Быть иль… Казаться

«Не ждите никаких подачек, люди, организовывайтесь, действуйте сплочённо! Выбирайте своих представителей – от дома, квартала, района, – берите власть в свои руки!»

Договорить ему, конечно, не дали – связь, увы, «поломалась». Но основное было сказано. Иван не мог сказать определённо, насколько был ответственен этот оратор за произошедшее после митинга, но отрицать его лепту в повышении градуса собрания было никак нельзя.

По традиции, после митинга люди двинули к обладминистрации – и в третий раз заняли здание.

Не успели подняться до конференц-зала, а там уже заседают – «избранные демократическим путём народные избранники». Комедия, да и только.

«Откуда они повылазили», – глядя в интернет-трансляции на неприглядные рожи «народных избранников», думал Иван.

На следующий день к «новому правительству» приехал крупнейший в регионе бизнесмен. Там он встретился с бывшим депутатом горсовета: они посовещались, скрепили договорённости долгим рукопожатием, наградили друг друга титулами «главы облгосадминистрации» и «главы делегации» и довольные разошлись. Богатейший человек государства появлялся с «миротворческой миссией»: он предлагал городу свои услуги в «улаживании конфликта», то есть, другими словами – слиться.

Прошло ещё пару дней. Алик ходил злой, как чёрт, Ивану тоже было не по себе: связь потеряна, что делать дальше – непонятно.

Алик предложил рвануть в соседний областной центр, где события развивались более стремительно. Центром сопротивления хунте там стало захваченное здание СБУ. По слухам, многие местные уже получили оружие и готовились дать вооруженный отпор силам незаконного правительства.

– Там наши, точно тебе говорю, – убеждал Алик. – Видимо, передумали сюда заходить, сам видишь, что тут происходит. Вернее, не происходит ничего – вообще.

Иван все ещё сомневался, но выбор был невелик. Очевидно, по каким-то причинам их помощь в переходе не понадобилась, хотя, вероятнее всего, просто нет возможности на них выйти. Решили ехать.

Товарищи подкинули их на машине… почти подкинули: пока ехали по дороге, состоящей сплошь из ям и колдобин, раскололи диск, порвали скат. Пришлось ловить попутку. С горем пополам добрались поздним вечером.

Здание, где размещался штаб, нашли легко. Рядом, в парке, шли народные гулянья, благо выдача бесплатных обедов была организована сразу в нескольких пунктах.

– Народ гуляет, – констатировал Алик с усмешкой.

– Да Бог с ними, идём.

Дальше порога их не пустили: часовой попросил подождать начальство, а когда спустился плешивый мужичонка и недоверчиво уставился на них, у Ивана возникло ощущение, что им здесь не рады.

Попытка установить контакт ни к чему не привела: плешивый хитро посматривал на них и задавал вопросы с коварным выражением физиономии, очевидно будучи уверен в собственных проницательности и компетентности. Иван сделал вывод, что имеет дело с идиотом, дёрнул за рукав товарища, уже начинавшего переходить на личности, и толкнул дверь…

– Вот придурки, – нервничал Алик. – Слышь, что это было?

– Ты сам ответил. Наших здесь нет.

– М-да, согласен. Где ж их искать?

Тут они стали свидетелями организации обороны штаба. Гулявшие в парке через громкоговорители слушали обращение своих забаррикадировавшихся в здании защитников: народ просили помочь в отражении предполагаемого штурма – подойти поближе к зданию и обступить его со всех сторон. В этой нехитрой тактике акцент делался, видимо, на альтруистических убеждениях солдат, которые, конечно же, не будут выполнять приказ выбивать вооруженных повстанцев, если тех прикрывают гражданские.

– Вот дебилы, – разозлился Иван, – это кто кого защищать должен?!

– Спецуре похер на гражданских, надо будет – всех положат, – поддержал Алик.

На такой невесёлой ноте закончилось их знакомство с мятежным Луганском.

Домой они вернулись только к полудню.

Дни тянулись в ожидании. Алик решился вернуться в Крым, чтобы попробовать связаться с группой через тех, кто мог остаться на базе. Иван шарил в интернете, просматривая новости, в надежде, что появление отряда не пройдёт незамеченным.

И вот однажды на глаза ему попалось всего несколько минут назад опубликованное сообщение о том, что группа неизвестных военных-сепаратистов прибыла в небольшой город области. Там же размещалась фотография: в кадр попали бойцы, облачённые в необычный камуфляж, с оружием, – один из них держал в руках американский M4.

«Наконец-то», – вздохнул Иван с облегчением. Конечно, он узнал этот карабин и его владельца.

Позвонил Алику. Услышав, что новость таковой для него уже не является, удивился. Договорились встретиться на месте.

IV

В этом городке Иван оказался впервые. Он добирался последней электричкой, и, когда вышел на перрон, было довольно поздно. В темноте трудно было что-то рассмотреть, но, возможно из-за его взбудораженного радостного состояния, ему здесь нравилось. От вокзала до пункта назначения было рукой подать.

Осмотрелся он уже позже. Славянск был небольшим, уютным, окружённым лесами городом, и производил на него самое благоприятное впечатление. Тяжёлой промышленности здесь не было – чистый воздух, чистая вода и душу, казалось, очищали.

Штаб сил самообороны находился, как и можно было уже догадаться, в бывшем помещении службы безопасности. Здание из красного кирпича показалось ему небольшим и, если не ветхим, то построенным довольно давно.

Ворота охраняли знакомые Ивану бойцы, «сладкая парочка» – два юноши, прибывшие в Крым из западных областей Украины.

– Ванёк, привет! – заулыбался светлоглазый невысокий Лёмик. – Проходи, заждались!

С широкой улыбкой бросился к нему навстречу и Ролик, кареглазый шустрый малолеток. Обняв Ивана, он успел сунуть ему в руку ПМ, с обоймами и патронами, завёрнутыми в пакет.

– Это подгон, – и заговорщицки подмигнул ему.

Иван рассеянно кивнул Ролику и прошёл дальше: «Как же, подгон – от тебя дождёшься. Можно подумать, по личному поделился».

Тут же он наткнулся на Егора и Дикаря, куривших у входа на штаб и обсуждавших что-то с серьёзным видом. Увидев Ивана, Егор видимо обрадовался:

– Здорово! Как добрался?

– Ничего, нормально, – Иван смотрел на него, дожидаясь объяснений. На миг ему показалось, что командиру всё-таки некомфортно: Егор избегал смотреть ему в глаза, но, как выяснилось через минуту, беспокоился он совсем по иному поводу.

– Блин, карточку выкинули, когда ушли – так надо было, и от телефонов избавились. Только потом сообразили, что связи с вами больше нет… А где Алик?

– Добирается ещё, он в Крым поехал – связь проламывать.

– Ну, всё хорошо, значит, – ответил Егор, хотя по его явно озабоченному виду сказать этого было нельзя.

Тут в разговор вмешался Дикарь:

– Иван, надо помощь от тебя, – и, поймав его вопросительный взгляд, добавил: – У Егора неприятности. Стрелка обвиняет его в срыве операции – надо, чтоб ты подтвердил, что всё нормально было.

– Не вопрос, идём, – своим Иван готов был помочь всегда, хотя какое там «нормально». Впрочем, давать оценку действиям командира он не мог, поскольку не владел всем объёмом информации, даже если не вспоминать о существовании субординации.

Идти никуда не пришлось: Стрелка решение уже принял.

Внутри здания недавно сделали ремонт, а вот места, действительно, оказалось немного: крымских товарищей Иван встретил плотно упакованными в тесной комнатушке. Кого-то из числа присутствовавших на совещании в памятный день он не заметил, но вопросов задавать не стал: у всех своя стезя.

Вместо автомата ему выдали ещё один пистолет Макарова – он не возражал, ведь это лучше, чем ничего. Позже кто-то всучил ему бронежилет и форму.

В комнате места не нашлось, даже с учётом того, что кто-то находился на дежурстве и одновременно отдыхали не все. Пришлось устраиваться в подвале с казаками, тоже совершившими переход. Всего в группе Стрелки на тот момент насчитывалось около полусотни человек.

Преимущества бронежилета Иван оценил в первую же ночь: ночевал он на недостаточно ровном подвальном полу, и оказалось, что спать на спине в нём, благодаря его подходящей форме, было очень удобно. И всё же его знакомство с «броником» было кратким: уж больно неудобно было в нём двигаться. Может, для спецназа – это дело привычное, да и «бережённого Бог бережёт», всё понятно, но подвижность он ограничивает. Что в бою важнее – защита или подвижность – решает каждый сам (если есть возможность выбора, конечно).

С утра Иван поднялся на второй этаж позавтракать. Здесь, в комнатке, отведённой под кухню, денно и нощно трудились местные женщины-добровольцы, разливая и раскладывая по одноразовым тарелкам первые и вторые блюда, готовя бутерброды, чай и кофе. Создавалось впечатление, будто продукты здесь никогда не заканчиваются, а кухарки – никогда не устают.

Подкрепившись лёгким завтраком на улице, Иван только собирался повидаться с командиром, когда кто-то заорал из окна «тревога!», и вокруг забегали люди. Не прошло и минуты, как со двора выскочила легковушка, набитая «спецами».

К этому моменту почти вся группа была уже во дворе и молча провожала автомобиль глазами. Прошло совсем немного времени, и где-то неподалёку прогремел разрыв, затрещали пулемётные и автоматные очереди – там шёл первый бой!

В тот момент все завидовали «спецам», все хотели оказаться на их месте, но никто не подавал виду: лица у всех стали строгие и торжественные.

Вдруг сердце кольнуло лёгкое беспокойство, и он тотчас отогнал его: нет, у них непременно всё в порядке, ну не может первый бой не принести удачу, ведь их дело правое…

Бой, и в самом деле, получился удачный: была уничтожена боевая группа «Альфы», двигавшаяся в направлении города. Появления «спецов» они не ожидали, и в результате – были поражены, как мишени в тире. О потерях противника он слышал только «много накрошили», точнее сказать никто не мог. Позже Ивану говорили, будто тогда «до двух десятков положили».

Но сколько бы ни составляли потери противника, трудно было переоценить значение такого крупного успеха в самом начале операции: боевой дух борцов за свободу поднялся, враг же был полностью деморализован. И тем поразительней была эта победа, что никому бы и в голову не пришло сравнивать уровень подготовки офицеров элитного спецназа и «спецов», некоторые из которых имели кое-какой опыт боевых действий, не более того. Разумеется, было глупо рассчитывать на то, что противник продолжит действовать настолько беспечно, но теперь он, безусловно, был обескуражен и под сильным впечатлением, а у страха, как говорят, глаза велики.

«Спецы» были набожными ребятами, и особенно набожен был их командир Серёга, служивший когда-то в лавре пономарём: перед каждым боем они читали молитву и при каждом удобном случае приглашали батюшку отслужить молебен. Предводитель этой группы впоследствии первым из всего отряда Стрелки сложил свою голову…

Первое задание группа Егора получила в этот же день: требовалось занять здание полиграфии, в нескольких сотнях метров от штаба, и удерживать перекрёсток, на котором оно находилось. Это направление, по мнению Стрелки, считалось опасным: противник мог попытаться зайти с этой стороны БТРами.

В подмогу группе придали с десяток местных парней из самообороны, единственным вооружением которых были бутылки с «коктейлями Молотова».

Полиграфия была занята быстро, бойцы расположились по местам. Серый прошёлся, огляделся и вновь ушёл. Иван сидел у окна первого этажа и слушал вполуха разговоры местных; когда наскучило, поднялся к Егору и Серому.

– Ты что здесь делаешь? Почему не на месте? – строго посмотрел на него командир.

– Да я поинтересоваться хотел…

– Говори, – перебил Егор.

– На той стороне улицы, в домах напротив, наших нет? – Иван замолчал и смотрел, как шевелятся, словно живые, усы командира.

– Ты, Иван, возможно и не дурак, но не самый умный, это точно, – в глазах командира мелькнула весёлая искорка. Серый улыбнулся.

И тут Иван узнал, что перекрёсток контролируется бойцами группы с разных направлений: с другой его стороны, на крыше дома залёг снайпер с СВД; в доме напротив, через главную улицу, расположилась «сладкая парочка». Утешившись, что, по крайней мере, рассуждает правильно, Иван вернулся на прежнее место.

До вечера следующего дня они так и просидели в типографии – казалось, о них забыли. А потом случилось неожиданное.

Перед одним из окон первого этажа внезапно появился Прапор, ближайший помощник Стрелки, и принялся орать, требуя отчёта, кто здесь находится, но едва Иван подошёл поближе, как над его головой, в потолок ударили пули. Весь в побелке, он выдернул из кобуры ПМ и прильнул к стенке рядом с оконным проёмом.

На выстрелы прибежали Серый и Егор. Начались какие-то нелепые переговоры. Маленький, толстый человечек с важным видом требовал от командира каких-то отчётностей, выражал недоумение по поводу нахождения группы в этом месте и постоянно пытался нагрубить. Всё это время его держали на прицеле снайпер и бойцы из дома напротив, но Прапор, конечно, об этом не знал. По его словам, он и о том, что группа Егора занимает типографию, тоже слышал впервые.

В конце концов Прапор потребовал, чтобы командир группы прошёл с ним на штаб. А ещё через полчаса бойцы узнали, что Стрелка пригрозил Егору расстрелом, если через пятнадцать минут он не покинет город.

К такому повороту событий не был готов никто: бойцы подразделения ещё долго негодовали, ругали Стрелку и Прапора, припоминая трения, существовавшие между командирами, но всё же воинская дисциплина взяла своё, и с изгнанием Егора временно смирились.

Новым командиром группы была назначена не самая популярная у личного состава фигура, что подтверждала и кличка, которой его называли за глаза – Шнобель.

Первым же делом новый командир отобрал СВД у снайпера и таскал её с собой повсюду, очевидно считая, что это оружие придаёт ему солидности. Обращаться с ней он, к сожалению, не умел: стоило ему где-то поставить винтовку, она непременно падала, при ходьбе он ударял её обо все выступы и препятствия на своём пути, чем немало потешал бойцов. Впрочем, смеялись не все – напряжение в группе нарастало.

Чем авторитетней старался казаться новоиспечённый командир, тем нелепее выглядел. Что бы он ни делал, всё оборачивалось против него. Как-то Витя выехал на карьер пристреливать винтовку, не предупредив никого на штабе – после первых же выстрелов в направлении стрельбы тотчас выдвинулась разведгруппа.

Последней каплей стал его конфликт с Дикарём, который вечно подначивал его и делал всё ему наперекор.

Во время отработки группой взаимодействия в условиях городского боя новый командир попытался вмешаться в процесс, и в очередной раз столкнулся с насмешками Дикаря:

– Ты тут не умничай, в бою тебя с нами не будет!

Тот не мог никак не отреагировать на этот вызов, но, зная вспыльчивый характер ветерана, предпочёл сыронизировать:

– Конечно, не буду, такой как ты и в спину шмальнуть может!

– Само собой, – не смолчал Дикарь, мрачно уставившись на ненавистного выскочку, – в первом же бою и шлёпну!

– Ну знаешь… – поперхнулся Шнобель, – всему есть предел!

Быстрым шагом он направился на штаб, а через полчаса стало известно, что он переводится на штабную должность.

Новым командиром был назначен Серый, сразу надолго заспоривший с Дикарём, которого он считал достойнее себя занимать эту должность. В конце концов согласившись с назначением, он немедленно взялся за решение главной задачи – повышение боеготовности подразделения.

Группа была разделена на отделения по четыре-пять человек, и Серый вплотную приступил к обучению бойцов тактике: перемещению в лесу и в городе, реакции на препятствия и разного рода неожиданности, языку жестов, стрельбе из-за укрытий, обучению взаимодействовать. Каждый обязан был знать и понимать свою роль в любой ситуации, отделения должны были стать слаженными до автоматизма.

Серый охотно делился воинскими премудростями, простыми, но не очевидными, объяснял терпеливо, просто и доходчиво и пользовался любовью и уважением всех бойцов.

Однажды группе поставили задачу захватить технику в воинской части, дислоцировавшейся в Артёмовске, городе, расположенном в полста километрах на юго-востоке. Подразделение усилили приданными бойцами из городской самообороны; выдвинулись, когда только начинало темнеть.

Место проникновения определили заранее, поэтому Дикарь без проволочек перемахнул через высокий бетонный забор. Серый, напротив, не торопился спускаться, наблюдая за обстановкой и помогая карабкавшимся бойцам. Иван тогда удивился, как легко у него вышло вскочить на забор: он явно был в прекрасной форме.

На территории части рассредоточились небольшими группами, передвигались скрытно. В ангарах исправной техники не обнаружили. Осторожно двинулись дальше.

Внезапно откуда-то сбоку, со стороны здания, похожего на казарму, раздались выстрелы. Прошло ещё немного времени, и на пороге показался человек с автоматом.

Иван прицелился – автоматчик вёл себя беспечно: подкурил сигарету и расхаживал взад-вперёд, не торопясь уходить с открытого пространства. «Очевидно, стрелял он», – подумал Иван.

Вдруг в противоположной стороне громыхнул взрыв.

– Иван, уходим! – услышал он шёпот командира своего отделения.

Он обернулся:

– Что случилось?

– Уходим, позже расскажут!

Иван не заставил себя долго просить и, передвигаясь короткими перебежками, от укрытия к укрытию, быстро добрался в составе своего отделения к той секции забора, которую они недавно преодолевали. Сверху уже сидел Серый, с ПМом в руках, контролируя обстановку, напротив него уселся какой-то крепкий парень, помогавший товарищам взбираться.

Серый разглядел в темноте Ивана, когда тот взбирался наверх:

– Иван, где Дикарь?

– Не видел, не знаю.

– Быстро проверь: возможно, он уже по ту сторону, первым перешёл.

Спрыгнув, Иван пробежался к машинам, узнал у охранявших транспорт – Сани нигде не было. Вернулся, доложил: «Нет его по эту сторону нигде, там он остался».

Забор преодолевали последние остававшиеся на территории части бойцы, но Дикаря среди них не было. Серый мучительно всматривался в темноту.

– Дикарь! – негромко позвал он. – Саня!

Он продолжал звать своего друга, теперь немного громче. Ивану казалось, что он с трудом справляется с терзающей его тревогой, ещё немного – и он побежал бы искать своего друга сам. И тут сверху послышался тихий выдох: из темноты вынырнул Дикарь.

Уже по дороге обратно Иван узнавал, понемногу ото всех, о неизвестных ему подробностях произошедшего в этот вечер. Оказалось, он держал на прицеле Дикаря, в одиночку ворвавшегося в казарму противника, выстрелившего для острастки вверх и положившего лицом вниз всех бывших там солдат. Наверное, он полагал, что выполнил свою часть задания, и, стоя на пороге, ожидал дальнейшего развития событий.

Операция сорвалась, потому что противник был подготовлен к визиту «гостей»: остальные казармы были пусты, весь личный состав и боеспособная техника – выстроены на противоположной стороне части. По непонятной причине никаких действий командование предпринимать не решилось, хотя сил для того, чтобы пленить или просто расстрелять вторгшихся на территорию части нарушителей, здесь было более, чем достаточно.

Взрыв, который услышал Иван перед отходом, произошёл от выстрела бойца группы из «мухи» (одноразового ручного противотанкового гранатомета) по БТРу, оказавшегося, кстати, неудачным: граната попала в дерево.

Эту ситуацию можно было считать показательной: впоследствии случаи, когда противник был предупреждён о готовящейся акции, были нередки, равно как и моменты нерешительности командования в принятии ответных мер. Впрочем, последнее иногда объяснялось просто: офицеры, присягавшие защищать народ, не могли повернуть против него своё оружие.

Не прошло и недели после занятия Славянска, как отряд усилился шестью боевыми машинами: БМД-1, БМД-2, САУ "Нона" и три БТР-Д.

Утром 16 апреля в Краматорске, городке в десяти километрах к югу от Славянска, местные жители блокировали движение колонны военной техники. Толпа возмущённых жителей была разношёрстной: здесь собрались мужчины и женщины, некоторые с детьми, старики и молодёжь. Воздух гудел увещеваниями, убеждениями и уговорами.

– Что ж вы делаете, солдатики, кто ж вас послал?! Своих братьев убивать?! – причитала дородная тётка в цветастом платке.

– А командование ваше думает за спинами вашими отсидеться?! – грозным голосом, сверкая шалым взглядом, вопрошал пожилой шахтёр.

– Сыночки, нашо ж оно вам надо? Скильки ж вам рокив? Та вэртайтэся додому, нэ робыть дурныць, – убеждала ветхая бабулька, вытирая навернувшуюся слезу.

Солдаты были растеряны и мрачно смотрели на беспокоящуюся людскую стихию. Их командир сидел на броне, устало опустив голову.

Когда подъехали бойцы самообороны, в поведении военных произошла перемена: взгляды их стали напряжёнными – кто-то был напуган, кто-то переживал внутреннюю борьбу, не зная, хвататься за оружие или просто замереть, ожидая развязки. Ситуацию спас их командир, вступивший в краткие переговоры с командиром группы ополченцев. Через несколько минут прозвучала его команда: «По машинам! Двигаться за мной!»

На броню машин вперемешку с военными расселись ополченцы, жёлто-синие флаги страны, воюющей со своим населением, сорвали, закрепив вместо них триколоры, – зарычали запущенные двигатели, колонна сдвинулась с места и поползла в мятежный город.

Иван сидел впереди машины, опёршись на башню, вровень с его ногами из люка торчала голова «механа», рядом сидел счастливый командир «спецов». Его переполняла радость от удачи, он широко улыбался, что-то говорил Ивану, но рёв двигателя заглушал все окружающие звуки, а Иван улыбался и кивал в ответ, потому что радость у них была общая и мысли, наверное, схожие.

Ему не давала покоя одна мысль: с какой целью послали этих солдатиков в город? Неужели кто-то из командования мог предполагать, что такими ограниченными силами получится разгромить силы самообороны? Ведь сжечь «коробочки» в городских условиях – дело не сложное и даже не требующее особой квалификации. Значит, их отправили сюда как жертву – для эскалации конфликта, роста взаимной ненависти, создания повода для проведения масштабной военной операции.

Впрочем, поговорить с капитулировавшим командиром взвода у Ивана не получилось, и все его рассуждения повисли в воздухе, поскольку конечным пунктом назначения колонны в реальности мог быть совсем другой населённый пункт или часть.

В городе машины поставили на центральной площади, бывшим военнослужащим предоставили место для проживания, возможность помыться и поесть и пригласили вступать в ряды народной армии. Предложением воспользовались только двое; остальные, получив от Стрелки деньги на проезд, собрались ехать по домам.

В тот день в Славянске был настоящий праздник. Группа Серого простояла в охранении техники до вечера, и у бойцов появилась прекрасная возможность узнать жителей города поближе. Они стали свидетелями настоящего ликования народа, хотя до той поры и не подозревали, какой мощной всеобщей поддержкой пользуется то дело, ради которого они здесь и очутились.

Тысячи людей пришли на площадь, многие семьями, улыбающиеся, радостные – Ивану представилось, что происходит празднование Дня Победы, по неведомой причине перенесённого на три недели назад. Разворачивавшаяся перед его глазами картина умиляла: они все оказались здесь, не сговариваясь, по зову сердца, и так довольны, словно произошло что-то великое и светлое – столько добрых лиц, столько искреннего веселья, улыбок, смеха, счастливых слёз… Многие подходили с просьбой сфотографироваться рядом с бойцами или на фоне бронемашин, подсаживали детей на борта техники, и детвора восторженно вопила, оседлав железных чудищ. На площади царила атмосфера умиротворённости, счастья, – Иван даже не догадывался, что смысл этого слова может передавать чувства народных масс, – и спокойного торжества, будто война закончилась, не успев начаться.

Пожалуй, впервые в своей взрослой жизни он видел настоящий народный праздник, когда люди вышли из своих домов делиться радостью друг с другом – это было так непривычно, так значительно и в то же время так просто… Здесь, перед ним был его народ, ради которого он хотел бы, чтобы каждый день повторялись события, подобные сегодняшним, а он всегда мог бы как-то способствовать этому.

Вокруг бойцов охранения толпились сотни корреспондентов со всех уголков земного шара: из Европы и Америки, Дальнего и Ближнего Востока, но кроме россиян почти никто не владел русским языком, чем с удовольствием и воспользовался Иван, подбирая уже подзабытые слова своего английского, чтобы объяснить внимательным журналистам суть происходившего.