Три сокровища

– Нет… Но нельзя просто так взять и простить убийства! – продолжила девушка возмущаться.

– Маленькая вредина, – фыркнул гном.

– А если б это были твои друзья? Родственники? Цверги-земляки? – повернулась к нему всхлипывающая Ассоль.

– Тогда бы это уже было лично моим делом, не пересаживай ответственность на гномьи плечи, – фыркнул тот. – Они крепкие, конечно, но все «если бы да кабы» не выдержат. Цверги – самый добрый народ Иггдрасиля, между прочим. Убить она пыталась тебя, твоё и дело: прощать или нет.

– Нет! – замотала девушка головой. – Я не согласна. Я протестую!

– Так убей тогда её, раз уж склонилась с косой над ней, словно Мортис, – развернулась Шанти и направилась в сторону гнома или скорее лестницы с верхней площадки, а Кьюби подняла на Ассоль, сжимавшую её косу, голубые глаза.

– Я… Я не могу так… – совсем растерялась дочка друида.

– Тогда сожги меня вместе с храмовым комплексом… Пригвозди к священному дереву и оставь умирать, чтобы я сгорела дотла! – роняя слёзы, пристыжено морщась и отводя взор, проговорила Кьюби-но Йоко.

– Хвост сгорел! – заявила снизу Лилу у полыхающего ствола.

– Как сгорите все вы… – прохрипел клокочущий, щёлкающий голосок, который Ассоль сразу узнала, прильнув к краю.

Из окружённого тлеющими бусами и амулетами места, где догорали ворсинки хвоста подле гвоздика, вытягивалась из дыма чёрная фигура птичьей головы с некоторыми людскими чертами. Фигура того самого незнакомца, который испепелил лорда Хепри.

– В этом месте больше нет твоей власти! Священные воды богини Аматерасу и лунного бога Цукиёми-но-ками изгоняют отсюда твой след! – с суровым видом заявила Лилу, подняла столп воды из бассейна, принявшей вид кобры, коронованной лотосом, и обрушила поток на горящее дерево, в один миг затушив весь пожар.

Её осьминога нигде рядом не было видно. Судя по всему, малышка развеяла свои чары, убрав его, чтобы не поджёг здесь что-то ещё. Несмотря на то, что после продолжительного ливня вокруг всё было мокрым и сырым, от пребывания пламенного существа всё близ него постепенно высыхало, а следовательно, могло загореться, так что гномочка решила обезопасить себя и всех остальных.

А вот рычащий, раскрывавший зубастую пасть и перебиравший когтистыми нижними лапами по плоским камням Чабсдер, приземлившийся между отрядом тануки и усачом с анимагом, не позволял вооружённым копьями созданиям пойти в атаку на гостей храмового комплекса.

– Я ведь не такая… – опустив голову, рыдала Кьюби. – Я не хотела никого убивать…

– Ой, да помолчи ты, крокодильи слёзки, – хмыкнула Ассоль, задрав носик и проходя мимо, двигаясь к Аргону и Шанти.

– Мне правда искренне жаль… – бросила жрица вслед, повернувшись на уходящую троицу.

Когда она нашла в себе силы спуститься, то возле бассейна её ждала вся компания и мирно настроенные теперь люди-собаки тануки. Лилу что-то разглядывала у дерева, прикасалась к почерневшей коре, иногда отбрасывая кусочки углей на землю.

– Вы… дадите мне шанс исправиться? – стыдливо не поднимая глаз, поинтересовалась Кьюби.

– Девятихвостые кицунэ живут очень долго. Она может спасти больше жизней, приютив и накормив в непогоду нищих и страждущих, обогревая, излечивая от ран, нежели загубила, – подметила вслух Лилу.

– Если только она сама прекратит эту самую непогоду вызывать, – подметила Шанти.

– Слышал бы братик вас… – пробубнила Ассоль.

– Я, наоборот, буду молить ками воды и ветра, чтобы разогнали тучи, чтобы уняли буран и вьюгу, чтобы благословили дорогу всех, кто путешествует мимо, кто отправится дальше, побыв в гостях… – забормотала Кьюби. – Я исправлюсь, клянусь вам! – ещё раз показала она окровавленную ладонь.

– Слава богине Инари! – хором воскликнули перешёптывающиеся меж собой до сей поры воины-тануки.

– Да! Мы будем славить Инари отныне куда менее кровожадными ритуалами, друзья мои… Приглашаю вас здесь остаться и больше не маяться в путешествиях туда-сюда. Сообщите императрице Кацуми, что обрели новый дом, – проговорила им темновласая жрица.

– Приведите здесь хорошенько всё в порядок, душечка, вместе со своими помощниками, – властным тоном попросила Шанти.

– Милыми пушистиками! – обнималась по очереди абсолютно с каждым тануки Лилу на прощание.

– Господа, так что? Никакой драки не будет? – развёл руками Вильгельм.

– Вверху всё было, ты пропустил… – шумно выдохнув, сообщила ему Ассоль.

– Да ты драчун, оказывается, златовласка, хе! – протёр большим пальцем свои пышные усы Берн. – А по тебе, тощему и чопорному, то особо не скажешь!

– Обращайся конём, Вилли, да подсади старого друга-гнома! А я вам в пути что-нибудь о кицунэ спою, – заявил Аргон. – Я ведь скальд всё-таки!

– Вот ещё! Поедешь с Бернхардом, как обычно, – фыркнул аристократ.

– И с гитарой за спиной, а не в руках, – добавил тот.

– И восстановите статуи у входа. Не комаину, так закажите у каменщиков из Белунга двух лисиц из гранита, – посоветовала цыганка жрице и её помощникам, готовясь уже зашагать прочь вместе со своими вещичками.

– Вот так вот всё и оставим здесь?! – ноющим тоном ужаснулась Ассоль.

– Она же поклялась магией крови, ты видела. Ей незачем насылать на себя мучения и страдания, распространяя на весь свой род, ради какого-то куска человечины, душечка, – заверила Шанти. – Ты же помнишь, что больше всего на свете она любит тофу, а не мясо.

– Да-да, – кивала и кланялась сама Кьюби.

Ассоль лишь недовольно выдохнула и бросила той косу, вернув орудие, а то трансформировалось в парящую металлическую сферу, излучающую едва заметное белое сияние. Дочка друида же, насупившись и развернувшись к парадным воротам, направилась отвязывать Гейронуль, под навес рядом с местечком, где они омывали руки на входе. Такой исход явно девушку не устраивал. Внутри, в душе, всё металось, горело, вступало в переплетающееся противоборство эмоций.

Её там чуть не убили, несмотря на то, что они с Шанти, Лилу и остальными днём чётко обговорили втихаря на прогулке детали своего плана. Это всё равно был серьёзный риск даже со сковородкой, даже с чарами. Вон как легко эта коса вскрыла щит-панцирь. Перепугавшая сцена так и стояла у девушки перед глазами.

– Смотрите, дамочка. Мы ведь потом и ещё обратно пойдём, проверим, как тут у вас! – пригрозил Бернхард, убирая саблю.

– Вам вот это тоже нормально? Бывший стражник же, даже капитан! – развернулась к нему Ассоль. – А где же рука закона?

– Прикажешь мне её связать и на лошадь? Чтоб ты к ней прижималась? – криво усмехнулся усач. – Седлай кобылу давай снаружи храма. Всю ночь скакать до твоей этой деревни.

– Седлай-седлай… мне руку обычно подавали, – вздохнула Ассоль, двигаясь к помпезным воротам рамон.

– Оделась пажом – так играй роль до конца, – снова посмеялся Берн.

– Я бы мажореткой оделась, да холодно в юбке ходить… – хмыкнула девушка.

– Вовсе нет, – покачала головой цыганка в лоскутном платье.

– Раз уж мы так мирно уходим, – оглянулась Ассоль. – Можно мне… сельдерей тогда взять с собой? – смущённо отвела она взгляд и прикусила губу.

– Наберите припасов с собой самых разных, лапшу в котелке заварите, пряности кинете, сушёный имбирь. Тофу возьмите, – кивнула Кьюби.

– Тофу-тофу-тофу, – забормотали и заоблизывались тануки, потирая свои мохнатые животы.

– Шанс исправиться не всем выпадает, – отметила Шанти напоследок склонившейся жрице. – Вы забирали жизни, а вам её сохранили. Так не потратьте её остаток зазря.

Тайны Белунга

На рассвете путешественники достигли цели. По крайней мере, первого особняка знати, стоявшего в отдалении от деревенской суматохи, но всё же не так далеко от обнесённого частоколом небольшого поселения в северном краю Виракс Империи Гростерн. По пути сюда они даже миновали закрытое поместье Грэев в Селекате, где Ассоль когда-то украла нынешний свой наряд. А теперь приближались к ещё одному красивому двухэтажному дому, принадлежащему местной знати.

– Вон и Белунг, – вдаль указала Ассоль, улыбнувшись.

– На-ка вот, шляпу надень, – снял Берн, повернувшись, охотничий остроконечный головной убор с едущего с ним на Гейре Аргона и протянул зеленовласой девице, ехавшей верхом вместе с цыганкой на обернувшемся конём анимаге.

– Это зачем? – не поняла та.

– Затем, что тебя консулы искали, забрав отца, как сообщницу. Повезло ещё, что господин Крэшнер тебе поверил, а не упрятал за решётку. Так что чем меньше тебя народу узнает, тем лучше, – пояснил экс-капитан.

– Надо было дождевики потребовать-таки у жрицы, – проговорила мысли вслух женщина-кошка. – Но хорошая мысль, как говорится…

– Да смысл в дождевиках, если она пообещала тучи разгонять ритуалами, – хмыкнул Берн.

– Голову капюшоном прикрыть, – объяснила цыганка.

– Можно наложить чары иллюзий! – спустилась на виверне меж двумя лошадями Лилу. – Хотите, чтобы все подумали, что мы компания орков? – Загорелись огоньком её карие глазки.

– Вот уж нет уж! – тут же заявила Ассоль, прежде чем гномка надумает что-либо сколдовать.

– Что это за сущность-то с вороньей башкой полезла из дерева в храме у Кьюби? – пользуясь случаем, уточнила у Лилу Шанти.

– Это, вроде как, должен быть Амон… Но у него гусиная голова, а не соколиная. Я сама опешила… Может, хвост не его? Он именно бог ночного неба, способный наслать морок. Примерно как я сейчас предложила, только совсем наоборот, – ответила гномочка.

– Ничегошеньки не поняла, – заявила Шанти, а конь-анимаг под ней кивнул в солидарности.

– Ну, иллюзию можно наложить на объект или, в нашем случае, на целую группу, чтобы нас видели как-то. Огромной черепашкой, ползущей по дороге, если мы вот так двигаемся все вместе, или просто сменить наши лица на время. Главное, никого не касаться и не подпускать ближе, чем на вытянутую руку. В рамках биополя и границ ауры уже видно истинное обличье. Потому находящиеся под иллюзией стараются всегда общаться на расстоянии, – пояснила Лилу. – А можно навести морок на кого-то одного, чтобы ему вокруг все остальные чудились, например, монстрами, пытающимися напасть. Так тот жрец и убил, видимо, других монахов…

– И дочь свою, черновласую женщину, чей облик с гобелена скопировала кицунэ, – дополнила Шанти.

– Грустная очень история, – опустила вгляд на загривок виверны и покачала головой гномочка.

– Не думаю, что Амон единственный, кто из духов и демонов способен мозги так запудрить, – размышлял вслух Бернхард. – Значит, это был кто-то ещё.

– Тогда зачем жрице нас было обманывать? – не поняла Шанти.

– Она же лисица-плутовка девятихвостая! – нахмурившись, воскликнула Ассоль.

– Тогда бы, получив по башке сковородкой, выложила бы всю правду и про демона, как про всё остальное, – подметила цыганка.

– Да нет, это точно должен Амон быть. Но, вероятно, он слился с кем-то ещё… – пояснила Лилу.

– Что значит «слился»? – скривила кошачью мордочку Шанти.

– То есть, не только в бошки к людям проникать мастак? – повернул голову к гномочке Берн. – Духи тоже могут стать одержимыми?

– Чтобы победить Амона в борьбе за власть, просто сил Ра было недостаточно. Тогда Ра объединился с верховным советником Амона – Хнумом, – рассказывала Лилу. – У него тело человека и голова барана с закрученными рогами, может, видели такие изображения или фигурки? Хнуму не по душе было правление Амона, потому он предпочёл принять участие в перевороте. Старый Хнум хотел уже отойти от дел, потому позже при Ра уже главным мудрецом стал Тот. А ещё без своего хвоста, возможно, Амон очень слаб, потому ему понадобился носитель.

– Вот паразит… – сплюнул Берн и полез в карман бурой жилетки за самокруткой.

– Фу, что за запах… – помахала у своего кошачьего носа ладошкой Шанти.

– Дамочка, я ещё даже ничего не зажёг! – недовольно фыркнул Бернхард.

– Да вы тут при чём, душечка! Это из окон дома несёт, словно с кладбища! – покосилась на особняк, мимо которого они проезжали, цыганка.

– И вправду… – вдохнула Ассоль воздух поглубже, о чём сразу же пожалела, зажав пальцами нос.

– Смрад мертвечины, там что, тризна по покойнику затянулась на неделю, что бедолага даже зимой разлагаться стал?! – воскликнул Аргон.

– Может, там нежить какая-нибудь заседает. Что если это тайное логово безликих? – спешился Берн.

– Как мне в неприятности соваться – так он не велит, как самому – так первый в очереди, – фыркнула Ассоль. – Я бы туда не ходила!

Поместье не выглядело заброшенным или неухоженным. Просто не было слышно голосов или каких-либо звуков: выбивания ковров, звона посуды. Никого не было видно ни в окнах внутри, ни во дворе снаружи. Ни прачек, ни садовников, ни души.

– Следов некромантии нет, но есть кое-что… – спрыгнула с Чабсдера гномочка, направившись за Бернхардом.

– Если есть выбор быть в компании выпускницы Академии Магии или быть без неё, я бы предпочёл её общество, – подметил конь-Вильгельм. – С ней безопаснее.

– Сударыни, вы под защитой Аргона, расслабьтесь! Цверги – самый отважный народ Иггдрасиля! – заявил гном, однако и Шанти, и Ассоль спрыгнули со спины анимага, шагая к металлической чёрной калитке в цветочных извилистых узорах.

– Ну, раз все идут, то я пойду! Цверги – самый компанейский народ Иггдрасиля, – спешился Аргон, потянув за узду Гейру, чтобы привязать лошадь, и хлопнув ладошкой по ноге коня-анимага. – Идём, Вилли!

– Второй раз на пороге зловещего особняка… – словила нехилый поток воспоминаний Ассоль.

– Там ничего не предвещало беды, мы искали ночлег и укрытие у приятеля нашего капитана, – напомнила Шанти.

– Здесь тоже, кроме тошнотворного запаха, ничего не предвещает беды, но соваться туда я не хотела бы! – саркастично заявила ей дочка друида.

– Что же там, душечка? – обратилась цыганка, судя по всему, к Берну, так как он первым стоял у двустворчатых, невероятно красивых дверей с резными лозами, нераскрывшимися бутонами, украшенными розоватым металлом, с фигурками львов и барельефами-завитками поверх синего бархатного сукна.

– Заперто… – подёргал тот за ручки, а дверного молотка здесь не имелось вовсе: пришлось стучать кулаком.

– Я помню, как этот аристократ в деревеньку приезжал на разные праздники. Уэлш, кажется. Местный барон. У него мастерские на заказ делают бильярдные столы, я в глаза такие не видела никогда, – сообщила Ассоль. – А ещё вырезают коробочки и фигурки для настольных игр, вот эти в деревеньку иногда купцы привозили, мне так нравились…

– Есть кто дома? – уже громко в голос прокричал Берн, колотя по двери.

– Взломщики есть среди нас? – поинтересовалась дочка друида.

– Коркоснек что-то там говорил о влиянии струн на замки. Надо, чтобы вибрация вошла в резонанс с собачками… – припомнил Аргон.

– Как бы нас никакие сторожевые собачки не почуяли… – пробубнил мрачным тоном Бернхард.

– Терпеть не могу собак, – фыркнула Шанти. – Ну, кроме вас, душечка, – повернулась она к Вильгельму. – Вы, как ринувшийся мне на защиту пёс, меня покорили.

– Идём тогда отсюда? – предложила Ассоль. – Не в окно же влезать, вдруг увидит кто из деревенских или проезжих…

– Тут и окна-то заперты все изнутри, – предположила цыганка, пятясь и разглядывая особняк.

– А запах этот ужасный как же расходится? Должны приоткрыты быть… Может, ключ где припрятан? Мы вот в щёлке под ставнями хранили запасной, если свой потеряется, – сообщила Ассоль. – Кстати, скоро ко мне же придём, покажу, как живём с папой да с братом, когда тот из столицы приезжает. Комнат всем хватит, ещё банная пристройка есть. Вход и снаружи, и изнутри.

– Банька – это хорошо, – улыбнулся Аргон. – Цверги любят веники сплести да поддать парку! Девиц пригласить!

– Я тебе дам «девиц»! – с хмурым видом пригрозила дочка друида ему кулаком.

– Какой смысл снаружи-то ключ хранить, – обыскивала всё вокруг Шанти.

– Вдруг они уехали куда? А мясо забыли взять из погреба или с кухни. Вот и завонялось, – предположила Ассоль. – Гниёт там, мух манит.

– Вверху слева разбито окно! – заметила, отходя подальше к углу дома, цыганка.

– Туда не полезем… Ещё порезаться обо все эти стёкла можно. Отец мой руку об гвоздь поранил, так и слёг с концами, – скривился Берн.

– Обойдём тогда с другой стороны. Вход на кухню или вход для прислуги со двора может быть открыт, – проговорил Вильгельм, аккуратно скидывая поклажу и принимая человеческий вид блондина в дорогущем зелёном камзоле.

– Батюшки-светы! Как это вам в голову-то пришло? – удивилась Шанти.

– У нас было так. Ворота и главный вход запирались, но прачкам-то надо было то собрать бельё с верёвок, то развесить его. Работникам иногда поручали привести в порядок задний двор, газон покосить спозаранку, пока хозяева, то есть – мы с семьей, ещё спим и, соответственно, в дом официально никого не пускают, – ответил анимаг. – Был бы этот барон побогаче, прислуга жила бы отдельно в своей постройке, но нам должно повезти.

По двору с вытянутыми статуями, узенькими дорожками из квадратных плит и лужайками уже пожухлой травы компания перебралась на задний двор, где действительно были натянуты бельевые верёвки, имелся навес со сложенными дровами, вытянутый стол, на котором сушились несколько кастрюль и сковородок.

– Душечка, вы гений! – обняла Шанти Вильгельма, глядя, как Бернхард, вскочив на трёхступенчатую кирпичную лестницу, открыл деревянную дверцу с узором-зигзагом из металлических золотистых пластин.

Из открытой двери пахнуло ещё хуже каким-то замогильным смрадом и холодом. Все чуть ли не синхронно приставили к носу рукав, морщась от тошнотворного запаха. И тем не менее компания зашагала внутрь особняка, проходя мимо прачечной, складов и чуланов, запертых дверей ещё в какие-то комнатушки, быть может, спальни прислуги, если они располагались внизу, а не наверху.

– И вправду немыслимое количество испорченных гниющих продуктов, – закашлялась Шанти, заглянув в кухню. – Но ни поваров, кхе-хке, никого… Всё побросали да сбежали отсюда? Что же могло напугать так всех, что ни вещи собрать, ни припасов схватить?! – не понимала она.

– Чем бы оно ни было, далеко они всё равно не ушли… – мрачно заметил Берн впереди, остановившись мимо лестницы.

Обойдя его, остальные заметили фигуры двух поваров. Молодого худощавого и усача покрепче, постарше. Возможно, это даже были отец с сыном, работавшие вдвоём, хотя толком лица их всё равно сейчас было не распознать. Тот, что был помоложе, к примеру, лёжа на ступеньках рядом со свалившимся колпаком, был весь бледным, сине-зелёным, с примесью серого тона сморщенной, плотно облегавшей скелет, кожи.

Трупы казались высосанными, обескровленными. Словно кладбище мумий, валялись тела на лестнице одно за другим. Одежда из-за образовавшейся худобы на них смотрелась совершенно не по размеру. Шанти попыталась закрыть глазки Лилу. Бернхард, шагая дальше, вверх по покрытым в центральной части алым ковром деревянным ступенькам, обнаружил и горничных, и виночерпиев, и другую прислугу.

– Упокой Хель их души навечно в светозарной Вальгхалле… – проговорил Аргон, вытаращив глаза на такое количество обескровленных тел.

– Выглядят, как те, что на площади, – смекнула Ассоль. – Командор Барс и остальные… Помните?

– Как тут забудешь… – пробубнил Берн.

– Что случилось здесь? Давайте наверх, туда, где было разбито окно, – предложила Шанти.

Аккуратно прошагав мимо иссохшихся трупов, компания поднялась на второй этаж поместья, заглянув в одну из комнат, оказавшуюся курительным залом. Здесь были бильярдный стол с каменными цветными шарами и зелёным сукном, столики для карт, диваны, вдали виднелся роскошный камин с вычеканенными орнаментами, а вот пол весь был усеян трупами в богатых одеждах и вновь телами прислуги.

– Здесь, похоже, был званый вечер. Барон пригласил пару друзей, те пришли со своими пассиями… – соображал Бернхард, разглядывая покойных.

– Хорошо, без детей, – качала головой ужаснувшаяся цыганка.

– Сколько невинных жертв! – ужасалась Ассоль. – Ёж-поварёш… Ужас какой!

– Пили вино, раскинули карты, играли вон в игры, – кивнул Вильгельм. – Свечи вон все прогорели, только застывшие подтёки воска повсюду под ними… Ничего здесь не трогайте! – взволнованным тоном, ещё выше обычного, вовремя остановил он Ассоль, протянувшую руку к деревянным фигуркам. – Я, как ищейка, заверяю, что ничего нельзя двигать или перемещать.

– Все осколки внутри, – аккуратно подошла к разбитому окну Шанти. – Это не отсюда что-то выбросили наружу или кто-то выпрыгнул, это что-то влетело сюда…

– Как понять «влетело»?! Это ж какой валун нужно было метнуть… – прикусила губу Ассоль.

– Магией? – поглядела цыганка на гномочку.

– Здесь полно следов чар, но не магии земли, метающей камни… – ответила та.

– Это он! – указала Ассоль на господина в красном наряде с бриллиантовыми запонками. – Сложно узнать с искорёженным лицом, но это он приезжал в деревню. Он здесь живёт, – уверяла она.

Мужчина лежал близ стола с раскрытым ларчиком, плотно зажатым в сморщенных костлявых пальцах. Вильгельм присел рядом, оглядывая, в первую очередь, пустой контейнер, а затем осмотрев бегло и всё вокруг: не выпало ли куда и не откатилось ли его содержимое. Но обнаружить ничего не удалось.

– Так высосали, что аж кожа вдоль рук треснула вся от запястья к локтям, – с ужасом после беглого осмотра проговорил Вильгельм.

– И у этой тоже, – глядя вниз на служанку, проговорил Берн. – Да и здесь…У всех тут…

– Что же могли украсть? Это явно важная штука… – произнесла Шанти.

– Как бы не ради неё здесь вообще всех обескровили, – выпрямился, качая головой, анимаг.

– Рубин Молоха он тут хранил, в деревню ещё привозил, показывая за деньги под стеклянным куполом при охране. Я тоже ходила, интересно же на большущую драгоценность поглядеть. Камень был как раз такого размера, – указала Ассоль на ларец. – Чтобы сюда на подушечке помещаться. В нём и выставлялся с открытой крышкой. Его ни в серьги, ни в кулон, ни в кольцо, никуда не вставить, слишком крупный. Гранёный, красивый такой, красно-алый, ну рубин же.

– Кажется, надо попросить Финча или даже скорее Росми навести справки о том, что же это за камни такие. У экс-капитана нашего Изумруд Тескатлипоки выкрали, здесь забрали Рубин Молоха… – проговорила цыганка. – Всё это определённо взаимосвязано, вопрос только в том, сколько их и зачем они кому-то понадобились. Ну, и ещё вопрос, куда снова гном наш запропастился? Надеюсь, хоть к женским трупам приставать он не собирается?

– Да здесь я, здесь я! – раздался голос Аргона поодаль. – У шкафчика с элитными напитками. Смотрю, что у этого богатея из винца есть. Красть грешно, конечно, прости меня, лучезарная Фригга, но им-то здесь уже больше не надобно! Стало быть, бесхозная вещь! – достал он одну бутылку, ловко откупорив и поднеся горлышко к носу, чтобы почуять аромат. – Ух! Креплёное! Можжевеловое! Мы похожее делаем… Да это ж наше литье и наплыв ребристой печати на донышке! Вино гномов! Хо-хо, бутылочка, давно не виделись! Вот куда тебя продали-то! Ну, за встречу! – отхлебнул гном. – Может, и на кухне сухие травы да пряности какие-то есть.

– А не думал, что по закону имущество, в том числе и все склянки да мешочки с их содержимым, принадлежит ближайшим родственникам покойного аристократа? – хмыкнул Бернхард, как бывший стражник явно зная всякие перипетии закона, подходя ближе.

– Вот именно, – кивнула Шанти.

– Да не всё я возьму, по чуть-чуть отсыплю себе отовсюду. По бутылочке того да этого заодно, мешковиной обернуть, к одежде положить аккуратно, дабы не разбить, – отвечал гном.

– Тогда и погреб проверь, нет ли ещё какой выпивки, которую можно с собой забрать втихаря, – попросил его экс-капитан.

– Душечка! – возмутилась цыганка, вот это уже совсем не одобрив. – Хватит паясничать. Надо думать о важном. И Молох, и Тескатлипока – божества тёмные, злобные, как и высвобожденный Ахриман. Помните, что верховный канцлер сказал нам? Кто-то пробуждает злобные божества! Это может быть крайне опасно.

– Но камни в пробуждении не участвуют, – оглянулся на неё Берн. – Божественная сущность запирается в атрибут-реликвию. В артефакт. Коса Мортис, Меч Ареса, Диадема… кого-то там. В общем, ясно. А самоцвет – просто красивая драгоценность, стоящая в украшении алтаря или статуи храма.

– Всё так, – кивнула Лилу. – На артефактах есть украшения в виде каменьев, жемчужин, у кого что, а бывают и без самоцветов совсем. Сами камни с ритуалами точно не связаны.

– Значит, вещица намоленная, обладающая энергией! – сообразил Аргон, развернувшись с неимоверным количеством бутылок в охапке, едва удерживая всё в руках. – Кристаллы и так сами по себе энергетически заряженные богатства недр! Недаром же маги и чародеи себе посохи да палочки украшают ими. Так ещё и энергия с ритуалов и церемоний внутри храмов вся идёт именно к такому главному камню. Для чего, по-вашему, там, на стенах и постаментах, есть металлические оправы, пластины, направляющие элементы. Храм строится так, чтобы всё шло именно к этому самоцвету, а он впитывал, впитывал, впитывал…