Для маленьких девочек и мальчиков, которые думают, что они большие. Книга 1

Но судя по ходу дальнейших действий, немцам не понравилось внезапное исчезновение старосты, и они арестовали нашу Веру. И попала она в этакий маленький концентрационный лагерь, где была избита до синевы полицаями.

– Не, ну не зверье разве! Придумать надо, заставить парня поганые сапоги чистить.

Однако на беду или на счастье, решайте сами, в полицаях служил дружок Юркиного деда, и как-то невзначай, шепнул нашей узнице:

– Слушай Верка, я слышал тебя завтра утром расстреляют. Так я сегодня охранять буду, сделаю вид что не вижу, а ты втихаря беги. Домой не ходи, уходи в лес.

– После такого откровения, нашу Веру долго просить не пришлось, дождалась благоприятного момента, и тихо-тихо скрылась в кустах, а дальше ноги в руки и в лес. А за ней и сынок её Юркин батя:

– А вот теперь пускай эта офицерская, немецкая рожа, в нечищеных сапогах ходит. – А там в лесу местные мужики, те что остались в деревнях по причине молниеносного наступления врага, и бойцы, раненные или отставшие от своих частей, тоже обитали в лесу, то есть партизанили. В лесу было спокойней и безопасней, и самим партизанам и для их близких и родных живших не далеко, тем самым давая возможность подъедаться, жившим в лесу охотой на зверя, а иногда и на полицаев и даже их друзей немцев. И всё таки такие отряды не всегда умели вести масштабной партизанской войны да и побаивались, в случае своих нападений на захватчиков, актов возмездия со стороны немцев против родных и близких, стариков, женщин и детей оставшихся в деревнях и кормивших при этом немцев, и порой своих же партизан. И все же эти отряды организовывались и не давали покоя врагу на своей земле.

– Вот и четырнадцати летний Юркин батя подался в такой отряд, хотя и был ещё совсем пацаном. Так считалось лучше, для него и матери если немцы нагрянут, и домой всегда может прейти проведать родных, и запастись нужной снедью. Хотя даже немцы занимающиеся сбором с местных деревень фуража и провизии, понимая опасность своего положения, и ценя относительное спокойствие сельчан, сами предупреждали местное население, о времени и месте нашествия, своих же поисково-карательных служб. – То есть вы аборигены нас не трогаете, ну и мы как говориться рады с вами не конфликтовать. – Если партизанский отряд где находился дед Юрка вёл активные боевые действия, постоянно мигрируя по тылам врага, уничтожая противника и нанося ему материальный ущерб, то были и просто откровенные партизанские мародёры и бандиты отсиживавшиеся в тылу. Когда фронт откатился на восток, немцы ушли из деревни, и Вера вернулась с маленькой дочкой в свой дом. Однажды придя с поля домой, она застала у себя во дворе горе вояк, один хватал кур за голову и швырял своему напарнику, причем так, что куриная голова оставалась у него в руках.

– Чо творите бесы? У меня самой муж в партизанах. – Попыталась остановить грабителей Вера.

– Молчи дура! Сейчас с автомата пальну.

– Хоть сапоги ребёнка оставьте! В чем ребёнку ходить-то? – Бежав следом за грабителями, просила Вера.

– Да за давись ты, дура! – Злобно ответил удалявшийся в лес партизан, бросив детские сапожки в грязь.

– Во каки шашки рогатые приходили. – Рассказывала Вера навестившему её сыну: – Обобрали, даже детские сапоги хотели забрать.

– Сапоги! Во я и говорю суки. Представляешь ма! Эта офицерская сволочь меня сапоги заставляла чистить. Вот гад, сейчас попался, убил бы хорька вонючего. – Ещё долго возмущался Юркин батя, уходя с родного дома в отряд. Именно там в лесах псковской области и родилась страсть к охоте у совсем ещё юного партизана, обеспечивавшим мясом не только товарищей по отряду, но если удавалась завалить лося, то и родных. Юркин батя давно уже был городским жителем, и от прошлой жизни осталась одна только страсть, охота, и её составляющая часть сейчас находилась в собачьей будке. Это была охотничья сука, легавой породы, по легкомысленной кличке Мушка. Собачья будка была такой величины, что в ней спокойно могли находиться Юрок и Кент, слегка пригнув голову. У задней стены будки, был ещё отсек с сеном, где и спала собака. Когда то совсем давно, когда Юрок был совсем маленьким, и было это в родной деревне его предков, отец как-то вложил ему в руки охотничье ружье, но придерживая для страховки, дал ему выстрелить. Так у Юрка родилась любовь к оружию на всю жизнь. А когда в прошлом году он уговорил родителей купить ему воздушное ружье на день рождения, счастью его не было придела. Он стрелял целыми днями по разным мишеням, но в основном по вылепленным пластилиновым солдатикам. Но вот когда была устроена охота на крыс, живших подполом собачий конуры, это было что-то непередаваемое. Он бегом после уроков бежал домой, что бы поесть и сразу на охоту, в результате перестрелял всех крыс. Так, что бы теперь вновь возобновить охоту, ему нужно было даже подкармливать крыс, чтобы те восстановили свою популяцию. И когда популяция была восстановлена, охота возобновилась вновь. Сначала охота велась в одиночестве, ну а затем появился новый игрок, и теперь они вдвоём сидели на деревянном ящике, прижимаясь спинами к гаражу, типа ракушки, обитого крашенной жестью. С этого места до будки, было метра четыре и прекрасно просматривалось всё происходящее внутри неё и снаружи. Хотя Мушка и была на привязи, и все же место её прогулок, соответствующее длине привязной цепи, было ещё огорожено забором. В те далёкие времена, когда людей учили презирать частную собственность, и любить общественную, оказывается были такие чудаки, которым требовалось больше чем другим. И вот эти собственники, индивидуалисты и стоили себе эти гаражи, самовольно пристраивая их вдоль забора, того периметра окружающего водонапорную башню и строительную базу. В виду того что с этой стороны забора был пустырь, между городскими постройками и совхозным полем, на нем, по мимо гаражей и собачий будки, появились ещё и небольшие само захваченные участки для выращивания картофеля. Но а что, пропадать зарастая бурьяном брошенной земле, а тут глядишь и пару мешков картошки удастся собрать, не так уж плохо по тем не лёгким временам. Ведь в советское время, что бы жить сыто простому трудовому народу, требовалось, запастись картофелем с осени на целый год. Но даже если человек, или семья были более благо состоятельные, то и тогда не всегда отказывались от запасов картофеля, соления, варения, что позволяло иметь не только хлебушек, а хлебушек с маслом. Так необходимый нашим маленьким друзьям сидевшим все ещё в засаде.

– Во, во секи в углу. – Зашептал Юрок.

– Вижу.

Из отверстия в стене появилась мордочка крысы, разведывающей обстановку внутри будки. Крыса принюхивалась, высовываясь и сразу исчезала, и так повторялось некое количество раз, как бы соревнуясь с охотником, кто быстрей, чьи нервы крепче, или дразня, а вот и не попадёшь. И Кент не попал.

– Зараза! – Прошептал он с досадой заряжая воздушное ружье: – Ну только появись! – И сразу с надеждой спросил Юрка: – Думаешь появиться?

– А то, или другая вылезет, ты только не торопись. – Разочаровано зевая от неудачного выстрела товарища, заверил Юрок, думая в этот момент, что он бы не промахнулся. И вспоминая свой предыдущий удачный выстрел, вращая большими серыми глазами, он заскрёб нижнюю часть челюсти, задрав при этом лицо вверх, выдохнул: – Скучно.

Его напарник как бы чувствуя состояние товарища, зашептал:

– Слышь Юр? А когда у Мушки щенки бывают, крысы их не трогают?

– Неа. Мушка не охотится на крыс живущих под полом, а те не трогают щенков.

– А если чужую крысу встретит, тогда как? – Продолжал шептать Кент.

– Задавит, она ж охотник, все звери вокруг для неё добыча.

– А чо, пойдём потом с ней погуляем? Здорово она мышей из под земли выкапывает.

– Тихо, она вернулась. – Не шевелясь шепнул Юрок.

– Откуда знаешь что она? Может другая? И появилась из другой дырки.

– Она, она, я её рожу запомнил.

– В это время крыса появилась целиком и не обнаружив в будке присутствие чужих, стала совершать манёвры по вертикальной стене сарая, понятные ей одной.

Кент прицелился, и в его серых глазах появилось что-то не доброе. Щелчок выстрела, и крыса свалилась на пол.

– Есть! – И Кент вскочивший с места буквально влетел в будку. – Наповал! – Радостно сообщал он, неся свою добычу за хвост.

– Да, классный выстрел. Только ты на фига так орёшь. Ну всё теперь всех крыс распугал. Скручиваемся.

– Давай завтра опять поохотимся. – Ликовал Кент.

– Ладно, видно будет.

– А эту куда?

– У меня здесь на огороде кладбище для них, пойдём покажу. – Наши ребята пересекли машинную колею и пройдя несколько десятков метров, очутившись между картофельными рядами, не санкционированного огорода. В том месте где растительность была выкопана, на грядке лежали шесть мёртвых крыс, разной свежести.

– Ложи рядом, свой свежачок. – Сказал Юрок.

– Смотри там костёр горит, пойдём позырим. – Кент указывал рукой в сторону грунтовой дороги, идущей по направлению шахтного террикона, состоящего из отвальной породы.

– Пошли. – Направляясь к костру они увидели двух пацанов бросившихся от огня и скрывшихся в придорожном бурьяне, на почтительном расстоянии от костра.

– Куда это они сорвались? – Удивлённо спросил Кент.

– Тебя сдрейфили, ты же с воздушкой.

– Рассуждая таким образом они не спеша вышли на дорогу и приблизились к костру.

– Здорово полыхает.

Костер горел потрескивая и постреливая сухими досками, и принесённым от базы прессованным утеплителем.

– Да, вот это кострик. – Довольно улыбаясь заметил Кент, подходя вплотную к костру и любуясь им. Через мгновение улыбки пропали с лиц пацанов, и раскрылись рты. По середине костра в самом пламени лежал артиллерийский снаряд.

– Деру! – Крикнул Юрок и вихрем умчавшиеся ребятки залегли на безопасном расстоянии, наблюдая за дальнейшим развитием событий. Костер же сложенный из сухих тонких ящичных досок полыхнул как порох и затих, тлея прессованным утеплителем, который отсырел после дождя. За остатками костра, всё ещё дымящегося, наблюдали с двух сторон, думая: – Что делать дальше?

Юрок высунулся, оценив ситуацию, отрицательно помотал головой:

– Не ещё дымит, давай подождём пока потухнет и заберём себе снаряд.

– А если эти вернуться?

– Не, не вернутся.

– Почему так думаешь?

– Что они дураки что ли, снаряд может ещё бахнуть. – И маленькие охотники молча отступили на исходные позиции, то есть к собачьей будке.

С другой стороны проходило тоже совещание и видя что не званные гости покинули их объект, стали выяснять дальнейшую диспозицию. Дело в том, что наши таинственные друзья жили в соседнем дворе. Лёлик имевший от роду всего шесть лет, нечаянно стал свидетелем того, как Серёга со своей ватагой, прятал ящик со снарядом в камнях, не далеко от того места, где в дальнейшем и был разведён костёр. Вернувшись во двор, он поделился виденным со своим и другом Борькой, и вот тут уж у них фантазия разыгралась на счёт тайника. Весь вечер гадали что там, и решили на следующий день осторожно проверить, содержимое спрятанного. Утром следующего дня Борька заявился когда Лёлик ещё спал:

– Пошли за кладом таинственно прошептал он.

– Ага, я сейчас! – Радостно ответил Лёлик, хотевший сначала отчитать товарища за столь ранний визит.

Ящик был спрятан умело, заложен сверху камнями и прикрыт травой, и не сразу был обнаружен начинающими кладоискателями. Оказалось, даже отыскав его и придя от находки в восхищение, парнишкам не хватало силы перепрятать cвою находку, ведь на двоих им было только двенадцать лет. Так разочарованные они вернулись к себе во двор. В таком виде их и застал сидящих на крыльце подъезда Тадик, вышедший на улицу сыто позавтракав и прихвативший с собой ещё здоровенный бутерброд с докторской колбасой. Его тонкий слух уловил в беседе пацанов слова клад и снаряд, что сразу заинтересовало его, однако заметившие его пацаны притихли и седели молча.

– Ну чо молчим? Какие дела? – Начал Тадик выуживать секретную информацию от пацанов, при этом не отвлекаясь от основного своего удовольствия, поедание бутерброда.

Запах колбасы и свежего хлеба, вызвал у парнишек обильное выделение слюны, особенно у Лёлика, который толком даже и не позавтракал.

– Дай кусить. – Сорвалась с губ Лёлика дежурная фраза, всех сынов двора, которые целый день пропадали на улице не находя свободного времени заскочить домой пообедать.

– Ну дай кусить. – Повторил свою просьбу Лёлик.

– Сорок один ем один.

– Сорок восемь кусить просим. – Хором оспорили пацаны, высказывание старшего и жадного товарища.

– Самому мало.

– Ну дай.

– Дай уехал в Китай.

– Жмот.

– Чо сказал? – И грозная упитанная фигура одиннадцати лет приблизилась к маленькому Лёлику: – Да я тебя. – И тут Тадик вспомнил что у пацанов есть секрет, и продолжил: – Тебя, тебя где-то понимаю, держи, и ты на. – И он отламывает по маленькому кусочку от бутерброда и даёт пацанам. При отрывании кусков, масло вылезло из объекта дележа прямо в руку делителю, продолжая таять уже в руке. Тадик посмотрел на замасленную руку, потом на жующего Лёлика, и со словами: – Хороший мальчик. – Погладил того по голове, вытирая при этом свою руку и прилизывая взъерошенные вихры. Увиденный новый облик своего товарища, прилизанного на столько, что его уши стали лопоухими, привёл Борьку к истерическому хохоту, он стал сотрясаться всем своим телом от смеха, но появившийся здоровенный кулак Тадика перед его носом, привёл его в чувство и он затих.

– Чо вы там говорили про клад? – Ошарашив маленьких друзей спросил Тадик, пристально глядя на них.

– Да какой клад, не клад. – Залебезил Борька

– А что? Снаряд што ли? – Напирал Тадик.

– Ну да снаряд. – Сдался Борька.

– Только нам его не утащить, тяжеленный. В ящике. – Включился в разговор Лёлик, пытаясь понять, почему смеётся Борька глядя на него. А когда потрогал свою новую причёску, его возмущению не было конца:

– Ты об меня руки вытер! Да я с тобой больше не играю! – И обидевшись пошёл в сторону соседского двора, за ним побежал Борька, и вдогонку полетела реплика обидчика:

– Да тебе так по жизни лучше, попик такой, причём попик от слова попа. Ха-ха-ха…

И так после этого случая, дело было три недели спустя, когда его дворовые приятели, не ставшие дожидаться Тадика, отправились купаться, пока он был занят употреблением пищи, не любящий спешки в этом деле. Отобедавший, выйдя во двор понял, что сегодня купание отменяется, и его ухудшающееся настроение, вдруг стабилизировалось при появлении из-за дома Лёлика и Борьки. Он свистнул и махнул рукой. Пацаны сразу подбежали, и замерли в ожидании.

– Ну чо? Жили у бабуси два весёлых гуся, один Лёлик, другой Борик, два весёлых гуся. Ха-ха… – Пацаны поддержали его скромным хихиканьем.

– А чо пацаны! Давай пойдём посмотрим ваш клад, может ещё на месте.

– А если на месте, что делать будем? – Спросил Лёлик.

– А давай костёр разожжём и туда его. – Предложил старший.

При таком предложении у малышей открылись рты:

– Здорово! – Сказали они в один голос.

– Давай кто-нибудь дуй за спичками. – Распорядился Тадик.

И вот, они уже возле тайника, ящик отрыт, разложен костёр, снаряд в огне, а дальше мы уже в курсе событий.

– Смотри эти дураки убежали, сейчас бабахнет. – Тихо из укрытия сказал Тадик.

Но костёр угасал, а ожидаемого представления военных действий так и не последовало.

– Пойду позырю, сказал Лёлик. – Который извёлся в ожидании.

– Похоже пахан фуфло не гнал, и нынче в натуре кто -то коньки отбросит. – Глядя на приближающегося Борьку к костру, выдавил с плевком из себя блатной: – А чо, реальный босяк, и фраер честный из Лёлика мог бы получиться.

– Да говнюк он малолетний, жаль не успел ещё рыльце в пушке вымазать. – Сказал парень и подымаясь во весь рост, крикнул Лёлику, стоящему у тлеющего костра: – А ну беги от туда, придурок! Во щенок! Смотри Жига этот придурок доски в костёр подкидывает. – Обращающейся к блатному был молодой парень, худого телосложения, лет двадцати пяти, абсолютно голый с ровным загаром, с хорошо ухоженными волосами и ногтями, на руках и ногах. Он приблизился сзади к вору, кричащему и махающему руками пацану, и обнял его по бабьи.

Лёлик как будто услышал кричащего, и подкинув в костёр досок, кинулся наутёк, к своим товарищам. Блатной веселился и свистел в след убегавшему Лёлику. Его смех прервался, когда он заметил, что сзади его обнимает товарищ по зоне, но не по понятиям.

– Ты чо в натуре охренел?

– Жиган, познакомь меня со Звездочётом, ну что тебе стоит.

– Ты чо Фарца? Совсем нюх потерял, убрал грабки с моего мамона. Да ты подставить меня хочешь, гомик гнойный, козел дырявый, фуфлогон парашный, фуфел рваный!

– Да ты что Жиган, мы же с тобой на одной зоне срок тянули, я думал у нас тобой может что-то срастись. – С обидой в голосе, смахивая слезу, или делая вид что смахивает, проговорил Фарца. Он же Фарцовщик, он же Марина, он же Сладкий, он же Артист. Характер злопамятный, учился на театральном, отчислен в связи с лишением свободы. Спекулянт.

– Ну, кислая баланда! Ты чо гонишь? Шоб честный фраер с паханом, за питуха перетирал шнягу. Кыш под нары противозачаточный. – После эмоциональных определений, блатной закатил смачную оплеуху Артисту, да так, что тот упал. – А ну раком в свой петушатник! – С этими словами, Жиган пинком в зад придал ускорение, уползающему в бурьян Фарцовщику.

– Ооо! Хито на рисовался на горизонте. Жрица ночи, Мерлин. Мерлин Мурло век воли не видать. – Физиономия Жигана расплылась в мечтательной улыбке.

– Королева Марго. – Прошептал сзади на ухо, одевающийся Фарца.

– Королева и не со мной. – Далее он запел хриплым баритоном:

Нинка как картинка, с фраером гребет,

дай мне Сеня финку, я пойду вперёд,

а паинтерисуюсь шо это за кент,

Ну и пусть рисуюсь, Нинка это мент, я знаю…

В руках у Блатного появился финский нож, которым он ловко играл, перекидывая с руки на руку.

Действительно из-за гаражей появилась Похоть, в облегающем шикарном платье с новой причёской на голове. За ней следовал Пенсионер с авоськой, в которой позвякивали пустые бутылки.

– Такая тёлка. Вот это бикса, мне б с такою по контачить. Стремлюсь прокоцать пульс. Оооо один в один Мэрлин Монро! – И Жиган в страсти, визуально обвёл контур Похоти. – К нему подошла Мерлин, под глазом у неё был припудренный, огромный синяк, нос и губы распухли:

– Шо ты там стрекочешь парниша? – И она улыбнулась чарующей улыбкой, одарив блатного блеском её золотых зубов, где зияло отверстие одного отсутствующего: – У садюга, зачуханный. – Произнесла она, прикрывая рукой с красно-кровавыми ногтями, выбитый зуб, совсем беззлобно в сторону Пенсионера.

– А не, не похожа. Ложанулся я кажись.

– Шо ты там бормочешь?

– Я говорю, привет дедуле! Здорово Кум!

– Да пошёл ты… – Проскрипел Пенсионер, злобно ругаясь про себя.

– А это шо за красавчик, за тобой ховаеться?

– Ну ты совсем рамсы попутала чувиха. Это же гомик. Вали отсюда. – Жиган обронил последнюю фразу, сторону Фарцы.

– Шо ты шумишь, всешь таки гомик тоже человек. – Жеманилась Мерлин.

Артист не уходил, и смотрел в глаза Марлен, с преданной любовью.

– Ну твою так раз так, педерастов нам ещё не хватало! – В злобе подскочил к Фарце Пенсионер, и заправски врезал тому в зубы.

Тот вытер губы, и обнаружив кровь на ладони, уставился злобным взглядом на своего обидчика.

– Откуда ты эту мразь приволок, штемп гребаный? – Не унимался Пенсионер.

– Да ты чо в натуре Пенсионер, не знаю я его. Ну вместе одну зону топтали, так он питушатником заправлял, а мне западло с питухом якшаться. – И со словами: – У падла. – Жиган пробил пенальти по тылам Артиста, снеся того на землю.

– У как зыркает ещё зверёныш, убью падлу! – Шипел Пенсионер, задыхаясь от злобы и давясь от одышки, избивая ногами в живот, лежащего на земле Артиста.

– Ну будя! Будя уж, вбъешь ведь садюга. – Оттесняя грудью, вспотевшего Пенсионера, с пеной у перекошенного рта, от лежащего на земле и рыдающего Артиста, ворковала Мерлин: – Ишь развоевался старпёр.

– А дедок-то работал профессионально, старый кадр. – С почтением заметил подошедший Товаровед, жуя целую булку, порезанную вдоль и начинённую сливочным маслом и красной рыбой.

– Ну вы посмотрите на эту сиделку, с под одного песок выметает, другому сопли утирает, просто мать Тереза какая-то. – Ироничным тоном, сказала девица с порочными глазами. Товаровед сегодня пришёл не один, а в кампании стройной блондинки, имеющий нулевой размер груди и лошадиную челюсть. Звали её Ксюшей, на не русский же стиль Оксаной, и последняя реплика была её. Одета девушка была по последней европейской моде, с сумочкой через плечо и стильных солнце защитных очках.

Мерлин, стоявшая на коленях и вытиравшая кровь с губы Артиста своим носовым платком, встала на ноги, и расставив руки, уперев кулачки в свои покатые бедра, начала заводиться:

– Шота я не поняла, это кто у нас мать Тереза? Товаровед твою за ногу! Что это ты нам привёл!? Это та самая кляча, что вчера с тобой на пикнике упившись, разлеглась, демонстрируя всему городу свои шёлковые трусы, из отдела детского – белья. – И Мерлин выставив грудь вперёд, начала наступать на Оксану.

– Ой напугала. Что ты выменем своим машешь, чай не на слёте молодых доярок. – Парировала Оксана, глядя на колышущеюся грудь, своей оппонентки.

– Кто доярка!?

– Да ты, на прикид свой глянь, все из комиссионки! А главное платье твоё гармонирует с грязной майкой Пенсионера. Да вы с ним одеваетесь на одной барахолке. Да и салоны красоты я вижу ты не посещаешь.

– Да, да это ложь! – Только что и нашла, что сказать до глубины возмущённая Мерлин.

– Конечно, зачем тебе? Ведь у тебя личный визажист! В целях экономии, самолично макияж тебе навёл.

– Аааа…! – Не найдя от возмущения что сказать, прокряхтела Мерлин.

– С облегчением. А знаешь, тебе идёт твой новый имидж. – Продолжала издеваться Оксана

– Що за наклёп? Що за образу? То доярка, то сиделка!

– Ну я не знаю, может и не сиделка, может лежалка. Только глядя на тебя понимаю, почему тебя Мерлин Мурло зовут.

– Ну все кобыла, это было твоё предсмертное ржание. – Выпалила Мерлин, бросаясь на Оксану.

Фарца Товароведу в азарте:

– Ставлю червонец на твою оглоблю, она выше и руки длиннее.

– Принимается.

Двадцать лет Монро и двадцать Оксаны, встретились что бы разобраться, чьи волосы лучше и крепче, и у кого они менее ломкие и секутся.

– Девочки! Это же не ваш профиль. – Прервал поединок появившейся Звездочёт в компании Иллюзии, идущей с ним под руку, в каком-то странном раскоряченном виде. Она была в шортах с лямками, какие носят в Тирольской Австрии, и гольфах на ногах. Белая рубашка с пионерским галстуком и панама, добавляли колорита в нашем случае.

– Иллюзионист, ты с Шефом? Хотя глядя на твой походняк, вижу с ним. Скажи, а правда, что у него на груди, прямо на сердце, портрет Сталина наколот? – Не остывшая ещё от схватки, с нервной завистью, шёпотом интересовалась Похоть.

– Откуда мне знать.

– Да откуда им знать, что там на груди! Шеф уже проболтался, что наш юный пионер, был наказан ремнём, и все время провёл в углу. Причем лицом к стенке. Причём на четвереньках. Про обои на стенах у Шамана расскажи. – Злобно вмешалась в разговор, ещё не успокоившееся, после потасовки Оксана.

Следующая реплика принадлежит нашему новому персонажу:

– Девочки! Мы же девочки. Как же можно так себя вести. Мы же слабые, нас мужчины любят за слабость, а у вас тут бои без правил. От нас мужчины ждут нежности, ласки. Представляете если мужчины подумают, что вы их так же за волосы приласкаете. Разве я не права? – Оборотилась она к своему партнёру, улыбающемуся Полковнику. Ей было восемнадцать лет, маленькая и стройная брюнетка, в простом но модной кройки ситцевом платье, с поясом, таких же недорогих туфлях, и только на безымянном пальце, дорогое золотое колечко, с алмазным камушком. Отзывалась она на имя Тинна.

Иллюзия и Мерлин с Оксаной, две последние в причёсках, как в американских комедиях, когда через человека пропускают ток, давно закончившие словесную и физическую брань, стояли с открытыми ртами, и слушали словесный понос, продолжавшийся уже минут двадцать, нашей новой знакомой.