Для маленьких девочек и мальчиков, которые думают, что они большие. Книга 1

– Нет- нет, вы меня не правильно поняли, Я старый член…

– Что же, самокритично. – Улыбнулся Барон.

– Не, не то, я старый член компартии, обязан послать ком. партию в её лоно. Э нет, опять не то, Я старый, обязан своей компартии чччто-то не то. Что это я совсем, я старый член партии, обязан вернуть её в лоно ком. Партии.

– А что, мне все варианты нравятся! Действуйте. – Скомандовал Прусак, устанавливая чекиста на ноги и поощряя его классовое рвение, лёгкими, похлопывающими шлепками по плечам.

– Мы-то знаем, кто здесь лучший. – Эту фразу Полковник произнёс медленно, проплывая мимо Иллюзии.

– Ты! – утвердительно прозвучало от Иллюзиониста.

– Нет. Ты. – И тут Полковник перешёл не посредственно к нашим ребятам, а именно к Лехе:– А ведь Вовяй противный. Смотри как нагло себя ведёт. Испортил сегодня тебе настроение, дураком тебя выставил перед всеми, и сейчас выставляет тебя олухом. Дай этому сморчку дохлому!

Леха все это время ругавшийся с Вованом, начал заводится:

– Ты сморчок дохлый!

– Сам такой.

– Ты говно!

– Сам какашка.

– Блевотина!

– Поносик, – Вован ни как не хотел связываться с Лёхой второй раз, потому что у него все ещё болел зад и разбитый локоть, да и внутри что-то ныло.

– Вова проснись! Тебя обзывают, над тобой смеются, ещё чуть-чуть и над тобой будут потешаться все, тебя не будет уважать никто, а ведь ты же не хуже других, дай отпор или тебе хана. – Напевал Полковник Вовану, и затем сразу начал нашёптывать Лёхе:

– Тебя Лёня даже отец не наказывает, а этот червяк смеет возникать. Кто ты! И кто он. Ну я вижу ты готов. Бокс! Начали!

Леха со всей силы ударил своей ногой, что называется пырнул сандалией, передней жёсткой выпуклостью подошвы, прямо в косточку противнику. И получил сразу ответное послание, в виде удара по лицу внутренней стороной кулака. В следующею секунду к Вовану пришла боль и он заревел, а Леха просто опешил от такого обращения с собой.

– Раунд two! – Барон сделал отмашку рукой, как высоко-профессиональный рефери, и пацаны сцепились подымая пыль.

– Не дурно Полковник, тщеславие и гордость великая сила, даже у таких милых малышей. Подрастает наш резерв. Обожаю этот двор, обожаю этот город, эту страну. – Слова принадлежали внезапно появившемуся Звездочёту. На вид лет пятидесяти в круглых очках похожих на пенсне, через которые смотрели добро-доверчивые глаза. Фигура подтянутая в очень дорогом летнем костюме, на шее шарфик за место галстука. Этот ухоженный господин с зализанными черными волосами, опирался на трость.

Все загалдели разом, даже Товаровед перестал жевать и поднялся с травы, произнеся:

– Шеф, наконец то!

– Пахан, ты у нас конечно в авторитете. Но в натуре, в нашей кодле все честные фраера. Падлай буду, среди нас гнида завелась. Мусор между нами, краснопёрый, век воли не видать, мента поганого мочить надо! – Высказал своё мнение Жиган.

– Ну ты мразь, тварь тюремная, урка дешшшшовая, я таких без счёту гноил в своё время, у шшшшшшушшшшшара блатная. Товарищ Звездочёт, я протестую, это провокация, что у нас за контингент такой? – Шипел, брызгая слюной Пенсионер.

– Учитель! Наконец-то. Осчастливите, все в предвкушении, нетерпении и ожидании вашего величия. – Все это было сказано скучным голосом Иллюзиониста.

– Ах, Босс, шо ж вы губите меня своим безразличием? – Чарующим голосом в купе со стрельбою глаз, получил Звездочёт, посыл от Мерлин.

– Шаман, все в сборе. Какие будут указания? – Рапортовал Полковник.

– Скучновато живете, ленитесь, к делу относитесь не добросовестно. Хотите меня огорчить? – Хоть все это и было сказано мягким голосом, неожиданно появившегося Звездочёта, но от неподвижных, как будто мёртвых зрачков его, у присутствующих по спине пробежал холодок, и их тела обуял трепет. Звездочёт продолжал ещё некоторое время своё гипнотическое воздействие, на замершую публику, где даже Товаровед перестал жевать и сидел с открытой пастью бегемота, пока Барон усмехнувшись, не произнёс сдавленным голосом:

– Командир, не томи. Что там на шаманил?

– А будет весело! Всё как и всегда должно заканчиваться концом со смертью. – Бодро ответил Звездочет.

– Чьей? – Спросила Мерлин.

– Увидите.

– Какая таинственная напыщенность. – Сказала Мерлин, подняв глаза к небу.

Рядом резвились дети, будто не замечая эту странную компанию.

– Что это было? – Спросили дочки.

– Это моё нынешнее мироощущение, въевшихся в меня пороков из-за которых мы страдаем. Но вы ещё маленькие…

– Мы уже не маленькие, мы совершенно летние. – Возразили дочки.

В это же самое время, пока Леха разбирался с Вовяем, их старшие товарищи, можно сказать, вели не менее экстремальные развлечение. Собравшись вместе, по предложению Серёги, в полдень они отправились на побережье, благо что до залива на прямую через лес, было километра три, может чуть больше. Пацаны это никогда неугомонная часть человечества. Проходят века, тысячелетия, а они во все времена одинаковы, как были непоседы, так до сих пор лезут, ища заоблачную даль, во все щели и дыры. Это тот пластилин из которого можно вылепить опору и защиту Родины, а может и её разрушителей. Так вот наши пацаны, плоды коммунистической утопии, жившие в стране где одна треть страны прошла зоны, и теперь эхом откликнувшаяся на подрастающем поколении, незримо неся свой ореол романтики и формируя нашу молодёжь с элементами уголовной формации, которая наконец шумно и беззаботно прошла лес, и вышла к побережью. Достигнув побережья, спускающеюся в низ к воде высоченным обрывом. Они не стали спускаться по крутой деревянной лестнице, а проследовали дальше, вдоль дороги до деревянного мостика перекинутого через ручей, который падая с обрыва превращался в водопад. Весной когда тает снег, ручей превращался в речку, а водопад в чарующую стихию, но и теперь он был хорош, с характерным шумом падающей воды и стоящим столбом водяных брызг. Буквально рядом с водопадом был не большой карниз, стоило спустится по крутой тропинке на полтора метра в низ, и ты на созданной природой отличной смотровой площадке, открывающей вид на сам водопад, переходящий в речушку, впадающую в залив. Деревья растущие внизу, чьи кроны достигали по высоте уровня обрыва, скрывали береговую линию, за которыми слышался шум прибоя, и далее сам залив, голубой, серый, синий, темно-синий, зависящий от времени дня, года и погоды. Пацаны были здесь не первый раз, но спустившись на карниз, все так же с восхищением рассматривали окружающий их ландшафт.

– Вода наверно тёплая. – Сказал Вовчик.

Здесь, не далеко от водопада внизу склон, идущий к морю от обрыва, подходил чуть выше к отвесной стене обрыва, а плитняк, то есть пласты каменных плит в земле выступали из отвесной стены, тем самым образуя этакую тайную лестницу для скалолазов. Дилетанту, а тем более подростку, здесь можно было если не разбиться, то покалечится точно. Вот именно в этом месте Серёга и предложил спуститься к воде. Когда ватага подошла к назначенному месту спуска, то стало ясно, что высота может и не такая большая, примерно на уровне второго этажа, но спуск вертикальный.

– Ну что, кто первый? Первому самое опасно, если сорвёшься покатишься по склону вниз, под страховать некому. – Проанализировал свой вопрос Серёга.

– Давай я первый полезу.

– Давай Вовчик, только осторожно. – Согласился Серёга.

Булат с Рогатым стояли молча, однако самый молодой из них десяти лет от роду Колян, запротестовал:

– Я здесь не полезу.

– Ну и иди вокруг по лестнице, а мы спускаемся. – Жёстко ответил Серёга.

Вовчик повернулся задом к обрыву, опустился на колени, затем лёг на грудь, свесив ноги и пошарив ими нащупал упор, начался спуск. Очень ловко преодолев первую часть пути, обнаружил что в середине отвесной стены камни немного сильней выступают, на них было здорово стоять, но вот когда за эти выступы держишься руками, пытаясь упереться ногами в низу, то получается что тело уже не находится к земле вертикально, ноги соскальзывают и начинают виснуть, а руки и ноги не знакомые со скалолазанием, начинают срываться с цепляемых ими уступов. У Вовчика сначала сорвались ноги и он повис на одних руках.

– Смотри с справа хороший камень упирайся в него ногами. – С верху подсказывал Серёга. Но нашему смельчаку не было видно не справа, не слева, он просто как паук, изогнулся, уцепился и пополз в низ, благополучно завершив спуск.

Серёга проанализировав ошибки первопроходца, легко спустился следом, затем Рогатый и на конец Булат, который достигнув середины, дальше не нашёл в себе от наших предков обезьян способностей, и повиснув на том же месте где висел Вовчик, продолжив свой дальнейший спуск уже полётом. Друзья удачно подстраховав, поймали летуна, посмеиваясь над его пике:

– Ну ты Гастела, на фиг! – Сказал Рогатый.

– Затем звали Коляна. Не дождавшись обозвали его трусом и двинулись вдоль обрыва, оставляя позади себя не решительность и ещё недавнего своего сотоварища, смотревшего с тоской сверху в низ, на удаляющиеся спины, и доносившуюся песню: – «Отряд не заметил потерю бойца…»

– Предатели! – Бросил им в спину с досадой Колян, ему тоже хотелось сейчас идти там в низу к морю, купаться, а теперь надо идти домой одному через лес, ведь самолюбие не позволяло ему спускаться обходным путём по лесенке, и он с обидой добавил: – Козлы.

Пацаны прошли ещё какое-то время параллельно отвесной стены обрыва, и свернув на девяносто градусов стали спускаться к заливу, по крутому берегу между деревьев.

– Зырь, че это? – Указывал Булат в сторону расщелины. Все сразу остановились и стали разглядывать какую-ту медную или латунную трубу, торчащую из земли в расщелине.

– Щас проверим. – И Серёга прыгнув в низ подчистил цилиндр, смахнув с него землю. – Снаряд! Давай откапывай. – Восхищённо сказал Серёга, и вся кампания бросилась отрывать снаряд.

– Здесь ещё есть. Давай этот тащи на верх. – Командовал Серёга.

– Тяжёлый, слушай, а он боевой, если с обрыва скинуть? Рванет? – Возбуждённым голосом спросил Булат.

– Слушай Серёга откопали два, глубже ещё наверно есть?

– А может там оружие есть? – Предположил Рогатый. Все сразу замерли и насторожились, переглянувшись.

– Давай рыть! – Скомандовал Серёга и все бросились сразу копать с новым воодушевлением, руками, какими-то корягами и ветками. Из расщелины доносилось и поднималось к верхушкам сосен, пыхтение, кряхтение и даже похрюкивание от азарта, вместе с восторженным матом.

– Какие-то доски.

– Это же ящик!

– Смотри что-то написано, вроде по немецки.

– Слушай а это не рванет? Вдруг там мины?

– Спакуха! Давай сюда чемодан. – Распоряжался Серёга: – Осторожно.

– Ящик действительно был с ручками, очень аккуратный, хорошо сохранившейся, застёгнутый двумя металлическими застёжками. Серёга не спеша освободил запоры и открыл ящик.

– Баабаааааам! – Неожиданно заорал он. Все встрепенулись, Рогатый дёрнулся, Вовчик успел присесть. Первым засмеялся Серёга, к его веселью присоединились остальные, Рогатый только хихикнул, возвращая шутника к не завершённости момента:

– Ну что там?

В следующее мгновение была откинута крышка, и их взору представились два артиллерийских снаряда, плотно закреплённых в специальных пазах, сохраняющих боезаряды в состоянии покоя при транспортировке. Надпись гласила боекомплект сделан в германии.

– Это мы с собой возьмём. – Решил Серёга.

– А давай с обрыва сбросим, может взорвётся. – Настаивал Булат.

– Навряд ли. Да ещё в землю уйдёт. – Сомневался Вовчик.

– А если на камень? – Не унимался тот.

– Не, не интересно, взорвётся не взорвётся, не понятно. Ну кинем мы его, а он не взорвётся, надо опять за ним спускаться. Лучше в костёр бросить, во рванёт. – Пообещал Серёга.

– Давай здесь костёр разведём и сразу бабахнем. – Поступило предложения от Вовчика.

– Здесь опасно, дорога рядом, да и погранзона. – Резонно заметил Рогатый.

– Ладно, давай может ещё что-нибудь найдём.

– Работа возобновилась. Найдены были ещё ящики и снаряды россыпью, ну и десятка три немецких ружейных патронов. Наконец юные искатели выбились из сил.

– Харе, на сегодня хватит, давай маскировать всё. – Сказал Серёга, и наши скауты подхватив ящик с двумя снарядами и двинулись вниз к песчаному берегу. Позади оставшееся эхо войны, было присыпано землёй и ветками.

Малолетние археологи испачканные и вспотевшие, скинув одежду понеслись в воду, врезаясь в волны и извергая поток брызг, крича и смеясь, смело врываясь в морскую стихию, не зная и не ведая куда эти волны по жизни вынесут их.

После купания, пацаны возвращались домой уже по другому пути. Поднявшись в верх на дорогу по деревянным ступеням лестницы, они шествовали теперь через лес. Ящик хоть было и удобно нести, но наши мальчиши-плохиши притомились, и стали подумывать, как бы им облегчить свой тяжкий труд, какую такую диверсию совершить, и пришли к консенсусу: – А что, как мы возьмём да и взорвём один из снарядов, убьём так сказать двух зайцев, проверим исправность данного субъекта, не отсырел ли вражий боекомплект. Ну и как говориться: – Снаряд с воза лошади легче. – Отыскав в лесу не большую полянку, наши молодогвардейцы натащили хвороста и запалили костёр, добавили еловых веток и всякого сушняка, так что валежник получился по грудь нашим поджигателям. Снаряд бросили в середину костра и отбежали на безопасное расстояние, как им показалось, залегли и стали ждать. Время замерло: – Сейчас рванёт, не теперь, когда? – Наэлектризованность ожидания, сменилось томлением: – Ну чо там?

– Дерьмо дело, костёр потухает. – Сказал высунувшийся из своего укрытия Серёга.

– Да, теперь наверно не взорвётся. – Высказался Рогатый.

– А что если ещё подкинуть дровишек? – Предложил Вовчик.

– Ты че совсем дурак, а вдруг прям щас бабахнет! – Сообщил Рогатый. Но Вовчик поднялся с земли и встал во весь рост.

– Вовчик не ходи. Рогатый прав, Серёга скажи ему!

– Кончай выпендриваться Вовка.

То ли Серёга не то сказал, то ли ещ по какой причине, только просьбы сотоварищей не возымели нужного проникновения в сознание нависшей опасности, нашего не совершеннолетнего подрывника. Засуетившись, он мигом набрал охапку сушняка и рванулся бегом к затухающему костру. Раздался взрыв.

Добровольный смертник, находящийся в этот момент, между друзьями и костром, и соблюдая ещё амплитуду движения, летел в объятие земли, несколько раз перевернулся по своей оси, причём ноги его вращались выше головы. Ударившись об землю, затих.

Пацаны поднявшиеся с земли, оглушённые взрывом, не слышали не потрескивающих головёшек, разбросанных взрывной волной, ни прочих звуков издаваемых лесом. Страх смерти витал где-то рядом.

Они подошли к нему не торопливым шагом, глядя на его раскинутые в разные стороны руки и ноги, и эти открытые глаза не подвижно глядевшие в голубое небо.

Серёга с подавленным чувством опустился на колени и припал своим ухом к груди лежащего. Сердце Вовчика билось в нормальном ритме молодого здорового организма, мало того, в этом ритме заколыхалась и его грудь.

В мгновение отпрянув от воскресшего Вовчика он увидел у того на физиономии улыбку с демонстрацией всех имеющихся в наличии зубов. Серёга счастливо выпалил:

– Ну ты шланг гофрированный. Чего ты ржёшь?

– Продолжая сотрясаться всем телом, Вовчик пытался говорить:

– Видел бы ты свою рожу, когда ты из себя доктора корчил. Ты забыл сказать, дышите, не дышите, ха-ха. – Вовчик закатив глаза смеялся: – Дохтур мне плохо.

За спиной новоиспечённого ветеринара, хохотали ошалелые Булат с Рогатым, причём первый тихо гнусаво хихикал, второй напротив ржал во все горло как сивый мерин, и что характерно такой трактовки смеха, у них до сих пор ещё ни кто не слышал.

– Дохтур, дохтур запрягай Рогатого. На чем-то надо же везти больного. – Не унимался Вовчик.

Тут не выдержал и «Доктор» и присоединился к общему хохоту. Вероятно это радостная эйфория, была последствие шока, ведь ребятам сегодня действительно повезло. Потому что в костре взорвалась только гильза от снаряда начинённая порохом, сама же боеголовка с тротилом улетела в лес, но и этого хватило бы, что бы смех превратить в слезы. Слезы сегодня ещё будут, только надо вернуться обратно во двор, куда следуют наши везунчики в приподнятом настроении, неся по очереди ящик, теперь уже с одним боекомплектом.

А тем временем во дворе, жизнь что называется шла своим чередом, приближался душный летний вечер, суливший не больше и не меньше как грозу. Небо постепенно затягивало свинцовыми тучами, ласточки летали у самой земли, бабки сидевшие на скамейке и судачившие о событиях дворового значения вспомнили, что у них радикулит, кости ломит перед дождём и степенно подались домой. Девчонки играющие в ручной мяч, звонче обычного смеялись, находясь в особом состоянии предвкушения, дождя и некого глупого неведения. Вроде как должен дождь быть, а может пройдёт стороной. А если и будет то когда? А может и не все думали о предстоящем дожде, просто детское состояние ожидания, возбудило их. Предвкушение, в самом слове таиться какая-то загадка, предвкушения удовольствия, счастья, наконец сюрпризов, у них может быть счастливая романтическая жизнь. А неведение добавляет остроты, на сколько счастливая будущность их ждёт, и будет ли она вообще? Ах глупости, конечно будет.

Инна одиннадцатилетняя, симпатичная девчушка, играла на месте вышибалы, и ей приходилось постоянно бросаться за мячом, потому что с противоположной стороны, стояла на пару лет старше девочка, обладающая более мощным броском. Правила игры в народный мяч не особо замысловаты, чертится поле обычно на асфальте, по краям два вышибалы пытающиеся выбить ударом мяча игроков в середине поля. Тем же, то есть находящимся внутри обозначенного периметра, требовалось увернуться, а лучше поймать мяч, и заработать при поимке мяча жизнь, или свечу. Для большего интереса в игру были введены новые игроки мужского пола, Коляна, неудачника скалолаза, вернувшегося с обрыва, и Аво с Саней, живущих в одном подъезде и имевшие жизненного опыта ещё меньше лет, а также сгодился для игры и Славян. Шкет же в виду своих малых лет, за игрой наблюдал со стороны. Мяч, словно выпущенный из катапульты в сторону Инны, настиг свою очередную жертву в области лица Сани, выведя того из игры не только фактически и физически, но и морально, в связи с невольно появившимися слезами от удара в нос мячом, который отскочив покатился по асфальту. Однако Инна и не спешила за мячом, сочувствовала, наблюдая за пострадавшим Саней, как тот покидал игру с покрасневшим лицом от смешков и удара. Когда же она повернувшись хотела броситься за мячом, то сразу упёрлась грудью в округлость мяча, который держал улыбающийся Жека. Инна считавшая себя смелой девочкой, смутилась, и даже затрепетала от тяжёлого Жекиного взгляда, сама не заметила, как мяч оказался в её руках.

– Серёгу не видели? – Спросил Жека.

– Да они купаться на залив ушли. – ответил Колян.

– Откуда знаешь?

– Да, не откуда. – Замялся скалолаз неудачник.

– Чо темнишь? – Жека подошел к Каляну перестав улыбаться.

Колян не хотевший ни кому говорить о своей нерешимости, выложил все, и даже в красках.

– Очконул значит, да?

– Я, нет. Не захотел просто.

Славян смотрел на Жеку с открытым ртом: – Вот это да! – Думал он, ведь Колян не был какой-то там маменькин сынок, а тут стоит и что-то лепечет, да и все притихли, как бы здорово было дружить с этим Жекой.. Зависть полыхнула в глазах Славяна.

Получив нужную информацию, Жека оставил играющих в замешательстве, и удалился раскачивающийся походкой, переваливаясь с ноги на ногу.

– Какой страшный. – Эмоционально сказала Инна.

– Такая улыбочка. – Добавили другие.

Пацаны пошушукавшись убежали в след за Жекой, держась от него на расстоянии. На этом одна игра закончилась, и началась другая, шпионская. Жека дошёл до подвала утильсырье и повернул на проезжую часть улицы. Пацаны добежали до угла дома, затем спрятались за мороженицу, и оттуда наблюдали за объектом слежки, потом переместились в подъезд, в котором жил Шкет. Жека вёл себя как-то уж больно загадочно, тёрся возле сильно пьяного дядьки а когда тот полез в автобус помог ему взобраться внутрь.

– Всё ясно, грабанёт мужика. – Сказал таинственным голосом Аво.

– Откуда знаешь? – Шёпотом не нарушая таинственности, спросил Славян.

– Знаю. На фига ему этот в сосиску пьяный.

– Точно! Заведёт куда-нибудь и амба. – Тоже шёпотом подтвердил Саня.

– Чего амба? – Спросил Шкет с замиранием сердца и его глаза широко расширились.

– Ага, убьёт и сожрёт! – резко выкрикнул Аво и все пацаны вздрогнув засмеялись, кроме Шкета. Тогда Аво добавил приложив палец к губам: – Только тсcc, иначе плохо будет.

– Глядя как Шкет стоит с раскрытым ртом, на месте с импровизировали новое развлечение, зайдя в подъезд, пацаны подпёрли внутреннюю дверь, оказавшись в маленьком коридорчике с почтовыми ящиками, между уличной дверью и следующей, ведущей к лестничным пролётам, которую и не давали открыть оставшемуся в подъезде в одиночестве Щкету. Старшие товарищи держали дверь, а так как она была застеклённая сверху и снизу, то могли наблюдать, как их маленький узник бьётся как рыба об лёд, в смысле также тупо на уровне спинного мозга, стремясь на свободу из собственного же подъезда. То ли малыш был слишком расстроен, поведением старших товарищей не желающих выпустить его на свободу, тем самым попирая права граждан о свободе передвижения, то ли тем, что Шкет совсем умственно обессилел от голода, ведь сегодня он только завтракал, и то кое как, обычный рацион которого состоял из стакана чая и двух ломтиков булки с вареньем. Не будем гадать, только долбя дверь ногой в таком разболтанном состоянии, парнишка промахнулся, угодив ногой в стекло, а не в деревянный каркас двери. Нога пробила стекло, и при возвратно поступательном движении, зацепилась за торчащие по краям осколки стёкол, и в результате Шкет имел в области правой лодыжки два инородных тела. Мальчишки видели как с двух торчащих с ноги стёкол сочится кровь на кафельную плитку, а из под штанины уже набежала лужица. Испугавшись, они мгновенно разбежались, оставив раненного со своей бедой. Оставшись один, Шкет сначала распустил сопли, потом глядя на все увеличивающуюся лужицу крови на полу, заревел. Ему повезло, что он оказался в подъезде своего проживания и что откуда-то как добрый волшебник появился его отец. То ли он шёл на работу, а может возвращался с работы, или ещё куда направлялся, точно одно появление его было в нужное время и в нужном месте, то есть чудом. Этот высокий здоровый дядька, весом под сотню килограмм, схватил щуплого своего сынишку на руки без всяких комментариев, и пережав ему хилую икру большим и указательным пальцем, для уменьшения потери крови, выскочил из подъезда и помчался в детский приёмный покой, благо находящийся не далеко, в больнице расположенной на против водонапорной башни. Через пару минут они уже были в приёмной, ещё пять минут и на столе хирурга. Стекла удалили, наложили швы, и с перебинтованной ногой Шкет сидел рядом с отцом в приёмной, дожидаясь очередного укола, вероятней всего от столбняка. В приёмную периодически приводили и приносили травмированных детей разного возраста, и даже поступил грудной малыш. Пострадавшим оказывали первую медицинскую помощь, и в основном после оказания этой помощи, детей ждало возвращение домой после процедуры уколов, только вот грудного пациента отправили с матерью в палату. В помещение стоял постоянный плач, меняющий свою амплитуду звукового резонанса, от всхлипывания до рёва. Дети плакали при поступлении, при оказание первой помощи, и даже от уколов, скажу больше и перед уколами. Родители пострадавших детей нервничали, волновались, переживали и только отец Шкета не показывал вида, будучи внешне спокоен как танк, заехавший в муравейник. Когда другие суетились уговаривая свои чада потерпеть, не плакать, иногда совместно с медсёстрами шёл процесс успокаивания маленьких страдальцев. Замечу что не всегда это удавалось, во всей этой сумятице, звуков и движения. Сидели тихо и спокойно только двое, возвышающийся над всеми мужчина и рядом с ним этакий недоносок, с забинтованной правой ногой. Отец с гордостью поглядывал на сынишку, ведь он не проронил не звука, с тех пор как был взят им на руки в подъезде, не на столе хирурга, не в череде уколов следующих один за другим.

Валерка шустрый мальчуган лет семи, с утра ездивший с родителями на старое место жительство, вышел во двор. А жили они раньше в бараке, как и все в общем-то после войны, но правда Валерка этого не помнил. У Родителей получивших квартиру в новой хрущёвке остался небольшой участок возделанной земли, где они сажали картофель. Ну какой участок, просто самовольно распахали в своё время приглянувшийся пустырь. Они стали обрабатывать его, как многие прочие соседи по баракам. Ну а так как нынешний пролетарий раньше жил в основном в деревне, то и тяга к земле объяснима, и не только тяга, но и умение обращаться с землёй, с ней родной, с ней кормилицей. Родители Валерки раньше жили в деревне, отец из раскулаченной семьи, мать относилась к деревенской бедноте, то есть к партии власти как сейчас бы сказали. В том смысле что мы все жили в стране советов под руководством коммунистической партии, рабочих и крестьян. И как говорит нам исторический опыт, любой слой населения хотел бы добиться для своего существования наилучших условий своего бытия. Но лучше всех, и это нам известно из истории, жил, живёт и будет жить правящий класс. Раньше класс князей, бояр и дворян. Купцы, заводчики, а в дальнейшем банкиры тоже не умирали с голоду, но вот власти достаточно не имели. И вот наступает время когда «русские» патриоты начинают задумываться о своём бедном и угнетённом народе, можно сказать думать думу, радеть о бедных и обездоленных. Кого мы помним из истории, Стенька Разин, Емеля Пугачев, декабристы, Замечу некоторые из них не говорили вообще по-русски, народники и наконец кадеты, эсеры, меньшевики и большевики. Все за народ и все корпят о благе: – Как же помочь-то моему угнетённому народу? – Думали, головы ломали наши идеологи и с ними главный вождь трудового народа, русский дворянин Ульянов-Ленин. Тысячелетие Русь держалось верой, скажу больше, без веры наверно и не выжила и не сохранила свою этническую самобытность. Растворилась бы во времени, как перестали существовать древние Эллины, Персы, нет больше православной Византии и тд. Триста лет Русь входила в состав Золотой орды, находясь под гнетом всё это время укрепляясь православной верою, и окрепнув восстала от ига и воссоединилась, как шарики ртути с разбитого градусника, как птица феникс во стала из пепла, во всей своей славе. Настоящая подлинная вера спасает людей, города, страны, точно так она спасла Русь, не послав ей судьбы Византии. Турки захватив такую большую православную страну как Византия, перебили сопротивлявшуюся часть населения, остальных христиан обложили таким налогом, что проще стало быть мусульманином, и это случилось, не враз, а по прошествии веков. Что-то похожее произошло и с западной Русью, войдя в состав Литовского княжества, это была та же Православная Русь в составе языческой Литвы а затем православной. Ну а затем, когда власть забирает над всем Польша, происходят странные вещи, оказывается восточная Русь пострадала от мусульман в сохранение своей веры и самобытности меньше, чем западная от своих братьев христиан-католиков. Которые в порыве любви своей к ближнему, православных Русичей вешали, жгли, вешали жгли, и опять вешали. А в дальнейшем к ним присоединились и Австрияки, и опять с благословения католической церкви вешали, стреляли, вешали, стреляли, только за то, что те именовались Русскими, то есть православными. В те далёкие времена русский и православный были синонимы. И теперь мы имеем, то что имеем, а именно западная Русь, это вовсе не Русь, а будучи под игом Речи Посполитая и позднее Австро-Венгерской империи стала Украиной, почти как Византия Турцией. В Турции что бы выживать, византийцы становились мусульманами, в западной Руси, католиками или униатами, эта искусственная религия придуманная католиками, где яко бы «православная церковь», только эта церковь подчиняется папе Римскому. Конечно, с точки зрения запада эти православные, странные какие-то люди, и скажем больше, опасные со своими свято отеческим предрассудками, устаревшими святыми, их житием, призывающих к любви и смирению, и не признающие не какой модернизации в религии. Наверно здесь кроется корень не понимания и не приятия западной цивилизацией православия, и православного учения, борьбы с пороками и выправлению своей души ещё на этом свете. Зачем же бороться? Если католикам можно заслужить и купить царствие небесное, ну а протестантам достаточно веры, ибо Христос уж пострадал за нас забрав все наши грехи, прошлые, будущие и настоящие. Как здорово, как в сказке, ничего не делай только веруй, греши и всё тебе простится. Здесь, именно здесь в учение святых отцов и кроется главный секрет нелюбви запада к востоку. Кто же они такие были древние и не очень древние святые отцы. Это такие люди, которые подрожали жизни Сына Божьего на земле, Иисуса Христа. Библия учит нас: – Получил по левой щеке подставь правую, то есть сам смирись прекратив раздор, но за друга своего жизнь положи, что значит пострадай защищая других, может даже ценою своей жизни. Сам Христос умывая ноги Апостолам, был последний среди учеников своих. Смирись и будь последним, учат нас святые отцы. Гордым святой дух противиться и нельзя гордому приобрести Божественную благодать, а следовательно воссоединиться с Богом, но если мы не с Богом, значит с дьяволом. Святые же отцы своим смирением, трудом и молитвой обожествлялись уже здесь на земле, стяжали Святого духа, и под этим Святым духом донесли до нас, Святое Евангелие и толкование этого Евангелия. Похоже это не устраивало наместников бога на земле, ведь будучи когда-то равным среди равных, то есть тогда ещё папа Римский, ровнялся патриарху Иерусалимскому, Антиохийскому, Александрийскому, Константинопольскому, и в силу своей равноправности, все церковные недоразумения решались соборно. Как быть, если среди равных, ты чувствуешь себя «равней» и главное, главней других, тогда решать проблемы всем миром даже глупо. А как же учение учеников самих Апостолов и святых Отцов, своим житием, напоминавшим жизнь нашего Иисуса Христа? Так нет ничего проще, забыли старых святых, назначили новых, соответствующих решению новых проблем, и теперь не только духовных, но и политических, экономических и военных. И как мы знаем из истории крестовых походов, взятия и разграбление крестоносцами православного Константинополя в 1204 году, уже не дало Византии сил восстановиться, ведь она в это время вела смертельную борьбу за выживание, в войне с турецкими завоевателями. Ну а чего если твой брат христианин в беде, почему бы и не воткнуть ему нож в спину, тем более если он тебе и не брат, и выходит хуже мусульманина, ведь поход организовывали для освобождения гроба Господня от Магометан. И что из этого следует, – упаси бог возлюбить ближнего своего, если он не слушает папу Римского.