Багаж императора. В дебрях России. Книга вторая

Было тихо, только стрекотали кузнечики да изредка подвывал ветер. Пришлось идти, немного согнувшись, чтобы маскироваться со степью и на фоне более светлого неба видеть, что происходит вокруг. Примерно через час пути мы услышали топот копыт. Это был разъезд, только непонятно чей. Быстро выбрав небольшое углубление, мы припали к земле и затаили дыхание. Конники ехали примерно метрах в пяти от того места, где мы лежали.

–Слышь, Степан, там что-то шуршало,– сказал один из верховых, показывая в нашу сторону.

–Да ничего там нет, – ответил второй, продолжая ехать прямо, в отличие от первого, который притормозил коня и прислушивался к тишине.

–Да брось ты, если бы что было, мы бы увидели, а так, может быть, суслик на охоту вышел, почти, как мы, – и громко рассмеялся.– Ты вот дальше слушай: увидел я, значит, эту бабу, и все внутри у меня оборвалось….

Второй, постояв еще немного, развернул коня и поехал вслед за первым дослушивать его историю. Мы лежали, еле сдерживая дыхание, покрытые противным потом, который, казалось, струился отовсюду. Когда всадники отъехали на значительное расстояние, мы перевернулись на спину и, отдышавшись, двинулись дальше. Перед самым полустанком нам повстречался второй конный разъезд – это были белогвардейцы. Уже имея опыт таких встреч, мы переждали и его, а затем с утренними сумерками тихонько смешались с толпой людей, ожидающих начала железнодорожного движения. Наше путешествие закончилось нормально, даже грязная одежда дала нам возможность не очень сильно выделяться среди других. Приведя себя в порядок и освоившись на новом месте, мы стали выяснять, когда пойдет поезд в нужном нам направлении. Однако никто толком ничего не знал. С первыми лучами утреннего солнца послышалась канонада, напоминающая о том, что линия фронта проходит не так далеко. Сразу все оживилось: прискакали всякие военные, казаки, стали кричать на станционных начальников, те засуетились и в итоге на станции стали появляться составы с оружием, боеприпасами и солдатами. Разгрузившись, поезда стали формироваться в обратную дорогу. И как только они стали доступны, основная масса пассажиров бросилась штурмовать их. Нас, стоявших перед одним из таких составов, как волной внесло в товарный вагон и придавило к его стенке. Мы не стали особо возражать, только попытались отвоевать больше жизненного пространства и затем расположились на полу вагона, присыпанного душистым сеном. Минут через тридцать вагон начало мерно раскачивать, тем самым давая знать, что поезд начал движение. Мерный стук колес укачал нас, и мы впали в дремоту. Из этого состояния нас вывел скрежет тормозов остановившегося состава и открываемой снаружи двери вагона. В его проеме показался казак, который, осмотрев нас, крикнул:

–А ну выходь! Проверка документов,– и спрыгнул вниз, освобождая дверной проем.

Выйдя вслед за остальными на свежий воздух, мы увидели вокруг состава цепь конных казаков. Пассажиры стояли перед вагонами и предъявляли подходившим к ним офицерам свои документы и вещи. Кого-то уже арестовали, где-то раздались одиночные выстрелы. Все это сказывалось на состоянии людей, которые дрожали от страха. Тем, у кого, по мнению офицеров, документы были в порядке, разрешали вернуться в вагон, а тех, у кого они вызывали сомнение, отводили в сторону для уточнения некоторых обстоятельств.

Постепенно, проверяющие подходили к нам. Наконец перед нами вырос уставший штабс-капитан, сопровождаемый прапорщиком, и взял в руки наши документы.

–Кто такие, куда путь держите?

–Да в Екатеринбург едем, к своим семьям. Инженеры мы путей сообщения, вот попали в эту неразбериху, уже неделю добираемся.

–Что делать? Сейчас вся Россия движется куда-то, одни налево, другие направо, а раньше все только прямо и ходили, – ответил офицер, внимательно просматривая наши документы.

–А покажите ваши вещички, – попросил он, посматривая на наши рюкзаки.

–Да, пожалуйста, – ответил я, и, развязав рюкзак, вывалил к его ногам все содержимое.

Вместе с одеждой и продуктами питания на землю вылетела фотография, на которой были изображены моя мнимая жена и дети. Она приземлилась прямо у сапог штабс-капитана. Он нагнулся, поднял ее и внимательно стал рассматривать.

–Ваши?

–Да, вот к ним с коллегой и пробираемся, – ответил я.

Еще раз, взглянув на фотографию, он вздохнул и вернул мне ее.

–И мои, где-то там, мучаются, ждут меня, а дождутся или нет – никто не знает.

Затем, взяв под козырек, пожелал счастливого пути и пошел дальше проверять документы. А мы с Эдвардом, не дожидаясь очередного приглашения, мигом забрались в вагон и стали ждать отправления. Только часа через три поезд медленно поехал вперед. Я глянул на своих попутчиков. Они сидели тихо, как мыши, и было заметно, что ряды наши поредели. Что же будет дальше, если такая проверка документов будет на каждом полустанке? В город, очевидно, приедет пустой вагон. Еще трое суток мы добирались до Екатеринбурга, прорываясь сквозь банды, промышлявшие грабежом и замерзая по ночам в холодном, насквозь продуваемом вагоне. Наконец мы добрались до города. На железнодорожной станции в который раз у нас проверили документы, а затем разрешили выйти в город. Оказавшись на привокзальной площади, мы увидели целый ряд извозчиков, терпеливо ожидающих пассажиров. В гостиницу нам ехать было нельзя, потому что там мы сразу попадем под подозрение, тем более, что красные недавно были выбиты из города и теперь повсюду шли облавы. Поэтому нам нужен был какой-нибудь уголок в домике, где мы могли незаметно переждать, пока не разведаем обстановку.

В городе

Выбрав самого пожилого, с окладистой бородой кучера, я подошел к нему и попытался вызвать его на разговор.

–Что, отец, тяжела жизнь – то?

Он внимательно посмотрел на меня с ног до головы и ответил:

–Да и у вас вроде бы не лучше.

–Ты прав, – ответил я. – А нельзя ли тут где – нибудь подешевле снять комнату?

–Это сложно, мил человек, вон народу понаехало сколько. Все бегут и бегут. А куда? Никто толком сказать не может. Вот, правда, Никитишна давеча говорила, что может взять квартиранта. Ежели вас устроит, могу подвезти.

–Конечно, устроит, – ответил Эдвард.

И мы, быстро погрузившись в экипаж, поехали устраиваться на жилье. Примерно минут через тридцать извозчик остановился возле небольшого домика на окраине города.

–Никитична, – крикнул он. – Я тебе тут постояльцев привел. Иди сюда, принимай гостей.

–Че раскричался, старый пень, я все слышу, – ответил женский голос, и из дома вышла опрятная пожилая женщина в накинутой телогрейке. Подойдя к экипажу, она внимательно осмотрела нас, а затем спросила:

–Кто такие будете?

– Инженеры мы, Никитична, – ответил я. – Нам бы пожить малость и передохнуть. А то уже, какую неделю все в дороге и дороге. Родных ищем, по слухам, они где-то здесь. Вот и мы сюда прибыли, чтобы найти их. Так что не откажите в милости.

–Ну ладно, – ответила она. – Вроде, не пьяницы, а инженеры. Ну, тогда пошли.

И мы гуськом за ней пошли устраиваться в комнату. Она оказалось небольшой, и очень уютной. По бокам стояли две железных кровати, комод и два стула. Потолок был низковат, так что ходить пришлось, пригибаясь.

–Десять рублей в месяц, – огласила она цену.

Не торгуясь, мы уплатили за два месяца вперед и стали располагаться в комнате. Я выбрал кровать возле окна, которое выходило во двор, а Эдварду досталось окно с выходом в сад. В случае крайней необходимости мы могли им воспользоваться с выгодой для себя.

–Ежели хотите чаю, то самовар закипел, и я могу вам поставить его в горнице на стол, – крикнула хозяйка.

–С превеликим удовольствием попьем чайку вместе с вами, – ответил я и шепнул Эдварду, чтобы он достал кусок сахару.

Сахар, соль и водка были вторыми денежными знаками. За них можно было достать многое, поэтому мы запаслись этими продуктами и использовали их очень осмотрительно. Когда мы вошли в комнату, на столе уютно пофыркивал самовар, стоял чайник с заваркой, а в тарелке лежала вареная картошка.

–Извините, это все, что есть, – сказала Никитична и пригласила за стол.

Мы сели, и Эдвард торжественно водрузил на стол кусок сахара. У хозяйки глаза полезли на лоб, и она сразу побежала на кухню, чтобы достать специальные щипцы для колки кускового сахара, которые имелись в каждом доме. Когда все было готово, мы приступили к чаепитию, потягивая горячий чай из блюдца и похрустывая кусочком сладкого сахара. Необычно красиво пила Никитична. Она по-особенному дула на горячий чай, оттопырив губы, а затем втягивала его с шумом в себя, при этом смешно причмокивая.

–А что, Никитична? – спросил я, когда мы выпили уже по три чашки крепкого напитка. – Какие тут новости? Где в основном живут беженцы?

–Да какие новости! Были красные, пришли белые, а затем еще неизвестно кто. Вот и все новости. Правда, при красных вот недавно царя поубивали со всей его семьей.

–Как с семьей? – меня даже подбросило на стуле.

–Да так, с семьей. Об этом мало кто знает, а мне верный человек рассказывал, она там убирала. Вот, значит, пришли и в один раз всех – то и убили. Ни слуху, ни духу. Теперь эти белые ищут, правда это или нет. Таскают народ на допросы, по лесам рыщут, копают, а царя-батюшки и всех его родных нет.

–Ну и что говорят?

–А то и говорят, чтобы белым не достался – вот и в расход, как они говорят, пустили.

–А где это произошло? – спросил Эдвард.

–Да в Ипатьевском доме, там, где их и держали.

–И что, никто не возмутился, не выступил против, не пытался освободить?

–Да откуда я, милый, знаю! Все, что знала, вот и сказала тебе.

Мне сразу перехотелось пить чай, и я, сославшись на усталость, ушел в нашу комнату, где, не раздеваясь, завалился на кровать. Навалилась какая-то тоска колючая, хотелось орать от омерзения и ярости, от бессилия что– либо сделать. Минут через двадцать пришел Эдвард.

–Вот вам и новости! Что теперь будем делать?

–То же, что и намечали, – ответил я. – Завтра с утра и поедем в этот дом. Надо будет пробраться туда и хорошо его осмотреть изнутри, поэтому давай хорошенько отдохнем и наберемся сил.

Правда, ночью мне не спалось, мучили какие-то кошмары: то я летел в пропасть, то от кого-то отбивался, а то и просто убегал вприпрыжку.

Утром я встал с тяжелой головой, очевидно, и Эдвард чувствовал себя не лучшим образом. Приведя свою одежду в порядок, мы, расспросив хозяйку, как добраться до центра города, отправились в путь. Учитывая, что это был дальний район, и извозчики здесь просто не водились, нам пришлось идти пешком. Часа через два мы добрались до центральной части города, где ходили патрули, опрятно одетый народ и бегала всякая шпана. Глянув на свои запыленные туфли, я решил их привести в порядок у мальчика-чистильщика обуви, разложившего свои нехитрые орудия прямо на тротуаре. Подойдя к нему, я пристроил ногу на специальную подставку, и он стал начищать черной ваксой мои ботинки. Я в это время посматривал по сторонам, пытаясь определить, какой из домов подходит под данное мне описание.

Этот мрачный странный дом

-Что, господин, товарищ, барин чего-то ищет? – спросил мальчуган.

–Да ты бы чем – то одним величал меня, – ответил я.

–Дак, ведь не знаешь, на кого нападешь. Сегодня он господин, а завтра, глядишь, уже товарищ. Так я, чтобы сразу всем понятно было, так и говорю.

–Ну и как понимают? – спросил я.

–Да как сказать. Кто понимает, а кто и по шее норовит заехать, – пожаловался он.

–Прошу второй ботинок, – предложил он, любуясь результатом своей работы.

Когда я поставил свой второй ботинок на подставку, он спросил:

–Я вот смотрю, вы все головой вертите, может, вам просто стоит спросить меня, а вдруг я это знаю, – и вопросительно посмотрел на меня.

–Может, и знаешь, – и я внимательно посмотрел на него.– Где тут дом Ипатьева?

–Всего лишь, – и он разочарованно развел руками, в которых были сапожные щетки.– Да вон сзади вас стоит, – и показал рукой за мою спину.

Я решил не выдавать своей заинтересованности этим зданием и продолжал наблюдать за его работой. Он это делал мастерски. Щетки мелькали в его руках, оставляя на моих ботинках свои росписи в виде широкой глянцевой ленты. Вскоре ботинки горели черным блеском. Видя мое равнодушное отношение, парень, поглядев по сторонам, шепотом сказал:

–К этому зданию ведет тайный подземный ход.

Это уже было интересно. Но обладает ли парень сведениями, где начинается этот подземный ход и куда он ведет. Надо было как-то тихонько выведать это у него.

–Сколько с меня за работу? – спросил я.

–Да тридцать копеек, нынче вакса дорогая, – ответил он, хитро улыбаясь.

–Даю тебе рубль, если подскажешь про тот ход, о котором говорил.

–А чего и не подсказать, – ответил он, пряча деньги в карман. – Сейчас позовем Кольку, который был там, он все и расскажет. С этими словами он привстал, поглядел по сторонам, а затем громко крикнул:

–Колька, а Колька, бегом сюда!

Маленький с веснушками мальчуган оторвался от стаи сверстников и нехотя побрел к нам.

–Чего надо? – пробубнил он, держа руки в карманах и независимо сплевывая на землю.

–Вот человек интересуется тем ходом, о котором ты рассказывал мне вчера, -сказал чистильщик обуви.

–А мне – то что, – ответил парнишка и стал испуганно озираться по сторонам.

–Да не дрейфь ты, – сказал чистильщик, – может быть, тебе надо освежить память? – и он подмигнул мне.

Я сразу понял намек и вложил в руку мальчугана рубль. Увидев такое богатство, он расцвел в улыбке и поманил меня пальцем поближе к себе.

–Я так тебе скажу, – покровительственно произнес он, – много я не знаю, но нашел вход в это подземелье вон за тем сараем.

И он указал рукой на неприметный деревянный домик, стоящий напротив меня.

–Зайдешь вон в ту дверь, закроешь ее и в левом углу под досками нащупаешь кольцо. Оно держит крышку, которая открывает вход в подземелье. Далеко мы не ходили, боязно, но то, что оно ведет к тому дому, – это точно.

–Спасибо, дорогой, – ответил я и крепко пожал протянутую руку.

Повернувшись, я пошел к Эдварду, который стоял возле тумбы с афишами и читал газету.

–Ну, кое-что нащупали, – сказал я ему.

–Что ты имеешь в виду? – спросил он.

–Оказывается, есть поземный ход, который ведет в нужный нам дом. Теперь нам надо узнать, что там сейчас находится, и объехать его вокруг, чтобы понять, что он из себя представляет.

–Так чего мы стоим! – воскликнул Эдвард и бросился ловить извозчика. Минут через двадцать он лихо подкатил на фаэтоне и притормозил возле меня. Я забрался на сиденье и попросил извозчика, не торопясь, объехать вокруг здания. Ничему не удивляясь, тот молча выполнил мою просьбу, и мы медленно стали огибать Ипатьевский дом. За забором не видно было ни души. Точно так же молчали стекла здания, не выдавая в нем никакого присутствия.

Вполне очевидно, что после минувших событий и слухов о них здание было закрыто и посторонних сюда не пускали. Оно было отдано на откуп следователям. Значит, у нас появлялся какой-то шанс попасть сюда или через подземный ход, или под видом следователей. Какой из вариантов выбрать, я еще не знал. Все зависело от суммы тех сведений, которые нам удастся собрать. В первую очередь необходимо было осторожно опросить народ, живущий в близлежащих домах, и попробовать поговорить со святыми отцами, которые, вполне возможно, встречались с государем. Первую часть работы я поручил Эдварду и дал ему на это дело пару дней. А вторую часть этой миссии я взял на себя.

К вечеру мы добрались домой, и свалились как убитые. Лежа обменялись впечатлениями и пришли к выводу о том, что завтра с утра Эдвард отправится в английскую миссию и попробует навести там кое-какие справки. Надо было выяснить, не случалось ли чего–нибудь необычного, когда здесь находились царские узники. Это могло помочь выйти на след того, что случилось с ними. Второе: следовало узнать, не остался ли в городе кто-нибудь из тех, кто имел хоть какое-нибудь отношение к этим печальным событиям, и попробовать «разговорить» его, чтобы докопаться до истины. Решили, что завтра с утра мы едем каждый по своим делам и в обед встречаемся на углу, возле чистильщика обуви.

Я решил поехать в одну из церквей на окраине города, которая, по моим расчетам, могла иметь хоть какое-то отношение к царской семье. Через час на нанятом извозчике я остановился возле небольшой старинной церкви. Служба только что закончилась, и прихожане неторопливо спускались со ступенек, расходясь по домам. В воздухе тонко звенел колокольный звон, наполняющий неповторимой мелодией всю округу. Когда он замер, наступила какая-то особенная тишина, которая таинственным образом окружала тебя, и на сердце становилось очень легко и спокойно. Не отпуская извозчика, я подошел к крыльцу и стал дожидаться священника, которого окружила толпа прихожан, просящих у него совета по тем или иным вопросам. Пожилой священник внимательно их выслушивал и так же обстоятельно давал ответы, которые воспринимались с радостью и готовностью следовать им. Подождав, когда он освободится, я подошел к нему.

–Благословите, отче!– попросил я.

Он благословил меня и вопросительно посмотрел, ожидая продолжения.

–Видите ли, отче, я в свое время служил при дворе Его Императорского Величества и, узнав такую жуткую новость, решил побеспокоить вас на предмет того, чтобы узнать какие-нибудь подробности этой жуткой трагедии. Может быть, вы сможете что-то рассказать об этом?

–Что я могу рассказать? Все, что я знал, я уже изложил следователю, -продолжил он, приглашая меня пройти в его домик, стоящий возле церкви.

–Да, я бывал в Ипатьевском доме, встречался по долгу службы, с государем и его домочадцами. Видел этих извергов, которые там охраняли их. Вот в принципе и все. То, что произошло, – эта трагедия, и в то же время государь знал о своем конце и смиренно шел к нему. Я вам скажу так ( мне об этом рассказывал епископ Гермаген), что после вооруженного переворота 1917 года Московскому митрополиту Макарию приснился необычный сон. Видит он большое поле, а по нему идет Спаситель, который подходит и говорит: «Иди за мной!» И видит он, что рядом со Спасителем стоит Государь Николай Александрович. Спаситель и говорит ему: «Видишь в моих руках две чаши: вот эта – горькая – для твоего народа, а другая – сладкая – для тебя!» Государь падает на колени и молит Господа дать ему выпить горькую чашу вместо его народа. Господь долго не соглашался, а Государь все неотступно молил. Тогда Спаситель вынул из горькой чаши большой раскаленный уголь и положил его Государю на ладонь. Государь начал перекладывать его с ладони на ладонь и в то же время телом стал просветляться, пока не стал весь пресветлый, как Светлый дух. На этом митрополит Макарий проснулся. Заснув вторично, он опять увидел поле, покрытое цветами. И стоит посреди поля Государь, окруженный множеством народа, и своими руками раздает ему манну. Незримый голос в это время говорит: «Государь взял на себя вину русского народа, и русский народ прощен». Так вот что самое интересное: когда митрополит в присутствии Председателя кабинета министров Столыпина рассказал Николаю II о своем сновидении, то царь ответил: «И мне снился этот сон. Мне ясно, что необходима искупительная жертва для России: я буду этой жертвой – да свершится воля Божия!» Так что государь был готов к этому и вел себя кротко и смиренно в ожидании конца.

–На все воля Божия, – ответил я. – Но это не оправдывает убийства детей и женщин.

–Полностью с вами согласен. Нет никакого прощения этим извергам. Я вам более скажу. В свое время архимандрит Илиодор, который подвизался в Глинской пустыне, наблюдал такое видение: на востоке в овале сияния показалось имя «Николай». Двигалось оно по небу скачками, затем вошло в темную тучу, в которой стали мелькать в беспорядке отдельные буквы этого имени. После этого наступила непроглядная тьма… Почему я об этом говорю? С одной стороны, это еще одно предзнаменование, с другой… Ну посудите сами: вечером перед расстрелом царской семьи над Ипатьевским домом появилась такая надпись, которая, казалось, растянулась на полнеба. Были четко видны все буквы имени и даже вензеля. Как вдруг откуда-то появилась туча, и из нее на карете, запряженной страшными животными, вылетела белокурая женщина и с громким хохотом стала наскакивать на буквы, переезжая их таким образом, что они растворялись во тьме. Это продолжалось минут пять, и когда она расправилась со всеми буквами, то мгновенно спряталась в туче, которая быстро уплыла, а на небе осталась зияющая черная пустота. Люди были в ужасе от увиденного. Ну и наутро многие узнали о свершившейся трагедии. Вот и все, что я вам могу сообщить, молодой человек.

Поблагодарив священника за те сведения, которые он мне сообщил, я распрощался.

–Да хранит вас Бог, – ответил он и перекрестил меня.

Именно на Бога я уповал всегда при выполнении своих миссий. И именно сейчас мне так была необходима его поддержка, которую я всегда ощущал. Подойдя к извозчику, я сел в коляску и приказал ему ехать в город, не торопясь. Мне необходимо было обдумать дальнейший план действий. Меня мучил вопрос: что это за видение было над Ипатьевским домом, и куда делась царская семья? Для этого необходимо было срочным образом пробраться внутрь этого здания и детально обследовать его. Когда лучше сделать это? Днем или вечером? Наверное, лучше действовать по обстановке, так как обследование комнат в разное время суток имеет свою специфику и многие детали, которые не видны при дневном свете, более рельефно проявляются ночью. Поэтому надо совместить разное время суток и обследовать и днем, и вечером. Голова моя гудела от полученных известий, и для того, чтобы успокоиться, я закрыл глаза. Проснулся я, когда мы уже въезжали в город. Расплатившись с извозчиком, я решил пройтись еще раз перед нужным мне домом. На город опускались сумерки, и заходящее солнце багровым светом играло на окнах здания, словно намекая на те события, которые произошли здесь. Стояла какая-то страшная тишина вокруг, хотя рядом проходили люди. Но все старались как можно быстрее обойти это место.

Еще раз внимательно, все осмотрев и не обнаружив ничего подозрительного, я направился домой. Здесь меня уже ждал Эдвард.

–Ну как поездка, много узнал нового? – спросил он.

–Да, кое-что есть, но еще требует уточнения, – ответил я.

–А что у тебя?

–Да встретился я тут, с нашими из миссии, никто толком ничего не знает, или не хочет знать. Все говорят, что ведется расследование, чтобы доказать факт убийства царской семьи и назвать виновных в этом злодеянии. Но этот процесс идет как-то вяло. Правда, есть интересный момент. Об этой новости уже знают там, во дворце. Они в ужасе от того, что произошло. В принципе, можно сказать, что их отказ принять царскую семью и привел к таким ужасным последствиям. И в связи с этим оттуда поступила просьба доставить в королевский замок доски пола, где пролилась кровь невинных жертв. Для чего это надо, я не знаю, но просьба очень настойчивая. Так что надо думать, как выполнить ее и кто займется транспортировкой этого.

–Это, конечно, интересно! Но как достать эти доски? Ты себе представляешь это? Я пока нет. И потом, как их вынести из дома и переместить хотя бы в сарай? Ведь это получается уже святыня, и к ней надо относиться очень бережно.

–Ну, давай подумаем, как это можно осуществить, – перебил меня Эдвард.

И мы сели решать проблему, как через подземный ход пробраться в дом, обследовать его, поднять доски пола, которые прибиты к основе большими гвоздями, и перенести их в сарай, откуда начинается тайный ход. В итоге приняли решение о том, что если доски очень длинные, то тогда будет целесообразнее вырезать доски с того места, где в момент этого злодейства находилась царская семья. Это можно будет определить по различным, едва заметным признакам, которые мы умеем находить. Теперь нам следовало одеться соответствующим образом и обзавестись керосиновыми фонарями, ножовкой и железным ломиком для поднятия досок пола. Как ни странно, но все это мы нашли у Никитичны, которая любезно уступила их нам за десять рублей. Проблему вызвала одежда. В той, которая была на нас, в тайный ход не полезешь. Нужна была совершенно другая, более подходящая для такого случая. И здесь тоже выручила Никитична. Она прошлась по соседям и купила нам все необходимое вплоть до сапог. Теперь можно было готовиться к активным действиям по проникновению в нужный нам дом.

За священной реликвией

Переодевшись в другую одежду и взяв с собой инструменты, мы вышли из дома и при свете нарождавшейся луны отправились в центр города. Часа через два мы подошли к сараю, который являлся началом нашего подземного путешествия. Его дверь закрывалась на железный крючок, который не представлял никаких проблем. Зайдя вовнутрь, я зажег керосиновую лампу и осмотрелся. Сарай был полупустой. На полу валялись какие-то ведра и тряпки, грязная ветошь, старый матрас. А в углу стояло продавленное кресло. Отодвинув его и очистив ногами пол, я увидел железное кольцо, о котором говорил мальчуган. Потянув его на себя, я с трудом поднял тяжелую крышку, закрывавшую вход. Посветив фонарем, я обнаружил темный провал, в который вели несколько деревянных ступенек прислоненной к стенке лестнице. Осторожно ступив на нее, я, держа фонарь навесу, спустился вниз и оказался в просторном помещении с большим потолком, стены которого были обложены камнем. Следом спустился Эдвард, удивленно осматриваясь вокруг. Подняв фонарь повыше, я обнаружил коридор, который вел куда-то в темноту. Махнув призывно англичанину, я двинулся вперед. Было достаточно свежо, на полу виднелась пыль, и отсутствие следов на ней говорило о том, что здесь никто не проходил. Минут через двадцать мы уперлись в тупик. Пришлось повернуть обратно, где вскоре я заметил небольшое ответвление, ведущее в предполагаемую сторону. Повернув в него, мы двинулись дальше. Вскоре показалась деревянная дверь, закрытая на замок и наполовину засыпанная землей. Это было как раз то, что нам надо. Пришлось, используя всякие подручные средства, минут пятнадцать очищать дверь от земли. Наконец она была освобождена от завала. Эдвард внимательно осмотрел врезной замок, который держал дверь. Он был старинной работы, и надо было повозиться, чтобы открыть его. Вытащив несколько проволочек, Эдвард попытался сделать это. Однако с первой попытки ничего не получилось. Зная традиции организации подземных ходов, я решил попытать счастья и, подойдя к двери, провел рукой над ее верхней луткой, там, где обычно прячут ключи. И на мое счастье, там я обнаружил большой кованый ключ, который и передал Эдварду. Он взвесил его в своей руке, а затем со скрипом открыл замок. Переждав минут пять, мы осторожно открыли дверь. За ней нас встретили темнота и тишина. Дверь из подземного входа выводила в чулан, который располагался в коридоре. Преодолев баррикаду из швабр и тряпок, мы выбрались оттуда. Перед нами находилась лестница, ведущая наверх, а сзади такая же вела в подвал. Посоветовавшись, мы решили начать с верхнего этажа.