Hannibal ad Portas – 4 – Агент под Прикрытием

– Ты послан, чтобы его убить?

– Я об этом еще не думал.

– Зачем тебе думать, если ты президент?

– Я?!

– Я это сказала?

– Мэм, вы великолепно умеете ухаживать за бывшими.

– Только не говори, что ты уже до меня был генералом.

– Вы имеете в виду это?

– Да, чтобы поменяться местами с Ричи ты должен стать начальником его охраны.

– Меня не возьмут.

– Почему?

– Я – если ты не знала – перебежчик. И пока они не могут найти подходящий для меня способ проверки на засланного таким образом агента – будут держать здесь, как:

– Его звали Роберт.

– Человека Амфибию?

– Только не буквально, ибо он умел дышать в воде, а я не могу вообще.

– Это хорошо, тебе не страшна газовая камера в случае чего.

– За что? Если не предполагается, что я буду убивать Кенни, а грохнут меня, как его Роберта.

– Ты рассуждаешь, как мой цвергшнауцер:

– Я согласился, чтобы меня помыли и постригли почти наголо, а:

– Почему спать мы не можем вместе, несмотря на это? – улыбнулся один из нас.

И залез под кровать совершенно обиженный, что прошлой ночью не пустил его на кровать, ибо думал:

– Этим беспрестанным мытье и катаньем – стрижкой под 3 мм – и объяснился в полном на этом согласии.

Вопрос:

– Как понять друг друга, если она умнее меня?

– Я устрою тебе побег, как Эхнатону.

– Вот ду ю сей?

– А что?

– Слишком сложно, через ТОТ свет пока что – не мохгу.

– Прости, я оговорилась, конечно, Ихтиандру.

– Да не могу я плавать под водой, тем более, надышавшись уже воздуха.

– Воздуха Свободы, – ты имеешь в виду?

– Да, несмотря на то, что здесь тюрьма – она отдельная.

– Так получается, что ты и не робот вообще, а человек – чего ни спросишь – один отказ.

– Пожалуйста, но заставляй меня никого убивать, а также не проси, чтобы и меня грохнули. Чё-нить нормального нет, что ли, в твоем ассортименте?

– Ты можешь на мне жениться, чтобы тебя назначили генералом?

– В принципе? Да.

И меня выпустили под залог, который она заплатила в двадцать пять тысяч долларов.

– Ты не испробовала меня на секс.

– Я просмотрела некоторые видеозаписи, и удовлетворена.

– Ты думаешь, я умею делать это через видеозапись?! – И добавил: – Я не настолько богат техникой, чтобы уметь то, что умеют машины.

– Хорошо, будешь отдавать мне то, что заработаешь – и иметь мою поддержку.

– Да ты что?!

– А что?

– Я должен жить.

– Хорошо, если тебе нужно обедать, будешь подрабатывать на стороне – это уже твои личные деньги.

– Пожалуй, лучше пусть они считают меня не перебежчиком, а шпионом, и я буду вечно куковать в резервации, но свободным от посторонних выплат часовым механизмом.

– Важно, не кем здесь тебя будут иметь, а там, – она показала на восход солнца, – разыскивать.

– Так ты на кого работаешь?

– Любой мало-мальски приличный разведчик работает на обе стороны – если даже иметь в виду, что их только две.

– Бывает меньше? Или больше?

Но этот вопрос она почему-то оставила без ответа.

И только после свадьбы я понял, что зря согласился выйти на ее поруки:

– Генерал – заметная фигура, грохнут за месяц.

– Если прятаться – за два, – констатировала она, – разница небольшая.

– Ты на что намекаешь, что свадебная ночь тебе не понравилась, не похож на Роби Кени?

– Да, я думала, что и днем будет также.

– Я могу, но боюсь, ты разучишься ходить, – а так только и будет принимать позы, как игрушка:

– Японская кама-сутра, – улыбнулась она, оставляя мне надежду, что:

– Вообще не обиделась, так только намекает, что и заработанные на стороне деньги надо делить поровну.

– Ты должна понять, дорогая, я еще не додумался до того, чем буду их добывать, ибо, как Казанова не смогу после тебя.

– Сдай меня кому-нибудь в аренду.

– Как куклу, ты сможешь? Хорошо, я организую генеральский клуб Любителей Неожиданностей. Надо только найти подходящую цену.

– Пять тыщ долларов – это моя обычная цена.

– Да ты что, они не есть русские генералы, которые получают отстежку от коррупции, так, коттедж чуть побольше, чем у доктора наук, бесплатная форма, и то не вся, а только парадная, ибо многие от нее отказались, что будут ходить на КР приемы – прошу прощенья – в Бел-Де прямо с земляных работ на Вьетнамской войне, где только и можно выжить:

– Да, я знаю, между гор – ибо в них уже бросают с самолетов такой напалм, что он горит под водой.

Каждый раз я ложился спать, просматривая документы, выданные мне, как генералу, их была целая папка.

– Чё ты там ищешь? – спросила она, уходя на полчаса в душ, и:

– Была даже мысль: что она там так долго делает?

Ответ найти можно, но, как нарочно, их было два:

– К ней кто-то ходит – имеется в виду, такой же, как я аномальный шпион, и хуже всего, если только для секса, потому что тогда мне это будет так неприятно, что даже больно.

Пусть уж лучше доносит в Демо-Герм, чего я добился, или, наоборот:

– Он в этом деле шпионажа ни-че-го не выдумывает.

Но реально вышло наоборот. Понял минут за десять, что в любом душе, где живет шпион, обязательно должна быть дырочка для приглядывания за ним и в это время, ибо:

– Грохнут в душе, – а потом придется тратить валюту на розыски того домашнего животного, кто этому способствовал.

Одну грохнули после Долгого Поцелуя На Ночь под водой, а она нашла даже на дне этого водоема пистолет у уже ранее грохнутого реципиента, а нате вам всплыла, так пыхнув пламенем, что тот, кто этого не ждал:

– Скончался раньше, чем до него долетела пуля с трех метров.

Нет, всё было так тихо, что, как и никого не было вообще.

Пока я в ужасе думал, где она – ничего не произошло, даже легкого всплеска воды над мыльной пеной зафиксировать не удалось. Надежда еще оставалась:

– Учится дышать под водой, как можно дольше, ну и: задохнулась по неопытности.

Плохо, конечно, но лучше, чем страшная тайна, которой нельзя объяснить человеческими не только словами, но и глиняными табличками с клинописью, в том числе.

И уже оторвал зад – как говорилось давненько, как она окликнула меня сзади:

Глава 2

– Не меняй воду – она чистая. – Хотя, если это моя Эли Роми, то могла и вспомнить, что я еще намедни уже мылся.

– Я искал тебя.

– Напрасно, между нами должна быть доля самостоятельности.

– Я засмотрелся на отсутствие рекламы в ТиВи, и не заметил, как ты вышла.

– Я не выходила так, как думаешь.

– Ты Гудини?

– Это обязательно в моей профессии.

Хотелось, конечно, узнать, какая именно ее профессия сейчас используется, но решил не рисковать, чтобы не попасть в точку раньше времени.

– Тебе лучше признаться, что ты шпион.

– При всех?! Не могу, я только перебежчик.

– Это значит, наоборот?

– Да.

– Вот теперь пойми, и пойми меня правильно:

– Чтобы стать перебежчиком, я сначала должен стать шпионом?

– Да, милый, или ты не знал простой истины:

– Чтобы стать начальником надо стать подчиненным?

– Это вопрос?

– Ты готов на него ответить?

– Нет, к сожалению, положительно не могу.

И она предложила мне вступить в стрелковый клуб.

– Нет, нет и даже не могу.

– Почему?

– Я приехал сюда за мирной жизнью.

– Тогда тебе надо в Сан Хосе.

– Я не знал, что мы туда еще не доехали.

– Ты был там – понравилось? Скажи спасибо, что тебя не пытали.

Я заварил себе и ей кофе, и хорошенько подумав, объяснил:

– Мне нечего предъявить в качестве верительных грамот шпиона.

– Летать не можешь?

– Я себя лично не буду использовать в качестве инструмента для наслаждений других! Тем не менее, конечно, и даже не пытался никогда научиться, как Лео.

– Это какой Лео, Ди?

– Нет, другой, Винчи.

– Не знаю пока, к сожалению.

– Впрочем, если уже нет времени, скажи им, что в пятницу могу полетать, как Симон Волшебник.

– Да?

– Но при условии, что рядом не будет никого из Апостолов.

– Ты думаешь, они всё еще бывают?

– Дак – хотелось сказать – я одним из них и являюсь, но постеснялся.

Она сказала:

– У тебя нет выбора, ты должен признаться на детекторе лжи, что украл открытие, которое сделал еще Флоренский до тридцать седьмого года, но был казнен за него, как за ложь, ибо не смог показать его приватно прибывшим на рудники – или что у них есть еще там в виде Беломорско-Балтийского канала – самым высокопоставленным товарищам, – как:

– Прекрасное развлечение, – как приготовились сказать уже многие из них, поверив, что:

– Здесь и это бывает.

Пусть не часто, – предложил тогда считать Флоренский, поэтому и не получилось сегодня. Но ребята посчитали, что обмануть их – это хуже, чем обмануть даже иностранцев, которые – как, например, Черчилль или Гудериан – вполне могли быть приглашены на это мероприятие.

И только в результате продолжительной дискуссии пришли к однозначному выводу:

– Преждевременно.

Тем не менее, Эстэ признался за Хванчкарой, что натурально испугался, что так и думал:

– Если нет Гудериана, который у нас учился, но сёдня пропустил занятия по прыжкам танков через осьмиметровые траншеи, а голословный Черчиллино:

– Всегда тут, хотя и не бывает обычно.

Флоренского туды-твою, а его заархивированное открытие я и украл, значится.

– Боюсь, не запомню всех подробностей этого сложно запутанного дела, – провалюсь на пресс конференции.

– Я буду говорить на пресс конференции, – сказала леди Элен Ромеч.

– Если я боюсь запутаться – ты тем более не сможешь.

– Чего я не смогу?

– Ты не знаешь особенностей научных открытий – скажут, ведьма и тю-тю.

– Что это значит? – она очень удивилась, что есть сомневающиеся, хотя и в единственном числе в ее неисчерпаемых способностях превращать вымысел в абсолютную правду.

– Если ты это можешь, тебе и надо быть Симоном Волшебником. Ибо:

– Я врать по-честному не могу.

– У нас есть пару дней на тренировки.

– Да бесполезно, я могу соврать только со страху. Да и то – сомнительно.

Можно попробовать только метод самого Симона Волшебника: я скажу, что это ты Симона, как превратившаяся из него за две тыщи лет.

– А сам полетишь?

– Нет, полетишь ты.

– Да ты что!

– Так вот в этом всё и дело, что ты мне не веришь, несмотря на то, что любила до безумия полного расслабления уже несколько раз.

Поэтому, да, я могу ввести в экстаз толпу, а они, выспавшись, как следуют опять скажут – особенно на допросе с пристрастием:

– Выдумал.

– Кто?

– И он, и я. И обе-оих отправят на кирдык.

– Как я поняла, ты объяснил мне, что свои процедуры ты в принципе можешь провести, но с двумя условиями. Первое, я должна в них обязательно участвовать, как тот Мюнхгаузен, который сам не летает на Луну, но других отправить туда способен.

– Второе, – пропела она, – через несколько дней, когда меня изберут главной и первой жрицей этого племени, будет ясно, как божий день:

– Мы врали.

– Да, но я, как только косвенный помощник, уже отчалю отсюда никому не нужный, а тебя.

– Да меня, конечно, будут носить на руках и не отпустят.

– Так-то, конечно, лучше бежать, но, жаль, пока некуда, – она сделала уже две чашки кофе, но один Черчиллино грамм на восемьдесят, так как перед предполагаемым экспериментом я пить вино отказался.

– Тем более, что лучше не начинать того, что бросил через полтора месяца после дня рождения.

Мне выдали ветролет с пропеллером на спине, ей – ничего.

– Зачем ты, Нинка?! – ахнул я, как в песне.

– Я полечу, как отражение от Луны, которое ловил Данте, когда хотел отдохнуть, чтобы быть счастливым.

– Бат вэй, меня не примут за шулера, чтобы специально разоблачить именно в этой процедуре?

– Ты должен специально упасть.

– Вот ду ю сей? – прошептал я, не веря своим ушам.

– Это шоу, никто не поверит, если даже ты полетишь без пропеллера.

И, действительно, она полетела, как Беатриче навстречу Данте, и до такой степени, что меня взяли, как ее похитителя.

И самое удивительное, я не мог объяснить противоречий в их поведении, ибо:

– Не одна же она, наводила иллюзию на этот аттракцион? – Ибо априори я надеялся, что она работает грудь о грудь с эФБиАй.

Или с Интеллидженc Сервис.

– GDR?

– Мэм, шутите?

– Нет.

– Без этого никуда.

И пока все увлеклись ей – сбежал, чтобы скрыться в библиотеке Конгресса US off America.

И практически за месяц работы прочитал все рукописи Герберта Аврилакского, которые русское правительство обменяло на патент для производства Боинга 777, чтобы не спорить – как предполагалось в международном суде:

– Боинг – это по сути модифицированный Ту-134 и Ил-62 вместе взятые.

Ибо, да, есть отличия в форме, но:

– Мы же ж не принимаем во внимание её праздники.

Ну, а что хорошего, на самом деле, если приличная – для дамы – тачка похожа, как две капли воды на хищную рыбу-кит?

– Кому-то, может и нравится, сэр, но для нас и так страхов хватает.

Вот, почему, спрашивается, запретили Ахматову, которую и так-то никто не знает настолько, чтобы еще и читать? Абсолютная мистика!

Зощенко еще понятно:

– Любил посмеяться над чем надо плакать, а это извращение.

Вот попробуйте, подойдите к незнакомому человеку на улице и скажите:

– Ты хороший, – или, как было принято в древние времена:

– Добрый человек, – пошлет в другую сторону!

– Как минимум напишет, или пообещает написать в следующий раз заявление в милицию.

А на что и за что?

– Заставит решать дилемму: это было оскорбление или издевательство?

И, действительно, почему нет хороших людей? Непонятно. И так как только сейчас вспомнил, что деньги кончились – вышел на Манхеттен просить милостыню не просто за предсказание судьбы – как шарлатанили в древности – а за ее изменение на:

– Ту же! – Так бывает?

Но решил, если не получится, вернусь в Сан Хосе, как шпион – если не берут перебежчиком – но работающий – буду стоять на своём:

– Под прикрытием.

Лучше, конечно, было остаться в Там – уже ТАМ – директором ресторана.

И, значит, она летит, а я снизу кричу:

– Забыл, дамы и господа, что, поэтому первое, что знал, хотя и не с самого детства, но после просвещения Высоцкого точно:

– Это я еврей! – Ну, а мне тоже, как в детстве:

– Выйди вон из дверей! – И она в запарке проорала, как гром среди ясного неба, чтобы слышали все не только выше, но и находящиеся на Земле.

И меня потащили, несмотря на то, что я пока не испугался, так как:

– Чего бояться тому, кто и так на Земле находится, а не на Небе.

Хотя не исключено, что Данте свалился в Ад именно, – ну, по крайней мере, не с Земли.

И не повезли куда-то там-тамтамтам, а именно в Сан Хосе, но на воздухе. Самолетом, имеется в виду, как пошутила одна охранница:

– Он не умел летать сам, поэтому потащили в наручниках, как – я думал она оговорились – Симона Волшебника! – и было отчетливо ясно, хотела вызвать продолжительные аплодисменты.

Но это была не Элен Ромеч, но кто – пока не ясно.

И вот честно могу сказать, очень не хотелось подозревать кого-то из моих прошлых преференций. Ибо:

– Дане не знаю, что были, но подозревать обязан.

Но было предчувствие, что она не стюардесса.

Я решил, что они уже решили взорвать самолет, и выдал сокровенное:

– Прошу разрешения выйти.

– В пассажирских самолетах не бывает парашютов.

– Я не прошу все, но один должен быть.

– Зачем?

– Для осознанья, так сказать, и просветления смелости летать.

– Его нет, а самолет взорвется через несколько минут.

И самолет взорвался, но не сильно, а так и продолжал лететь, – только дымил правым крылом. Второй пилот был ранен, первый контужен.

Третий полез за основной штурвал, но я вежливо попросил его не торопиться.

– Кто-то охотится именно на вас, – сообщила мне вторая стюардесса, которая не была шпионкой.

– У меня нет здесь врагов.

– А там?

– Не было.

– Вывод?

– Я не знаю, но если знаешь ты, тут же будешь иметь секс со мной.

– Я так и думал, что Кинг.

– Кто?

– Король.

– Спасибо, но как мне покинуть штурвал, чтобы выполнить своё обещание?

– Поставь на автопилот.

– Сломан.

– Хорошо, поставь – нет, прости, я это уже говорила – я сяду за его руль с обратной стороны, а ты старайся предугадать все мои движения.

– Если надо только думать – я не против, – сказал я, ибо что-то устал, несмотря на то, что почти ничего не делал.

– Вы вложили много сил в простые на первый взгляд вещи.

– А именно?

– Как-то: спасение самолета от крушения.

Но, вторая, которая была предполагаемой террористкой с неизвестными пока намерениям, напророчила:

– Боинг всё равно упадет.

– Это не Боинг, – автоматически сказал я, совершенно не зная, как объяснить свою любознательность.

Но поспешил перейти к подробностям, чтобы не разбираться в конкретике моего обещания, что это не тот самолет, про который все думают.

И вот как это было даже объяснить не могу, ибо до такой степени похоже на те трубные звуки Распе и Дюма, что только половину всей этой роскоши видели некоторые – остальную:

– Никто.

Но.

Я понял, где то место, способное к теплу их оттаивания! – так крикнул, что два вторых-третьих пилота, выпили по бутылке крепкого пива, чтобы не думали вообще больше об их способности к управлению самолетом.

– Где мы собираемся сесть, дорогой друг? – спросила она всё еще шевелящимся языком.

– Как машина я не знаю место, но знаю, что оно есть, – ответил так, что, очевидно, опечален этим очень неутешительным для нее известием.

Далее, по запарке предсказал одной еще не очень пожилой даме, что ее сын, к сожалению, уже погиб на войне во время атаки Перл Харбора.

– Да, но он не был летчиком?!

– Значит, мэм, у вас была связь с японцем.

Долетели до Сан Хосе всё же без проблем, как я ни рвался или к штурвалу, или прыгнуть без парашюта. Только констатировал обеим стюардессам, которая была за меня и которая против:

– Я не прощаюсь.

– Почему? – спросила одна из них. Вторая молча согласилась.

– Думаю, скоро мне понадобится ассистент и его анти.

Удивительно, хотя я имел официальное приглашение – меня не пустили дальше проходной. И даже к вечеру никто не пришел с извинениями.

– Я даже не догадывался, – сказал я пришедшему после захода солнца то ли майору, то ли полковнику службы безопасности, – что можно так принимать человека, приглашенного заранее.

– Не беспокойтесь, сэр, у вас здесь будет свой кабинет на время расследования.

И действительно дали комнату, еще полкомнатушки, чтобы не чувствовал себя в полной изоляции – как пояснили – и туалет, хорошо, что отдельный. В принципе, жить можно, но почему:

– Не как все? – спросил, но не ушедшего уже полковника или майора, а вахтенного офицера.

Он сначала промолчал, но скоро понял, что это глупо, не разговаривать с человеком, который живет тут же, только в противоположном крыле. И пояснил:

– Одного пустили, а до сих пор найти не можем: или сбежал каким-то невероятным образом, или:

– Аннигилировали в коллайдере, – догадался я.

В чем дело, я не понял, но на следующий день сообщили:

– Фото, да, совпадает, а отпечатки пальцев не совсем.

– Что это значит? – удивился я.

– Только на одной руке такие же, как в картотеке – на другой:

– Пока не можете найти чьи, – усмехнулся иронично я, но, как оказалось, угадал.

– Пока не можете найти чьи.

– Да, придется подождать до обеда.

И как раз во время приема стэйка, переделанного в котлеты рубленные, по моей просьбе, пришло сообщение, как от джина из бутылки:

– На второй руке отпечатки Стиви Ки.

– Не отпечатки, точнее, – оговорился гонец – но не тот же полковник, а уже в другой форме – как я подумал:

– Так одеваются в Белом Доме.

– Знаки Зодиака?

– Да какие знаки зодиака! – И добавил: – В принципе, да, тени забытых предков.

Тем не менее, имелись в виду узоры на руках.

Я решил, что врут, и посмотрел на свои руки, что для них значило:

– Ни-че-го не понимаю в этом деле.

И, в принципе, да: я не верил, что так бывает, но – как говорится – на миллион спорить не могу уже, – а это и значит, что, да, сэр:

– Я верю!

И предложили хорошие условия:

– Отдельный дом на берегу океана, но – как вы и очень сами хотели, – добавил он, а я за него завершил это предложение, как уже почти профессиональный предсказатель:

– За колючей проволокой.

– Нет, сэр, здесь нет проволоки.

– Значит, под током.

– Нет.

– Я должен гадать?

– Не гадать, а догадаться, или – если вам легче – додуматься.

И так как, кроме колючей проволоки, я ничего нового не знал для ограничения свободы мышления, то и выдал:

– Вы лишитесь этого ДА-РА.

– Да, вы правильно повторили мой ответ.

Вот, следовательно, почему люди здесь, в Силиконовой Долине, делают так много не только открытий, но и их воплощений.

– Почему? – улыбнулся офицер.

– Пока не знаю. Но одной колючей проволоки явно недостаточно.

Испытательный срок неделя, и через два дня я понял то, что уже почти знал раньше:

– Сам я предсказать ничего не смогу.

И выбрал того, кем меня здесь называли Сти-Ки.

И в предпоследний день сделал то, что попроще:

– В восьмилетней школе одного города произойдет замыкание, и она загорится.

– В виду вашей неопытности я не буду этого записывать буквально, – сказал опять появившийся полковник, – просто выберите: завал или пожар.

– Да, – ответил я, – завал или пожар.

И тут же сам пояснил:

– Мне непонятно, как можно одновременно завалить все окна даже в одном классе?

– Да и пожар не может перекрыть все ходы и выходы, – сказал полковник, так как школа двухэтажная, и можно – в случае чего – выпрыгнуть из окна.

И настучал на клавиатуре местного ноутбука Валио в формате хач-ди – чтобы было отличие от обычных забегаловок:

– Шло соревнование, – зачеркнул путем полного стирания.

Продолжил, глянув на время: есть ли еще оно?

– Идет соревнование на громкость выстрела из согнутых трубок, набитых серой от спичечных головок. Сейчас – если по Гринвичу – написал секретное – авось – время начала события катастрофы. Стена школы сначала начнет детонировать, а потом так сильно резонировать, что начнется самопроизвольный пожар, в котором будут гореть даже огнетушители и меньше там, где их нет.

Офицер прочитал сообщение, и попросил подробнее пояснить.

– Что?

– Что будет гореть?

– В этом всё дело, мистер.

– А именно?

– Неизвестно.

– Попробуйте узнать.

– Это ваше личное мнение, что я должен лезть в такие дебри?

– Неужели так трудно? – спросил он.

– Дело не в простой трудности.

– В чем?

– У вас какое знание?

– Полковник.

– Вы?!

– Неужели я не похожа?

– Нет, если вы мэм, и хуже, если даже не сэр.

– Что это значит, вы думаете, я русско-тунгуссий шпион?

– Я пока не могу отвлекаться на это расследование, но реальная вероятность такого события явно неравна нулю.

– Простите, мэм, но я работаю не с вероятностями, а с самими их пред-историями.

– Вам не поверят.

– Вы думаете, это меня интересует?

– Должно интересовать, ибо вы здесь под крышей, да, но и под колпаком, поэтому.

– Да?

– Если событие произойдет – вам за это предсказание всё равно не заплатят, так как оно не зафиксировано, как исходящее.

– Почему?

– Нам нужен человек, который сможет вмешаться в будущее событие, а не только его предсказатель!

– Ваше патетика неуместна, потому что.

– Хуже?

– Не хуже, а вмешательство уже приведет к неконтролируемым последствиям – принципиально!

– Зря вы на меня кричите, я хотела только проверить, можете ли думать так же, как и гадать.

– Нет, мэм, вы хотите свести моё открытие к нулю, чтобы я так и куковал здесь, а не на своей блат-хате на берегу океана. А это и по простой логике – без предсказания – ясно.

– Я русско-японская шпионка.

– Нет, нет, не пытайтесь разжалобить меня, вы не дочь и даже не внучка Доктора Зорге.

Она ушла на лэнч в соседний корпус, и я проверил ее ноутбук: