из кармана Кельвина 50 фунтов, велела отвезти его в отель "Космос" на проспекте Мира. Перед этим она рассказала очухавшемуся Доуну все, что якобы натворила. Со страха и стресса ничего не скрыла.

–Однако нервы женщины не выдержали, – закончил за Кельвина Пилюгин, – и она повесилась, предварительно выпив целую бутылку виски.

–Я утром просыпаться и видел телевизор, что убит Толстопятый,– сказал, держась за голову Кельвин. – Собирай сразу вещи, бежать аэропорт, Стамбул.

Вскоре в отдел полиции приехали сотрудники Следственного комитета. Они забрали запись "беседы с Доуном" и напоследок сказали полковнику Пилюгину, что он еще ответит за то, что вторгся, как слон в епархию СК.

–Вечно ты меня втянешь, Мигрень, в неприятности, – Полковник тяжело вздохнул, махнул рукой. – Сплошные от тебя проблемы. Да, хотел спросить: на зажигалке клеймо Висконсина, где живет Анжела. Случайное совпадение?

–В Америке хорошая электроника. В Англии тоже. Вероятно, Нэнси не хотела оставлять даже малейших следов своего "научного шпионажа" на родине, а потому попросила прислать хитрый гаджет Анжелу, живущей в Штатах, с которой у неё, вероятно, были хорошие отношения. Впрочем, зажигалка никакой роли не играет и как она оказалась у Кельвина, совершенно неважно.

– Ладно, топай, надеюсь в обозримом будущем тебя не увидеть и не услышать.– Пилюгин ополовинил графин с водой, будто его мучило похмелье. На самом деле, когда он нервничал, всегда пил воду в больших количествах. Об этом знал Коля, а потому спросил: не сбегать ли ему еще за водичкой для полковника.

–Да проваливай же!

–Как, ты не хочешь узнать, кто убил профессора Толстопятого и парикмахершу Бричкину?

Пилюгин с открытым ртом опустился на стул. Остальные сотрудники отдела обступили Колю. Тот, выдержав театральную паузу, сказал:

–Потапова Светлана Юрьевна. Закадычная подружка Бричкиной, которая на свою голову рассказа ей о разговоре с англичанином. Потапова жутко завидовала Бричкиной. Как только мы со Сверлом вошли в салон, она стразу же стала говорить, что "все клиенты ломятся к Аньке".

–Ну, это еще не…

–Женщина может обмануть чем угодно: словами, поступками, но только не запахом.

Коля достал из сумки белые хлопковые перчатки, что он умыкнул в салоне. Понюхал, предложил тоже сделать полковнику. Тот поморщился.

–Духи "Священные слезы Фив", это вам не какая-нибудь "ШанельNo5", стоимость около 7 тысяч долларов. Насыщенные нотки мирры, герани, ладана, сандалового дерева. Женщины последний бюстгальтер продадут, но купят заветные духи. Аромат-это их неповторимая натура, душа.

В чем-чем, а в ароматах Мигрень разбирался как заправский сомелье. Недаром у него был большой нос и чутье "доисторического ящера". Об этом прекрасно знал полковник Пилюгин, а потому сомневаться в словах Коли ему не приходилось.

Мигрень продолжил:

– Потапова уговорила подругу доверить ей переговоры с профессором – мол, любовь между ним и Бричкиной может стать помехой в деле. А она возьмет ученого мертвой хваткой так, что тот не отвертится. Иначе, мол, она сообщит на Лубянку о его шпионских связях с МИ-6, агент которого – Кельвин Доун, приехал к нему в "Тихую заводь". Потом они вместе с Бричкиной продадут сведения "дурачку" Доуну, а на "гонорар" уедут жить куда-нибудь в теплые страны. Но Светлана Юрьевна повсюду наследила… духами: и на перчатках Бричкиной, и в доме профессора и, главное, в квартире Анны Викторовны.

По словам Коли, когда Потапова поняла, что ее ждут не лазурные берега на бирюзовом океане, а тюрьма, решила избавиться от свидетельницы, то есть собственной подруги. Ну а и иностранец, узнав о смерти профессора, по ее мнению, сам быстренько сбежит из России. И никаких следов.

–Вот так. Вот вам и генные цепи. Все одной цепью и связаны.

–Да-а, – протянул полковник Пилюгин. – Сладка парочка. Лазурные берега с бирюзовым океаном, говоришь… Тебе бы, Мигрень, книжки художественные писать, а ты у меня под ногами путаешься. – И уже своим операм: – Ну что встали, рты поразинули? Ноги в руки и пулей в "Тихую заводь", в салон красоты за госпожой Потаповой, пока следаки СК до нее не дотянулись. Впрочем, как они догадаются, англичанин ничего толком не помнит, а у них нет такой уникальной личности с большим носом аллозавра, как Коля Мигренев, по кличке Мигрень.

–У тебя тоже нет, – ответил Коля. – Пойдем, Слава, нас здесь не любят.

–Спасибо, Мигрень!

–Сам дурак.

Сверлицин довез Колю на своей "восьмерке" до частного сыскного бюро "Добрый Тобби". Хмуро спросил, почему Мигрень сразу не изложил ему версию с Потаповой, а начал валить всё на Бричкину.

–Понимаешь, Слава, повторяя кому-то свою отыгранную версию, я как бы заново, еще раз ее проверяю в уме. Смотрю на реакцию окружающих, например, твою. Но ты, к сожалению, не придал значения одной важной детали – запаху.

–Не у всех обоняние, как у доисторического динозавра,– выпалил в сердцах Сверлицин.

Однако Мигрень не обиделся, более того, впервые за целый день от души рассмеялся.

Слава решил еще подсыпать "перцу" приятелю:

–Пока вы, Николай Карлович, проверяли в уме отыгранную версию, свершилось еще одно убийство. Были бы вы расторопнее…

–Увы, в моей практике не без промашек. И все же всего за день, мы с тобой раскрыли целых два убийства. В два щелчка, как говорится.

Как обычно, не попрощавшись, Мигрень скрылся в дверях бюро. А Сверло отправился домой писать рассказ для "Криминального вестника" о том, как отставной опер всего за день раскрыл убийство профессора Толстопятого и его любовницы Анны Бричкиной. Рассказ он так и озаглавил: "В два щелчка".

 Вперед в прошлое

Однажды Коля Мигренев бездельничал на даче и от нечего делать залез на чердак. Там в куче хлама он нашел полуистлевшую подшивку журнала "Нива" за 1900 год.

 Коля не удивился. Дом, который он гордо именовал "загородной резиденцией" был старым и гнилым. Он его купил пару лет назад за небольшие деньги у какого-то спившегося рыбака. Тот в свою очередь приобрел хибару "под рыбалку" у древних деда с бабкой, которые сразу померли, как только сделка была совершена. Приобрел за грузовик картошки, десять кубов дров и 100 долларов. Во всяком случае, так рассказывал рыбак. Мигренев купил дом с небольшим "советским" участком, потому что ему приглянулось место. Рядом слияние трех рек: Волги, Медведицы, Пудицы. Кругом нетронутый, "берендеевский" лес. Говорили даже, что в нём водятся волки и медведи. В это Коля не верил, а вот лосей и кабанов несколько раз видел.

 Деревенька со странным названием "Гусенос" стояла заброшенной, пока в ней не начали появляться горожане и не строить дачные дома или ремонтировать старые. Из местных здесь оставался лишь один дряхлый старик Помпей Демьянов по кличке Стоматолог. Когда-то он рвал клещами больные зубы односельчанам, вот и получил такое прозвище. Теперь удалять зубы было некому, да и сам Стоматолог был слаб, хил, почти не слезал с печной лежанки.

Коля же ремонтировать приобретенный дом не собирался. Во-первых, "стройка" была не для него, во-вторых, в карманах гулял ветер. Он и "резиденцию" купил на последние средства, оставшиеся от созданного им частного сыскного агентства "Добрый Торри". Но бывшему оперу не везло на коммерцию и дело заглохло.

 Некоторые трухлявые страницы "Нивы" от прикосновения рассыпались, но другие можно было если не листать, то аккуратно переворачивать. "Рассказ г-на В.Эркина "Бедная вдова", "Поступил в продажу, приготовленный для всемирной выставки 1900 г. в Париже коньяк Финь-Шампань от товарищества Шустов и сын". "Открыта подписка на первое общедоступное собрание сочинений Поль-Де-Кока". "Великолепные украшения для дам и барышень от Г. Шамиссо всего за 10 руб." "Картина П. Сведомского "Фульвия с головой Цицерона". Множество портретов разных деятелей, в том числе недавно почивших.

 Практически все картины и портреты были разрисованы, вероятно, детскими руками, синими и красными карандашами: у кого подведены глазки, губы, кому приделаны рожки и т.д. Но один портрет, обер- полицмейстера Н-ского уезда Ираклия Христофоровича Саврасова, был не тронут. Он сопровождался текстом: "6 января с.г., в результате трагической случайности, погиб на охоте выдающийся сын Отечества, участник севастопольской кампании, товарищ министра внутренних дел г-н Саврасов Ираклий Христофорович…"

Колю удивило даже не то, что портрет остался целым, а надпись простым карандашом под ним: "Убiенный князь душегубцемъ Помпеемъ".

 Мигрень напряг память. Имя "Ираклий" греческого происхождения, но обычно распространено у грузин. Впрочем, тогда при царском режиме, многие знатные грузины, князья, получали должности в Российской Империи. Взять хотя бы, генерала Петра Ивановича Багратиона. Так, что не удивительно. Ах, ну да, здесь же написано, что Саврасов родился на Кавказе в 1833 году. Но приписка…убиенный душегубцем Помпеем. Помпеем? Так зовут дряхлого, почти выжившего из ума Стоматолога. Но Демьянов не настолько стар, чтобы в 1900 году отправить на тот свет обер-полицмейстера. При этом факт очевиден: кто-то из местных знал не только самого Саврасова, но и обстоятельства его смерти.

 Скуку как рукой сняло. Интернета в глухой деревне не было, но мобильная связь имелась, на реке, особенно в пасмурную погоду, когда сигнал усиливался облаками. Мигрень решил позвонить своему товарищу и помощнику Славе Сверлицину. Слава перешел на последний курс журфака и теперь летом подрабатывал на стройке. С выбором работы ему "помог" Мигрень, сказал, что на стройке можно реально неплохо заработать – вон, как мэр развернулся с возведением в столице "лондонских безликих коробок". И потом, журналисты ведь ничего не умеют, кроме как трепать языком, а пока Слава не в СМИ, хорошего заработка ему не видать. Мигрень по своей дремучей наивности, конечно, не знал, что блогеры без всякого образования зашибают в Сети хорошие деньги. Этим мог заняться и Сверлицин, но решил перед последним курсом подкачать мускулы, ведь физическое здоровье не менее важно для ума, нежели моральное.

 Слава обедал кефиром и булкой в вагончике строителей, когда ему позвонил Коля. Узнав, что Мигрень хочет, чтобы он "пробил" в Сети обер-полицмейстера Н-ского уезда Саврасова, не удивился: Коля всегда придумывает что-нибудь "оригинальное. Но когда услышал, что Ираклия Христофоровича "убил Помпей", спросил:

 -Николай Карлович, вы часом, местной самогонки не перепили?

 -Не хами, Сверло. Это не консул Римской республики.

 Мигрень в свое время окончил институт МВД, но в академию не поступил, хотя был далеко не глупым. При этом, коллеги окрестили его Динозавром за наивность и прямолинейность. Он так и оставался до увольнения из органов старшим лейтенантом. Уволили его за "недостойное поведение": он сказал в лицо штабному генералу, что тот дебил и пустое место.

 "Сверлом" Мигрень окрестил своего помощника не только за созвучие с фамилией "Сверлицин", но и за его способность "высверливать мозг" въедливостью и занудством.

 Коля отправил Сверлу фото с портретом Саврасова.

 -Теперь понятно?

 -Не очень.

 -Помнишь, когда ты был у меня в резиденции, я показывал тебе старика Помпея? Дед огород копал.

 -Так это он убил бедного обер-полицмейстера? Вероятно, лопатой.

 -Бросай свои кирпичи и приезжай. Заваривается интересненькое дельце.

 -Николай Карлович…

 -Слей мне по СМС на трубку из Сети, всё, что есть по Саврасову. Жду.

 Слава жать ответа не заставил. Информации мало: родился Ираклий Христофорович в Тифлисе, из рода владетельных князей – мтавари. Учился в Санкт-Петербурге, служил в армии, участвовал в Севастопольской кампании, о чем сказано в некрологе. Важно то, что он был товарищем министра внутренних дел Ивана Ивановича Дурново и даже членом Государственного Совета, а оказался обер-полицмейстером в Н-ском уезде. Как, за что? это же явное понижение по службе. Последнее пристанище не указано. Очень и очень странно. Обычно знатных людей хоронили при губернских или уездных монастырях. Видимо, точно что-то не чисто, подумал Мигрень.

 Дед Помпей как обычно ковырялся в огороде, что-то пропалывал.

 -Да ты крепок как огурец, а говорят, совсем с печи не слезаешь. – Так поприветствовал Демьянова бывший оперативник.

 Старик в долгу не остался:

 -У кого есть крепкий огурец, тот и молодец. Чего надо?

 -Твоего пращура тоже звали Помпей?

 -Тебе-то что?

 -Пишут, что у кого в роду все мужики одного имени, тому от исторического общества автомобили дают.

 -С колесами?

 -С пятью.

 -Ясно. Чего надо, спрашиваю. Видишь, занят, не до твоих тупых шуток.

 Ухмыльнувшись, Коля показал на телефоне фото обер-полицмейстера Саврасова. Он специально увеличил изображение так, чтобы не было видно приписки карандашом.

 -Знаешь кто это?

 -А кто? – Демьянов прислонил тяпку к яблоне, вытер руки о полу байковой рубахи. Он явно заинтересовался фото.

 Мигрень рассказал.

 -Слышал о нем от деда, но лицо вижу впервые, – ответил после долгого молчания Помпей. – Откуда у тебя?

 И не получив объяснения, сказал:

 -Весь уезд обер-урядник Саврасов в страхе и повиновении держал, никому спуску не давал.

 -Это как?

 Помпей пожал плечами:

 -Не знаю, дед подробности не рассказывал или я уже забыл.

 -Откуда твой пращур вообще его знал?

 -Так Помпей Помпеевич осочником здесь был, лесничим по-нашему. Осочок, так себя называл. Сюда многие чины на охоту ездили: и царские, и советские. Его даже в 1930-е не посадили, как всех в округе.

 -Осочником, говоришь....А твой родственник не говорил как погиб Саврасов?

 -И это знаешь. Сразу видно, мент. Его медведь-шатун завалил, аккурат перед рождеством.

 -Медведь, значит.

 -Ну да. Чего ты пристал ко мне со своим Саврасовым, вот тебе спокойно не отдыхается. Рыбку ступай, полови, теперь линь идет.

 -Ладно. Последний вопрос. Кто в моем доме во времена твоего пращура жил?

 -Вот ведь пристал. Ну, Прогодаловы, купцы. Раньше-то твой дом не таким неказистым был, хоромы стояли. Большевики разорили. Прогодаловы, когда еще можно было, в Турцию вместе с белыми сбежали, а дом колхозникам Семеновым коммуньки отдали. Во время войны, вроде как от голода умерли. Когда я с фронта вернулся, здесь уже другие жили.

 Помпей тяжело вздохнул, присел на пенек, он невольно втянулся в разговор.

 -А эти, Прогодаловы, состоятельными были? – Коля присел рядом, предложил деду папиросу, тот отказался, сказав, что бережет здоровье, но дым любит.

 -Говорю же, купцы, I-ой гильдии, дом у них был как хоромы. А они сами с уездной властью дружили, мясцо им, рыбку, пушнину поставляли. Через них Саврасов сюда и ездить на охоту стал.

 -То есть они обер-полицмейстера хорошо знали.

 -Наверное.

 -Видимо, и на охоту с ним ходили. А водил на неё твой пращур осочник.

 -Ты к чему клонишь?

 -Ни к чему, Помпей Помпеевич, копай свой огород, а я пойду по твоему совету линей ловить.

 Однако на речку Мигрень не пошел, снова залез на чердак, стал "просеивать" весь имеющийся там хлам. При этом не переставал повторять фамилию: "Прогодаловы".

 Вечером приехал Сверло. Привез еды, две бутылки сухого крымского вина. Коля поморщился:

 -Сухое вино, как сухая женщина, одна изжога на утро.

 Он всегда так говорил, когда пил "сушняк", хотя от крепких напитков давно сам отказался: от них у него сносило голову и он творил, по словам окружающих "чудеса".

 -Изжога – не похмелье, – ответил Слава, откупоривая бутылку "Розового букета" Перешел к делу: – Есть какие мысли, что думаете?

 -В отличие от тебя, я всегда думаю, Сверло, – огрызнулся Мигрень.

 Слава не заметил колкости, подобное общение между ними было в порядке вещей. Такой уж есть Коля Мигренев, по прозвищу Мигрень.

 -Насчет убиенного обер-полицмейстера, – уточнил Слава.

 -Понятно, что не насчет попа Фильки.

 -Какого попа?

 Мигрень поморщился как от зубной боли:

 -Наливай уж.

 Он выпил два фужера кряду, неприлично икнул. Медленно сжевал бутерброд с красной рыбой.

 -Сам что ль горбушу ловил? Тиной пахнет. Пращур нашего Помпея здесь лесничим был, в моем доме богатые купцы Прогодаловы жили. Они местным царькам еду поставляли и вместе с ними на охоту ходили. Приезжал сюда на дичь или кабана и обер-полицмейстер Саврасов. Ну, нарвался на медведя-шатуна, не успел среагировать, с кем не бывает. Если бы не....

 -Не эта подпись под его портретом в "Ниве", – сразу догадался Слава.

 -Именно.

 Коля вынул из ящика стола старый журнал, аккуратно открыл страницу, где был напечатан обер-полицмейстер. Из портфеля Славы, с которым, по словам Мигреня, он не расставался даже в сортире, появилась лупа. Стал разглядывать надпись. "Убiенный князь душегубцемъ Помпеемъ".

 -Вы показывали эту надпись Стоматологу?

 -Я тебе точно когда-нибудь ремня всыплю. Ты за кого меня принимаешь! Я тебе не Пилюля.

 Пилюлей Коля называл своего бывшего начальника по оперативному отделу районного УВД майора Пилюгина. Именно Пилюля, как считал Коля, донес на него, тогда старшего лейтенанта, генералу, которого он назвал дебилом. "Пилюля" стал для Коли олицетворением всего негатива. Хотя на самом деле, как уже говорилось, он сам бросил генералу оскорбление в лицо. Но так Коле теперь было удобнее считать. Удобнее так же при случае просить помощи в расследовании дел у майора Пилюгина. Такой уж был Мигрень.

 -Дело вырисовывается такое…, – начал Коля, но Сверло его перебил:

 -Надпись сделана рукой среднего нажима, сухим чернильным грифелем явно до письменной реформы 1918 года. Яти, "i".

 -Не факт. Когда еще новая письменность пришла в глухую деревню. Но "средний нажим"…Ты хочешь сказать…

 -Да, вероятно, женская рука.

 Коля тихо выругался, припомнив беса, постучал себя по лбу:

 -Про женскую линию Демьяновых я у Стоматолога не выведал.

 -Это хорошо, что не устроили ему "глубокий" допрос, а то бы он спрятался в панцире, навсегда.

 -Поучи еще. Я тоже думаю, что он знает больше, чем говорит. Но если приписка – правда, за что лесник Помпей мог убить обер-полицмейстера? И потом, скорее всего на охоте они были не вдвоем, как можно было при людях инсценировать нападение медведя-шатуна? Невероятно. Или были вдвоем....А потом осочник нанес на тело полицейского характерные для зверя раны. Возможно. Но мотив. В любом преступлении главное мотив.

 -Без местного исторического архива мы не разберемся, – сказал Слава. – Как вы здесь живете без интернета?

 Пошли на берег. Сверло позвонил своему приятелю, который залез в Сеть и сообщил, что исторический архив ? – ского уезда, в том числе архив царского МВД, полностью сгорел в 1942 году во время немецкой бомбардировки. До районного центра, включая деревню Гусенос, фашисты не дошли, их остановили в 200 километрах юго-западнее. А вот в местном лесничестве могут оставаться старые документы, в том числе связанные с лицами, осуществлявшими охрану лесного императорского хозяйства. Приятель сообщил адрес районного лесхоза.

 Начальником лесного хозяйства оказался мужчина средних лет, с круглым лицом, похожим сдобную булку, утыканную воробьиным пухом. Он постоянно раскачивал головой, словно она у него плохо держалась на плечах, и повторял "ох" и "ах". Узнав, что журналист (Слава показал свой студенческий билет журфака) хочет написать статью о истории районного лесхоза), всплеснул руками: