Последний воин

Зельва, закутавшись в тёплый шерстяной плащ, взяла в руки старую деревянную лопату. Её движения были уверенными и плавными. Скрестив руки, она посмотрела на Алхима, который стоял, держа в руках свою лопату, и явно не знал, с чего начать.

– Ну что, Алхим, как думаешь, снег сам себя уберёт? – поддразнила она, улыбаясь.

Алхим вздохнул, втиснул лопату в снег и принялся энергично работать. Снег приятно хрустел под его усилиями. Вскоре он понял, что, если копать слишком глубоко, лопата норовила вонзиться в землю; если слишком поверхностно, слой снега оставался и покрывал дорожку коркой.

Зельва, смеясь над его неуклюжими попытками, показывала, как правильно наклонять лопату, чтобы захватить ровный пласт. Она работала ловко и быстро, отбрасывая снег в сторону, так что он ложился аккуратными сугробами.

– Вот так, смотри, не напрягайся слишком, – говорила она, вытирая капельку пота с лба, хотя мороз явно держал её в тонусе. – Работа должна быть лёгкой, иначе до полудня не закончим.

Алхим старательно повторял за ней, и постепенно процесс пошёл быстрее. Его дыхание парило в воздухе, а щеки начали розоветь от холода. В какой-то момент он остановился и, засмотревшись на снег, вдохнул полной грудью свежий воздух.

– Сколько же в этом чистоты, – пробормотал он, глядя, как солнце заставляет снежинки блестеть миллиардами огоньков.

Зельва остановилась, взглянув на него с мягкой улыбкой.

– Зима – это время покоя и обновления. Всё старое скрыто под снегом, как под покрывалом. Но нам нужно расчистить путь, чтобы двигаться дальше. В этом тоже есть своя гармония.

Через несколько часов, несмотря на усталость, они расчистили тропинку к дому, к колодцу и небольшой площадке, где любили собираться вечером. Алхим, облокотившись на лопату, устало улыбнулся.

– Кажется, я теперь лучше понимаю, почему люди говорят, что труд очищает, – заметил он.

Зельва, поправляя платок, взглянула на сугробы, которые они оставили по краям дорожек.

– Вот видишь. Снег может быть тяжёлым, но и в нём есть красота. Главное – работать с ним, а не против него.

Алхим, облокотившись на лопату, стоял неподвижно, любуясь искрящимся снегом. Солнечный свет играл на поверхности, будто кто-то разбросал миллионы алмазов. Морозный воздух наполнял грудь свежестью, и казалось, что время замерло.

– Ну впрямь как Торнольф в молодости, – раздалось за его спиной. Голос Зельвы был мягким, но с оттенком ворчливости.

Алхим обернулся, слегка нахмурившись.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он, приподняв бровь.

Зельва улыбнулась и покачала головой, подперев лопату.

– Отец твой тоже такой был, всё время в облаках летал. Стоял, любовался, пока другие работали.

Алхим оживился, взгляд его засиял любопытством.

– А расскажи про отца, тётя Зельва. Какой он был в молодости? Ты ведь знаешь что-то, чего я не знаю!

Зельва посмотрела на него искоса, в её глазах мелькнула теплота.

– Как-нибудь расскажу. Но не сейчас. Молод ты ещё, чтобы такие вещи слышать.

Алхим сразу же надувался, как шарик. Его губы поджались, а брови сошлись на переносице.

– Ну вот, каждый год одно и то же! Я уже взрослый! Мне десять лет, а ты всё говоришь «молодой ты ещё»! – произнёс он с ноткой обиды.

Зельва рассмеялась, подняв руки в жесте примирения.

– Ну взрослый ты или нет, но всему своё время. Будет день, когда узнаешь, каким человеком был твой отец. А пока давай-ка вернёмся к делу.

Но Алхим всё равно оставался хмурым, даже когда вернулся к работе. В его голове уже плели свои сети вопросы, которые он пока не осмеливался задать.

Через полчаса Зельва, отложив лопату в сторону, выпрямилась и потянулась, разгибая затёкшую спину. Её взгляд упал на Алхима, который всё ещё усердно орудовал лопатой, отбрасывая снег в сторону с неожиданной для своего возраста энергией.

– Ну хватит, пора бы и отдохнуть. Пойдём в избу, чаю горячего попьём, да погреемся, – предложила она, отмахнув со лба прядь волос, вылезшую из-под платка.

Алхим даже не повернул головы, продолжая работать.

– Я не устал и не замёрз, – ответил он, прерываясь только на мгновение, чтобы выровнять сугроб, который только что откинул. – Чуть-чуть ещё поработаю, а потом приду.

Зельва закатила глаза, качая головой.

– Упрямый, как ослик. Ну смотри, не замёрзни тут, герой.

Она повернулась и направилась к избе, оставив Алхима наедине с его занятием. Тепло избы и запах сушёных трав, что висели под потолком, сразу окутали её, как только она вошла. Зельва разожгла огонь в печи, добавила в воду несколько листиков сушёной мяты и тмин, и вскоре в комнате разнёсся мягкий аромат чая.

Между тем, на улице Алхим продолжал разгребать снег. Его руки устали, а пальцы начали холодеть, но он упорно не сдавался. Каждый толчок лопаты в снег был для него не просто работой, а вызовом. Он хотел доказать – себе и Зельве, – что он уже взрослый, что на него можно положиться.

Прошло ещё несколько минут, и, наконец, он остановился, оглядывая свою работу. Дорожка теперь была расчищена, а вокруг неё возвышались аккуратные сугробы. Снег искрился в солнечном свете, а лёгкий ветер играл его волосами.

Внезапно за его спиной раздался звонкий женский смех. Он был легким, как звон колокольчиков, и одновременно ледяным, будто порыв ветра, который ласкает, но оставляет холод на коже.

Алхим замер, вскинул голову и обернулся. Но никого не было. Только искристый снег простирался вокруг, ослепительно сияя в свете зимнего солнца. Он огляделся, слегка нахмурившись, и пожал плечами.

– Почудилось, наверное, – пробормотал он себе под нос и снова взялся за работу.

Но не прошло и нескольких минут, как смех раздался вновь. На этот раз к нему добавился голос – мелодичный, но с неуловимой прохладой в интонации, словно он рождался из самого холода.

– Поберёг бы себя, Алхим, – произнёс голос, от чего у него побежали мурашки по спине. – Не замёрз бы, герой. Зачем так упорно трудиться?

Снова раздался смех, теперь более продолжительный и насмешливый. Алхим резко обернулся, сжав лопату в руках, как будто это был его единственный щит. И тут он заметил что-то. Вдалеке, между сугробами и тенями деревьев, словно из самого снега и льда, начала вырисовываться фигура. Это была девушка, стройная и изящная. Её волосы казались сотканными из серебристого инея, а глаза – ледяными озёрами. Она улыбалась, стоя неподвижно, но её взгляд был глубоким, как сама зима.

– Кто ты? – выдохнул Алхим, но его голос прозвучал слабее, чем он хотел.

Однако едва он сделал шаг в её сторону, фигура начала таять, как пар на солнце. Снежные вихри закружились вокруг, смешивая её очертания с белизной зимы. Через мгновение от неё не осталось и следа. Алхим стоял в тишине, ошеломлённый, глядя на то место, где только что виднелась девушка.

– Вот тебе и работа, – пробормотал он, чувствуя, как холод пробирается под одежду. – Видения от усталости начинаются.

Он отложил лопату, провёл рукой по лицу, как будто пытаясь окончательно прогнать наваждение, и направился к избе. Его ноги утопали в снегу, но мысли кружились ещё сильнее. Кто была эта странная фигура? Или это всего лишь игра его воображения?

Зельва встретила его с кружкой чая.

– Ну, наконец-то, а то замёрз бы совсем, – сказала она, разглядывая его встревоженное лицо. – Что с тобой? Будто привидение увидел.

– Тётя Зельва… Мне кажется, я видел Ледану.

Зельва замерла. Она медленно повернулась к Алхиму, её взгляд был удивлённым, но в нём промелькнула и тень беспокойства.

– Кого-кого ты видел? – переспросила она, прищурившись, будто пытаясь понять, серьёзен ли он.

– Ледану, – повторил Алхим, глядя ей прямо в глаза. – Она была там, на снегу. Белая, как сам лёд. Она смеялась и говорила со мной.

Зельва вдруг рассмеялась, но смех был немного натянутым, как будто она пыталась скрыть что-то.

– Ох, милок, сказочник ты у нас, – сказала она, махнув рукой, словно отгоняя глупые мысли. – Нет никакой Леданы, ясно тебе?

Она улыбнулась, но её взгляд стал жёстче, когда она вернулась к своим делам.

– Хватит на сегодня работать, – сказала она уже более спокойно. – Иди отдохни, поспи немного. Пока я приготовлю обед.

Алхим хотел что-то сказать, но её тон ясно дал понять, что разговор окончен. Он нехотя поднялся, чувствуя себя ребёнком, которого упрекают за фантазии, и направился к своей комнате. Однако, остановившись в дверях, он краем глаза заметил, как Зельва подошла к окну.

Она стояла неподвижно, глядя на заснеженный двор. Её лицо больше не выражало ни веселья, ни уверенности. Губы едва шевелились, как будто она шептала себе под нос:

– Тоже мне выдумщик… Нет никакой Леданы.

Но в её голосе был едва уловимый оттенок сомнения, который Алхим сразу уловил. Он прищурился, наблюдая за ней. Она не выглядела так, словно верила в свои слова. Её пальцы нервно теребили край платка, а взгляд метался по заснеженным теням за окном, словно она ожидала увидеть там что-то… или кого-то.

***

Морозные дни, наконец, отступили, и зима показала своё более мягкое лицо. Снег перестал скрипеть под ногами, а лёгкий ветерок стал более тёплым, принося запах свежести. Алхим, наконец, уговорил Зельву отпустить его на улицу, чтобы встретиться с друзьями.

Он вышел на крыльцо, накинув тёплый шарф, и быстро направился к полю, где уже собрались Ульнияр и Борислав. Их радостные крики раздавались ещё издалека. Алхим помахал им рукой, и те сразу окликнули его:

– Алхим! Ну, наконец-то, – воскликнул Ульнияр, парень с веснушчатым лицом и всегда лукавой улыбкой. – Мы думали, ты совсем примерз к своей лопате!

– Ха-ха, – ответил Алхим, закатывая глаза. – Лучше расскажите, во что играем.

– В снежки! – крикнул Борислав, крепкий и высокий мальчишка, который уже лепил огромный снежный шар.

Игра началась бурно. Снег летал во все стороны, хрустел под сапогами, а смех ребят разносился по округе. Алхим оказался проворным игроком: он быстро уклонялся от снежков и метко кидал свои. Ульнияр же, наоборот, играл хитро – прятался за снежными сугробами и ждал момента для неожиданной атаки. Борислав громогласно смеялся, когда его снежки, больше похожие на комки, попадали точно в цель.

– Ай! – воскликнул Ульнияр, уклоняясь от снежка, который едва не угодил ему в лицо. – Ладно, ладно! А что, если сыграем в Зов Леданы?

Алхим напрягся. Но молча согласился.

Ребята углубились в тихую поляну, где снег лежал пушистыми сугробами, а деревья стояли плотным кольцом, словно оберегая это место от лишних звуков. Тишина здесь была настолько густой, что казалось, можно услышать, как падает снег с ветвей. Лишь ветер лёгкими порывами касался верхушек деревьев, издавая почти музыкальный шорох.

– Здесь идеально, – сказал Ульнияр, его голос звучал шёпотом, чтобы не нарушить таинственность момента. – Поворачивайтесь лицом к горам.

Ребята встали плечом к плечу, их лица обратились к северу. За лесом виднелись горы, покрытые дымкой, как будто они скрывали что-то древнее и неизведанное. Борислав первым прервал молчание:

– Нужно позвать её трижды. Говорят, она слышит только тех, кто зовёт искренне.

– А если неискренне? – спросил Алхим, чувствуя, как морозный воздух обжигает его лёгкие.

– Тогда эхо обманет. Оно будет смеяться над тобой, – ответил Ульнияр с таинственной интонацией, будто сам верил в эту старую легенду.

Ребята переглянулись. Лёгкое волнение смешивалось с азартом игры. Ульнияр первым набрал воздуха в грудь и громко крикнул:

– Ледана-а-а!

Звук улетел вперёд, растворяясь в тишине, а затем вернулся слабым эхом, которое обогнуло деревья и раздалось словно изнутри гор:

– Да-а-а-на-а-а…

– Ого! Слышали? – воскликнул Борислав, глаза его горели. – Это она!

Теперь очередь была за Алхимом. Он сомневался, но глубоко вдохнул и тоже прокричал:

– Ледана-а-а!

Эхо вернулось быстрее, его голос звучал так, будто кто-то повторил его рядом:

– Да-а-а-на-а-а…

Но в этот раз оно показалось другим – мягким, почти шепчущим, как будто кто-то стоял совсем близко и дразнил его. Алхим оглянулся, но позади никого не было.

– Вот теперь я, – заявил Борислав, не дожидаясь паузы. Его голос прозвучал громко, с вызовом:

– Ледана, иди к нам!

Эхо повторило:

– Иди-и-и…

Но затем добавилось что-то ещё. Сначала никто не мог разобрать, что именно, но звук становился всё тише, будто утаскивал за собой остатки их голосов. Алхим замер. Его сердце бешено забилось, когда он снова взглянул на горы. В слабом мерцании света ему показалось, что вдалеке промелькнула тонкая, белоснежная фигура. Она словно возникла из снега и снова растворилась.

– Вы это видели? – прошептал он.

– Что? – спросил Ульнияр, оглядываясь. – Ты опять свои видения?

– Да ладно тебе, – рассмеялся Борислав, но его смех был чуть напряжённым. – Это просто эхо.

Ребята, разгорячённые азартом, начали наперебой кричать, зовя Ледану. Их голоса разносились в морозном воздухе, сталкивались с заснеженными вершинами гор и возвращались к ним эхом, которое играло с их словами, будто дразнило. Ульнияр выкрикивал громче всех, смеясь:

– Ледана! Где ты? Покажись! Мы тебя не боимся!

Эхо вернулось растянутое, почти певучее:

– Не боимся… боимся…

Борислав, закинув голову, тоже позвал:

– Ледана, выйди к нам! Ты же нас слышишь!

Ответ снова был лишь шутливым отголоском:

– Слышу… слышу…

Алхим стоял чуть в стороне. Сначала он тоже звал, но с каждым новым криком ему становилось всё сложнее избавиться от мысли, что они просто играют. Никакой Леданы нет. Было только эхо, обманчивое и насмешливое, разгуливавшее между деревьями и горами.

– Может, хватит? – наконец сказал он, глядя на своих друзей, которые ещё разом пытались перекричать тишину. – Слышите? Ничего, кроме эха, не отвечает.

Ульнияр остановился, тяжело дыша, и кивнул.

– Да, ты, наверное, прав. Она нас не услышала… или мы ей не интересны.

– Конечно, не услышала, – добавил Борислав, пожав плечами.

Алхим посмотрел на горы. Их вершины всё так же укрывали белые облака, а лёгкий ветер поднимал снег с их склонов, будто сама природа подшучивала над ними. Он вздохнул, чувствуя, как напряжение в груди постепенно уходит. Наверное, ему действительно всё почудилось. И то эхо, и тот шёпот, и странная фигура, которую он видел всего на миг.

– Ладно, – наконец сказал он, отводя взгляд. – Возвращаемся? Холодно уже.

Ребята с радостью согласились. Они шли обратно через снежное поле, разговаривая и смеясь, будто ничего странного не произошло. Но Алхим, шагавший чуть позади, всё-таки иногда оборачивался. И каждый раз его взгляд искал ту самую фигуру – девушку из снега и льда.

Но теперь вокруг были только деревья, снег и далёкие горы.

Сумерки начали красться по земле, окрашивая снежное поле в мягкие серо-голубые тона. Тени деревьев становились длиннее, а воздух наполнился особым зимним холодом, который приходит, когда солнце уходит за горизонт. Ребята, уставшие от игр, остановились на краю поляны.

– Ну что, по домам? – спросил Борислав, стряхивая снег с варежек. Его щеки были пунцовые от мороза, а дыхание клубилось паром.

– Да, пора расходиться, – согласился Ульнияр, притопывая, чтобы согреть ноги. – А то нас родители домой уже заждались.

Алхим молча кивнул.

– До завтра, ребята! – крикнул Борислав, помахав рукой, и первым скрылся в сторону своей улицы. Ульнияр двинулся в другую сторону, бросив через плечо:

– Спокойной ночи! Алхим, сегодня тебе что-то приснится – может, это будет сама Ледана! – сказал он таинственным голосом. И тут же рассмеялся.

Алхим только усмехнулся и бросил в него снежком.

Его путь лежал через небольшую рощу, где снег под ногами мягко хрустел, а деревья стояли неподвижно, словно замерли в ожидании чего-то. На душе было странное спокойствие, смешанное с лёгкой тревогой.

Когда он вышел из рощи, в окнах дома уже светился уютный тёплый свет. Из трубы вился тонкий столб дыма. Алхим ускорил шаг, радуясь, что скоро окажется в тепле.

Он открыл дверь, и на него обрушился домашний уют: запах свежего хлеба и тушёного мяса. В печи весело трещали дрова, отбрасывая пляшущие тени на стены. Зельва, сидя за своей прялкой, что-то тихо напевала себе под нос.

– Ты уже здесь, Алхим? – спросила она, подняв глаза. – Долго гулял. Успел замёрзнуть?

– Немного, но уже отогрелся, – ответил Алхим, улыбаясь. Он скинул верхнюю одежду и подошёл к столу, где его уже ждал горячий ужин. Каша с мясом, кружка горячего чая – всё это казалось самым вкусным на свете после долгой прогулки на морозе.

Зельва, наблюдая за тем, как он ест, снова взялась за прялку. Мягкий свист пряжи заполнил комнату, и её тихий голос вдруг прервал тишину:

– Всё хорошо?

Алхим замер на мгновение, но тут же отмахнулся:

– Да. Играли в снежки с ребятами.

Зельва чуть прищурилась, словно не до конца поверила его словам, но ничего не сказала. Лишь вздохнула, продолжая петь свою незамысловатую, известную только ей, песню.

О гномах и языках Камня, Огня и Теней

Когда Алхим доел ужин, он подсел ближе к тёте Зельве, которая продолжала тихо работать за своей прялкой. Мягкий свет от печи подсвечивал её спокойное лицо, и в уюте этого момента мальчику особенно захотелось услышать ещё одну сказку.

– Тётя Зельва, расскажи мне что-нибудь перед сном, – попросил он. – Сегодня про гномов. Кто они? Откуда появились?

Зельва на мгновение замерла, словно перебирая в голове старые истории, а затем, отложив прялку, начала говорить:

– Гномы… Они древние создания, хоть и младше фей. Говорят, что их происхождение окутано тайной. Легенда гласит, что гномы появились из искры, которая вырвалась из самого сердца камня. Когда это случилось, никто не знает. Может, во время великого камнепада, когда горы рушились под грохот грома. А может, от удара молнии, который пробудил жизнь в холодной скале. Так или иначе, гномы связаны с камнями и горами так же крепко, как корни дерева с землёй.

Алхим слушал, не отрываясь. Он представил, как в самом сердце горы искры танцуют в темноте, а из них вырастают крошечные фигуры с длинными бородами и блестящими глазами.

– Поэтому гномы и живут в горах, – продолжила Зельва, её голос стал глубже, почти шепчущим. – Для них это не просто дом, а мать, давшая им жизнь. Гномы считают каждый камень священным, ведь именно из него они появились. Они слышат, как поют подземные реки, чувствуют движение земли, читают следы на скалах, которые людям кажутся обычными трещинами.

– А чем они занимаются? – не удержался Алхим. – Только добывают золото?

Зельва слегка улыбнулась.

– Это то, что люди любят думать. Но гномы – хранители гор и лесов. Они защищают их от тех, кто хочет разрушить или присвоить то, что принадлежит самой природе. Да, они добывают золото и драгоценные камни, но не ради богатства. Для них это искусство, почти ритуал. Каждый камень, что они находят, они тщательно изучают, а потом возвращают земле, если считают, что он не должен быть тронут.

Алхим задумался, представляя себе, как встречает гнома где-то в горах. Ему вдруг захотелось узнать, каково это – говорить с существом, которое знает всё о скалах и подземных реках.

– Гномы, – продолжила Зельва, протянув голос, – народец скрытный и таинственный. Они никогда не вмешиваются ни в распри, ни в войны. Для людей они не враги, но и друзьями их назвать трудно. Они живут своей жизнью, там, в горах, где шум мира их почти не достигает. Им так удобнее. Но при этом они вовсе не изолированы. Они многое знают о мире, потому что изучают языки других народов.

– Зачем им это, если они всё равно не общаются с людьми? – удивился Алхим.

– Гномы не любят быть застигнутыми врасплох, – пояснила Зельва. – Они хотят понимать, что происходит вокруг, и знать, что говорят другие. Но вот язык у них свой, особенный, – она улыбнулась. – Язык Камня, как его называют. Он древний, как сами горы, и построен на рунах.

– На рунах? – Алхим вскинул брови. – А сколько у них рун?

– По легенде, их около миллиона.

– А почему они тогда изучают другие языки? – снова спросил он. – Раз их язык такой продвинутый.

– Их язык ограничен, – сказала Зельва, её тон стал серьёзнее. – В нём миллионы рун, но их всё равно не хватает, чтобы передать всё, что существует в мире.

Алхим присвистнул, откинувшись на спинку стула.

– У нас всего двадцать пять букв, и мы как-то живём. Говорим, пишем, понимаем друг друга.

Зельва рассмеялась, её смех был мягким и немного насмешливым.

– Люди, Алхим, превращают свои символы в слова, а слова – в мысли. Это наш способ. Но у гномов всё по-другому. Каждая руна – это уже слово, или даже целое понятие. Руна может обозначать гору, время, свет звезды или даже воспоминание о каком-то событии.

– Так что же, они никогда не составляют предложения? – Алхим наклонился вперёд, его глаза горели от любопытства.

– Составляют, конечно, – кивнула Зельва. – Но их предложения – это не сочетание слов, как у нас. Это сочетание рун, каждая из которых несёт в себе сложное значение. Например, руна «гора» может сочетаться с руной «память», и получится понятие, которое мы бы перевели как «древняя гора, хранящая память». Или руна «камень» с руной «звезда» может означать «метеорит». Понимаешь?

Алхим задумался. Ему показалось невероятным, как можно общаться таким сложным образом. Но это было и удивительно.

В языке Камня нет слов для многих вещей, потому что гномы изолированы. Они не знают, как называть реки в лесах, цветы на равнинах, птиц в небесах. Поэтому они изучают языки других народов, чтобы восполнить пробелы.

– Значит, они понимают нас? – с волнением спросил Алхим.

– Могут, если захотят, – улыбнулась Зельва. – Но ты не жди, что они будут охотно разговаривать. Гномы предпочитают молчание. Их слова – как камни. Они не разбрасываются ими попусту. Только самое важное.

Алхим представил, как гном с серьёзным видом чертит на камне загадочные руны, и эта мысль ещё больше подогрела его интерес.

– А ты знаешь их руны? – наконец спросил он.

Зельва покачала головой.

– Людям это недоступно. Говорят, что руны Камня понимают только сами гномы и те, кто завоевал их доверие. Если гном откроет тебе хотя бы одну руну, значит, он признаёт тебя достойным. Но такое бывает редко.

Алхим задумался. Он решил, что когда-нибудь обязательно встретит гнома и спросит, что означает хотя бы одна руна. Но пока ему оставалось только слушать тётю Зельву и мечтать.

Алхим, затаив дыхание, слушал, как Зельва продолжала рассказывать. Её голос стал глубже, как будто она погрузилась в воспоминания, которых у неё самой никогда не было, но которые жило поколениями и передавались в легендах.

– Когда гномы начали понимать, что в мире есть вещи, которые не объяснить рунами камня, они обратили внимание на язык Огня.

– Язык огня? – удивился Алхим, наклоняясь вперёд. – Разве огонь может говорить?

– Может, если его услышать, – ответила Зельва загадочно. – Существует две легенды о том, как гномы познали язык Огня. Первая рассказывает, что огонь был им родным, потому что они сами произошли из искры, выбитой из камня. В их сердцах всегда тлел этот огонь, а значит, язык огня для них был чем-то естественным, чем-то, что нужно было лишь вспомнить, а не изучить.

– А вторая легенда? – спросил он, перебивая свои собственные мысли.

Зельва улыбнулась.

– Другая легенда гласит, что однажды, в особенно суровую зиму, гномы разожгли костёр, чтобы согреться, и начали наблюдать за его пламенем. И вдруг один из них заметил, что в огне появляются символы. Пламя не просто горело, оно складывалось в знаки, которые они никогда не видели прежде. Они были похожи на руны, но живые, движущиеся, словно дышащие.

– Символы в огне? – Алхим распахнул глаза. – И что они сделали?

– Гномы не могли отвести взгляд, – продолжила Зельва. – Они сидели вокруг костра всю ночь, пока пламя не потухло. А на утро они разожгли его снова, чтобы увидеть эти символы ещё раз. Так они начали изучать огонь. Они не просто смотрели на него – они слушали его, чувствовали его тепло, его силу. Постепенно они поняли, что огонь может говорить, но его язык – это не только символы. Это движение, треск, тепло и даже свет. Всё это вместе передавало смысл.

Алхим задумался, пытаясь представить, как можно «слушать» огонь. Ему казалось, что это нечто невероятно сложное.

– И что было дальше? – спросил он.

– Они научились понимать его, – ответила Зельва. – Этот язык стал для них вторым после языка Камня. Но, в отличие от языка Камня, огонь был менее стабилен, потому что он всегда в движении. Они не могли запомнить все символы раз и навсегда. Каждый костёр говорил что-то новое, и гномы поняли, что огнём нельзя владеть, его можно только слушать.