Быть иль… Казаться

Ветеран усмехнулся и махнул ему рукой: «Пойдём покажу что-то».

Через крохотную щель в заборе из плит открывался узкий сектор обзора внешнего периметра: приглядевшись по указанному ориентиру, Иван заметил едва заметное шевеление и перевёл взгляд на товарища. Тот кивнул ему в ответ: «И это ещё не внешняя линия охранения», – и, похлопав его по плечу, с улыбкой добавил: «Так что не переживай, брат: начнётся – точно не проспим». И уже без улыбки, серьёзно: «Но бдительность тоже лишней не бывает. Всё нормально, боец».

После этого случая Ивану стало ясно, что кампания по возвращению Крыма обречена на успех.

Справедливости ради, надо заметить, что Ивану приходилось встречаться и с другими представителями казачества. В один из вечеров он столкнулся с группой, прибывшей в Крым с Кавказа, с издревле казачьих территорий. Узнав о происходившем на полуострове, они собрались, посовещались и прибыли сюда добровольцами. Выглядели они собранными, подготовленными морально и физически, готовыми в бой хоть сейчас. Разговорившись с одним из них, Иван открыл для себя много нового. Как поведал его новый знакомый, в их станице обязательная для казачества программа включала в себя физическую и военную подготовку, и правительство нередко привлекало его земляков для решения чрезвычайных ситуаций, по аналогии со внутренними войсками и отрядами МЧС, неплохо оплачивая их службу. Но самым неожиданным для Ивана оказалось услышанное им в конце разговора:

– Вы же русские люди?

– Нет, мы казаки.

– Это что, национальность такая?

– Да.

– А вера у вас православная?

– Нет, мы казаки.

Тогда Иван испытующе посмотрел на него, как смотрит, наверное, психиатр на пациента, степень и глубину расстройства которого он затрудняется определить, и молча отошёл.

Почему-то самые крепкие и важные знакомства Иван приобретал через конфликты. Сам он связывал это с тем, что наиболее адекватное представление о человеке получаешь, сталкиваясь с ним в отстаивании каких-то личных интересов, чтобы затем либо проникнуться к нему симпатией, либо наотрез отвергнуть.

Однажды он нёс дежурство на обычном месте, на посту в вестибюле здания. Во время обеда, как всегда, возникло оживление: через помещение проходил маршрут в столовую, и двери с лестницы наверх и выхода во внутренний двор хлопали то и дело – люди сновали туда-обратно.

Движение уже почти прекратилось, когда он увидел высокого мужчину, в ладно пригнанной по фигуре камуфляжной форме, направлявшегося наверх. Он перемещался осторожно, мелкими шагами, стараясь не расплескать суп в миске, которую держал обеими руками, не отводя от неё взгляда. «Очевидно, несёт прихворавшему товарищу», – мелькнуло в голове Ивана. Ещё он подумал, что хорошо бы помочь ему открыть дверь, но для этого надо было сделать с десяток шагов, а человеку оставалось до входа не больше пяти.

Подойдя к двери, человек с тарелкой оценил сложность предстоящей операции, раздражённо огляделся и, увидев Ивана, бросил:

– Стоит он! Двери открыть мозгов не хватает?!

Уже сделавший движение в его сторону, Иван остановился: кровь ударила ему в голову, но он сдержался и как можно спокойнее заметил:

– Не велика цаца, сам справишься.

Тот засопел, с трудом умудрился приотворить одну створку, кое-как протиснулся и стал медленно подниматься. И тут произошло то, что позже Иван вспоминал с чувством стыда: он не вытерпел и кинул вдогонку высокому, так чтоб слышал, ещё какое-то обидное слово, и только тогда почувствовал, что успокоился.

Через пару часов он снова увидел своего недруга, спускавшегося к выходу. Неожиданно он повернул к Ивану, внутренне сжавшемуся и приготовившемуся к развитию активной фазы конфликта. Но высокий посмотрел ему в глаза, широко улыбнулся и хлопнул Ивана руками по плечам:

– Не обессудь, зёма, с кем не бывает – нервы ни к чёрту! Не дуйся!

Сказать, что этим поступком Иван был застигнут врасплох, значило не сказать ничего – он был уничтожен. Глядя в открытое честное лицо, он переживал настоящую бурю чувств: удивление, признательность, даже что-то похожее на восхищение, но острее всего чувствовал стыд. Хотелось в свою очередь извиниться перед этим великодушным человеком, но он быстро удалился, не дав Ивану опомниться.

Так состоялось его знакомство с тем, кто впоследствии стал его Командиром и был профессиональным военным, выдающимся спортсменом, настоящим другом, человеком с большой буквы – Саней Серым.

Немного позже Иван познакомился и с ближайшим другом Серого – Дикарём, невысоким, но громким и подвижным человеком, быстро решавшим любые проблемы и трудности, ветераном афганской войны, прирождённым воином и талантливым руководителем.

Иногда Ивану доводилось дежурить в подвале, охраняя задержанных, и коротать время за разговорами с ними. Пленникам было приятно общение: одиночество располагает к словоохотливости. В своём большинстве это были обычные люди, ничем не примечательные, кроме своих официальных постов и должностей, помещённые сюда, по-видимому, из предосторожности. Но бывали и исключения.

Случалось, оперативная группа привозила сразу по несколько человек, задержанных при попытках проведения разного рода провокаций, иногда у них изымали листовки, оружие, взрывчатку, удостоверения запрещённых экстремистских организаций, их флаги и символику. Таких «клиентов» держали, как правило, отдельно, замотанными скотчем и сваленными штабелями на пол.

Однажды с ж/д вокзала привезли совершенно невменяемого типа: при задержании ему прострелили ногу, но он продолжал бушевать так, что с ним никак не могли сладить. Закованный в наручники, парень среднего телосложения вскакивал и бегал, таская на себе несколько навалившихся на него человек. В потасовке он лишился уха, но и это не остановило его. Наконец, разозлившиеся бойцы спеленали буяна в смирительную рубашку и бросили в подвал.

Как прояснилось из разговора с оперативниками, задержали его за неадекватное поведение и выкрикивание враждебных националистических лозунгов и угроз в адрес патрулировавших вокзал бойцов. Объяснялся этот инцидент просто: засланный в качестве диверсанта военнослужащий аэромобильной бригады Вооружённых Сил Украины располагал психотропными препаратами, используемыми в случае необходимости при выполнении боевой задачи. Действие подобных веществ рассчитано на снятие усталости, сонливости, подавление чувства боли, вызов прилива сил, но их побочным эффектом, особенно для неустойчивой психики и при нарушении рекомендуемой дозировки, является утрата самоконтроля, что и пришлось наблюдать бойцам сил самообороны. Вероятнее всего, ехавшему в поезде горе-диверсанту путешествие показалось скучным без ярких переживаний, но дозу он рассчитать не сумел. О наличии серьёзных проблем в его психике свидетельствовали обнаруженные в его телефоне скачанные видео со съёмками актов половых извращений, изнасилований и зверских убийств женщин.

«Такую нечисть – только в расход», – думал Иван, глядя на присмиревшего наркомана, изображавшего из себя жертву обстоятельств и постреливавшего взглядом хитрых глазок по сторонам.

После референдума, определившего судьбу полуострова, стало ясно, что миссия здесь закончена. Начался процесс выдачи российских паспортов. Иван тоже попытался в него вклиниться, но дело приняло неожиданный оборот.

Погожим мартовским днём Егор пригласил его в комнату, полную народа: первыми ему в глаза бросились Серый и Дикарь, многих он видел раньше, но знаком не был. С первых же слов командира Иван понял, что тот момент, ради которого он и появился здесь, настал: присутствовавшие ставились в известность, что они включены в группу, которая будет решать те же задачи, что решались в Крыму, в другом регионе государства. «Если не будет возражений», – Егор вопросительно поднял брови. Возражений не последовало.

Когда краткое совещание было окончено, Егор и Серый отвели Ивана в сторонку. Из краткого разговора он понял, что ему решили поручить отдельное задание по подготовке перехода группы через границу и её размещению в городе. Павший на него выбор, по-видимому, объяснялся тем, что он был местный. Иван согласился, не раздумывая.

В сопровождающие к нему напросился Алик, сославшись на то, что в пункте назначения проживают его родственники. Иван, посчитав, что вдвоём будет легче справиться с заданием, обратился к командирам – Егор и Серый возражать не стали.

Пройдя дополнительный инструктаж у Стрелки и получив на расходы необходимую сумму, Иван попрощался с товарищами и отправился со спутником на вокзал.

Он чувствовал лёгкое волнение: всё складывалось как нельзя более удачно, но жаль было расставаться с новыми знакомыми, за короткое время ставшими близкими, с этим солнечным городом, в котором жили приветливые, весёлые люди, и воздух которого был напитан свободой.

Уже в автобусе он задумался об итогах своего пребывания здесь: появилось несколько замечательных товарищей, получено представление о грамотной работе штаба и оперативников при занятии неприятельской территории (например, нейтрализация потенциальных и действительных агентов влияния врага и первоочередные меры по достижению контроля в городе); получен опыт обращения с оружием, подразумевающий не только ведение огня, но и привыкание тела, рук к ощущению оружия, его весу, габаритам, недооцениваемый людьми несведущими; но самое главное – он твёрдо поверил в успех.

III

С самого начала поездки начались трудности. Алик предложил ехать кратчайшим путем, игнорируя полученные инструкции:

– Да они перешифровываются, навыдумывали херни какой-то! Поехали, братан, поездом – утром на месте уже будем!

Иван посмотрел ему в глаза:

– Поедем, как сказано было. Это не обсуждается.

Алик зло сплюнул через плечо и отошёл в сторону.

Не успели отъехать от города, он демонстративно достал телефон и принялся там что-то искать. Сидевший рядом Иван, едва сдерживаясь, поинтересовался:

– Я так понимаю, ты решил оставить телефон у себя? (Согласно полученным указаниям, они должны были избавиться от использовавшихся средств связи ещё в черте города.)

Алик засопел и продолжал рыться в телефоне.

– На следующей остановке выходишь, – обронил Иван и, потянувшись, устроился в кресле поудобнее.

Алик чертыхнулся, выключил телефон и спрятал его в карман. На ближайшей остановке он вышел, вытащил из своего телефона симку, а затем разбил его, с размаху швырнув об асфальт, растоптал валявшиеся детали и вернулся на своё место.

– Не следовало так демонстративно это делать, – спокойно заметил Иван, уже приготовившись к очередной вспышке товарища.

Тот не заставил себя долго ждать:

– Ты чё командира включаешь?!

Глядя в его вытаращенные посветлевшие глаза на перекошенном от ярости лице, Иван понял, что лучше избавиться от него сразу, не затягивая и не осложняя всё дело. Нагнувшись к самому его уху, он прошептал:

– Не ори так, мы не одни в автобусе. Ты решил ехать, чтобы сорвать всё мероприятие? Я тебе этого не позволю: я здесь старший, поэтому я тебе говорю, что делать. Выходишь из автобуса и возвращаешься на базу.

Он снова откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.

Прошло несколько минут, когда он почувствовал прикосновение к руке:

– Вань!

Иван сидел в той же позе, не открывая глаз, не подавая никаких знаков, что слышит его.

– Я всё понял, больше не повторится.

И после недолгой паузы:

– Ты, давай завязывать кипишевать. У меня чердак протекает малость, я ж тебе рассказывал. Ты мне сразу, если что, говори.

Иван вспомнил, что Алик действительно рассказывал ему о восьми годах, проведённых в одиночке, перенесённых испытаниях, выпавших на его долю страданиях… но всё это не должно было помешать порученному ему делу:

– Послушай, ты поехал под мою ответственность, поэтому или действуем по плану, или расстаёмся. У тебя есть время подумать – до парома.

Алик остался. Видимо, он смирился – и проблем больше не создавал.

Прибыв на место, они приобрели телефоны и сим-карты, связались с Егором и сообщили о приезде. За несколько дней они подыскали несколько квартир на городских окраинах, объездили и обследовали местность вдоль границы. Несколько подходящих, на их взгляд, вариантов было найдено. Оставалось установить возможность пересечения «ноля» хотя бы в одной из этих точек на практике.

В воскресный день Иван поехал в храм, расположенный в центре города: по их семейной традиции в праздничные дни здесь встречались ближайшие родственники. Выйдя после службы, он достал телефон, немного подумал, сомневаясь, стоит ли сейчас звонить, и всё-таки набрал номер Егора. Не успел он поздороваться, как услышал команду:

– Иван! Ты в городе? Быстро давай подтягивайся к городскому СБУ!

Бегом он добрался до объекта минут за десять, ещё около пяти прождал Алика, и уже вдвоём они подошли к забаррикадированному входу. Некто в маске поинтересовался, кто они – в дверной проём выглянул Егор: «Давайте заходите! Что стоите?!»

Внутри был беспорядок, какие-то люди сновали туда-сюда, что-то волокли, потрошили какие-то шкафы… Они поднялись выше, вошли в просторный кабинет с большим столом посредине, очевидно, предназначенный для совещаний.

– Привет, Вань!

Тут только Иван заметил Серого:

– Привет! Не увидел тебя.

– А слона-то я и не заметил, – усмехнулся тот.

Как стало понятно со слов Егора и Сани, прибыли они прозондировать обстановку и попали с корабля на бал: здание службы безопасности ночью было оставлено сотрудниками, и тут уже, кажется, успели побывать мародёры, стащившие из подвала оружие. За те несколько часов, что они находились здесь, ничего полезного, если не считать таковым небоеспособный АПС, обнаружить не удалось.

Ивану показалось странным, что работники службы могли оставить в подвале оружие, потому и значения слухам он не придал. Он решил пройтись по зданию.

На всех этажах у окон рядами стояли заткнутые тряпками бутылки с зажигательной смесью, рядом сидели ребята – оборона была организована. Внизу слышался шум: что-то ломали, волокли по полу – продолжалось укрепление цокольного этажа. Возвращаясь, в конце коридора Иван обнаружил незапертый кабинет начальника службы.

При поверхностном осмотре ничего интересного он не обнаружил, выйдя в приёмную, заварил себе кофе и вернулся в большой кабинет, получивший, судя по всему, статус штаба.

Егор взглянул на него:

– Ты где был?

– Там, – кивнул головой Иван, – дальше по коридору кабинет начальника нашёл.

– И что там? – заинтересовался Серый.

Иван пожал плечами:

– Кофе, чай есть, рекомендую.

Алик вскочил из-за стола:

– Пойду осмотрюсь.

Вернулся он часа через пол, подсел к Ивану поближе и тихо, почти не открывая рта, сообщил:

– Кабинет я закрыл. Там есть кое-что интересное. Времени особо читать не было, но много бумаг, на первый взгляд – стоящих.

Иван удивлённо посмотрел на него: что ж тут такого секретного, что от своих скрывать надо? Ничего ответить он не успел – на пороге появился юноша в балаклаве, а следом и сопровождаемые им два «пенсионера», представившиеся председателями общества ветеранов погранвойск и патриотического клуба. Очевидно, Егор предварительно разговаривал с ними по телефону, потому что безо всякого вступления перешёл к обсуждению волновавших его вопросов.

Как понял из услышанного Иван, сфера интересов Егора имела исключительно практическую направленность: установление единого командования в городе и регионе, изъятие оружия у представителей структур, неподконтрольных народному ополчению, и вооружение сил самообороны, выявление агентов противника, размещение форпостов на значимых направлениях, занятие стратегически важных объектов инфраструктуры и т.п. Конечно, комплекс этих задач был на тот момент для него слишком сложным и мог решаться только с позиций силы, которой, опять-таки, в этой ситуации он не располагал.

Иван решил заварить себе кофе и направился в приёмную.

На пороге он остановился, как громом поражённый: еще недавно сиявшее чистотой и порядком помещение, казалось, подверглось варварскому нашествию. На полу валялись рассыпанные бумаги, по которым уже успели пройтись в грязной обуви, осколки разбитой чашки, в лужах тёмной жидкости отражались разбросанные стулья, один из которых был сломан… За столом сидело существо младых лет в ржавой каске, закинув ноги в грязной, изрядно поношенной обуви на стол и стряхивая пепел с дымящей сигареты прямо на пол.

– Вы тут, скоты, совсем с ума посходили?! – взорвался Иван. – Нагадить только посреди комнаты не успели!

– Да я только зашёл, шо я?.. – забормотал смутившийся тинэйджер, пряча ноги под стол. – Тут другие были…

Иван выругался и вышел, но, вернувшись в штаб, застал там живописную картину. Рядом со входом стоял, опустив голову, детина, на вид лет двадцати, сбоку от него парень, в тельняшке и задранной на лоб балаклаве, держал в руках макет ручного гранатомёта и рассказывал:

– Да он недавно только пришёл…

– Я с обеда здесь, – неожиданно вставил детина, подняв голову, и с какой-то надеждой посмотрел на Егора.

– Ну, с обеда, может, – продолжил юноша с макетом, – а мы смотрим: он на выход, с мухой, значит. Мы ему: «Куда?», – а он: «Щас приду» …

– Ясно, – прервал его Егор, не спуская тяжёлого взгляда с допрашиваемого, – подмотать хотел, муху-то?

Детина вновь поднял голову:

– Да не, я только посмотреть, изучить хотел…

– А что у него в сумке, посмотри, – прервал его объяснения командир, переводя взгляд на добровольного конвоира.

Детина неохотно уступил ему сумку, из которой тотчас были извлечены полтора блока дешёвых сигарет.

– Вот сука, – выдохнул парень в тельнике, изумлённо глядя на детину, – это ж нам гуманитарку только доставили.

– Не стыдно тебе у своих воровать? – Серый пристально смотрел на мародёра, тот опустил голову ещё ниже, крепко упёршись подбородком в грудь.

– Отвечай, гнида! Кого спрашивают?! – Алик отвесил задержанному пинок под зад.

– Оставь, – Егор перевёл взгляд на конвоира. – Сигареты, макет изъять, этого придурка – гоните взашей!..

За этот день им пришлось пережить одну ложную тревогу, когда около часа дня поступило сообщение, что силовики начинают штурм.

Серый тогда посмотрел на Ивана:

– Ну что, готовься, сейчас бэтэры пойдут!

– Ничего, Сань, прорвёмся.

Тот опёрся спиной о стену и, сползая по ней, оказался сидящим на корточках. Выдохнул:

– Адреналин пошёл.

Иван видел, что Серый прикрыл глаза, кровь прилила к его лицу и шее. Он не знал, что ответить. Много позже Иван понял, что он тогда переживал не за себя, а за него и за «гавриков» на этажах – такой уж Саня был человек, что всегда беспокоился за тех, кто рядом, и вся жизнь его была тому подтверждением…

Немного спустя стало понятно, что тревога была ложной, но тот момент, когда они вдвоём в кабинете ждали начала штурма, врезался Ивану в память навсегда.

Вскоре в здании появились представители службы безопасности: два молодых человека с наглыми лицами ходили по кабинетам, наблюдали, осматривали, заглядывали.

– Что они тут делают? – спросил Алик у Серого.

Тот пожал плечами:

– Наверху ведут переговоры: собираются, вроде бы, заезжать обратно, а эти смотрят за сохранностью помещений, имущества.

– Зачем же они сваливали отсюда? И с кем переговоры?

Вопросы остались без ответа.

А вечером, когда стемнело, Иван и Алик остались в кабинете одни. Пока Иван занимался настройкой рации, его товарищ всё никак не мог усидеть на месте: вышел, снова зашёл, посидел, снова вышел. Наконец он вернулся и уселся напротив Ивана:

– Слушай, братан, набери Егору.

Иван поднял на него глаза:

– А что, его нет нигде рядом?

– Никого тут нет, ты что не замечаешь, что мы уже час тут вдвоём находимся?!

– Разве? Может, вышли куда, неподалёку где-нибудь…

– Я везде смотрел, – прервал его Алик, – нету никого из наших. Набери.

– Сам и набери, – начал раздражаться Иван, – телефона нет?

Алик, похоже, тоже психанул:

– Ты же знаешь, что он со мной не разговаривает, у меня и цифр его нет!

Иван раздражённо посмотрел на него и достал из кармана телефон. Пока шёл вызов, он вышел в коридор, осмотрелся: на этаже никого, внизу кто-то шаркал ногами. Егор взял трубку:

– Алло, Егор! Вы где?

– Иван, вы что, на СБУ остались?!…

– Ну конечно…

Егор перебил его:

– Быстро валите оттуда, быстро! Немедленно! Сейчас туда эсбэушники возвращаются, будут зачищать! Уходите! До связи!

Алик всё понял по выражению его лица.

– Быстро уходим, здание слили, эти собаки вот-вот зачистку начнут.

Его товарищ выматерился. Вдвоём сбежали по лестнице, кинув на ходу: «Пацаны, уходите все!», выскочили на улицу.

Алик никак не мог успокоиться: «Братан, я там столько бумаг собрал – надо было тебе глянуть, наверняка там что-то интересное было!»

Иван не преминул заметить: «По-моему, ты не только о бумагах переживаешь». Тот только засопел в ответ. Позже он признался, что отыскал, помимо бумаг, всякую мелочёвку: декоративное оружие, какую-то гарнитуру, ещё какую-то дребедень.

Возле ночного магазина они остановились, зашли, взяли по пару банок «Хугардена», уселись на лавочке в сквере. Иван попробовал связаться с Егором ещё раз – безрезультатно.

Алик никак не мог успокоиться:

– Они нас нарочно подыхать оставили!

– Да брось ты ерунду плести: хотели бы, не предупредили бы, – отмахнулся Иван.

– Ну забыли, нахер не нужны стали им, значит, – продолжал Алик.

– Не знаю, будущее покажет, кто прав, кто виноват, сейчас мы не знаем всех обстоятельств. Я доверяю им полностью, – Иван задумался. – А вот то, что мы не на связи со своими, не есть хорошо.

– Может включится ещё, – предположил Алик.

Но Егор не включился ни в этот день, ни на следующий. Связь была утрачена.

Днём раньше на центральной площади города, несмотря на действовавший запрет местных властей, проходил митинг. Народу было немало, тысяч двадцать-тридцать, – люди всё ещё верили в силу своих слов.

Поначалу всё было, как обычно – звучали традиционные призывы и слоганы: «даёшь референдум», «хунте – нет», «власть – народу» и т.п. Все выступавшие выражали обеспокоенность, возмущение и негодование, но суть речей сводилась к демагогической игре, которая велась с целью воспрепятствовать проявлениям активности народа.

Как заметил Иван, лояльная хунте власть действовала грамотно. Он вспомнил, как читал в далёком детстве в каком-то приключенческом романе о действиях команды корабля, близкого к крушению. Морякам требовалось утихомирить шторм, чтобы успеть завести судно в скалистую бухту. Тогда они вылили прямо в бушующие волны сотни бочек тюленьего жира – море успокоилось, и корабль благополучно зашёл в укромную гавань. Примерно так же поступали и местные «народные избранники».

Представители так называемого «Русского блога», призывавшего к противодействию неофашистскому режиму «законными методами», раздавали среди людей листовки, пытаясь урезонивать и успокаивать. Идея бороться с незаконной властью законными методами выглядела не очень убедительной.

Он задумался. А может быть, большинству собравшихся здесь людей стоило бы внять доводам этих приспособленцев и оппортунистов? Может быть, они не думают, что война, которая непременно начнётся, если они продолжат добиваться своего, коснётся их всех, вместе с их родными и близкими? Надеются на чудо, на помощь извне? Как же это глупо. Но, может быть, ошибается он, а эти люди готовы к войне, к лишениям, голоду и холоду, к смертям своих сыновей, ради… Чего ради? Чтобы орать, что их никто не ставил на колени, и вести документацию на русском языке? Много ли среди них сознательных, разумных людей, которые понимают во что ввязываются?

Ему стало жутко. Дурные предчувствия застигли его врасплох. Повернув голову, увидел Алика: тот стоял под трибуной и с издевательской миной что-то кричал оратору.

Иван вспомнил, как пару дней назад они ждали в городском парке нужного им человека. Он задерживался. Пока они сидели на лавочке, мимо проходили парочки и компании. Вдруг Алик выругался, проклиная город, его жителей, начальников, пославших его сюда, и всю свою бессмысленную жизнь. Иван тогда только посмотрел на него и поинтересовался:

– У тебя приступ?

Алик ответил ему злым взглядом:

– Ничего тут не будет, никакой войны. Ты посмотри на этих бандерлогов: ходят, пиво пьют! Какое нахер пиво, мрази, страна в опасности! Точно тебе говорю, не будет тут ничего!

«Нет, будет, – думал теперь Иван, глядя на возмущающихся людей, – будет, но не так, как они думают. Пусть они не осознают последствий, но они за правое дело, некоторые, наверняка, даже умереть готовы. А последствия разгребать будут и те, что пиво только потягивают».

Его размышления прервал решительный голос, зазвучавший из колонок. Ещё не старый мужчина, каким-то чудом пробившийся к микрофону, требовал от народа самых решительных мер: создания народных дружин, отстранения от власти марионеточных назначенцев, захват управления в свои руки.