Осмотреться в отсеках

В этот же день, ближе к вечеру, меня вызвал к себе в кабинет командир 178-й бригады ОВРа контр-адмирал Геннадий Калайда, и уже со мной устроил разбор «полетов». Я доложил, как все было, взяв всю вину за случившееся полностью на себя.

Комбриг Калайда, в целом, с пониманием отнесся к произошедшему инциденту и в конце разговора добавил:

– Да, жидковаты оказались арабы. Но ты, командир, постарайся их больше так не пугать, а то отобьешь нам всех покупателей.

Кадры решают все

По окончании отработки курсовой задачи № 2 с обоими сирийскими экипажами С-53 была поставлена в док с целью осмотра донно-забортной арматуры и замены штатных шестилопастных винтов на экспортный четырехлопастный вариант. Док находился в Риге, и из Усть-Двинска до него пришлось следовать вверх по течению, по реке Даугава, несколько десятков километров.

Осуществлять переход по реке мне еще не приходилось, но и этот эпизод был выполнен без замечаний, жизнь всему научит. С помощью карты, изучив предварительно весь маршрут перехода, я управлял лодкой в надводном положении в довольно сложных условиях сильного течения, многочисленных изгибов русла реки и незнакомого речного навигационного оборудования.

Постановка в док прошла также без проблем. Работы по замене винтов, осмотру забортных механизмов, чистке и покраске корпуса лодки были выполнены за рекордные двадцать дней, поджимали сроки готовности к передаче нашего подводного корабля сирийцам.

На всплытии лодки и выходе ее из дока присутствовали командиры и старшие помощники обоих сирийских экипажей. Разрешение на это было получено от командования 107-го дивизиона. Всплытие (заполнение цистерн дока водой и его погружение) лодки затянулось на несколько часов по причине негерметичности одной из цистерн главного балласта кормовой группы.

С-53 в рижском доке. 1985 год

Фото: navy. su

      Мой командир БЧ-5 капитан 3 ранга Владимир Гусаров, довольно грамотный и опытный инженер-механик, на этом всплытии допустил непросительную вольность. А именно, ублажая заводских сварщиков лодочным спиртом, при устранении негерметичности цистерны, привел и себя в нетрезвое состояние. Это заметили арабские офицеры, которые вначале подумали, что мой инженер-механик болен. Я старался спрятать командира БЧ-5 подальше от арабов, но Владимир Гусаров упорно появлялся на мостике лодки, причем с каждым разом его «болезненность» становилась все явнее. Естественно арабы это заметили и все поняли. Нахождение на мостике лодки в течение нескольких часов, в условиях довольно прохладной погоды, утомило не только арабов, но и меня тоже.

Тем временем при очередной попытке погружения дока течь в цистерне возобновлялась. Было понятно, что что-то делается не так, как надо. Наконец, общими усилиями, уже в темное время суток, удалось устранить проблемы с герметичностью цистерны. Лодка вышла из дока и ошвартовалась у одного из заводских пирсов. Арабы убыли в учебный центр на служебном автобусе, а я принялся приводить в чувство своего инженер-механика, так как на следующий день необходимо было возвращаться в Усть-Двинск на постоянное место базирования.

Вскоре «вольность» моего командира БЧ-5 стала известна командованию 107-го дивизиона подводных лодок и 78-й бригады ОВРа, а также особому отделу. Арабские офицеры не стали утаивать этот факт, видимо, намерзлись, бедолаги, на мостике лодки во время доковой операции. Да я и не просил их об этом, в то время еще не настолько близкие и дружественные отношения были между нами.

В итоге капитан 3 ранга Владимир Гусаров был в срочном порядке заменен на очередного, уже четвертого по счету, инженер-механика, которым стал капитан-лейтенант Владимир Бурков. Честно говоря, мне было жаль расставаться с Владимиром Гусаровым, он был очень грамотным специалистом и просто хорошим человеком. Никогда до этого случая Владимир не был замечен в бесконтрольном употреблении «зеленого змия». Вот так, иногда из-за одного, единственного «послабления», которое позволил себе этот русский человек, может быть разрушена вся дальнейшая карьера.

После этого случая началась самая настоящая чистка кадров моего экипажа. По неизвестной до настоящего времени мне причины были заменены: начальник РТС капитан-лейтенант Александр Даниленко, старшина команды акустиков мичман Леонид Кацай, старшина команды снабжения мичман Владимир Димитров.

Вскоре добрались и до меня и моего замполита капитана 3 ранга Бориса Миниха. В один прекрасный день меня вызвал к себе член Военного совета Балтийского флота, который специально прибыл в Усть-Двинск для решения кадровых вопросов по моему экипажу. Как только я вошел в кабинет начальника политотдела 78-й бригады ОВРа, в котором находился член Военного совета, последовал вопрос прямо в лоб:

– Командир, ты употреблял со своим замполитом спиртные напитки?

Экипаж С-53 в Усть-Двинске. Май 1985года года

Фото из архива автора

Я, по правде говоря, слегка опешил от такого вопроса, но, взяв себя в руки, ответил:

– Да, употреблял, когда находился в гостях дома у Бориса Дмитриевича, и он со своей семьей неоднократно бывал у меня дома. Но употребление это было, как положено, в умеренных количествах, не теряя чести и достоинства советского офицера-подводника.

После этого член Военного совета пояснил, что в политуправление Балтийского флота поступила бумага из особого отдела, в которой излагаются якобы факты употребления спиртных напитков мною, совместно с замполитом, во время перехода внутренними водными путями. По всей видимости, к тому времени работники особого отдела Балтийского флота уже переловили всех «шпионов» в округе и решили покопаться в грязном белье командира лодки.

На это обвинение я ответил:

– Во время перехода все офицеры лодки были на виду у экипажа, все находились в прочном корпусе, и я не помню ни одного случая неблаговидного поведения как своего, так и всех моих подчиненных. Не знаю, какие цели преследовал тот человек, который писал этот донос, скорее всего – корыстные, но все это – вранье. Да, несколько раз меня и моего замполита приглашали к себе на обед капитаны буксиров, но что мы там употребляли, знали только мы, так как со свечкой никто рядом не стоял.

– Хорошо, командир, иди, разберемся – закончил аудиенцию член Военного совета.

Через несколько дней разбирательства я был вызван снова в кабинет начальника политотдела бригады, где член Военного совета озвучил следующее:

– Хотели мы тебя, командир, снять, но благодари весь свой экипаж, секретарей партийной и комсомольской организаций, которые горой стали на твою защиту. И так как экипаж не желает другого командира, то оставляем тебя в должности. Но ты должен дать слово, что, находясь в Сирии, ни разу не употребишь спиртные напитки.

Не знаю, когда он успел побеседовать с моим экипажем, я это не отслеживал, забот по подготовке лодки к передаче арабам и без этого хватало. Ответ мой адмиралу-политработнику был таковым:

– Я не могу вам дать такое слово, так как за него придется отвечать, а я не знаю, в какие обстоятельства могу попасть, находясь за границей. Могу обещать только то, что буду вести себя, в любом случае, достойно, не теряя чести и достоинства советского командира подводной лодки.

– Хорошо, командир, иди, но замполита твоего мы все-таки от тебя уберем.

Таков был окончательный вердикт Члена военного совета. На этом инцидент был исчерпан. Бориса Дмитриевича Миниха отправили на Черноморский флот, о чем я очень сожалею, душевный был у меня замполит и как человек замечательный.

«Своих» политработники-начальники в то время не бросали, и Борис Миних вскоре был назначен заместителем командира атомной подводной лодки Тихоокеанского флота, где и закончил благополучно свою службу по истечении установленного срока в звании капитана 2 ранга.

А вот кто был доносчиком в особый отдел, я до настоящего времени не знаю. Да и не было особого желания вести расследование по этому поводу. Уверен, лишь в одном: этому человеку далеко до высокого звания «подводник», какую бы он должность не занимал ни в то время, ни в последующие годы. Ну а если этот человек искренне считал, что делает правильное дело и любит нашу Советскую Родину больше, нежели командир подводной лодки, то и в этом случае он глубоко ошибался.

Тем временем в Усть-Двинск, наконец, прибыла балтийская подводная лодка С-101, закончившая ремонт в Лиепае. Командовал С-101 капитан 2 ранга Валерий Матвеев, с которым мы вместе учились на командирских классах. Заканчивалась подготовка к передаче обеих наших лодок сирийским экипажам, которая была запланирована в Усть-Двинске. После передачи арабы должны были, уже самостоятельно, с нашими инструкторами на борту, осуществить переход в сирийский порт Тартус. Но этим планам не суждено было сбыться. Вскоре выяснилось, что арабы отказались принимать лодки в Усть-Двинске и убыли к себе на родину самолетом. Перегонять лодки в Тартус мы обязаны были сами и уже там передавать их сирийским ВМС.

Весь период обучения сирийских подводников моим экипажем в Усть-Двинске арабы вели себя, мягко говоря, капризно. Все что-то им не нравилось. Самая главная их претензия состояла в том, что наши лодки, которые они собирались покупать, довольно «пожилого» возраста. На тот момент им исполнилось уже по 24 года. Нам также это обстоятельство доставляло немало неприятностей, потому как подготовить такие «старушки» на экспорт было делом очень даже нелегким. По мелочам постоянно что-то выходило из строя уже здесь – в Усть-Двинске, и это было трудно скрыть от арабов, которые дотошно старались вникнуть во все тонкости устройства подводной лодки.

Только за время пребывания на Балтике по моей лодке проводилось несколько совещаний в присутствии комиссий Черноморского и Балтийского флотов, с целью устранения замечаний по готовности материальной части к передаче сирийской стороне.

Все, что можно было устранить силами экипажа, – немедленно исправлялось. По всем остальным проблемным вопросам я на этих совещаниях подробно докладывал членам комиссий и требовал устранения замечаний по работе материальной части силами управлений и служб обоих флотов. В итоге, к октябрю 1985 года моя С-53 была полностью готова к переходу в Тартус и передаче сирийской стороне. В процессе обучения двух сирийских экипажей получил хорошую подготовку и мой личный состав.

Экипаж С-53 в День ВМФ. Усть-Двинск. Июль 1985 года

Фото из архива автора

Для перехода в Тартус был сформирован отряд в составе ГИСУ «Стрелец» и обеих наших подводных лодок. Старшим на переходе был назначен командир 107-го ДНПЛ капитан 1 ранга Дмитрий Гнатюк, который находился, со своим походным штабом на ГИСУ «Стрелец». Отряд должен был следовать в кильватерном строю в следующем порядке: впереди ГИСУ «Стрелец», затем С-101 и замыкать отряд приказано было моей С-53. Экспортный базовый и бортовой ЗИП обеих лодок был загружен на ГИСУ «Стрелец». Экспортный торпедный боезапас, а также запасы топлива, регенерации и продовольствия были приняты на борт С-53 и С-101 на полную автономность (60 суток). Для матросов и старшин срочной службы было получено в вещевой службе гражданское платье одинакового покроя и цвета. Офицерам и мичманам для пошива гражданских костюмов было выдано денежное содержание. Вступала в силу последняя фаза подготовки к переходу.

От меня и командира С-101 Валерия Матвеева флагманским штурманом Балтийского флота были приняты зачеты по знанию морского театра по всему маршруту перехода. Совместная комиссия Черноморского и Балтийского флотов под руководством начальника штаба Балтийского флота тщательно проверила обе наши лодки на предмет готовности к переходу и передаче сирийской стороне. По моей лодке у членов комиссии вопросов не возникло, материальная часть и экипаж были готовы на сто процентов.

Буквально за несколько дней до начала перехода внезапно поступило приказание, из штаба Балтийского флота, мне и командиру С-101 убыть в Москву для прохождения инструктажа в ЦК КПСС. Перед этой поездкой кто только нас не инструктировал. Политработники Балтийского флота всех уровней буквально всполошились, отрабатывая эту вводную. Оказалось, что и для них вызов командиров обеих лодок в Москву – полная неожиданность.

Но вот, наконец, все местные инструктажи позади, и мы (оба командира) скорым поездом «Рига–Москва» убыли в столицу нашей Родины. Билеты в купейном вагоне нам были приготовлены в оба конца заранее, а для проживания в Москве заказана гостиница на Мосфильмовской улице – два отдельных одноместных номера. Мы даже не пытались узнавать, кто все это делал, приказали ехать – едем.

По прибытии в Москву и размещении в гостинице, через день, нам сообщили о времени прибытия на инструктаж в ЦК. Честно говоря, мы не знали истинной цели этого инструктажа, как-то все это мероприятие казалось нам немного странным и непонятным. На проходной в ЦК, для нас уже, оказывается, были приготовлены пропуска, и вскоре мы оказались в приемной одного из секретарей ЦК КПСС. Принимал нас секретарь ЦК, ответственный за оборонэкспорт, отдельно по одному.

Цель инструктажа оказалась предельно банальной. Наряду с указаниями по поведению за границей, секретарь ЦК главный упор в разговоре делал на недопустимость употребления спиртных напитков в Сирии. Это были как раз годы горбачевского указа по борьбе с пьянством и алкоголизмом в нашей стране. Я молча выслушал инструктаж и, на вопрос секретаря, имею ли я к нему вопросы, ответил, что не имею, все понятно.

Так закончилась эта непредвиденная поездка в Москву и инструктаж на таком высоком уровне. Но, видимо, все это входило в план по подготовке наших подводных лодок к передаче ВМС Сирии, и нам оставалось только беспрекословно исполнять все указания свыше.

Прощай, Усть-Двинск

Фото из архива автора

      Наконец, все было окончательно готово к переходу в Сирию, и в конце октября 1985 года наш сформированный отряд покинул Усть-Двинск и взял курс на сирийский порт Тартус.

Наглый «швед»

Плавание по Балтийскому морю проходило без особых происшествий, в целом в спокойной обстановке. Погода благоприятствовала переходу, волнение моря не превышало трех баллов. Место лодки определять было, в основном, несложно, так как берег просматривался визуально практически на всем пути следования по Балтике. Немного непривычно, по сравнению с условиями плавания на Черном море, было наблюдать огромные сухогрузы и танкеры под флагами разных государств, с которыми приходилось расходиться буквально в нескольких десятках метров в проливе Большой Бельт. При виде этих громадин у меня почему-то всякий раз возникала одна и та же крамольная мысль: «Удобная цель для торпедирования, не промажешь!».

Первым натовским военным кораблем, который мы увидели уже в водах Северного моря, был патрульный катер ВМС Швеции. Встреча с этим катером особенно запомнилась по причине его крайне наглых и провоцирующих действий по отношению к нашему отряду.

А начались эти наглые действия с того, что шведский катер демонстративно зашел с правого борта и начал движение вначале в сторону ГИСУ «Стрелец», на котором находился походный штаб во главе с командиром 107-го ДНПЛ капитаном 1 ранга Дмитрием Гнатюком. Причем шел этот «швед» наперерез курсу нашего отряда, явно провоцируя столкновение с ГИСУ. По правилам МППСС «Стрелец» обязан был уступить дорогу, что он и предпринял, через некоторое время изменив свой курс влево и застопорив ход. Пришлось застопорить ход и обеим нашим лодкам. Шведский катер приблизился к «Стрельцу» практически вплотную, и оператор начал снимать его на кинокамеру. Все это мы наблюдали с мостика лодки, удивляясь такой беспардонности шведских моряков.

Все бы ничего, но когда наш отряд через некоторое время продолжил движение, этот «швед» снова зашел с нашего правого борта и начал имитировать уже столкновение с С-101. Теперь С-101 вынуждена была отвернуть влево и также застопорить ход. Пришлось застопорить ход повторно и мне, потому как вся эта вакханалия происходила буквально в нескольких кабельтовых от С-53. Я начал про себя обзывать нехорошими словами этого шведского наглеца, еще когда он чинил препятствия «Стрельцу». Но когда он сотворил то же самое с С-101, моему возмущению не было предела, с такой наглостью в море я встречался впервые.

Тем временем шведский катер, закончив съемку С-101, отошел влево и застопорил ход. Каково же было наше удивление, когда он, после того, как наш отряд продолжил движение, снова начал заход по корме С-53 на правый борт. Ну, думаю, неужели этот «швед» и по отношению к моей лодке предпримет свои авантюрные действия. И я не ошибся. Набрав скорость, шведский катер устремился уже на С-53.

Такой наглости я вытерпеть просто не мог, все кипело у меня внутри от возмущения. Немедленно объявил боевую тревогу по лодке и, забрав у сигнальщика ракетницы, приготовился встречать этого наглеца. Думаю, пусть что будет, не уступлю дорогу этому шведскому выскочке, сколько можно терпеть явную наглость.

На всякий случай я перешел на движение под электромоторами, чтобы иметь возможность осуществить реверс и дать задний ход в последний момент перед столкновением. Неужели, думаю, этот «швед» такой безбашенный, что пойдет на таран, когда-то ведь должна закончиться его наглость. Не уступлю дорогу, пусть таранит, такой небольшой катер способен помять только легкий корпус, прочный корпус ему не пробить, так что жизнь моих подводников была в безопасности. Ну а за легкий корпус, в крайнем случае, отвечу, если нужно будет. Что же, думаю, мы мельтельшим перед этой шведской наглостью, сколько можно терпеть этого зарвавшегося «викинга».

Продолжаем оба движение на пересечение курсов, дистанция быстро сокращается. Выждав несколько секунд, выпускаю сигнальную ракету впереди по курсу «шведа», но он продолжает движение в сторону моей лодки. Старпом пытается отговорить меня выпускать ракеты в сторону шведского катера и советует отвернуть влево, как и С-101. Не обращая внимания на советы старпома, вторую сигнальную ракету выпускаю прямо по катеру, который уже в нескольких десятках метров от лодки. Ракета пролетела над рубкой катера. Явно вижу шведского командира в белой фуражке, который показывает рукой на пулемет, установленный на мостике катера.

На мостике моей С-53 пулемета, и, тем более другого какого-то оружия, не предусмотрено по штату, поэтому я машинально обратил свою руку на поднятую антенну поисковой станции «Накат», после чего указал жестом руки «шведу» следовать в сторону кормы лодки.

Не знаю, что подумал шведский командир о нашем секретном оружии, возможно, он и сам уже понял, что переборщил, но, резко изменив курс вправо, пристроился у нас по корме в дистанции пяти кабельтовых и послушно следовал за нами все оставшееся время своего слежения.

Весь дальнейший поход патрульные катера и корабли ВМС НАТО постоянно следовали в кильватере нашего отряда, меняясь по мере смены зоны ответственности. Ни один из них больше не предпринимал попыток помешать нам следовать своим маршрутом и создать аварийную ситуацию своими действиями. Возможно, среди них больше не находилось таких наглецов, а возможно, «швед» передал по вахте, что лучше не трогать русских подводников.

После инцидента со шведским патрульным катером наш переход в сирийский порт Тартус проходил, в целом, без осложнений. Корабли ВМС НАТО сопровождали нас вплоть до пролива Гибралтар, не препятствуя нашему движению. Некоторое неудобство своими действиями доставляла натовская противолодочная авиация. Практически ежедневно самолеты и вертолеты вероятного противника производили облет нашего отряда на минимально низких высотах.

Противолодочные самолеты поочередно заходили с кормы и на бреющем полете имитировали выход в атаку по нашим лодкам. Мы довольно быстро привыкли к этим «играм» натовских летчиков и не обращали на их действия никакого внимания. Надоедал только постоянный гул их авиационных двигателей.

Вертолеты зависали порой буквально в нескольких метрах от рубки лодки, и очередной «кинооператор», свесив ноги наружу, снимал нас на камеру. Привыкли мы и к таким выкрутасам натовских вертолетчиков, и на них вскоре перестали обращать внимание.

Натовский вертолет над С-53

Фото из архива автора

Я ежедневно строго следил за счислением пути лодки, заставляя штурмана старшего лейтенанта Олега Фадеева по нескольку раз в сутки определять место лодки в океане. Основным способом определения места на протяжении всего похода был астрономический – по солнцу и звездам. На решение каждой астрономической задачки у меня лично уходило не более пяти минут, ежедневные тренировки давали свои результаты.

На период похода мною был утвержден особый распорядок дня для экипажа, в котором были учтены все нюансы длительного нахождения лодки в надводном положении, на ходу. Хорошо отработанный и вышколенный за период обучения арабов в Усть-Двинске экипаж нес ходовую вахту и обслуживал механизмы лодки без замечаний.

Был хорошо налажен и быт подводников. Приготовление пищи, еженедельная помывка, обеспечение команды разовым бельем, отдых свободных смен – все это было учтено в распорядке дня и находилось под постоянным контролем командования лодки. За весь поход не было ни одного случая заболевания подводников, а также жалоб на качество готовящейся на камбузе пищи.

С-53 в кильватерном строю отряда. Снимок сделан с С-101

Фото из архива автора

Обычно беспокойный в осенне-зимнее время года Бискайский залив встретил нас, на удивление, волнением моря не более трех баллов. Без проблем наш отряд прошел Гибралтарский пролив и продолжил свой путь уже по Средиземному морю. Море было спокойное, а сразу за Гибралтаром так и вовсе вначале был полный штиль. Интересно было наблюдать, на ровной морской глади выныривание и движение практически рядом с лодкой морских коров.

Спокойное наше плавание закончилось в районе острова Крит. Как-то неожиданно быстро разыгрался самый настоящий шторм, не менее девяти баллов. Огромные волны высотой в несколько метров наваливались на лодку со всей своей стихийной мощью. Заданный курс держать было практически невозможно. Не помогло даже притопление носа лодки путем частичного заполнения носовой группы цистерн главного балласта.

По плану перехода погружение обеим нашим лодкам было запрещено, поэтому штормовать вынуждены были в надводном положении. С ГИСУ «Стрелец» пришло приказание по радио, от старшего на переходе капитана 1 ранга Дмитрия Гнатюка, штормовать самостоятельно, не придерживаясь заданного курса.

Бискайский залив. Слева направо: командир С-53 капитан 3 ранга Владимир Аникин и инженер-механик капитан-лейтенант Владимир Бурков

Фото из архива автора

Вскоре пришлось задраить верхний рубочный люк и перейти на движение в режиме работы дизеля под водой, так как вода начала заливать центральный пост и появилась опасность падения за борт вахтенного офицера и сигнальщика. Я приказал поднять все выдвижные устройства, в том числе оба перископа. Ходовая вахта неслась с помощью перископов и радиолокационной станции «Флаг». Обстановка была на тот момент фактически серьезная, особенно с наступлением темного времени суток. При такой качке эффективность радиолокационной станции очень низкая, в перископ практически ничего не видно.

Надо отдать должное моему экипажу, который с честью выдержал это испытание морем и нес вахту в труднейших условиях безукоризненно. Особенно я переживал за состояние аккумуляторной батареи, была явная опасность выливания электролита из баков. Крены порой доходили до пугающих цифр.

Средиземное море. Осмотр надстройки лодки после шторма

Фото из архива автора

Утром следующего дня шторм утих так же неожиданно, как и начался. Продолжался только сильный накат волн, который был уже не так страшен. По радио получили приказание от старшего на переходе следовать в точку встречи с С-101 и ГИСУ «Стрелец». Прибыв в точку встречи, пришлось некоторое время находиться в дрейфе, ожидая подхода С-101. Это время я использовал для визуального осмотра надстройки лодки, так как волнение моря уже не превышало одного балла.