По лезвию надежды

– Ты так сильно напоминаешь мне её… Живая, вовлеченная и неравнодушная… – мужская рука опускается вниз, оставляя шлейф холода на коже, – порой я смотрю на тебя и не могу справиться с эмоциями.

– Я… Я понимаю…

– В тот злополучный вечер мы впервые разругались, – Чарли прикрывает глаза, вспоминая мучительные моменты прошлого. – Не уверен, что могу рассказать тебе все, но… Тогда наш брак трещал по швам. И я до сих пор виню себя за то, что не был за рулём этой гребной машины.

Я действую импульсивно. Отставляю кружку на широкую деревянную столешницу и резко подаюсь вперёд. Обхватываю руками мощный торс и крепко прижимаюсь к мужскому телу. Чувствую себя совсем маленькой рядом с ним. Вкладываю в свои объятия всю поддержку, на которую способна. И когда ощущаю горячие ладони на своей спине, громко шепчу куда-то в район груди:

– Тяжесть вины никогда не даст плодов, Чарли. Ты только убьёшь себя морально, а затем и её. Судьба дала вам такой шанс на восстановление и воссоединение, не упускай его, – ещё крепче сжимаю пальцы, ощущая такое же давление в ответ. – Ты потрясающий человек, прекрасный отец, заботливый муж и хороший друг. Не кори и не вини себя, ради всего святого. Того, что сделано, не вернуть. Зато можно попытаться построить новое. Иди к жене и сыну. А я всегда тебе помогу.

Отстраняюсь так же резко, как и подалась вперёд, ощущая немыслимую пустоту внутри. Ловлю в плен красивое лицо, вижу мечущийся по моему лицу взгляд, губы, раскрывшиеся в попытке сказать что-то в ответ, но лишь качаю головой. Разворачиваюсь на пятках и спешу покинуть кухню, изо всех сил борясь с собой. Потому что в моем сердце все больше и больше разрастается чувство, которое я никогда не должна испытывать по отношению к этому конкретному мужчине.

Глава 16. Рефлексия

Клэр

– Ты какая-то нервная. В чем дело?

Мэри отрывается от монитора и хмурится.

– Что случилось?

Шумно выдыхаю и откидываюсь на мягкую спинку дивана. В голове один сплошной кавардак.

– Может я волнуюсь? Это, все-таки, моё первое собрание в издательстве.

Подруга только хмыкнула в ответ, затем резво подскочила со стула и шлепнулась рядом со мной.

– Не исключаю, но… – Мэри пристально посмотрела на моё лицо, – у тебя уставший вид. Глаза бегают. Ты где-то не здесь.

И она права. Мозгами я, действительно, далеко. Все мотаю и мотаю в голове случившееся две недели назад. Анализирую, размышляю, подвожу итоги. Очень сложно было проснуться утром и делать вид, что ничего не произошло. Но надо отдать должное всем в особняке – никто не мусолил произошедшее с разных сторон. В кулуарах да, вероятно, но до меня не долетало ни единого шума. И данный факт действительно помог переключиться.

Стало проще строить общение с Элизабет. Каждый новый день нашего взаимодействия начинался не с пререканий или тотального игнора, а с ласковых, немного застенчивых, улыбок. С объятий и смеха Тома, с заботы миссис Паф, с которой у Лиз, наконец, наладился контакт, и бедная женщина не вылетала каждый раз из спальни хозяйки дома в слезах. Миссис Хоггард, конечно, остра на язык в любом состоянии, но стоило ей немного переключить свои эмоции, как буквально растопило всех обитателей особняка.

Мы очень много разговаривали. Действительно много и долго. Девушка терпеть не может чай, уважая только кофе, любит долгие прогулки, предпочитая лес водоёмам, обожает рыбалку и ненавидит вечеринки. Не смотря на статус своей семьи, она не любит пристальное внимание, избегает сплетен и склок. Спорт ей не чужд. Оказывается, хозяйка дома не только прекрасно рисует, но и катается на лыжах, будто родилась с ними. В прошлом Лиз – чемпионка Европы. Пока Том восторженно показывал мне фотографии матери, мы обменивслись понимающими взглядами с женщиной, чья жизнь просто перевернулась с ног на голову, потеряв столько всего, о чем мне только можно догадываться. И об испытываемых ею чувствах тоже. Я прониклась к ней сочувствием практически сразу. Но сейчас, в данный отрезок времени, я не просто жалею Лиз. Я болею вместе с ней. И за неё. Даже за такой небольшой промежуток времени она дала себя прочувствовать. Со скрипом, диким сопротивлением, отрицанием, но дала.

И, видимо, для неё наш контакт не остался поверхностным. Потому что наши завтраки стали до невозможности уютными, ведь случались они в общей столовой – Элизабет спускали по автоматическому подъёмнику. Она всегда ждала меня: неважно, во сколько просыпалась, её требования оставались неизменными. Видимо она так сильно соскучилась по обществу, что мы должны были хотя бы один приём пищи проводить все вместе. Потому что после мне нужно было работать по задачам издательства, а Лиз занималась со своим физиотерапевтом. Даже Артур признал, что есть прогресс. Если раньше молодая женщина не делала ничего, то сейчас, скрипя зубами, проводила необходимое время за занятиями. И, казалось бы, все понемногу притирались между собой в сложившихся обстоятельствах, проводя больше времени вместе, только на хозяина дома это общее настроение, видимо, не распространялось. Складывалось ощущение, что мы избегаем друг друга.

Чарли уходит раньше моего прихода, а я стараюсь покинуть особняк до того, как он возвращается, чтобы дать возможность семье побыть вместе без посторонних. Убеждена, что поступаю правильно, не смотря на то, что сердце предательски трепещет каждый раз, когда переступаю порог красивого дома, и ухает вниз, когда понимаю, что хозяина дома здесь нет. Я гость в этой семье. Не мне влезать в неё, что бы я не чувствовала. Моя задача – помогать, а не рушить.

– Кхм…

Выныриваю из размышлений, заторможенно моргая. Нахожу подругу за рабочим столом с кружкой кофе в руках.

– Ты же рядом со мной сидела, – удивлённо распахиваю глаза.

– Ага, сидела, – Мэри усмехается, делая маленький глоток. – Потом я поняла, что ты провалилась куда-то в закоулки своей памяти, и не стала тебя тревожить.

В момент чувствую, как щеки заливает неконтролируемым жаром.

– Да ладно тебе, не кипи, – блондинка широко улыбается и снова встаёт. – Если бы не надвигающееся собрание, я бы дала тебе вдоволь понаслаждаться самобичеванием. Но нам пора.

Машинально бросаю взгляд на часы, висящие на стене, и понимаю, что время подошло. Сейчас я в-первые увижу всю команду редакторов самого крупного издательства страны.

– Готова? – подруга подходит ближе и присаживается на корточки, чтобы её глаза оказались на уровне моих. Шумно тяну воздух, понимая, что начинаю волноваться, но беру себя в руки. Коротко киваю и поднимаюсь с дивана. Мэри следует за мной, поправляя свой безупречно сидящий брючный костюм. – Тогда идем.

***

Просторный зал со всех сторон заливает ярким и таким редким октябрьским солнцем. Свет оранжевым всполохами отражается от очков и часов присутствующих, оседая на стенах и мебели напоминанием о себе. Завораживая внимание. Переключая мысли.

Это моё первое собрание, которое случилось в Бритиш паблишед с момента, когда я приступила к работе. Мне казалось, что встреча должна была состояться раньше, но, как объяснила подруга, в издательстве заключалась крупная сделка, поэтому все силы были мобилизованы на другом направлении. А в рамках этих переговоров большая часть команды и так собиралась каждый день. Именно поэтому моё первое знакомство с коллективом случилось сейчас.

Мэри представляла меня присутствующим, которые с интересом знакомились и задавали вопросы. Оказывается, большая часть редакторов была наслышана обо мне. О чем не забыли напомнить, снова вгоняя меня в краску.

И стоило нам рассесться по отведенным местам, как меня ждала ещё одна неожиданность. Неспешным шагом в конференц-зал зашёл Чарли, тихо переговариваясь с миниатюрной блондинкой, чьи руки трепетно покоились на едва выпирающем животе.

– А что Хоггард здесь делает?

Ощушаю, как срывается от напряжения голос. Я не ждала его. Я не готова была к такой неожиданной встрече после двух недель успешного избегания друг друга.

– Кто? – Мэри вскидывает брови, отрываясь от планшета. – А, Чарли? Он регулярно присутствует на собраниях штата. Курирует работу непосредственно.

Стараюсь не глазеть так яро, но просто не могу оторваться от мужской энергетики, которой пронизан каждый миллиметр пространства этого в миг ставшего тесным зала. Чарли заботливо отодвигает стул по правую руку от себя, предлагая присесть своей собеседнице. Крепко жмёт ладонь Роджера, который расположился слева. Но прежде, чем сесть в центре, Хоггард очень резко вскидывает голову и безошибочно находит меня взглядом. Пробивает своими небесным зрачками всю мою выстроенную за эти дни броню, заставляя ее сыпаться под натиском эмоций. Всего один взгляд, который он тут же увёл в сторону, а, меня, кажется, в стобальный шторм закрутило. И вроде бы никто не обратил внимание на такой мимолетный обмен вниманием. Никто, кроме молодой женщины, которая зашла вместе с Хоггардом.

Её лицо мне знакомо. У неё длинные волосы, которые вьются крупными локонами и рассыпаются по худым плечам. Аккуратный нос, пухлые губы, явно выделяющиеся скулы. Но больше всего привлекают внимание глаза: яркие зрачки цвета солнца, которых больше ни у кого не встречала. Уникальные. Необычные. Другие.

Блондинка поймала мой взгляд, но не отвернулась. Продолжала задумчиво изучать, пока её не окликнул кто-то из коллег.

– Мэри, – осторожно задеваю локоть подруги, отрывая от скроллинга новостной ленты, – что это за девушка сидит справа от босса?

– Это Тиф, – видя моё недоумение, подруга откладывает планшет и полностью переключается на разговор. – Невестка Чарли. Жена старшего из братьев, Киллиана.

– Ох… – вырывается из меня, после чего я снова смотрю на ту, которую я определённо знаю. Тиффани Хоггард. Вот почему её лицо показалось мне знакомым. В ту ночь, когда я искала информацию о случившемся с Лиз, мне часто мелькало это имя в паре с Киллианом. – Теперь понятно…

– У них с Чарли очень тесные отношения. Они как брат с сестрой, что-то типа того. Так было даже до того, как Тиффани вышла за Кила. Я ею вообще восхищаюсь – она нашла управу на самого старшего.

– В каком плане?

– Про Киллиана ходило много слухов. И я уверена, что большинство из них далеко не слухи.

Понимающие киваю. Рассматриваю красивую молодую женщину с особым вниманием.

– Ей предлагали стать главным редактором. Она настолько болеет тем, что делает, что ни у кого не возникало сомнений, что это будет её место. Но Тиффани отказалась.

– Почему?

Мэри неловко улыбнулась и пожала плечами, переводя взгляд на Тиффани.

– Не знаю, почему она так решила, но у неё явно были на то причины. Лучшей кандидатуры на эту должность не было. Сначала Тиф, только потом Роджер. Я очень уважаю её.

Из уст подруги эта похвала звучала действительно весомо. Мне было интересно узнать больше. Меня словно засасывало в водоворот отношений семьи Хоггард, и я никак не могла этому противостоять.

– Что ж, если все в сборе, предлагаю начинать, – громкий голос Чарли разрядил пространство, прекращая все шумы вокруг. Он выпрямил спину, облакачиваясь на кожаную спинку кресла, оглядел взглядом конференц-зал, практически не задерживаясь ни на ком, но затем снова остановился на мне. Я смотрела в упор, прожигая его собственными мыслями. Дуэль взглядом длилась всего несколько секунд, но этого хватило, чтобы руки нервно сжались в кулаки, до боли вдавливая ногти в покрасневшую кожу. Я хотела отрезвить разум. Переключиться. Не думать. Не чувствовать ничего. Но у меня не выходило. Ни первое, ни второе, ни, тем более, третье.

Глава 17. Взгляд со стороны

Клэр

Четвёртый час я вычитываю текст, неотрывно глядя в монитор ноутбука. Буквы расплываются, уже не складываясь не то, что в мысли. Даже в слова. Раздражённо стягиваю очки и устало тру веки, ощутимо нажимая на глаза, чтобы хоть как-то снять спазм.

После встречи в издательстве Рождер доверил мне очень важного автора. Он – самородок, редкий экземпляр вкуса, слога, чувств и воображения. К тому же, принял решение сотрудничать только с нами. Именно поэтому, чтобы вычитать его первую рукопись, я удалилась в комнату для гостей, где ночевала тогда, а не осталась, как обычно, в гостиной. Мне нужно было уединение.

Провожу пальцами по клавишам, собираясь с мыслями продолжить, как в дверь тихонько стучат.

– Войдите!

Светловолосая макушка показалась в проёме, после чего Том осторожно переступил порог комнаты.

– Ты ещё не закончила?

– Что-то случилось, малыш? – неосознанно напрягаюсь и откладываю компьютер, но затем вижу, как мальчишка качает головой, и расслабляюсь. – Запрыгивай.

Провожу ладонью по покрывало рядом с собой, приглашая Тома присоединиться, и он не заставляет ждать. Осторожно забирается на кровать, устраиваясь возле меня, и с интересом ныряет под руку, ласково обнимая маленькими ладошками.

– Как дела? – кивает на светящийся экран.

– Неплохо, в целом. Но, наверное, надо сделать перерыв.

– Тогда пойдём со мной, я покажу тебе, что мама нарисовала! Она почти закончила.

Улыбаюсь, цепляя маленькие пальчики, которые со всей силы тянут меня за собой. Бесприкословно встаю с кровати, следуя за Томом в гостиную. Лиз в последнее время почти не находится в своей спальне. Ей по-прежнему нужно уединение, но она предпочитает находить его перед большими окнами гостиной. Здесь установлен её мольберт, за которым девушка проводит часами, творя шедевры.

Переступаю порог огромной комнаты и замираю. Элизабет делает последние штрихи, размашисто ведя кистью по холсту, а закатное осеннее солнце бликами сверкает в волосах цвета меди. В женских движениях столько страсти и любви, что, безусловно, завораживает. Я веду взглядом по только что сотворенному пейзажу бескрайних гор, окружённых низкими облаками, из-за которых несмело пробиваются оранжевые лучи. И все, что я вижу, до жути реалистично.

Лиз делает финальный штрих, любовно откладывает кисть, а затем несколько минут просто смотрит на то, что получилось, не замечая никого вокруг.

– Потрясающе.

Девушка оборачивается на мой голос. Её глаза буквально искрятся счастьем и удовлетворением. Хозяйка дома растягивается в своей очаровательной, но такой редкой улыбке, и пальцем манит нас с Томом к себе. Однако, стоит нам сделать несколько шагов, как холл прорезает шум улицы и гвалт множества голосов.

Встревоженно оборачиваюсь, но успеваю поймать сменившее восторг напряжение на лице Лиз. Хочу понять, что происходит, но все получается само собой. Том отпускает мою руку и с весёлым визгом со всех ног несётся вперёд.

– Что за?…

Но договорить не успеваю. Стоит только словам слететь с губ, как в гостиную буквально вваливаются семь человек, а я замираю на месте, не в силах пошевелиться.

Киллиан

– Чарли голову нам оторвет, – жена тревожно осматривает особняк, кутаясь в пальто.

Поднимаю Маргарет на руки и притягивают Тиффани ближе, крепко обнимая и согревая от холода. Мы приехали несколько минут назад, и теперь ждём, когда Ник, Сэм и родители припаркуются. Навестить Элизабет сегодня было идеей мамы. И, думаю, моя жена сейчас невероятно права в своих выводах.

– Согласен, дерьмовая затея. Но ты же знаешь мать.

– Знаю. Поэтому лучше так. Но… – Тиф поднимает на меня свои невероятные глаза и щурится. – Я ему сказала, что едет делегация. Чарли уже сорвался.

Смотрю на неё и начинаю смеяться. Маргарет, не понимая сути, тоже начинает звонко хохотать, поддерживая меня.

– Я тоже ему написал, Солнце, – чмокаю жену в губы, перехватывая внимание Ника и Сэм, которые подходят к нам. – Остаётся надеяться, что Лиз не шандарахнет каждому из нас по башке.

– Или чего-нибудь ласкового не озвучит, – поддерживает меня Саманта, жена самого младшего. – Ладно, давайте уже заходить. По ситуации будем действовать. Все-таки вряд ли она будет махать шашкой при родителях.

– На твоём месте я бы не был так уверен.

Ожидаем маму и отца, после чего слаженной гурьбой вваливаемся во владения Чарли. Джаспер встречает нас таким же опешившим выражением лица, как и все присутствующие в доме. Кроме, пожалуй, Тома. Племянник со всех ног несётся сначала ко мне, потом к Нику, после чего запрыгивает на руки к бабушке, крепко обнимая ее за шею. У них своя атмосфера полнейшего погружения друг в друга.

– Мой ты золотой, – Беатрис Хоггард расцеловывает внука, заставляя его заливисто смеяться. – Так по тебе соскучилась!

– И я, бабуля! Там мама и Клэр в гостиной, пойдём же скорее!

Напряженно переглядываемся с братом, когда Том хватает бабушку за руку и целенаправленно ведёт в самую большую комнату дома. Неспешно идём следом, обмениваясь не совсем подбадривающими фразами. Кажется все, кроме мамы, понимают, что заявиться без приглашения – максимально хреновая идея. Да, у Лиз есть прогресс. Но пока нас не звали, чтобы его разделить. Потому что все это очень хрупко и лично.

– Дорогая! Господи…

Мама первая оказывается у ошарашенной Элизабет и крепко её обнимает. Пользуется тем, что знает её дольше всех, ведь Лиз – дочь самой близкой маминой подруги. Беатрис Хоггард всегда была такой: импульсивной, решительной, прямолинейной. Но иногда это выходит ей боком.

Чувствую, как Тиффани напряженно сжимает мою руку в своей, параллельно накрывая второй макушку Марго. Ощущаю затылком, как Ник и Сэм посылают друг другу многозначительные взгляды, но не решаются подойти ближе. Отец молча оказывается рядом с невесткой, забирая у жены эстафету на крепкие объятия. Мы все любим её. Мы все болеем за неё. Все боимся потерять её. И видеть, как Лиз, после стольких дней безвылазного отшельничества, сейчас сидит здесь, смутно похожая на себя прежнюю, но все-таки находится рядом, а не закрывается и отгораживается морально, это… Это выбивает дух.

– Милая… Ты прости, что мы так… Это была моя идея… – мама не может перестать обнимать невестку, словно не в силах поверить в происходящее. – Ты такая умница! Сильная моя девочка…

Она гладит её по волосам, дотрагивается до лица, снова обнимает, а Элизабет до сих пор не издала ни одного звука. Но в её глазах больше нет того урагана, который был раньше. Сейчас там штиль. И вот, через несколько минут тишины, хозяйка дома несмело поднимает руки и осторожно обнимает маму в ответ, вызывая в ней протяжный всхлип.

Не знаю, кто сорвался к Лиз первой: Тиф или Сэм, но через несколько секунд девушку было не видно из-за обилия людей вокруг. Вот тогда я и заметил её.

Молодая шатенка стояла в углу гостиной и наблюдала за развернувшейся сценой с нескрываемым трепетом. Я прекрасно научился читать людей за годы, проведённые в кругах, с которыми покончено. И сейчас, глядя на, должно быть, Клэр, в её больших глазах можно прочитать эмоции, сменяющие одну за другой: беспокойство, напряжение, ожидание, понимание, сочувствие. Сопереживание. Искренность во взгляде читается сразу же, стоит только взглянуть на неё.

Всё, что произошло – её заслуга. Чарли рассказал. И она, безусловно, заслуживает уважения.

– Какого черта здесь происходит?! – слышу гневно за своей спиной и оборачиваюсь.

Чарли тяжело дышит и смотрит на всех с плохо скрываемым раздражением.

– Я же просил не приезжать! Мы же, вроде, договорились!

– Сынок… – Беатрис редко видела своего среднего сына таким разозленным. – Это моя идея. Понимаю, что, возможно, было рано, но…

– Я очень люблю тебя, мама, но если я принимаю какое-то решение, то, наверное, оно обдуманное и взвешанное! И я хочу, чтобы и другие с ним считались!

– Чарльз… – отец пытается вставить слово, но не выходит.

– Я всего лишь просил времени у вас. И все! Не самоуправства, а доверия и помощи! А что в итоге?

– Чарли, – а это уже Лиз. Она осторожно выглянула из-за спины Саманты, после чего неспешно отъехала от мольберта и устремилась прямиком к мужу. – Всё нормально. Правда. Не переживай.

Брат присаживается на корточки напротив и пристально вглядывается в лицо жены. А я, наверное, впервые действительно вижу, как он разбит. Замечаю заострившийся подбородок, более глубокую морщину, залегшую между бровями, не идеальную гладкость щёк. Но самое главное – это его глаза. В них больше нет огня. Даже сейчас. Там только тяжесть дней, которую он тащит сам, не стремясь ни с кем разделить. Я слишком хорошо знаю Чарли, чтобы понять, что он что-то не договаривает.

Громкий звон разрывает пространство, заставляя всех присутствующих обернуться на источник шума. Клэр, пятясь спиной, пыталась покинуть гостиную, видимо чтобы не мешать столь личному контакту, но наткнулась на тумбу с посудой, которая теперь мирно покоилась на полу.

– Черт возьми! – девушка чертыхается, но вовремя замечает обращенные к ней взгляды. Её лицо в момент становится пунцовым. – Простите… Я хотела уйти, чтобы не мешать…

– Ты не мешаешь, – Элизабет улыбается и взмахивает рукой. – Знакомьтесь, Клэр Хэйг. Но вы, однозначно, наслышаны о ней.

Клэр ещё больше краснеет, хотя больше уже просто некуда, и неловко кивает присутствующим.

– Лиз… Я вижу, что все в порядке. Могу я уйти к себе? – невестка лишь кивает, но взгляда не отводит. – Чарли, я возмещу ущерб и все уберу. Прошу меня простить.

Девушка резко разворачивается и пулей вылетает из комнаты. А я цепляю лицо брата. Его напряжённый лоб. Такие же нахмуренные брови, как и при контакте с Лиз. Но разница в том, что стоило Клэр уйти, как мгновенно погас и тот самый блеск, который вспыхнул в глазах Чарльза. Который я искал в нем минутой раньше. И который больше не возникает, когда он смотрит на свою жену.

Нахожу среди семьи свою половину и понимаю, что не только я это вижу. Тиффани задумчиво смотрит на дверь, за которой скрылась девушка. Затем переводит взгляд на меня. Молча кивает.

Да.

Она тоже понимает. Возможно даже то, чего не осознает сам Чарли. Но это уже есть.

Глава 18. Что происходит?

Клэр

Дни ноября смеялись один за другим с катастрофической скоростью. Я очень много времени проводила за работой на издательство, потому что добрая часть редакторов слегла с простудой, а мне приходилось поочерёдно подменять каждого. В Лондоне какая-то бешеная статистика заболеваемости в этом году. Люди сваливаются целыми семьями, не в силах предотвратить распространение вируса. Причём болезнь в очень частых случаях дает осложнения, что, если честно, заставляет некоторых откровенно паниковать.

Габби упорно пичкала меня полезной едой и различными бадами, чтобы уберечь от заражения. Вместо того, чтобы приглашать студентов домой, тётя освоила искусство онлайн занятий, стараясь минимизировать контакты. Многие перешли на удалённую работу, потому что дело действительно было серьёзным. И, судя по всему, касалось не только островного государства.

В особняке Хоггардов пока все было спокойно. Даже не смотря на то, что доктор Клафлин, лечащий врач Лиз, слег с высокой температурой несколько дней назад, а накануне посещал миссис Хоггард с регулярной проверкой. Моя тревога за своих подопечных бесконечно росла вверх, поэтому я приняла предложение Чарли ездить с водителем до поместья, чтобы исключить всевозможные опасные контакты. Вряд ли метро в текущей ситуации – лучший вариант. Я старалась ограждать Лиз и Тома от любого внешнего воздействия, оберегая их покой, и, при этом, забывая о себе. В надежде, что меня пронесёт и не зацепит.

Не пронесло.

В один из холодных дней ноября я не смогла подняться с постели. Меня свалило буквально через несколько часов, после приезда из особняка, хотя ни у кого из постояльцев дома не было никаких симптомов. Придя домой, я сразу ушла к себе, нарушив все наши вечерние разговорные ритуалы с тетушкой. Через полчаса она уже засовывала градусник мне под мышку, после чего унеслась нападать на домашнюю аптечку. Габби всю ночь провозилась со мной, пытаясь сбить температуру. Тетя без конца заливала в меня чай, чередуя с разнообразными жаропонижающими. Мне пришлось написать сообщение Чарли, что я не смогу выйти на работу. И, что-то мне подсказывает, что эта вспышка вируса не ограничится парой дней.

Тело перестало ломить только около шести утра, тогда я, наконец-то, смогла задремать. Габс настолько вымоталась, что уснула рядом со мной. Через пару часов я снова проснулась от того, что моя голова, в буквальном смысле, вскипела. Я не могла ни есть, ни говорить. Просто хотелось сжать череп обеими руками, чтобы он раскрошился, и все закончилось. Через силу приходилось даже глотать воду и пытаться снова проваливаться в сон.

Габби не на шутку напугалась. Ее уговоры отправиться в больницу не увенчались успехом. На самом деле я в принципе плохо соображала в тот момент. Мне просто очень хотелось уснуть и не реагировать ни на что. Где-то рядом с кроватью бесконечно пищал мой телефон, но я была разбита настолько, что даже не могла протянуть руку и посмотреть, кто обрывает мне линию. Где-то в подсознании пульсировала настойчивая мысль о расшатанном иммунитете Лиз и детском Тома, о том, что если я, все-таки, заразила их, то все может усугубиться в момент. Мне очень хотелось верить, что миссис Паф все еще встрою и позаботится о них. Но эти мысли были глубоко внутри, перекрытые бесконечным настойчивым шумом, заполонившим голову.