Алмазное лето

Алёна покраснела. Нежданные слова Великого застали её врасплох. Пришлось быстро взять себя в руки, уняв дрожь. Она решила отшутиться, отбросив возникшее желание просто-напросто удрать в свой номер, закрыться там от всего мира и расплакаться:

– Александр Васильевич, в каждом вашем слове слышится строгость преподавателя.

– Алёна, мы вроде перешли на «ты»?

– Извините… извини. Вот сами загнали меня в угол, даже не знаю, что теперь делать.

– Я не хотел обидеть. Тем более что я считаю – никого нельзя загонять в угол! Даже мышка, загнанная в угол, непременно бросится на обидчика. – Не знаю, что там наговорили про меня, но у меня действительно было пару случаев, когда я вела собственные расследования. Но они были связаны исключительно с моими родными и невинным людям не было причинено никакого вреда.

– Тогда позвольте спросить, какова цель вашего визита в нашу глухомань?

– Помочь Сергею Геннадьевичу при переговорах. Знаете ли, у меня есть способность отличать ложь от правды. Иногда неясно, правду ли говорит человек, а я знаю точно – враньё это или нет.

– Любопытно, впервые о таком слышу. Получается, как только что упомянутый детектор лжи?

– Похоже. Мне не по душе такие эксперименты, но, видимо, пришло время впервые попробовать. Скажи что-нибудь, а я сообщу, правду ты говоришь или ложь.

– То есть я могу соврать, а ты меня подловишь?

– Попробую. Хотя каждый раз мне кажется, что дар покинул меня. Скорее бы так и случилось.

Великий заулыбался и посмотрел на девушку:

– Хорошо, что предупредила. Хотя я, конечно, не собирался лгать. Давай поиграем, проведём викторину, как в школе.

– Я согласна.

Великий задумался и вскоре, улыбнувшись с хитринкой, спросил:

– Правда ли Гоголь хорошо вязал?

– Думаю, да.

– Точно. Тогда скажи мне, Гёте прожил долгую жизнь холостяком?

Колокольчик звякнул в ухе у девушки, и последовал её ответ:

– Нет.

– Так и есть. Забавно. Но хватит.

– Почему?

– Нельзя явленный дар тратить по пустякам.

– Согласна, занимаемся глупостью.

* * *

Заместитель губернатора совсем недолго пробыл в гостях у Морозова и примкнувшего к губернскому воротиле Бугрина. В своём официальном выступлении чиновник благодушно порадовался скорому появлению на карте региона долгожданного объекта, а ещё будущему строительству дорог в труднодоступных местах и так необходимым обществу налогам и новым рабочим местам. Всё это снималось на камеры, без конца щёлкалось на оптику и почти мгновенно выставлялось на страницы губернских и центральных новостных сайтов. А после официальной части, так как на улице заморосил тоскливый дождик, в центральном зале дворца, как принято в избранном кругу, случился небольшой, но скучный фуршет.

– Вы знаете, мы хотели пригласить артистов из Москвы, народный хор из Архангельска, но губернатор запретил. Мол, не те времена на дворе… – извинялся Морозов перед высоким гостем.

– Действительно, те времена миновали. Хотя, помню, как-то сам Филипп Киркоров, с перьями на голове, голосил в тайге. Было незабываемо! – рассмеялся чиновник и слегка отхлебнул шампанского.

Дождь вскоре затих так же незаметно, как и начался. Низкое небо чуть прояснилось, но продолжало давить на окружающий лес. Вертолёты унесли высокого гостя вместе с помощником, журналистами и сотрудником пресс-службы обратно в губернскую столицу.

* * *

Алёна и Александр тем временем болтали в общей гостиной дома для гостей, спрятавшись от изморози и хозяйских глаз. И вдруг дверь распахнулась и на пороге объявился молодой человек с ярким лимонным чемоданом на колёсиках, увешанный, как новогодняя ёлка игрушками, фотоаппаратом, сумкой для ноутбука, рюкзаком.

– Алёночка, привет! Вот так ты меня встречаешь. На диване с молодым человеком! Стоит задержаться на несколько дней, как чувствуешь себя северным оленем!

Девушка теннисным мячиком подскочила с мягкого кресла и бросилась навстречу юноше. Но возле него вдруг притормозила, словно в последнюю секунду упомнила что-то важное, и даже предусмотрительно выставила руки вперёд, не давая себя обнять:

– Привет, Женёк. А не много ли ты на себя берёшь? С каких это пор я твоя девушка, а ты мой олень?

– Что, пошутить нельзя? Иди хоть обнимемся!

– Ты знаешь, я не люблю телячьих нежностей.

Бледные щёки парня вспыхнули румянцем, он тряхнул копной рыжих волос:

– А, Белкина, вечно у тебя одно и то же, хотя вроде взрослеешь.

– Как ты добрался?

– Отлично, по дороге взял у заместителя губера интервью, а после по-бырому договорился, куда распихать материал о новом алмазном месторождении. В общем, жизнь удалась, все будут довольны. Как ты? Хотя я и так всё вижу.

– У меня тоже всё нормуль. На переговорах обошлись практически без моей помощи.

– Зная тебя, Белкина, скажу как, старина Станиславский: не верю! Давай-ка выкладывай правду.

– Ты верно сечёшь, походу, у меня в жизни, без проблем не бывает. Во-первых, когда я летела в Архангельск, в самолёте меня и соседку-блондинку напоили обычной водой, и после выяснилось, что девушка отравлена.

– И это всё? Мало, Белкина, мало. Что ещё стряслось, колись?

– Постой, не гони. Во-вторых, у Морозова в доме прошлой ночью пропал чёрный алмаз, безумно дорогой.

– Вот – то, что надо. Чувствую, ты опять в деле и меня затянешь в преисподнюю?

– Нет и ещё раз нет. Я хочу поскорее уехать домой. Мы скоро полетим отдыхать на море с мамой, братиком и отчимом.

– А как там твой отец?

– Всё там же, в Сирии. Я очень переживаю за него.

– А зачем он туда направился, его же с Севера переводили ближе к дому?

– После той прошлогодней истории он всё-таки решился уйти на пенсию.

И пообещал, что это его последняя командировка, а после – сразу в запас.

– Твой отец из не таких переделок выбирался. Не скули, всё будет хорошо.

– Будем надеяться. А вот, кстати, познакомься с Александром Васильевичем. Он, между прочим, филолог, кандидат наук, живёт недалеко, по здешним меркам, – в Мезени.

Женя наконец-то повернулся к Великому, который продолжал сидеть на диване с чашкой кофе в руках, и представился:

– Евгений Хронов, свободный журналист, фрилансер.

– Очень рад неожиданно встретить коллегу.

– Взаимно. А вы тут тоже освещаете местную сделку века?

– Нет, я далёк от журналистики, хотя имел определённый опыт в данной сфере. Здесь я, даже не знаю, как сказать… – Филолог задумался, по всей видимости, внутри него шла упорная борьба за верные термины. – Вот, изучаю представителя якобы древнеславянского язычества.

– Вы что, обнаружили тут затонувший град Китеж или языческое капище посреди диких дубрав. Поведайте сию тайну? Я тоже интересовался в своё время этой темкой, да только, к счастью, быстро понял, куда всё это ведёт.

– Тут Василий Прокопьевич после охоты столкнулся нос к носу с волхвом… – Алёна осеклась и стала с интересом наблюдать за реакцией прибывшего гостя.

Женя, вновь вспыхнул пунцовым цветом – ведь у рыжих такая тонкая кожа, им бывает трудно совладать с собой.

– Волхв? Я не ослышался?

– Да, Женечка, именно с волхвом.

– Так они, если мне не изменяет память, сгинули ещё в одиннадцатом веке, а последние из них упоминались аж в четырнадцатом. Странно, а где он шлялся семь веков?

Великий улыбнулся:

– Вот и мы с Алёной думаем, что в этом явлении волхва народу много, так сказать, странного.

– А зачем он вышел к людям из своего убежища? Семьсот лет не хотели с нами общаться, а тут надумали?

– Явился в мир, чтобы поведать нам тайные знания славян и обрести последователей, – как мог, разъяснил Великий.

– Необычно. Особенно то, что он явился искать себе учеников не среди простого народа, как Христос например. Надеюсь, он не утверждает, что со времён Ярослава Мудрого таился в здешней тайге? Он случаем не бессмертный?

Великий замялся, а после добродушно улыбнулся:

– Конечно нет. Он говорит, что тайные знания кудесников передавались от волхва к волхву, поколение за поколением, так они сохранились в первозданном виде до двадцать первого века. Вот такая капсула времени!

– Просто фантастика! Предположим, наши космонавты летали не туда, но а что это за знания? О них ведь можно написать. Я бы сделал материал для всех центральных СМИ! Может, даже книгу написал бы. А может, мы вместе с вами, Александр Васильевич? А то я что-то чересчур разъякался. Вы фактически открываете феномен для всего человечества.

– Называйте меня просто Александром или Сашей. Я устал в школе от отчества, хоть здесь передохну, вспомню свои студенческие и аспирантские годы. А по поводу неких потаённых знаний пока ноль, ничего. Волхв молчит как рыба, лишь кормит нас завтраками. Так что несчастное и заблудшее человечество подождёт, семь веков ожидало и ещё несколько дней потерпит.

– Понятно, мои худшие прогнозы оправдываются – шахта угля не выдаёт на-гора, потому что нет угля – ни фи-га.

– А поначалу Окомир даже грозился вручить нам в руки книги на бересте, летописи, предания. Наверно, слышали про так называемую «Велесову книгу», вот и я думал – потрогаю артефакты, совершу научное открытие. Но пока я, естественно, ничего не вижу.

– Интересная загадка, хотя, насколько я помню, учёные доказали, что те самые дощечки и текст, который на них имеется, – это подделка.

– А я мечтал о подлинных текстах.

Хронов задумался и часто заходил перед Великим и Белкиной. Наконец он остановился и спросил:

– А можно я попробую его вытянуть на интервью?

– Пожалуйста. Только вначале его найдите. Он почти не выходит из номера, бывает в нашем обществе только за ужином.

– Вот задачка. Интересно, попробую что-нибудь придумать.

– Да, Женя, ты же специалист по разговорам.

– А что, я попрошу Василия Прокопьевича организовать мне встречу, чтобы, так сказать, осветить в средствах массовой информации, поведать общественности о необычном явлении…

Журналист замялся и не смог, как ни силился, выискать устанавливающего слова для Окомира, а употребить вот так просто, как говорится всуе, термин «пророк» у него язык не поворачивался.

– Попробуй, Женя. И кстати, тебя где поселили?

– Здесь, в люксе. Наверно, рядом с тобой?

– Нет, я в барском доме. Но ты иди, отдыхай с дороги, за ужином свидимся. А то мне пора и честь знать.

Женя как-то погрустнел, но бодро отрапортовал:

– Мне тоже ещё надо привести себя в порядок перед праздничным застольем. А ещё я хотел сделать несколько снимков для своего репортажа об исторической сделке, мне любезно обещал помочь начальник здешней охраны – Игорь Александрович. Кстати, клёвый чел, наобещал мне целую тысячу подписчиков для моего блога.

* * *

Великий первым выбрался на свежий воздух из дома для гостей. Он вновь пошёл к терему мимо позабытой часовни. Когда он проходил возле ельника, меж веток промелькнуло что-то похожее на человека. «Почудилось. Может, просто птица?» – подумал Александр и, уставившись себе под ноги, прибавил шагу. Но через несколько метров он чуть не сбил с ног волхва, мирно гуляющего по дорожке.

– Ой, извините, Окомир. Я задумался и не заметил вас.

– Конечно, когда мы смотрим по сторонам, мы не видим, что у нас под ногами.

– Что вы имеете в виду?

– Думаете, я не видел, как вы шли и глаз не спускали.

– С чего я глаз не спускал?

– Да ладно вам изображать саму невинность. Вы, конечно, смотрели на заброшенную часовню.

– А, вот вы о чём. Да, действительно любовался. А что в этом странного? Наше православие – плоть и кровь нашей культуры да и самого нашего народа. Хотя, если быть честным, сейчас это отрицает по крайней мере часть наших людей.

– Нелепица. Насколько я в последнее время заприметил, благодаря всяким нынешним чудесам – интер-нету, ком-пью-теру – которые мне любезно предоставил Игорь Александрович, у меня открылись очи-то. Народ наш скидывает тысячелетнюю кабалу христианства.

Великий чуть вспыхнул, но не смолчал и не ушёл от неприятного разговора:

– Согласен с вами. И ему в этом содействуют разные помощники, особенно заграничные. Но есть и глубинная проблема, как мне видится. Кто-то из народа нашего, кстати весьма погрязшего в грехах – по себе знаю, катит бочку на церковь, ибо она более тысячи лет колит людям глаза этими самыми грехами. Нам без остановки твердят: работай, не воруй, не бухай, не прелюбодействуй, лучше займись семьёй и детьми, живи по совести, не греши, не бранись, не просто кайся в грехах, а исправляйся. И так век за веком. Кому такое понравится? Оттого пошли ереси, неверие, материализм и ницшеанство. Так мы и докатились до октябрьского переворота, когда большевики пытались жизнь наладить вообще без совести, считай ампутировав её. А чего церемониться-то? Грабь награбленное. Да только не вышло у них наскоро состряпать новую мораль, вернулись к прежнему, лишь вывески поменяли – вместо заповедей «Моральные принципы строителя коммунизма». Да всё равно не прижилось, внесли сумятицу в головы, вот и всё. А в последние десятилетия, только народ начал разворачиваться в сторону истинных ценностей, как тут на свет божий явились вы, и глаголите: «всё не так, вот вам истинная вера предков, а всё, что несёт вам мировая культура, мировые религии – туфта». Всю слабину, все свои ошибки без труда сдирает с себя человек и заодно всю ответственность за плохое в своей жизни перекладывает на Бога, на судьбу, правительство или даже на соседа. Вот, например, у страдальца в огороде картошка не уродилась, он, между прочим, её и не полол, и не опахивал. А где же находился ваш Бог, спрашивает он, спал или как, почему не уследил за моим картофелем? А он типа весь такой чистый и невинный как младенец. А, скажу я вам, ведь истинно верующий, духовный человек своими руками и поступками творит рай уже здесь, прямо на грешной земле. Конечно, кто как может и на что способен, но и, заметьте, отвечает за дело рук своих. Безбожник тоже не подарок, как ни крути – адище серное. Правда, все его представления проходят под весёлую музыку и торжественные оды, хотя сейчас скорее под матерный рэп, неведомому «всемирному разуму».

Окомир молчал, привыкнув к почтительному отношению к своим думам, он не ожидал подобного отклика и не сразу нашёлся что сказать.

– Заблуждаетесь вы, Александр. Бродите как слепой по полю, смотрите, в овраг не угодите. Прислушивайтесь, как истинный русский человек, к Матери-сырой-земле, только она вас выведет на свет.

Но Великого уже нельзя было остановить:

– А что вы можете предложить? Кем-то недавно, порой на скорую руку придуманные обряды, а дальше живи как хочешь? Каяться не надо, значит греши без конца и края? А наш человек силен тем, что зрит за пеленой суматошной жизни иную, истинную. Его не обведёшь вокруг пальца, он и в ГУЛАГе мыслил о Царстве Божьем, о воздаянии за причинённое зло. Этакое святое тридевятое царство у нас получилось, никому в мире непонятное, даже нам самим. Пусть и кажется порой, что оно вышло из дурашливых детских сказочек, где человек в детстве надеялся непременно очутиться хоть на этом, хоть на том свете!

– Но моя истина – это вера наших пращуров, – по привычке заталдычил волхв, уже сожалея, что заговорил с надоедливым филологом.

– Согласен, а разве нет культа предков в нынешних мировых религиях? Разве мы не поминаем их в ежедневных молитвах, а в родительскую субботу не варим кутью на Пасху? Мы взяли лучшее, что было у вас. Вот так! Однако ваше язычество желает вновь нас раздробить на отдельные даже не страны, а племена, со своими идолами, как в фашистской Германии. А у нас, как писал апостол Павел: «нет ни Еллина, ни Иудея… Скифа, раба, свободного, но всё и во всём Христос». Нужно ли это современному многонациональному миру? А где ваш Старый Иерусалим, тот самый сакральный центр, о котором, помнится, один сказатель в девятнадцатом веке поведал собирателю фольклора Петру Бессонову? Там, мол, хранится подлинная «Голубиная книга».

– Не пришло время ещё Правде спуститься с Неба на землю, дорогой Александр…

Окомир внезапно замолк и показал дрожащим пальцем на что-то прозрачно белое, словно обрывок утреннего тумана, что отделилось от тёмных ёлок и бросилось к спорящим. Александр в недоумении повернулся в указанную волхвом сторону, но ничего не приметил.

– Что стряслось, Окомир?

– Пойдёмте скорее отсюда, мне чудится тут всякая чертовщина.

– Вот то-то и оно.

Глава 5

Первые шаги

За ужином интересных разговоров не случилось. Нервное напряжение от заключённой сделки, а ещё от приезда крупного чиновника и кражи чёрного алмаза, наконец-то спало, и теперь за столом неспешно болтали о приятном – об удачной покупке кимберлитовой трубки, о будущих алмазах, которые люди благодаря совершенным механизмам непременно вырвут из нутра здешней чёрствой земли, и ещё о скором преобразовании местных пустынных мест. Два официанта подавали множество всяких блюд из сёмги и трески, не обошлось застолье и без стейков из оленины и местных разносолов – угощали и солёными грибочками, и брусникой, и даже крабами.

В самом конце банкета разомлевший Василий Прокопьевич сообщил:

– Завтра, как обычно, жду всех на завтрак. Мы обсудим ситуацию с пропажей карбонадо. Начальник охраны просмотрел все записи с видеокамер за ту злополучную ночь, и я вам всё расскажу. Кстати, завтра также прилетает следователь и с ним полицейский, кажется участковый. Я заранее приношу извинения за доставленные неудобства, но я был вынужден сообщить властям о краже, ведь находка алмаза была зафиксирована и об его пропаже я был вынужден информировать компетентные органы. Но я надеюсь, что в течение одного-двух дней всё выяснится.

Кто-то из гостей выронил нож прямо на фарфоровую тарелку, с дивными птицами, с кобальтовыми ресницами, и тонкий звон пронёсся по всему залу. Вошли официанты, и началась привычная суматоха. Гости разошлись, шум и суета в огромном доме стихли. Только за окном по-прежнему не темнело…

* * *

Утром Алёна первая спустилась к завтраку и принялась наблюдать за странной компанией, которую собрал Морозов под высоким потолком терема. Этот метод она уже не раз применяла в школе, приходя в класс раньше всех, например после классной дискотеки, и подмечая, с каким настроением прибывают пациенты со странным заболеванием «первая любовь». После чего становилось понятно, как вчера закончилось веселье.

Первой прибыла Тамара Ильинична, затянутая в строгую чёрную юбку, словно в корсет, и в белой блузе, расшитой золотыми узорами, с клеймом известного дизайнера. Она едва заметно кивнула Алёне и буднично, по-хозяйски, расположилась за столом, будто ничего страшного не произошло и вообще в её-то жизни дурного не может быть по определению.

Следом за бизнес-леди пожаловал «чёрный офицер» – Игорь Александрович. Серый цвет его лица говорил о бессонной ночи. Даже не поприветствовав Белкину и Оскольскую, он присел в стороне от стола, напротив окна, и принялся неистово листать блокнот, время от времени что-то вычёркивая.

Спустился на первый этаж и Бугрин, в добром расположении духа. Раскланиваясь, он сел за стол, подмигнул Алёнке, как старой приятельнице. Вскоре и филолог бесшумно подошёл к столу, любезно поздоровавшись с присутствующими.

В своём обычном наряде явился Окомир, может чуть бледнее обычного. Раскланявшись, он сел и погрузился в свои мысли. Затем наконец-то вошёл хозяин и, переглянувшись с Игорем Александровичем, обратился к сидящим:

– Доброе утро! Как спалось?

– Спасибо, хорошо, – поддержали олигарха гости.

– Я с утра просчитывала нашу прибыль за второй квартал, – с вызовом в голосе отчиталась Оскольская, небрежно поправив причёску.

– Тамарочка, а вы вообще хоть когда-нибудь отдыхаете? – спросил Морозов.

– Для меня главное – это работа, вы же знаете, Василий Прокопьевич!

– Отдохнуть вам надо, дорогая Тамарочка, отдохнуть. Потерпите несколько дней, и на моём самолёте махнёте в рай, где вечнозелёные пальмы и молодые немцы.

Все усмехнулись, кроме Алёны и Великого. Волхв по-прежнему молчал, никак не реагируя на разговоры за столом, всем своим видом демонстрируя полное безучастие к людским проблемам. Вилки с ножами застучали по фарфору, но с меньшим, чем вчера, энтузиазмом.

– А могу я попросить бокал белого сухого вина? – спросил Бугрин. Я вчера немного догнался в номере, не смог сдержать радости от заключения сделки и продолжил обмывку с сотрудниками.

Морозов проникся состраданием к гостю, за ним самим в молодости водился подобный грешок – бывало, загуливал по нескольку дней и ночей, пока не образумился, после ужасного дорожного происшествия, в котором погиб пешеход.

– Сергей Геннадьевич, может, что-то покрепче подать. Виски или водку, а?

– Спасибо, думаю, легко обойдусь бокалом Пино Гриджио да кофе с минералкой. Через несколько минут я буду как огурчик.

Когда завтрак окончился и убрали посуду, Морозов подозвал к столу начальника охраны:

– Сейчас Игорь Александрович нам расскажет о том, что удалось выведать благодаря видеокамерам, установленным на втором этаже, возле оружейной комнаты. Мы вначале хотели сделать из кусков видео один фильм и показать его вам, но так будет проще, да и времени у нас в обрез. Игорь Александрович, прошу.

К столу подошёл начальник охраны, и чувствовалось, что ему неловко браться за это выступление перед столь странной публикой, но он пригладил чёрные волосы и принялся говорить:

– Я буду предельно краток и хочу уточнить, что алмаз пропал из оружейной комнаты позапрошлой ночью, в период с двадцати одного часа тридцати минут, когда я там по ошибке выключил свет, и до девяти часов пятнадцати минут, когда пропажу обнаружил охранник. Сразу поясню по поводу своего промаха, я бы даже назвал его преступным, но, по всей видимости, перенапряжение последних дней сыграло со мной злую штуку. Так вот, на наше счастье, в большей части коридора второго этажа круглосуточно горел свет и исправно работали камеры. Благодаря ним мы узнали, что около 22 часов к Василию Прокопьевичу приходил Виктор Павлович Горелов – пилот вертолёта, чтобы доложить о завтрашнем полете. Дорогой наш гость, Сергей Геннадьевич Бугрин, приходил к филологу и пробыл в номере около пятнадцати минут. Уважаемая Тамара Ильинична была у шефа вечером и утром, ещё до завтрака. Господин учёный, около 23 часов два раза прошёлся по всему этажу до номера волхва. После 23 часов, как обычно, по этажу прогуливался уважаемый волхв Окомир. И последнее: после ужина к Сергею Геннадьевичу заходила его помощница Снежана, она пробыла у него где-то половину часа. Вот и весь круг, так сказать, лиц, что были подле пропавшего алмаза. Даже не знаю, что ещё вам сообщить. У меня всё, Василий Прокопьевич.

Морозов продолжил:

– Игорь Александрович, видимо, постеснялся прибавить, что я также в тот поздний вечер заходил в комнату уважаемого Окомира.

Бугрин, раскрасневшийся после стакана сухого вина, улыбнулся, глядя на Морозова:

– Ну, у вас, Василий Прокопьевич, полное алиби – сами у себя нормальные люди алмазы не крадут. Кстати, вы его застраховали?

– Нет, Сергей Геннадьевич, к великому сожалению, не успели. Он был добыт совсем недавно, а мы ведь в такой глуши. К вечеру, как я раньше говорил, прилетит следователь и участковый с детектором лжи. Нам бы тоже надо как-то самим попробовать найти карбонадо, а то всё это может затянуться надолго. – Морозов, глядя в окно, с безразличным выражением на лице, продолжил: – Было бы неплохо найти его случайно в коридоре или ещё где-то. Какие будут у вас пожелания или предложения Даже не знаю, что и сказать в этой нелепой ситуации.

– Мне бы дать необходимые объяснения, что там ещё следует в таком случае. Обыски и срочно ехать в Москву, стряпать наш с вами договор. И главное – меня ожидает мой банкир, чтобы готовить кучу денег для вас. Мы, кстати, вчера с ним по «аське» выпили по рюмке коньяка за успех нашего предприятия.

– Сергей Геннадьевич, как известно, жена Цезаря вне подозрений, рассмеялся Морозов.

– А мои люди будут вам помогать. Так, Алёна?

– Безусловно, Сергей Геннадьевич, – поддержала шефа Белкина.

– Снежану я тоже оставлю вам на растерзание, прямо как от сердца отрываю.

– Всё будет в порядке с вашей Снежаной, не беспокойтесь, – заверил хозяин и добавил: – Более никого сейчас не задерживаю, ожидаем приезда следователя и его указаний.

Гости разошлись под колючим взглядом начальника охраны, который своим взором как будто сдирал с них кожу. Алёна с Великим оказались рядом:

– Может, отправимся на прогулку? Хочется глотка свежего воздуха, предложила девушка.

– С превеликим удовольствием.

Они вышли на улицу. Серый северный денёк, солнце из всех своих скромных сил пыталось разогреть здешний воздух, но натуги далёкого светила для здешних мест явно не хватало.

– Вот мы с вами и попали в западню. Я могла бы сегодня собираться домой, если бы не эта проклятая кража.