Моя чужая мама

«И тебе, Ленка! Спасибо, что позвала!» – откликнулась подруга.

Лена, напевая себе под нос какую-то веселую мелодию, вернулась в свою спальню. Закрыв дверь, она почувствовала себя самым счастливым человеком на свете. У неё был свой дом, работа мечты, и лучшая подруга спала буквально за стеной. Будто все тревоги последних лет растворились, сменившись легким, почти невесомым чувством эйфории. Впервые за долгое время Лена чувствовала себя по-настоящему свободной и защищённой. Она сбросила одежду, надела старую, уютную футболку и шорты, и, потушив свет, забралась под одеяло. Теплое, приятное ощущение разливалось по телу. Она представляла, как завтра они с Вилкой пойдут пить кофе, как Лена будет рассказывать ей о стажировке, как они вместе обустроят дом. Мысли были легкими, воздушными, полными радости и планов. Улыбка не сходила с её губ.

И вот, когда Лена уже почти задремала, растворяясь в этом теплом, безмятежном состоянии, наступило ОНО.

Резкий, пронзительный ВИЗГ!

Он разорвал тишину ночи, словно острый нож. Не просто крик, не восклицание, а чистый, животный, насквозь леденящий душу визг, полный неподдельного ужаса. Он исходил из комнаты Вилки.

Лена моментально отбросила одеяло. Все приятные мысли, вся эйфория мгновенно выветрились, сменившись ледяной волной паники. Сердце заколотилось с бешеной скоростью, отдаваясь глухими ударами в ушах. Адреналин ударил в кровь, парализуя на мгновение, а затем заставляя действовать.

«Вилка?!» – голос Лены сорвался в хриплый шепот.

Она выскочила из своей комнаты, едва не споткнувшись о порог, и в два прыжка оказалась у двери в гостевую. Распахнула её.

В кромешной темноте комнаты, освещенной лишь тусклым светом из окна, Вилка сидела на кровати, съежившись, обхватив колени руками. Её дыхание было тяжелым, прерывистым, похожим на судорожные всхлипы. Она дрожала всем телом, словно ее охватила нестерпимая лихорадка. Глаза, широко распахнутые, казались огромными черными дырами в полумраке, и в них плескался настоящий, ничем не прикрытый ужас.

«Вилка! Что случилось?!» – Лена бросилась к ней, чувствуя, как её собственная кровь стынет в жилах от вида подруги. Она протянула руку, пытаясь дотронуться до нее.

Вилка вздрогнула, словно только что заметила Лену. Она подняла дрожащую руку и указала куда-то сквозь Лену, в сторону дверного проема. Её голос был едва слышным, надтреснутым шепотом, полным отчаяния:

«Там… там только что… там была… женщина! Прямо в проходе… где ты стоишь!»

Глаза Лены расширились. Она замерла, оглянувшись через плечо на дверной проем, где только что стояла. Пустота. Темнота. Ничего. Но дрожь в голосе Вилки, её искривленное ужасом лицо – это было слишком реально, слишком убедительно.

Холодный пот выступил на лбу Лены. Вся её легкая, счастливая эйфория последних часов разбилась вдребезги. Упавшая рамка. Ее необъяснимые появления. И теперь это. Это было уже не просто "старый дом", не "сквозняк". Это был настоящий, неприкрытый страх, который испытал другой человек, и этот страх был направлен прямо на неё, на её новую жизнь, на её убежище.

В ту ночь они спали вместе. Две испуганные девушки, прижавшиеся друг к другу на старой скрипучей кровати в маленькой спальне, пытаясь найти утешение в чужом тепле и отогнать невидимый, но теперь такой осязаемый ужас.

Тишина после Вилкиного визга казалась еще более зловещей. Прошел час. Два. Три. А потом и четыре. Комната была погружена во мрак, лишь бледный лунный свет, пробивающийся сквозь неплотные шторы, рисовал на стенах причудливые тени. Лена не могла сомкнуть глаз. Каждое дерево за окном, каждый скрип старого дома, каждый шорох ветра казался теперь предвестником чего-то жуткого. Она лежала, прижавшись к Вилке, чувствуя её дрожь, которая передавалась и ей.

Вилка тоже не спала. Её дыхание было неровным, а иногда она тихо всхлипывала. Они обе лежали молча, боясь пошевелиться, боясь вдохнуть, боясь нарушить эту напряженную тишину, которая теперь ощущалась как тонкая пленка между ними и чем-то неизведанным. Ужас, который испытал один человек, стал общим.

«Ну и ночка,» – наконец, прошептала Лена, пытаясь придать голосу хоть какую-то небрежность.

Вилка тихонько хмыкнула. «Ага. На работе завтра будем выглядеть как две вяленых рыбы. Если вообще сможем пошевелиться.»

«Точно,» – согласилась Лена, пытаясь улыбнуться в темноту. – «Будем такими зомби, что покупатели разбегутся. "Внимание, в магазине работают живые мертвецы, не подходите близко, они могут случайно составить вам букет из своих волос!"»

Вилка фыркнула, затем тихонько засмеялась, её смех был нервным, но все же смехом. «Ой, Лена! Не шути так! А я на складе буду стяжки ронять, и они будут сами паковать себя в коробки и уходить!»

«Ну, хоть какая-то польза от твоего призрака,» – Лена подхватила шутку, пытаясь удержаться на плаву в этой абсурдной ситуации. Они обе понимали, что пытаются нелепыми шутками снизить градус тревоги, как дети, которые свистят в темноте, чтобы прогнать страх.

«Может, она нам еще и пиццу закажет, если ей так скучно?» – предложила Вилка.

«Да, и полы помоет, если такая беспокойная,» – Лена попыталась развить тему, но быстро осеклась. Шутки становились все более натянутыми, не в силах скрыть тот липкий страх, который сковал их.

«Серьезно, Лена,» – голос Вилки снова стал тихим и серьезным. – «Кого ты видела? Или что?»

«Я… я ничего не видела, Вилка. Ничего,» – честно ответила Лена. – «Я просто стояла в дверном проеме. Это… это правда была женщина?»

«Да!» – Вилка зажмурилась. – «Нечеткая… какая-то серая, полупрозрачная… но абсолютно точно силуэт женщины. Она просто… стояла. Смотрела на меня. А потом, когда ты прибежала, она просто исчезла. Как дымка.» Её голос дрожал.

Лена обняла Вилку крепче. «Тише. Все хорошо. Может, это… сон? Кошмар?»

«Ты видела мой визг, Лена?» – голос Вилки был полон возмущения. – «Так не визжат во сне! Моя душа вылетела из тела и покинула этот город! Это был не сон! Это было…» Она не договорила.

Обе понимали, что спать уже не смогут. Через пару часов нужно было вставать. Солнце еще не скоро взойдет, но на востоке уже, наверное, брезжили первые, едва заметные отблески. Ну и ночка. Этот дом, который еще вчера казался такой безопасной гаванью, теперь хранил тайну, которая наполнила его невидимым, но ощутимым ужасом. Лена чувствовала, что её новая жизнь, едва успев начаться, уже столкнулась с чем-то необъяснимым и пугающим.

Оставшиеся часы до рассвета тянулись невыносимо. Каждая минута казалась бесконечной, наполненной невидимым присутствием и шепотом неуверенности. Наконец, когда серые тени на окнах стали светлеть, уступая место бледным проблескам предрассветного неба, Лена тихонько вздохнула.

«Может, кофе?» – прошептала она, и Вилка в ответ лишь кивнула, не открывая глаз.

Они поднялись, медленно, словно каждый сустав болел от недосыпа и нервного напряжения. В кухне было сумрачно, но уже не так страшно, как в темноте спальни. Лена насыпала зерна в кофеварку, налила воду. Привычный утренний ритуал, обычно такой успокаивающий, теперь казался актом мужества. Каждый шорох за спиной заставлял их обеих вздрагивать.

Первая чашка кофе была спасением. Горячий, ароматный напиток обжигал язык, но его тепло разливалось по телу, принося крошечное, почти незаметное облегчение. Они пили молча, глядя в окно, где небо потихоньку наливалось первыми, неуверенными розовыми оттенками.

«Ладно, сидеть в темноте и ждать рассвета – не наш метод,» – нарушила молчание Лена. – «Пошли в гостиную. Хоть что-то посмотрим, чтобы отвлечься.»

Вилка кивнула, глотнула остатки кофе и поставила кружку на стол. «Да, хоть что-то. Мозг отказывается принимать информацию, кроме "там было что-то страшное".»

Они перебрались в гостиную, где Лена включила свой маленький, но такой желанный телевизор. Экран вспыхнул голубым светом, заполняя комнату искусственным сиянием. Из динамиков полился тихий, фоновый шум утренних новостей или какой-то нейтральной программы, предназначенной для тех, кто просыпается рано.

Они обе рухнули на диван. Лена прижала к себе колени, обхватив их руками, Вилка подобрала подушку, положила её на колени и уткнулась в неё лицом, лишь изредка поднимая голову. Взгляд Лены блуждал по экрану, не задерживаясь ни на чем конкретном. Новости, прогноз погоды, какие-то кулинарные рецепты – все это пролетало мимо сознания, не оставляя и следа. Главное было – шум. Фоновый, нейтральный, отвлекающий шум, который заполнял собой пространство и не давал мыслям снова скатиться в бездну ночного ужаса.

Усталость была колоссальной. Веки налились свинцом, глаза жгло от напряжения. Тело ощущалось разбитым, словно она всю ночь разгружала фуры со стяжками вместо Вилки. Настроение было странное: с одной стороны, присутствовала легкая истерическая рассеянность от пережитого шока, с другой – тяжелая, давящая усталость. Сквозь эту усталость пробивалось какое-то отстраненное любопытство, перемешанное с недоверием. Неужели это действительно произошло? Или это был просто коллективный бред от недосыпа и стресса?

Вилка вдруг подала голос, её голос был хриплым и сонным. «Лена, слушай. Может, это… старый дом? Всякие же истории бывают. Домовые там, или…»

Лена пожала плечами. «Не знаю, Вилка. Я в это не очень верю. Но…» Она замолчала, вспомнив упавшую рамку. Теперь это не казалось простым совпадением.

«Ну да, ты же у нас реалист,» – Вилка откинулась на спинку дивана, потирая глаза. – «Но вот я тебе точно говорю, это было не что-то там «старый дом скрипит». Это было… это был силуэт. Я не знаю, как это объяснить.»

Они замолчали снова, погрузившись в свои мысли, пока телевизор монотонно вещал о чем-то совершенно неважном. Атмосфера была тяжелой, но уже не панической. Скорее, это было ощущение опустошения после выброса адреналина, смешанное с глубокой, всепоглощающей усталостью. Теперь, когда за окном становилось светлее и мир просыпался, ночной ужас казался чуть менее острым, но его отпечаток оставался в их сознании.

В конце концов, они просто сидели, глядя в экран, позволяя потоку света и звука заполнять пространство, пока не пришло время готовиться к работе. Эта ночь стала не просто первым испытанием для Лены в новом доме, но и первым предвестником чего-то, что выходило за рамки её привычного, рационального мира.

Вилка ушла первой, её машина тихо шуршала по гравийной дорожке, увозя подругу на склад фасадных стяжек. На прощание они обменялись уставшими, но понимающими взглядами. «Позвони, как закончишь,» – сказала Вилка, и Лена лишь кивнула. С её уходом дом снова погрузился в тишину, но теперь эта тишина была совершенно иной. Она не успокаивала, не обволакивала, а давила, казалась наполненной невидимым присутствием.

Лена осталась одна. Ощущение недосыпа было нестерпимым, голова гудела. Ноющая тревога, поселившаяся где-то под рёбрами, не давала сосредоточиться. Однако на стажировку нужно было идти. Это была её новая жизнь, её шанс, и она не могла его упустить.

Она быстро собралась, стараясь не задерживаться ни в одной комнате дольше необходимого. В спешке проверила, выключен ли свет, взяла ключи, которые теперь казались не символом свободы, а ключами от клетки. Подойдя к входной двери, Лена почувствовала легкую дрожь в руках. Мысль о том, что она оставит дом пустым, но при этом, возможно, не совсем пустым, вызывала озноб.

Она повернула ключ в замке. Раздался щелчок, подтверждающий, что дверь надежно заперта. В этот момент, когда её рука ещё лежала на холодной ручке, а тело находилось на пороге между домом и внешним миром, откуда-то из глубины дома, словно прямо из стены, раздался шепот.

Тихий, но отчётливый. Леденящий.

«Пока…»

Голос. Женский. Старый. Протяжный. Он прозвучал так близко, так ясно, что Лена ощутила его вибрации кожей. Это был не скрип, не шорох, не игра воображения. Это были слова. Обращённые к ней.

Ужас.

Не тот ужас, что от крика Вилки, который можно было хотя бы разделить. Этот ужас был чистым, личным, всепоглощающим. Лена издала едва слышимый, перехваченный горлом звук. Ноги подкосились. Рука оторвалась от дверной ручки. Она потеряла равновесие.