Осмотреться в отсеках

Картина моему взору предстала удручающая: оторванные лючки, помятый легкий корпус между шпациями, ободранная краска на рубке. Но все механизмы лодки после шторма оказались в исправном состоянии. С-53 еще раз подтвердила свои превосходные морские качества. После воссоединения наш отряд продолжил движение в сторону сирийского Тартуса. Оставшееся время в пути прошло без происшествий.

Но вот, наконец, и конечный пункт нашего перехода – порт Тартус – главная база ВМС Сирии и пункт технического обслуживания кораблей Советского ВМФ. Заходить первым в порт было приказано моей С-53. Без проблем я вошел в гавань и ошвартовался у пирса рядом с нашей плавмастерской. Через некоторое время к моему борту ошвартовалась и С-101.

На пирсе нас встречали оба сирийских экипажа в полном составе во главе с их бригадным адмиралом Ибрагимом, который суетился больше всех, показывая свою радость от встречи наших лодок. Видимо, сирийский комбриг чувствовал свою вину за отказ принимать лодки в Усть-Двинске.

Вскоре и ГИСУ «Стрелец» зашел в порт и на пирс прибыл старший на переходе капитан 1 ранга Дмитрий Гнатюк. Интересная получилась встреча Дмитрия Гнатюка и адмирала Ибрагима. После бурных взаимных приветствий от сирийского адмирала прозвучала фраза: «Товарищ Гнатюк, я так уважаю ваших командиров лодок, так уважаю! Вы знаете, я их даже люблю!».

Не без улыбки мы, оба советских командира, наблюдали это признание в любви высокопоставленного арабского офицера.

Флаг и Гюйс спустить!

Через месяц пребывания в порту Тартус С-53 и С-101 были окончательно готовы к передаче сирийской стороне. Уже ничто не напоминало о последствиях перенесенного шторма в Средиземном море. Легкие корпуса обеих лодок были отремонтированы и сияли свежевыкрашенной краской, отсеки приведены в смотровое состояние.

За несколько дней до передачи лодок состоялся контрольный выход в море, на котором присутствовали командиры, старшие помощники и инженер-механики сирийских экипажей. Полигон для отработки сирийских подводников был нарезан на траверзе острова Руад, в нескольких милях к югу от входа в порт Тартус. Глубины в этом районе были до двухсот метров, с ровным песчаным дном. Рабочая глубина погружения для С-53 и С-101 была ограничена до 150 метров, по причине их довольно «пожилого» возраста и отсутствия у ВМС Сирии сил и средств для спасения личного состава из затонувшей лодки.

С-53 (справа) и С-101 у борта плавмастерской в Тартусе

Фото из архива автора

Без проблем С-53 была удифферентована на перископной глубине, и, в нарушение плана выхода, я принял решение погрузиться на рабочую глубину 150 метров, с намерением продемонстрировать сирийскому командиру Шавкату надежность своей лодки. Все механизмы моего подводного корабля работали безукоризненно. Сирийские подводники впервые погружались на такую глубину и по возвращении в Тартус не скрывали своего удовлетворения результатами этого контрольного выхода.

Наконец, наступил сам момент спуска советских военно-морских флагов и гюйсов и поднятия на наших лодках сирийских государственных символов. Событие это было обставлено со всей пышностью и торжественностью, присущей арабским странам Ближнего Востока. Место предстоящего торжества было украшено сирийскими флагами, плакатами на арабском языке, цветами и многочисленными портретами президента Сирийской Арабской Республики ХафезаАсада.

С-53 на контрольном выходе перед передачей сирийской стороне

Фото: prontapizza.ru

Напротив пирса, с ошвартованными к нему нашими лодками, была оборудована большая трибуна, на которой расположились многочисленные представители сирийского военного командования, наши военные советники и члены посольства в САР.

Посол Советского Союза в Сирии, статный седовласый мужчина, неожиданно подошел к нам, командирам С-53 и С-101, и поочередно обнял каждого со словами: «Давно я не встречался с советскими командирами подводных лодок, хочу обнять вас, ребята!».

Командование С-53 (справа) и С-101 перед передачей лодок сирийским ВМС. Слева направо: старший помощник С-101 капитан 3 ранга Василий Личинкин, командир С-101 капитан 2 ранга Валерий Матвеев, командир С-53 капитан 3 ранга Владимир Аникин, старший помощник С-53 капитан 3 ранга Сергей Болдырев

Фото из архива автора

Под звуки гимна СССР были медленно спущены советские военно-морские флаги и гюйсы на С-53 и С-101. Причем военно-морские флаги спускали лично мы – командиры подводных лодок. Затем, уже под гимн САР, на рубочных флагштоках были подняты сирийские государственные флаги. С этого момента моя С-53 стала называться сирийской лодкой № 1, а С-101 – № 2.

Советские и сирийские командиры подводных лодок докладывали о спуске и поднятии государственных символов обеих стран Послу Советского Союза в Сирийской Арабской Республике и министру обороны САР соответственно. На этом торжественная часть церемонии передачи наших подводных лодок сирийской стороне завершилась.

Командир С-53 капитан 3 ранга Владимир Аникин спускает Военно-морской флаг

Фото из архива автора

Заключительная часть церемонии передачи лодок состоялась в одном из лучших ресторанов Тартуса. Были приглашены на этот праздничный обед и мы – командиры С-53 и С-101. Интересно проходил этот обед, на котором присутствовало около ста представителей советской и сирийской сторон.

Столы, накрытые белоснежными скатертями, ломились от всевозможных яств и напитков. Когда все присутствующие на этом мероприятии уселись за эти столы, представитель сирийской стороны объявил о начале обеда. Сирийские военные и гражданские лица начали молча, без всяких тостов и других церемоний, поглощать все эти изысканные блюда, не обращая внимания на нас, советских людей. Немного выждав, после некоторого замешательства, последовали и мы их примеру.

Советские и сирийские командиры подводных лодок следуют на доклад о завершении процесса передачи Послу СССР в Сирии и министру обороны САР соответственно

Фото из архива автора

Рядом с нами сидели сирийские командиры лодок, которые пояснили правила этого несколько необычного «пиршества». Оказывается, мы присутствовали на общественном арабском мероприятии с чисто арабским этикетом. Непривычно было нам смотреть на некоторых сирийских офицеров, вытирающих руки о края белоснежных накрахмаленных скатертей в конце обеда. Но, как говорится, «Не лезь со своим уставом в чужой монастырь», у них так принято.

За три года пребывания в Сирии, в качестве инструктора командира лодки, я побывал в гостях практически у всех офицеров обоих сирийских экипажей. Так вот у себя дома эти самые офицеры вели себя совершенно иначе. В своих квартирах и домах меня встречали приветливые, гостеприимные и воспитанные люди.

На следующий день состоялась передача экспортного ЗИПа. Принимали арабы этот ЗИП по описям, которые были в каждом ящике. К ЗИПу С-53, в отличие от С-101, вопросов не возникло. Мои усилия по сохранению этого имущества не были напрасными. ЗИП С-101, после устранения замечаний, также был вскоре передан.

На обе наши лодки, еще перед выходом из Усть-Двинска, была загружена провизия на полную автономность(60 суток), как и положено перед любым дальним походом. На момент передачи лодок сирийской стороне в провизионках оставался месячный запас автономной провизии. Топливо и регенерация подлежали передаче сирийским подводникам по норме полной автономности, а вот провизия в список передаваемых запасов не входила.

Передавать оставшийся автономный запас продуктов оказалось некому, так как никаких документов на провизию у нас не было. Представители 10-го Главного управления ничем нам помочь не могли в этом вопросе. Командование плавмастерской принимать продукты без сопровождающих документов отказалось. Часть этих продуктов приготовили личному составу экипажей лодок в качестве сухого пайка на период перелета в Москву и дальнейшего следования на Черноморский и Балтийский флоты соответственно. Остальной запас провизии девать было некуда.

Я предложил командиру 107-го дивизиона подводных лодок капитану 1 ранга Дмитрию Гнатюку дать разрешение на передачу оставшихся продуктов группе инструкторов из числа офицеров и мичманов, которая должна по контракту оставаться в Тартусе с целью обучения сирийских экипажей. Гнатюк взять на себя такую ответственность отказался. Тогда я обратился с этой просьбой к представителю особого отдела, который присутствовал на плавмастерской, не выбрасывать же продукты на помойку. И, как ни странно, «особист» дал «добро» на использование оставшейся провизии группой инструкторов. Так благополучно разрешился этот тупиковый вопрос.

Экипаж С-53 перед отправкой на Родину

Фото из архива автора

Вместе с ЗИПом сирийским подводникам были переданы также руководящие документы по боевой деятельности дизельных подводных лодок в экспортном варианте. Эти документы имели некоторые особенности и отличались от руководящих документов, действующих в Военно-Морском Флоте СССР. Так, например, в «Курсе подготовки дизельных подводных лодок», переданном сирийской стороне, присутствовали такие элементы задачи № 2, как покладка на грунт и постановка на якорь в подводном положении. Остальные элементы курсовых задач совпадали с нашими. Задача по совместной отработке подводных лодок с противолодочными силами флота в экспортном варианте «Курса…» отсутствовала. Все переданные руководства по подготовке подводных лодок были на русском языке.

Полный комплект торпедного боезапаса, подлежащего передаче, был принят на борт наших лодок еще в Усть-Двинске. Торпеды были старых образцов («53-56В», «САЭТ-60», «СЭТ-53»), но и этот боезапас в умелых руках являлся грозным морским оружием.

На третий день после церемонии передачи лодок все было готово к отправке экипажей наших лодок на Родину. Все подводники были переодеты в гражданское платье и под руководством старших помощников убыли в Дамаск на автобусах для посадки в самолет и перелета в Москву. В Сирии оставались две группы инструкторов в составе: командира лодки, инженер-механика, лодочного врача, всех старшин команд, торпедного и штурманского электриков, в каждой группе.

Перед отъездом моего экипажа я попрощался с каждым подводником, поблагодарил за совместную службу и сфотографировался на память на фоне нашей лодки. Начался новый этап моей службы в качестве инструктора командира, уже сирийской подводной лодки, которой я командовал до этого момента на протяжении трех с половиной лет.

Сирийские будни

После убытия наших экипажей на Родину, все мы – инструкторы были распределены по квартирам в Тартусе. Нам, командирам лодок, была выделена четырехкомнатная квартира в двухэтажном доме, на втором этаже, с отдельным входом. На первом этаже этого дома проживала многочисленная арабская семья. Остальные наши офицеры и мичманы были размещены в довольно больших квартирах в других кварталах Тартуса. Все, что нужно для проживания, в этих квартирах присутствовало.

Сирийскими интендантами всем нам была выдана арабская военно-морская форма одежды. В этом обмундировании нам было предписано прибывать на службу, а в свободное время в городе необходимо было появляться исключительно в гражданском платье. На службу и домой нас доставлял автобус, который вначале привозил сирийские экипажи в порт, а уже затем возвращался в город и забирал наши инструкторские группы, по месту проживания. В конце рабочего дня этот автобус также вначале увозил нас домой, а затем возвращался за арабами.

С самого первого дня пребывания в Тартусе все мы, инструкторы, влились в коллектив военных советников и специалистов, выполняющих задачи по оказанию помощи экипажам надводных кораблей ВМС Сирии и обеспечивающих их материально-техническое обслуживание. Старшим всей группы являлся советник командира бригады надводных кораблей ВМС Сирии капитан 2 ранга Виктор Ляшенко.

Группа инструкторов и специалистов перед убытием из военного порта в Тартус в конце рабочего дня

Фото из архива автора

В свою очередь группа советников и специалистов Тартуса подчинялась советнику командующего ВМС Сирии, который осуществлял свою деятельность в Латакии, в штабе сирийского флота. Все советники и специалисты, в основном, проживали в Тартусе вместе со своими женами и детьми дошкольного возраста. Школы для советских детей на тот момент в Тартусе не было.

Вначале наша командировка предполагала полугодичное пребывание в Сирии в качестве инструкторов. Но сразу же после передачи лодок арабы потребовали продление контракта до трех лет. Они прекрасно понимали, что без советских инструкторов их подводные лодки в море выйти не смогут. В связи с этим обстоятельством нам была дана команда сообщить своим женам о необходимости оформления допусков с целью их прибытия в Сирию. На оформление этих выездных дел могло уйти определенное время, и мы с нетерпением стали ожидать прилета наших вторых «половин» в Тартус.

Уже в январе 1986 года началась наша служба в должности инструкторов по прямому назначению. Сирийские экипажи подводных лодок № 1 и 2 приступили к отработке первой курсовой задачи: «Организация подводной лодки и подготовка ее к плаванию». Наша деятельность заключалась в оказании всесторонней помощи сирийским подводникам в качественном освоении всех элементов этой задачи – основы подводной службы. Сирийский командир бригады адмирал Ибрагим вызвал нас, советских и арабских командиров лодок, к себе в штаб и во всеуслышание приказал арабским командирам беспрекословно подчиняться нам, инструкторам, буквально во всех вопросах подводной службы, как в базе, так и в море. Надо отдать должное арабскому комбригу, выводы он из аварийного всплытия в Рижском заливе сделал правильные.

Все занятия, тренировки и учения проводились на русском языке, при активном участии инструкторов. Тесный деловой контакт между нами и сирийцами был установлен еще в Усть-Двинске, поэтому особых проблем при отработке мероприятий задачи не возникало. Все непонятные вопросы и недоразумения на лодке разрешались немедленно, при нашем активном участии.

Остался в памяти один такой случай – «недоразумение» в первый же день отработки задачи. Я решил отработать с командиром лодки Шавкатом такой важный элемент, как ежедневный осмотр им отсеков. На лодке в это время проводилось учение по осмотру и проверке оружия и технических средств.

Спустившись в лодку, мы с сирийским командиром направились в первый отсек, решив начать осмотр с него. Войдя в отсек, я начал подробно объяснять Шавкату методику осмотра. При этом, ненароком, обратил внимание на некоторые посторонние вещи на одной из стеллажных торпед, объясняя, что на них не должно быть посторонних предметов, торпедное оружие надо уважать. Буквально через мгновение после этого замечания я услышал у себя за спиной звуки удара и падающего тела. Обернувшись, я увидел довольно неприглядную картину. На пайолах отсека лежал сирийский матрос, а рядом с ним стоял минер лодки капитан 3 ранга Акрам и вытирал свою руку о носовой платок. По правде говоря, я был слегка ошеломлен увиденным и, естественно, поинтересовался причиной такого жестокого обращения сирийского офицера с подчиненным. Ответ командира БЧ-3 еще больше удивил меня:

–Так вы же сделали замечание, а посторонние вещи на торпеде принадлежат этому матросу.

Я буквально потерял дар речи после этого ответа и немедленно заявил командиру Шавкату и всем присутствующим арабам о том, чтобы в моем присутствии больше никогда подобные «экзекуции» не проводились, иначе я откажусь от процесса обучения как инструктор. И, что самое интересное, сирийский командир Шавкат на факт этого избиения абсолютно никак не среагировал.

–Не обращай внимания, «Волёдя», пойдем дальше осматривать отсеки.

В дальнейшем на моей лодке, по крайней мере, таких случаев самосуда я больше не наблюдал. Видимо, моя негативная реакция на избиение матроса-торпедиста все-таки подействовала на арабское командование подводным кораблем.

Постепенно мы начали привыкать к арабской жизни в Тартусе. Этот небольшой приморский город, который за час можно обойти пешком, был нами осмотрен не единожды. Особо значимых исторических памятников архитектуры и других интересных объектов в этом городе не было. Запомнились старинные мечети, с минаретов которых заунывно призывали мусульман к молитве муэдзины. Многочисленные магазинчики и лавки буквально наводняли город, было такое ощущение, что здесь все жители занимаются только одной торговлей.

На улицах Тартуса

Фото из архива автора

С интересом мы в свободное время бродили по городу, рассматривая всю эту непривычную для нас восточную жизнь. Поражало то, что практически на всех домах отсутствовали крыши, в том понимании, какими мы привыкли их видеть. Вместо крыш торчали куски арматуры. Немного позже мы узнали, что таким образом арабы уклонялись от налога на дома, так как без крыши они считались недостроенными. На этих площадках, вместо крыш, все арабское население проводило много времени, особенно в вечерние часы, за чашкой чая или кофе. Была такая «крыша» и в доме, в котором проживали мы – командиры лодок. Вечерами, когда наступала прохлада, мы отдыхали на этой площадке, порой совместно с арабскими соседями, так как крыши наших домов буквально соприкасались. Общение с новыми знакомыми помогало в освоении арабского языка.

С каждым днем в нашем лексиконе прибавлялись арабские слова и целые фразы, сама жизнь заставляла учить этот непростой разговорный язык. Ежедневно приходилось общаться с жителями города в продуктовых лавках и на базаре, при покупке продуктов питания.

Налаживался понемногу и наш быт. Прислуги у нас, командиров лодок, естественно, не было, поэтому пришлось учиться готовить пищу и выполнять остальные домашние работы самостоятельно. Договорились дежурить по очереди. Одну неделю я готовил обеды и делал приборку в квартире, другую неделю всю эту работу выполнял уже Валера Матвеев.

Покупали мы, в основном, овощи и фрукты, которые в изобилии продавались на каждом углу. Вместо хлеба приобретали тонкие лепешки в форме больших блинов, которые назывались «раптой» и выпекались в печах тандырного типа. В горячем виде эта «рапта» была довольно вкусной.

Иногда мы позволяли себе купить цыпленка, приготовленного на гриле. При заказе этого блюда араб-продавец просил указать рукой на одну из куриц, бегающих тут же рядом, в специальном загоне. Затем он ловил этого цыпленка, отрубал ему голову, общипывал и затем готовил на гриле. Весь этот процесс можно было наблюдать, но мы, после первого такого «сеанса», не горели большим желанием все это видеть, а дожидались своей курицы где-нибудь в стороне.

В начале 1986 года мне было присвоено очередное воинское звание – капитан 2 ранга, номер приказа Главнокомандующего ВМФ был сообщен в письме от начальника кадров 14-й дивизии подплава. Отметили мы это событие на нашей квартире довольно скромно. Собрались все мои подчиненные – инструкторы, которые поздравили меня с присвоением нового воинского звания за празднично накрытым столом.

Пока шла отработка первой курсовой задачи нашими подопечными, появилась возможность осмотреть и другие исторические места Сирии. Запомнилась наша поездка в Пальмиру, которую организовали арабские офицеры по нашей просьбе. Напросились на эту поездку и все советские специалисты, которые проживали и работали на тот момент в Тартусе. Таких набралось около сорока человек, поэтому нам было выделено два автобуса, на которых и состоялась поездка в это историческое место в пустынной части Сирии.

За праздничным столом по поводу присвоения командиру С-53 очередного воинского звания – капитан 2 ранга. Слева направо: старшина 1 статьи Юрий Волобуев, старший лейтенант м/сМихаил Шариков, капитан-лейтенант Владимир Бурков, старшина 1 статьи Василий Лобов, командир С-101 капитан. 2 ранга Валерий Матвеев, командир С-53 капитан 2 ранга Владимир Аникин, мичманы: Григорий Кашырин, Юрий Максименко, Александр Бандурко, Вячеслав Довгань, Николай Басанец

Фото из архива автора

С большим интересом рассматривали мы монументальные развалины этого древнего города, когда-то одного из центров мировой цивилизации. По окончании этой экскурсии и возвращении в Тартус военный советник командующего сирийским флотом контр-адмирал Николай Мясоедов устроил разбор «полетов». Я был вызван в Латакию на «ковер» к адмиралу, где Мясоедов довел правила организации экскурсий и других мероприятий отдыха советских специалистов за границей.

Посещение Пальмиры. Февраль 1986 года

Фото из архива автора

Оказывается все экскурсии необходимо проводить исключительно с разрешения старшего военного советника, которым и являлся контр-адмирал Мясоедов в то время.

Экскурсия в замке крестоносцев Шевалье

Фото из архива автора

После этой поездки мы неоднократно организовывали посещения других исторических мест Сирии, но уже, как говорится, по всем правилам.

Подводная дуэль по-арабски

Прошло первых полгода нашего пребывания в Тартусе в качестве инструкторов. За это время мы практически полностью адаптировались к арабской действительности. Летом 1986 года начали прибывать наши семьи. Прилетела и моя супруга Наталья, несомненно, скрасив пребывание в отрыве от дома.

К этому времени сирийские подводники с нашей помощью успешно сдали первую курсовую задачу и заканчивали отработку элементов курсовой задачи № 2. Выходы в море мы планировали исключительно в хорошую погоду, все маневры лодки проводили по разделениям, от простого – к сложному, спешить было особо некуда.

Все команды на обеих лодках подавались на русском языке, арабский язык, мы – инструкторы, еще не совсем понимали. Сирийские командиры лодок изъявляли желание перевести всю документацию на арабский язык, но, посоветовавшись, мы решили перенести это действие на следующий год.

Мой подопечный, сирийский командир лодки № 1 капитан 2 ранга Шавкат, в начале лета убыл на учебу в Военно-морскую академию в Ленинград на иностранный факультет. На его место был назначен старший помощник капитан 3 ранга Исмаил. Как человек Исмаил был очень даже не плохой, но как командир – слабоват. Он в корне отличался от командира Шавката как по уровню подготовки, так и по характеру.

Исмаилу с большим трудом давались все тонкости управления подводной лодкой, контролировать его приходилось постоянно. Он мог забыть подать некоторые важные и необходимые команды и, что самое плохое, требовал неукоснительного исполнения своими подчиненными поданных им неправильных приказаний. Особенно опасны эти непредсказуемые действия командира Исмаила были при нахождении лодки в море, где одна неправильно поданная команда могла привести к трагедии.

Сирийский инженер-механик лодки № 1 капитан 3 ранга Саади, довольно грамотный командир БЧ-5, после очередного «недоразумения» со своим командиром обратился ко мне с просьбой не выполнять его команды до моего кивка головой, означающего «добро» действовать. Я вынужден был согласиться с его просьбой, на кону была безопасность лодки.

Вначале Исмаил обижался и сильно негодовал по этому поводу, но постепенно все стало на свои места. Сирийский командир, в основном, освоил всю подводную науку, ошибался и дурковал все реже и, наконец, в итоге стал моим хорошим товарищем. По характеру Исмаил был вспыльчив, но быстро отходил, был несколько прямолинеен, но в то же время правдив и незлопамятен. В общем, Исмаил был хорошим человеком, и моя с ним дружба была искренней и настоящей. Я со своей женой Натальей не единожды бывал в гостях у Исмаила, хорошо знал его семью, частенько и он бывал у нас на квартире.