Сердце Неаса

Владимир Кожедеев

Сердце Неаса

Часть 1.

Глава 1.

В квартире пахнущей свежесваренным кофе и новыми книгами, разворачивался нешуточный спор о судьбе новорожденного. Молодой отец, Денис, системный архитектор, скептически щурился:

– Виктор Петрович, Эон? Это же не имя, это философский термин! Его в садике засмеют.

Его тесть, Виктор Петрович, бывший инженер с руками, знавшими вес и правду каждого материала, неспешно поправлял очки:

– Не для мгновения удачи – Кайрос. А для долгого пути – Эон. Пусть его жизнь будет не вспышкой, а эпохой. Значительной.

Анна, мать ребенка, художественный редактор, уже была очарована. Для нее, живущей на стыке смыслов и образов, это звучало как поэзия и вызов одновременно. Она представляла, как это имя, словно семя, прорастет в сыне особым отношением к миру.

В итоге нашли компромисс в мудрости Виктора Петровича: «Мир меняется. Неизвестно, в какое время ему жить. Пусть имя будет не от мира сего. Пусть оно дает ему внутренний стержень».

Так мальчика назвали Эоном, но вмешался случай при заполнении метрики и доверчивости отца дано имя Неас.

Неас балансировал между двумя мирами.

Первый мир – Москва. Здесь были его друзья: шумный Артём, с которым можно было тупить в онлайн-шутерах; язвительная Лера, обсуждавшая с ним аниме и смыслы; виртуальный соратник Даня, с которым они строили стратегии; и сосед Макс, открывавший ему слои истории города. Здесь был отец, учивший рациональности, и мать, учившая чувствовать и анализировать. Здесь было комфортно, привычно, но иногда… поверхностно.

Второй мир – дача деда. Старый дом в дальнем Подмосковье, куда Неас ехал каждое лето. Не из-за обязанности, а из-за тишины, которая была громче городского шума. И из-за деда Виктора.

Дед не воспитывал. Он просто жил, и Неас жил рядом, впитывая. Учился колоть дров не силой, а техникой. Слушал, как найти родник или сориентироваться по мху. Чинил сломанный мотоблок, паял провода, готовил уху на костре. Дед разговаривал с ним как равный, и в этом было главное уважение. Их сближали не слова, а дела: совместное спасение сарая в ночной ураган, победа над кротами с помощью странного метода из интернета, найденного Неасом, молчаливые партии в шахматы на веранде.

Неас чувствовал, как в этих простых действиях крепнет его внутренний стержень. Он учился не бояться проблем, а решать их. Дед давал ему не знания из учебников, а уверенность в своих руках и голове.

Тот день начинался как обычный. Раннее утро после двух недель на даче. Неасу нужно было вернуться в город – встреча с друзьями, планы. Он стоял на крыльце с рюкзаком, в котором лежали бутерброды, стальная армейская кружка и складной нож – практичные подарки от деда.

Дед Виктор вышел проводить. Молча, как обычно, поправил воротник на куртке внука, потом крепко сжал его плечо.

– Смотри под ноги. До автобуса иди не спеша, торопиться некуда.

Пауза. И затем, глядя ему прямо в глаза, тихо добавил:

– И… будь умницей.

В этих словах, сказанных необычно мягко, было что-то большее, чем простая напутственная формула. Это было заклинание. Благословение. Предчувствие.

– До следующей пятницы, дед.

Глава 2.

Тропинка в лес была знакомой до каждого корня. Воздух пах хвоей и тишиной. Неас шагал, думая о предстоящем дне в городе, о друзьях, о Лере.

А потом пришел туман.

Не утренняя дымка, а густая, молочно-белая стена, обрушившаяся с неба и из-под земли. Она заглушила звуки, скрыла тропу, растворила мир. Неас, ведомый лишь инстинктом, пошел вперед, но земля стала мягкой и чужой, а в белизне затанцевали сиреневые огоньки.

Он вышел из тумана в иной рассвет.

Над ним сияло небо цвета аквамарина. Плыли перламутровые облака. И в этом небе, разрывая все законы физики и здравого смысла, висели две луны. Одна – серебристая и холодная. Другая – медового оттенка, теплая. Их свет окрашивал гигантский, невероятный лес в изумрудные и фиолетовые тона. В воздухе парили светящиеся сферы, а с гигантских деревьев свисали лианы, медленно шевелящиеся сами по себе.

Неас замер. Рука непроизвольно сжала рукоять ножа в кармане. В ушах стоял звон от оглушительной тишины этого мира. Разум отказывался верить, но ощущения были слишком реальны: покалывание кожи от магической энергии в воздухе, новый запах – сладковатый и пряный, странная гравитация.

Он обернулся. Тропинки не было. Был только незнакомый лес, уходящий в бесконечность под двумя лунами.

Паника, холодная и тошнотворная, подкатила к горлу. Он хотел крикнуть, но голос не слушался. И тогда в памяти, как спасательный круг, всплыло дедово лицо и его последние слова: «Будь умницей».

Неас сделал глубокий вдох, как учили в стрессовой ситуации. Потом еще один. Он посмотрел на свои руки. На прочный рюкзак за плечами. На нож.

Он был один в незнакомом, магическом мире. Но он был Неас. Сын рационального отца и чуткой матери. Внук мудрого Виктора Петровича. Друг, который умел и тупить с Артёмом, и вести глубокие беседы с Лерой, и строить стратегии с Даней.

Он был назван в честь целой эпохи.

И его эпоха – эпоха выживания, открытий и, возможно, великих свершений – только что началась. Прямо здесь, в этом фантастическом лесу, под светом двух лун.

Он сделал свой первый шаг в новую реальность.

Дед Виктор не был учителем в школьном смысле. Его метод – «делай вместе со мной» и «покажи на практике». Он никогда не заставлял, а предлагал: «Хочешь, покажу одну штуку?»

Неас ценил это, потому что чувствовал себя полезным и самостоятельным, а не «городским недотёпой».

Мастерская магия: Дед учил его работать с деревом – не просто забивать гвоздь, а чувствовать волокно, строгать рубанком, собирать табуретку без единого гвоздя, на шипах. Неасу нравился сам процесс: запах стружки, превращение грубой доски в гладкую вещь своими руками.

Обращение с инструментом: Заточка топора и ножа до бритвенной остроты, правильной колки дров (не силой, а техникой), использование стамески и паяльника.

Для Неаса это был медитативный, почти ритуальный процесс.

«Мужская кухня»: Не просто пожарить сосиски, а приготовить уху на костре из только что пойманной рыбы, закоптить сало особым способом, сделать настоящий чай на травах, собранных собственноручно. Вкус такой еды был несравним ни с чем.

Это было как квест, игра, в которой дед был гидом.

Лес как супермаркет и аптека: Дед учил его не бояться леса, а читать его. Где и какие грибы искать, какие ягоды съедобны, а какие – нет. Как по мху и муравейникам сориентироваться, если заблудился. Как найти родник с чистой водой.

Для Неаса это была тайная познавательная, почти сверхспособность.

Физика в быту: Почему печь в бане топится именно так, а не иначе (закон тяги). Как рассчитать уклон для слива воды. Почему гвоздь в сыром дереве держится плохо. Дед объяснял законы мира не по учебнику, а на наглядных, жизненных примерах.

Чинить, а не выбрасывать: Починить протекающий кран, перебрать старый двигатель мотоблока, спаять оторванный провод. Дед учил логике поиска поломки и уважению к вещам. Неас видел, как «мертвая» техника оживает в его руках, – это давало мощный заряд уверенности.

Интеллектуальные и тихие игры – это сближало их на другом уровне, без слов.

Шахматы на веранде: Вечерние партии под стрекот кузнечиков. Дед не поддавался, а учил думать на три хода вперёд. Здесь Неас учился стратегии, терпению и достойному принятию поражения.

История как приключение: Дед не читал лекций. Он мог, глядя на старую карту, рассказать, как по этой самой реке ходили ладьи или как в соседнем поле было сражение. История становилась осязаемой, связанной с местом, где они сейчас пили чай.

Философия у костра: Именно дед, глядя на звёзды, мог задать простой, но гениальный вопрос: «А как ты думаешь, в чем разница между умным и мудрым?» или «Что важнее – знать ответ или уметь задавать вопрос?». Эти беседы заставляли Неас а думать по-взрослому, чувствовать себя собеседником, а не ребёнком.

Неасу было интересно с дедом.

Равенство и уважение. Дед разговаривал с ним как со взрослым, здравомыслящим человеком, а не с несмышлёнышем.

Видимый результат. В конце дня Неас видел сложенные дрова, вычиненную удочку, собранный своими руками скворечник. Это давало чувство выполненного дела.

Тайное знание. Эти умения делали его «круче» сверстников в его же глазах. Он прикасался к миру, который для большинства его друзей был закрыт.

Живая связь. Через эти дела и разговоры он лучше узнавал самого деда – его прошлое, его характер, его молчаливую мудрость.

Неасу 16. Он обычный московский подросток среднего роста. После 10 класса, перед 11-м, лето – его последний длинный и по-настоящему свободный отпуск. В Москве – жара, пыль, пробки и друзья, разъехавшиеся по лагерям и курортам.

Семейный долг и тишина. Дедушке, Виктору Петровичу, 78. Он живет на даче один с ранней весны до поздней осени. Он самостоятельный, но семья (особенно мама Неаса) тревожится. "Съезди, помоги по хозяйству, просто побудь с ним. Ему будет приятно, а ты отдохнешь от города", – сказали Неасу. Спорить было бесполезно.

Побег от рутины. Дача – это не гламурный коттедж, а старый добрый советский участок в дальнем Подмосковье, в окружении леса. Там нет гигабитного интернета (только медленный мобильный), зато есть речка, костер, звезды, которых не видно в городе, и полная тишина по ночам.

Отношения с дедом. Дед Виктор – человек немногословный, но интересный. Бывший инженер, теперь – мастер на все руки: и печь сложить, и дерево обработать, и про историю какую-нибудь расскажет. С ним не всегда легко общаться (он не понимает тиктоков и стримов), но он никогда не читает нотаций и уважает личное пространство. С ним можно молча пить чай на веранде, и это будет комфортно.

Помогать по хозяйству (колоть дрова, носить воду из колонки), пытаться ловить рыбу на удочку деда, перечитывать потрёпанные фантастические романы с дедовской полки, скучать по быстрому интернету, а потом открывать для себя странное удовольствие в этом отрыве от мира. Он будет загорать, есть шашлык и ягоды с огорода, и, возможно, в этой самой тишине и оторванности начнут приходить мысли о будущем, о школе, о жизни… Или же, что более вероятно для сюжета попаданца, именно здесь, в дедовом сарае со странными старыми вещами или на заброшенной лесной тропе, с ним и произойдёт нечто необычное.

Он оторван от привычной среды (город, технологии, социум), погружён в атмосферу, близкую к природе и прошлому (деревенский быт, старые вещи, истории деда). Он в том возрасте, когда мысли пластичны, а сознание открыто для чуда. И самое главное – его имя, данное мудрым дедом, уже несёт в себе семя "эпохальности". Всё это делает его идеальным сосудом для истории о переходе в иной мир.

Глава 3.

Отец Неаса системный архитектор в крупной IT-компании. Человек логики, структуры и четких решений. На работе он строит цифровые вселенные, а дома ценит простой, предсказуемый уют. Любит качественные вещи, хороший кофе и документальные фильмы про космос. Характер: Спокойный, немного замкнутый, но надежный. Не говорит лишних слов, но его обещание – закон. В молодости увлекался рок-музыкой и даже играл в группе, но с рождением сына и карьерой это осталось в прошлом. С отцом (дедом Виктором) у них отношения уважительные, но прохладные: Денис считает его старомодным, но признает его мудрость в практических вопросах. Отношения с Неасом: Общается на темы технологий, помогает с математикой и физикой. Их лучшие моменты – совместный просмотр сериала в хорошем качестве или поездка на новой машине. Он учит сына рациональности.

Мать – Анна Викторовна (40 лет) художественный редактор в издательстве, специализирующемся на научно-популярной и интеллектуальной литературе. Она на стыке творчества и аналитики, окружена книгами, гранками и разговорами об идеях.

Эмоциональная, эрудированная, с тонким вкусом. Легко загорается новыми идеями. Именно от нее у Неаса любовь к хорошим фильмам и умение видеть глубину в, казалось бы, простых вещах. Она – главный мост между миром деда и миром города. Обожает отца (Виктора Петровича) и часто говорит: «У папаши голова варит иначе, он мыслит категориями веков». Отношения с Неасом: Ближе всех к сыну эмоционально. Может говорить с ним часами о книгах, смыслах, выборе пути. Она учит его чувствовать и анализировать.

Друзья Неаса: московский круг

Неас не был душой компании, но и не изгой. Его круг общения сложился естественно, по интересам и по соседству. Условно друзей можно разделить на три группы.

«Школьная гильдия»: Артём и Лера

Одноклассники, с которыми он делил парты, домашку и общие проекты.

Артём – друг «по умолчанию», сосед по дому и парте. Полная противоположность Неасу: шумный, активный, живущий футболом, тусовками в ТЦ и бесконечными переписками в чатах. Неас ценил его за неиссякаемую энергию и абсолютную «нормальность». С Артёмом можно было не думать о высоких материях, а просто тупить, играть в онлайн-шутеры или болтать ни о чём. Артём звал Неаса «Философ» или «Древнегреческий» – и это была не насмешка, а скорее признание его особенности. Их дружба держалась на десяти годах совместного пути из дома в школу и обратно.

Лера (Валерия) – подруга, а может, и что-то большее, но пока неясное. Умная, язвительная, фанатка манги и аниме. С ней Неас мог говорить о смыслах – правда, не о философии деда, а о сюжетных поворотах в сериалах, психологии персонажей и несправедливости мира. Лера – единственный человек в школе, кто считал имя «Неас» крутым и стильным. Их общение – это бесконечные гифки в Telegram, спойлеры и взаимная помощь с гуманитарными предметами. Она считала его поездки к деду «милым квирк-анимэ тропом про городского парня в деревне».

«Онлайн-братство»: Даня (aka DanTe)

Самый близкий по духу друг, который живет за тысячу километров.

Деня (DanTe) – друг по онлайн-игре (стратегии или ролевки с глубоким миром) и дискорд-серверу. Они никогда не виделись вживую, но знали о друг друге почти всё. Даня – такой же «странный», как и Неас: любит исторические реконструкции, разбирается в мифологии, может часами анализировать архитектуру вымышленных вселенных. Именно с Даней Неас мог обсудить, не стыдясь то, чему учил дед: как правильно развести костёр, или почему та или иная тактика в их игре напоминает реальные исторические битвы. Даня – его «зеркало в цифре», подтверждение, что его интересы не ущербны, а имеют ценность. Лето – время их самого активного онлайн-общения, пока Неас в деревне с ноутбуком.

«Соседский кодекс»: Макс «Старый»

Фигура на грани между другом и наставником.

Максим (Макс «Старый») – студент-историк, сосед по подъезду, лет на 7 старше. Он относился к Неасу не как к малолетке, а как к младшему брату-единомышленнику. Макс собирал ретро-консоли, знал все блошиные рынки Москвы и мог за бутылкой колы рассказать такую историю про их район, что дух захватывало. Неас помогал ему таскать тяжелые коробки с книгами, а Макс взамен давал почитать «то, чего нет в сети» – самиздат, старые фэнзины, странные артефакты московской культуры 90-х. Макс расширял московский горизонт Неаса, показывая город слоями, как археологический памятник.

Неас в летом с ними почти не общается. Артём укатил с родителями в Турцию, а потом в спортивный лагерь. Его соцсети – это бесконечные сторис с моря и тренировок.

Лера уехала в языковую школу в Англию. Их общение стало редким из-за разницы во времени, свелось к скупым «Как дела?» и смешным картинкам.

Даня – единственный, кто онлайн, но даже с ним общение сместилось в асинхронный режим из-за плохого интернета на даче. Макс остался в городе, но пропал в своей летней сессии и подработке.

Друзья Неаса показывают, что он адаптивен и может находить общий язык с разными людьми, но по-настоящему глубоко ему интересны лишь те, кто разделяет его внутренний, вдумчивый мир (Даня, отчасти Лера и Макс). Его московская жизнь насыщена, но немного поверхностна и фрагментирована. Лето на даче с дедом – это антитеза этому: здесь общение одно, но глубокое, цельное, на полном погружении. Именно эта временная изоляция от привычного круга и погружение в иную, «дедовскую» систему ценностей становится психологической подготовкой к полному разрыву со всем знакомым миром. В новом мире навыки, полученные от друзей (умение вести легкий светский разговор от Артёма, анализ сюжетов от Леры, стратегическое мышление от Дани и понимание «слоёв истории» от Макса), могут оказаться не менее полезными, чем умение колоть дрова.

Глава 4.

«Бунт машины» (Техническая проблема)

Проблема: На второй день приезда сломался старенький мотоблок «дедовской сборки» – главный помощник на огороде. Дед копался в нем полдня, ворча на «эту китайщину» (хотя мотоблоку было лет 30). Неас скучал рядом, чувствуя себя бесполезным. Дед уже собирался ехать за запчастями за 30 км.

Неас, которому стало неловко просто смотреть, попросил: «Дед, давай я хоть подавай что-нибудь или подсвечу фонариком». Пока дед копался в моторе, Неас, по привычке из мира гаджетов, снял на телефон весь процесс разборки крупным планом. Когда дед собрал узел и осталась «лишняя» деталь, а мотоблок не заводился, он в растерянности почесал затылок. Неас робко сказал: «Дед, а давай я покажу видео? Может, мы там что-то упустили?» Они сели на бревно, прокрутили запись в замедленном темпе и нашли момент, где мелкая пружинка выскочила и закатилась в траву, а они этого не заметили. Нашли её, поставили на место. Мотоблок заурчал.

Дед впервые посмотрел на внука не как на ребёнка, а как на союзника с нестандартным инструментом. Он не сказал «спасибо», а просто хлопнул его по плечу и пробормотал: «Ну, видео-то оно, видать, и впрямь не только для рожек нужно». Неас же почувствовал себя необходимым. Его городской навык оказался полезным в дедовом царстве железа и масла.

«Ночной шторм» (Стихийная проблема).

Ночью налетел ураган. Неас проснулся от грохота и воя ветра. С крыши сарая, где хранились дрова, сорвало лист шифера. Дед в одном халате уже был во дворе, пытаясь привязать оторванный брезент, который хлестал, как парус. Дождь хлестал горизонтально.

Первым порывом Неас а было спрятаться в доме. Но он увидел, как дед, поскользнувшись, едва удержался на ногах. Неас выскочил в одних шортах и кроссовках. «Держи канат!» – крикнул дед сквозь ветер, не удивившись его появлению. Они действовали как одна команда: Неас, более легкий и быстрый, ловил и натягивал брезент, дед, используя свой вес, закреплял узлы и прижимал доски. Всё делалось, молча, на криках и интуиции. Через 20 минут всё было закреплено. Они стояли мокрые до нитки, грязные, тяжело дыша.

Это был момент испытания на мужскую солидарность. Дед не послал его назад, а принял как бойца. Вернувшись в дом, дед, молча, достал тёплую фланелевую рубаху и сухие носки, бросил Неасу: «На, переодевайся, простудишься». А потом поставил на стол две стопки крепкой настойки на травах «для согрева», хотя Неасу дал лишь символический глоток. Это было ритуальное признание: «Ты выдержал. Ты свой в этой беде». Общее преодоление страха и хаоса создало прочную связь.

«Наследство крота» (Хозяйственная проблема).

Проблема: Кроты устроили катакомбы на огороде, особенно на грядке с морковью, которую дед холил и лелеял. Дед расставлял самодельные ловушки, но безуспешно. Он сидел на крыльце, сгорбившись, в редком для него состоянии уныния: «Воевал с колорадским жуком, с сорняками, а этот подземный диверсант меня победил».

Неас, видя дедову печаль, полез в интернет (благо, в тот день ловил). Он нашел не только стандартные советы, но и форум каких-то увлеченных дачников, где обсуждали «акустические методы». Парень предложил деду нестандартный ход: «Дед, а давай воткнем в землю железные пруты и будем по ним стучать? Говорят, вибрация их выгоняет». Дед отнесся скептически, но, видя его энтузиазм, махнул рукой: «Работай, теоретик». Неас целый день, как сумасшедший, вбивал обрезки арматуры и методично, по графику, ходил и стучал по ним молотком. Через два дня кротовьи ходы на грядке затихли.

Дед оценил не его силу, а его желание помочь и нестандартный подход. Он не признал свою неправоту вслух, но вечером за чаем сказал: «Значит, и моя тактика с ловушками, и твоя наука с вибрацией – это, выходит, война на два фронта. Крот не выдержал. Тактика верная». Он признал его идею как равную составляющую успеха. Для Неаса это была огромная победа – не столько над кротом, сколько над дедовым скепсисом. Он доказал, что его знания, даже почерпнутые из «этой твоей сети», тоже имеют ценность в реальном мире.

Каждая такая ситуация разрушала барьер «городской мальчик – суровый дед». Они перестали быть родственниками по обязанности и стали напарниками, которые доверяют друг другу в кризис. Дед увидел в Неасе не изнеженного подростка, а человека, способного на поступок, смекалку и ответственность. Неас же увидел в деде не просто старика с правилами, а мудрого командира, который не боится принять помощь и ценит результат выше гордости. Именно это доверие, добытое в совместных «боях» с бытом и стихией, позже могло стать для Неаса самой болезненной потерей… и самой ценной памятью, которую он унесет с собой в иной мир.

Раннее утро было хрустальным и прохладным. Неас, заспанный, с рюкзаком за плечами, стоял на крыльце. Дед Виктор, по своему обыкновению молчаливый, крепко сжал его плечо.

«Смотри под ноги. До автобуса иди не спеша, торопиться некуда. И… будь умницей».

Это «будь умницей» прозвучало не как обычная прощальная формальность, а с какой-то нехарактерной для деда глубиной. Неас кивнул.

«До следующей пятницы, дед».

Дорога от дачи к остановке шла сначала по просеке, а потом углублялась в старый смешанный лес, где высокие сосны стояли над ковром из папоротников. Обычно это был путь в двадцать минут. Воздух пахнул хвоей, сыростью и тишиной.

Первые признаки странного появились уже через пять минут. Туман. Не тот легкий, утренний, стелющийся по низинам, а густой, молочно-белый, ватный. Он спускался с деревьев невидимыми струями, быстро заполняя пространство между стволами. Сначала Неас лишь натянул капюшон, списав на каприз погоды. Но туман сгущался с неестественной скоростью. Ещё через пару минут видимость упала до вытянутой руки. Звуки мира – щебет птиц, скрип деревьев – растворились в этой белизне, наступила оглушительная, давящая тишина.

Неас остановился. Сердце застучало тревожно. Он знал эту тропинку до каждого корня, но сейчас она не ощущалась даже под ногами. Он сделал шаг, и его нога, вместо привычного упора в землю, провалилась чуть глубже, будто в густой мох, которого тут никогда не было.

«Что за…?»

Он обернулся. Белая стена. Ни дачи, ни просеки. Только призрачные очертания древних, незнакомых деревьев, стволы которых казались темнее и толще, чем должны быть.

Он решил идти вперёд, руководствуясь внутренним чутьём и памятью мышц. Но с каждым шагом ощущение неправильности нарастало. Воздух стал тяжелее, запахло озоном, сыростью пещеры и… чем-то сладковато-пряным, совершенно не лесным. В ушах зазвенел тонкий, едва уловимый высокочастотный звук.

И тогда он увидел огоньки. Не сквозь туман, а в самом тумане. Маленькие, голубовато-сиреневые искорки, пляшущие в белой мгле. Они тянулись вперёд, будто указывая путь. Разум Неаса, воспитанный отцом-рационалистом, отчаянно пытался найти объяснение: «Светлячки? Статическое электричество? Галлюцинация от паники?»

Но он пошёл на огоньки. Выбора не было. Ноги вязли уже по-настоящему, будто в опавшей листве метровой толщины. Туман начал редеть не сверху вниз, а как будто его разрывали изнутри. Свет, пробивавшийся сквозь пелену, был не солнечно-золотым, а зеленовато-изумрудным.

Последний клочок тумана рассеялся, как театральный занавес.

Неас замер, не веря своим глазам.

Он стоял не на лесной тропинке. Он был на опушке, но это была не его опушка.

Над ним простиралось небо цвета сиреневого аквамарина, по которому плыли перламутровые, быстротечные облака. И в этом небе… сияли две луны. Одна, большая и серебристо-белая, висела высоко. Другая, меньшая, с медовым отливом, клонилась к горизонту. Их свет и давал этот фантастический, зеленоватый отсвет.

Лес вокруг был чудовищно величественным. Деревья, похожие на секвойи, но с гладкой, фиолетово-чёрной корой, уходили ввысь. Их кроны, казалось, цеплялись за облака. А между стволами, в воздухе, медленно парили, как медузы, полупрозрачные сферические создания, излучающие мягкий розовый свет. Один из таких «светляков» проплыл прямо перед его лицом, и Неас почувствовал лёгкое, щекочущее покалывание на коже – не тепло и не холод, а чистую энергию.

Вдруг, справа, раздался не звук, а вибрация – низкий, гулкий резонанс, от которого задрожала земля под ногами. Из-за гигантского корня выползло, переливаясь перламутром, существо, похожее на слизня размером с собаку. Оно оставило за собой не слизистый, а светящийся синим след, который медленно угасал.