Ремонтник

Из бормотаний профессора я знал, что язык Древних был утрачен, и проф боялся, что меня украдут. Поэтому и поставил на искине такой режим, чтобы тот меня убил в случае попытки захвата. Как? Да через ошейник. Жадным был профессор, не любил делиться ни с кем. Как и я. Себе этот язык профессор по понятной причине не заливал: сам меня еле спас и прекрасно представлял, что будет с ним. Медиков-то опытных под рукой не было, кроме него самого. Но его вполне удовлетворял такой помощник, как я, который был всегда на подхвате.

Вот обо всём этом мне стоит молчать. Губы суровой ниткой зашить, язык отрезать, но молчать! Иначе свободы мне не видать. А она для меня дороже жизни, и шутки тут нет, так и есть, рабства нахлебался вволю.

– Здоров, – не то буркнул, не то прорычал здоровенный сержант, плюхнувшись, не спрашивая разрешения, за столик, где сидел я.

Он был в комбезе космодесантника, явно шестого, а то и седьмого поколения. Я рядом с ним, скажем так, не котировался.

– И вам не хворать, – отрываясь от пищи, вежливо ответил я. – Мы знакомы?

– Скажем так, да. Я командовал группой, которая освобождала рабские загоны. Мы были добавлены к спецназу, бравшему станцию, и направлены на второстепенные участки. Это нас ты предупредил о бойце в скафе девятого поколения.

– Значит, всё-таки девятый? Я так и подумал.

– Мы с ребятами тут подумали и решили тебя отблагодарить.

Он ещё не успел договорить, когда меня, словно молнией, озарила идея поймать его на слове и получить необходимую мне существенную помощь.

– Есть одна возможность отблагодарить меня… Правда, не потянете вы это, – проговорил я.

– Ну, если ты корабль в собственность не попросишь, то причин отказать я не вижу, – ухмыльнулся он, сразу сообразив, что я хочу попросить что-то своё.

– Вот как? Что ж, ловлю на слове. У меня нейросеть была сожжена и удалена: поймал ЭМ-импульс через пилотский нейроразъём на затылке. Нужно полностью восстановиться, а средств нет. На борту транспортника отличный медбокс; не знаю квалификации медика, работающего в нём, но надеюсь, он справится. Это мой единственный шанс, не хотелось бы его упустить. На гражданке восстановление будет стоить куда дороже – тысяч сто пятьдесят и больше.

– Эк ты загнул, – задумчиво пробормотал сержант, изучающе рассматривая меня, и после небольшого раздумья сообщил: – Я не могу один решить этот вопрос, сначала с парнями посоветуюсь. Мы в том бою хоть и потеряли безвозвратно всех трёх дроидов, но сами отделались только ранеными. Ладно, доедай свою кашу, потом ещё пообщаемся.

Он ушёл, а я продолжил ужин. Надеюсь, моя просьба всё же будет выполнена. Конечно, нехорошо, пользуясь расположением ко мне, вот так ставить местных военных перед фактом, выпрашивая то, что мне нужно. Могут ведь и послать куда подальше. Но другого шанса восстановиться я не видел. А на местном оборудовании это было возможно: всё же оно военное и именно для этого и предназначено.

* * *

Сержант разбудил меня, когда я только уснул. Найти меня было нетрудно: я был зарегистрирован в кубрике с указанием места моей койки. Он дёрнул меня за ногу, а когда я проснулся и вопросительно, с долей надежды в глазах посмотрел на него (в кубрике был дежурный неяркий свет, который спать не мешал, но видеть вполне позволял), сержант сообщил:

– Парни решили, что ты обнаглел. Вот, собрали ненужный нам хлам. Теперь это твоё. Считай, что мы тебя отблагодарили.

Он сунул мне поношенный десантный рюкзак, от которого явственно несло гарью, после чего развернулся и направился прочь.

Меня сильно разочаровала прижимистость бойцов. Хмуро посмотрев сержанту в спину, я едва слышно пробормотал:

– Дёшево же вы цените свою жизнь.

После этого я сунул рюкзак под подушку, а точнее, к спинке койки, потому что лишь так я мог обеспечить его сохранность (народу в кубрике хватало), и снова уснул.

Проснулся я поздно, от шума, как раз когда третью смену, собрав в группу, повели на завтрак. Первым делом проверил рюкзак – цел. Многие из освобождённых, кроме одежды, никакого имущества не имели, и мой рюкзак вполне мог их заинтересовать. А если учесть, что некоторые из рабов, скажем так, не самые добропорядочные, рюкзак могли и украсть.

Проверив рюкзак, я закинул его на левое плечо. Ударной рукой у меня была правая, хотя в базах рукопашника третьего уровня обучение шло на обе руки, так что фактически я стал амбидекстром, то есть обеируким. Вот так, помахивая при движении правой рукой, я направился к выходу и спустился вниз.

Ага, щаз. Лёгкий охранный дроид не выпустил меня. Судно переполнено, уже несколько драк было, вот капитан и принял меры. Покидать кубрик можно только с сопровождением – например, в составе группы, которую ведут в столовую. Причём и это недолго продлится: два техника с помощью дроида (ну и руками работая) смонтировали в нашем кубрике пищевой синтезатор, после чего начали заносить на небольшое свободное пространство, что-то вроде плаца, столы и стулья. Значит, этот месяц покидать кубрик нам будет запрещено. Учтём.

Всё это я узнал от самих техников, благо один из работяг был вполне словоохотливым. После этого я вернулся к своей койке. К сожалению, в ближайший месяц я не имел возможности остаться один, чтобы залезть в рюкзак и посмотреть, что там: это могло вызвать нездоровое любопытство. Я и так уже замечал, как некоторые поглядывали на мой рюкзак. Да уж, подставил меня сержант с ним.

Остановившись у своей койки, я подумал, развернулся и прогулялся обратно к техникам. Тот, что молодой, подумав, подтвердил: личные вещи можно держать у старшего техника сектора, у него есть запираемые ящики. В общем, я могу обратиться к охранному дроиду у входа, и тот отправит сигнал старшему технику, а дальше – как мы договоримся.

Так я и сделал. Сходил к дроиду и, чётко выговаривая слова, озвучил свою просьбу. Реакция последовала довольно быстро. Не прошло и пяти минут, как к входу подбежал ремонтный дроид, и охранный через внешние динамики (у ремонтника ничего подобного не было) велел мне следовать за сопровождающим.

Техник ждал меня в своей каморке на корме. Судно относилось к крупнотоннажным транспортам, и корма по факту – зона для посещения запретная, но меня пропустили. Мужик оказался с пониманием и дал добро на использование одного из свободных шкафчиков, ничего не попросив взамен. Более того, дал мне время изучить, что находится в рюкзаке, и оставил меня одного.

В помещении, где находились шкафчики, было пусто. Я сменил код на замке своего шкафа и, устроившись на лавке, огляделся. Помещение было не сказать что просторное – квадратов двадцать в метрах. У стен – четыре десятка шкафчиков, в центре – лавки для переодевания. Три двери: одна – в центральный коридор, вторая – в душевую и третья – в реммастерские, там же был и кабинет старшего техника. На выходе меня ждал дроид, который должен был сопроводить меня обратно. Времени мне дали, сколько пожелаю, поэтому я особо не торопился. Планировал ещё и душ тут принять, а то в нашем кубрике, скажем так, слишком много народу.

Оседлав скамейку и поставив рюкзак перед собой, я стал изучать содержимое подарка. Открыл верхний клапан и достал свёрнутый комбинезон техника. УТК-4, а это значит, что он четвёртого поколения, то есть универсальный технический комбинезон. Этот комбез был всяко лучше того, что на мне, и к тому же имел функцию встроенного скафандра. Достав его, я взвесил тюк в руке. Что-то он тяжеловат, да и слишком объёмный. Начал разворачивать и едва успел подхватить выпавший из него прибор.

– Ого, – удивился я, осматривая наручный искин.

Поколение шестое, а то и седьмое, в моих базах ничего подобного не было. Правда, что это за модель, мне было известно – линейка «Прима». Подобное оборудование в моих базах бытовой техники было, но это что-то более совершенное.

Активировав прибор, я довольно ухмыльнулся, когда интерфейс засветился: прибор был взломан и готов к применению. Может, я и не знал точно, что это за модель, но то, что такие искины (пусть они и гражданские) стоили очень прилично, мне было отлично известно. К тому же искин был медицинского назначения, это я по интерфейсу понял. Сотню тысяч кредитов – общей денежной единицы Содружества – он точно стоил.

– Спасибо, сержант, всё же ты настоящий человек, – пробормотал я.

Догадаться, чья это работа, мне труда не составило. Искин лежал сверху, и значит, завернуть его в комбез и убрать внутрь мог только тот, кто держал рюкзак последним, а это был сержант. Теперь у меня имелся пусть слабый, но шанс договориться с доком о восстановлении. Надеюсь, искин подойдёт для этого.

Почему сержант так поступил, я, кажется, начал понимать. Мне было известно, что у меня уровень интеллекта в районе ста пятидесяти единиц. Точно не скажу, потому что проверку уровня моего интеллекта проводили в таких капсулах, что о точности говорить не приходится. Даже стоявшая у профессора Зака лечебная капсула шестого поколения, одно из самых дорогих устройств на фрегате, давая некоторую погрешность, всегда показывала, что мой уровень – сто пятьдесят четыре единицы. А такие интеллектуалы, как я, очень ценились, и упускать меня военные явно не хотели. Скорее всего, будут принуждать к сотрудничеству.

Полковник рассказывал мне о службе на флоте и в армии, и по его рассказам я понял, что там действует поговорка «Вход – копейка, а выход – рубль». А у частных компаний и корпораций ещё жёстче. И поэтому, когда я говорил особисту, что меня интересует только свободный контракт или своё дело, то нисколько не грешил против истины. Под кабальный контракт я не пойду, даже если меня восстановят, поставят сетку и закачают базы: отрабатывать придётся долго, возможно, всю жизнь. А с теми схемами, что используют в империи, чтобы удержать таких работников (навешивая на них дополнительные долги), мне вообще не позволят вырваться. Так что, скорее всего, сержанту приказали не помогать мне. А он вот так хитро вывернулся. Теперь главное – не подставить его.

Отложив браслет, я встал и развернул комбез, осматривая его. Ношеный, на левом плече подпалина, как будто плазмой по касательной задело, но в целом он был в порядке. Теперь отмыть его, и будет как новый. Проверил пояс, активировал его. Аптечка и картриджи регенерации воздуха на месте – отлично.

Бросив комбез на соседнюю лавку, я снова занялся рюкзаком. Сразу достал ботинки, явно от комбеза – та же модель. Подумав, разделся и отнёс тюки с одеждой в душевую. Там было три стиральных машины, вернее, нечто схожее – ультраволновая чистка. Вот в чистку я и отправил оба комбеза и ботинки. Даже пояс у УТК не снимал, ему это не повредит.

После, голышом вернувшись обратно, снова закопался в подарках, ёжась от прохлады, стоявшей в помещении. М-да, дальше один хлам, в основном повреждённое, пара горелых приборов была, от них эта вонь и исходила. Но что-то можно было восстановить, и я на это откровенно надеялся. Тем более в рюкзаке обнаружился военный технический тестер пятого поколения, он не включался, хотя внешне всё с ним было в порядке; нужно смотреть, что у него за повреждения. Ещё был малый инструментарий техника. Правда, некомплектный, пары инструментов не хватало в кофре, но мне и оставшегося хватит. Если восстановлю тестер, то можно будет заняться ремонтом остального оборудования.

Закончив с осмотром, я вернул в рюкзак всё, кроме тестера и трёх коммуникаторов – двух военных, пятого и шестого поколения, и одного гражданского, пятого поколения. Время ещё есть, а мне что-то нужно для связи, чтобы не гоняли посыльных, поэтому сначала занялся тестером. Оказалось, тот был просто разряжен, поэтому я поставил его на зарядку. В моём шкафчике были коннекторы зарядных устройств, вот и пусть заряжается.

Та же проблема обнаружилась и у одного из коммуникаторов – военного пятого поколения. Остальные откликов не давали, нужно более внимательно смотреть, что с ними: так, на глаз, не определишь. Правда, тот военный коммуникатор был запаролен, но я, когда поставил его на зарядку, просто обнулил настройки до заводских, вбил свой код, удалив данные прошлого владельца, и, надев его на руку, дал возможность сделать забор ДНК. Ну вот и всё, теперь коммуникатор приписан ко мне.

Я убрал всё в шкафчик, оставив оба прибора на зарядке, и прошёл в душевую, где хорошенько помылся. Потом достал из стиральной машины технический комбез, надел его, поприседал чтобы тот ужался по фигуре, а следом надел и обувь. Та тоже села по ноге и срослась с комбезом. Проверил, как активировано управление на поясе, и только после этого достал из соседней стиральной машины мой старый комбез ассенизатора и ботинки к нему. Между прочим, возможность подгона по фигуре те не имели, однако я всё равно аккуратно свернул комбез и отнёс к шкафчику, где и убрал всё в рюкзак.

Эти комбезы очень прочные и пропитаны специальным составом. Если понадобится работать с дерьмом, причём не только в прямом смысле, но и с разными горюче-смазочными материалами, очень маркими, то этот комбез может мне ещё пригодиться. Да он даже кислоту держит: если плеснуть, его не разъест, как этот технический комбинезон, что сейчас на мне, кислота просто стечёт, и всё.

Я запер шкафчик, надел на руку полностью зарядившийся к тому времени коммуникатор, убрал тестер в рюкзак, а наручный искин – в набедренный карман, и сообщил сопровождающему меня дроиду, который всё так же терпеливо ждал меня снаружи у входа, что желаю посетить медбокс. Тот повёл меня куда нужно. Да и по пути было, в сторону кубрика двигались.

Вот теперь всё и решится: получится или нет? Откровенно говоря, я волновался. По сути, от решения местного медика зависела моя судьба. Были причины. Я читал книги по теме Содружества, что гуляли по Земле, и разные истории на эту тему – любил я читать, что уж говорить. Видимо, кто-то из землян смог вернуться, вот и пошла эта тематика – это одна из версий. Только вот в книгах не всё сходно с реальностью, есть отличия. В Содружестве, да в любом государстве, входящем в этот людской анклав, есть нечто общее. В книгах об этом не писали, да и узнал я это на днях, когда общался с полковником на борту пиратской станции.

А всё дело в том, что при получении гражданства обязательна отработка, хоть восстановлен я, хоть нет. Да и в Центре беженцев нам дадут три дня на принятие самостоятельного решения, где мы будем работать. В ином случае решат за нас, а это не тот случай, когда есть возможность подняться. Хотя тут тоже всё будет зависеть от меня и моих стремлений.

Так вот, за получение гражданства я буду обязан отработать год на благо государства. Можно и в частных компаниях, но в этом случае срок обязательной отработки увеличивается до трёх лет. И неважно, что мне нельзя ставить сеть, всё равно отработка неизбежна. Вот и нужно как-то так покрутиться, чтобы и отработка спокойно прошла, и я в кабалу не попал. И сейчас меня била некрупная дрожь волнения. Я очень хотел восстановиться и возлагал все надежды на искин: он мне пригодится в качестве платы.

Буквально у входа в медбокс мне попалась группа офицеров, идущих мимо, и в одном из них, правда, без знаков различия на офицерском комбезе, я не без удивления узнал полковника, с которым работал ассенизатором. Я приветливо поздоровался с ним, но тот лишь высокомерно скосил на меня взгляд и отвернулся, пройдя мимо, как будто мы с ним не знакомы.

– Понятно. Новая жизнь – новые друзья, – криво усмехнувшись, пробормотал я. – Ладно, запомним.

Оставив дроида у входа, я прошёл в медбокс и остановился, почувствовав лёгкую досаду. Медик в боксе мне был незнаком: видимо, смена дока закончилась, и работал другой врач.

Он повернулся ко мне, с интересом меня рассматривая, и спросил:

– Вас что-то беспокоит?

– Извините, в прошлый раз меня поднимал другой врач, мне бы хотелось с ним поговорить.

– Профессор отдыхает, а я не врач, а медтехник первой категории. Что случилось? Может, и я на что сгожусь?

– Я, конечно, далёк от медицины, но, думаю, восстановить меня вам не под силу. Посмотрите в архиве данные на Стена Ага и поймёте, о чём я.

– Минуту… – Тот замер на миг, работая с сетью, а после задумчиво осмотрел меня. – Знакомые повреждения… Тут вы правы: это не мой уровень. Я вам больше скажу: единственный у нас на борту, кто может вас восстановить, это врач первой категории профессор медицины Зак Бай.

– Опять профессор, и опять Зак. Дежавю получается, – пробормотал я себе под нос. – Вы можете его вызвать? Мне есть чем заплатить.

– Вообще-то профессор командует госпитальным судном, оставшемся в той системе, где вас освободили, но сейчас он возвращается с нами в империю: у него срок контракта закончился, и он сдал дела заместителю. Я старший медбокса. А вам просто повезло, что именно профессор поднимал вас: он отслеживал восстановление десантника, получившего очень тяжёлое ранение, и мне пришлось просить помощи профессора, потому что я бы его хорошо вылечить не смог. А что касается оплаты, у нас военное судно, а не коммерческая организация. Как я буду списывать картриджи и время, проведённое вами в капсуле, а это от шести до семи суток? У меня есть, конечно, личный запас картриджей…

Парень замолк, но я и так всё понял. В империи за просто так никто ничего не делал, а этот медик тут всё же старший. Вон даже меня не восстановили в капсуле: денег нет, заплатить не могу, повреждений, угрожающих жизни, нет, поэтому никто лечением и не занимался. А сейчас шанс есть.

– Это подойдёт? – снял я с руки коммуникатор. – Хорошая армейская машинка, пусть пятое поколение, но надёжная и неубиваемая.

– Такая мелочь меня не интересует, – усмехнулся парень. – Кстати, профессору я уже отправил вызов. Сейчас подойдёт.

Я вышел из медбокса, желая отловить врача у входа, так как не хотел общаться с ним при этом медике. Скажем так, он мне не нравился, и я не хотел, чтобы он что-то слышал. Через пару минут из-за дальнего поворота в коридор вышел уже знакомый мне док, и я поспешил ему навстречу в сопровождении дроида-ремонтника, который не отходил от меня ни на шаг.

– Доброго дня, профессор, – обратился я к нему. – Это я попросил вас вызвать. Как вы, наверное, помните, я получил тяжёлые повреждения и из-за истончения нейронных связей в мозгу теперь не могу поставить сеть. Мне повезло: десантники, благодаря за помощь, сунули мне разное горелое барахло из трофеев, среди которого я нашёл медицинский искин, который, как мне известно, стоит очень прилично. Пусть он и гражданский, но работает. Я техник и смог его восстановить. Десантники, похоже, и не поняли, какую ценность мне отдали. Включить не смогли и спихнули мне вместе с другим барахлом. Шестое поколение. Этого хватит, чтобы оплатить моё полное восстановление?

– Хм, искин? Да ещё медика? – задумчиво пробормотал док, беря браслет. – Я служебный сдал и, честно говоря, чувствую себя без него как без рук. Ваше предложение меня заинтересовало, только этого мало.

– Есть ещё вот этот коммуникатор.

– Это уже откровенное барахло.

– Хм… – Тут мне в голову пришла одна идея, которую я поспешил озвучить: – А что, если вы оформите моё восстановление как свои личные исследования, и даже якобы оплатите мне их, как добровольцу? Тогда и вы внакладе не останетесь, и я получу желаемое.

– Исследования я могу проводить и в рамках военных программ, – задумчиво пробормотал профессор. – Однако ваше предложение заинтересовало меня ещё больше. Мы официально оформим, что вы будете проходить военные исследования, но деньги не получите, можете о них забыть. Согласны?

– Конечно.

– Тогда давайте составим договор.

Мой коммуникатор не был подключён к местной сети, но профессор, имевший звание полковника, мог спокойно это сделать и дал мне доступ, причём не четвёртого уровня, для гостей, а третьего – для команды, вроде техников и другого нижнего судового персонала. Потом составили договор, судовой искин его подтвердил, и мы направились в медбокс.

Местный медик и слова не сказал, лишь подготовил лечебную капсулу. Уже через минуту, уложив вещи в шкафчик под капсулой, я наблюдал, как крышка опускается. Вот и всё. До сих пор сердце бьётся сильнее, чем обычно. С трудом верю, что удалось договориться, но ведь смог, и вот лечение началось. Один важный барьер я преодолел, но сколько их ещё у меня на пути?

* * *

Прибытие в систему Аль-Шан империи Бельц ознаменовалось на транспорте весельем, радостью и пьяным гоготом. Не совсем понимаю мотивы команды: весь полёт сухой закон, а как пришли в систему, то спиртного, пусть и дешёвого, хоть залейся. Сам я не пил: и по жизни прохладно относился к спиртному, да и вообще подозрительно всё это. Спиртное выдали только освобождённым, команда не пила. Кто-то, как и я, пить отказался, но таких было единицы. Месяц полёта – и вот она, долгожданная свобода! Ну как тут не выпить?

Для меня всё это было очень подозрительно. Как так? Нас же по прибытии сразу доставят в Центр беженцев. И как в таком состоянии что-то осмысленно делать и решать? В общем, я проанализировал, и по всему получается, что большая часть этих веселящихся парней (освобождённые женщины были на другом борту) скоро окажутся «добровольцами» на планетах, прошедших терраформирование, в роли колонистов, ну или станут военными. Предположений много.

Во время полёта я не так скучал, как остальные. Освобождённые от скуки чуть на стены не лезли, из-за чего часто возникали потасовки. По этой причине капитан транспортника, которого мы за это время ни разу и не видели, вынужден был установить три экрана визоров-голопроекторов, чтобы крутить фильмы, а те, у кого были сети или коммуникаторы, как у меня, могли качать из судовой сети фильмы или музыку, и даже простенькие игрушки, лишь бы только занять себя. Некоторым (я тоже записался) дали доступ в спортзал десантной партии, где мы тягали железки. Действительно тягали, ведь никто нас в капсулы военных тренажёров не допустит, так что качали мышцы по старинке, с помощью штанги и другого спортинвентаря, который, к счастью, имелся на борту.

С сержантом мы пару раз встречались, но лишь кивали друг другу. Я, когда тот задержал на мне взгляд в первый раз после излечения, чуть прикрыл глаза и слегка поклонился, показывая, что благодарен за подарок. Тот понял и кивнул в ответ. На этом всё, контактов у нас больше не было.

Да, к счастью, меня излечили, причём полностью, то есть не только последствия выгорания сети, но и всё тело в целом. Почки подлечили, зрение подправили, позвоночник подкорректировали – словом, убрали все болячки, что скопились в моём теле. Я даже слегка омолодился: мне было неполных двадцать лет, а на вид теперь лет семнадцать, кожа чистая, как у младенца. Только вот в капсуле я лежал не шесть дней, и даже не семь, а все девять.

За время дальнейшего полёта меня ещё пару раз вызывали в медбокс и укладывали в диагностическую капсулу – динамику, видимо, отслеживали. Кстати, согласно её данным, у меня было не сто пятьдесят четыре единицы интеллекта, а сто пятьдесят шесть, это уже точно. Профессор был доволен: что-то в его дутых исследованиях действительно было интересным, и он с азартом, видимо, тоже спасаясь от скуки, занимался мной. Правда, информации по исследованиям не давал вообще никакой.

Особисты ещё насмешили. Через сутки после того, как я покинул капсулу, пришёл вызов на коммуникатор. До места я добрался без опоздания: и дорогу помнил, да и схема на коммуникаторе была. Лейтенант, сообщив, что они знают о моём восстановлении, снова предложил пройти мнемокопирование. На это я искренне рассмеялся, заявив, что раз они отказались меня восстанавливать (тут уж мне повезло, что смог без их помощи излечиться), то могут закатать губу.

Тогда лейтенант пригрозил, что за отказ от сотрудничества меня после принятия гражданства могут понизить в гражданском рейтинге. На это уже я заявил, что всё пишу под протокол (в коммуникаторе по умолчанию была такая функция), и такие угрозы любой адвокат разметает, не зря же я с искином транспортника общался: у меня базы «Юрист» не было, но тот всё мне разъяснил. Лейтенант сам отказался меня излечить, предлагая службу. Раз не смог договориться, так какие теперь угрозы?

Лейтенант сдулся, но попыток не прекратил, ещё раз пять меня вызывал, расспрашивал о профессоре Заке. На неточностях подловить пытался, да не удалось. Вот во время таких бесед он и возвращался к этой теме, на что я всегда отвечал отказом под протокол, объясняя, что он сам не смог со мной договориться, а теперь всё, поезд ушёл. Это на случай судебных тяжб, если лейтенант выполнит угрозу насчёт снижения баллов гражданского рейтинга.

В отличие от других освобождённых, мне было легче: я мог покидать кубрик на триста человек. Всего на борту было шесть таких кубриков, два из них занимали десантники, а остальные – освобождённые. Так вот, в разбитом считывателе я нашёл неиспользованную базу «Техника секса» третьего уровня и договорился со старшим техником судна, который за неё на всё время полёта дал мне доступ к моим вещам и разрешил пользоваться его мастерской.