скачать книгу бесплатно
– «Его меч рубил направо и налево. Он не щадил никого. С диким ревом пришельцы падали к его ногам. Через час всё было кончено. Попутчик вернулся за ним. Одобрительно крякнув, он долго объяснял ему новое задание».
Едва племянник записал текст, как редактор, полистав книгу, сказал:
– Вот и конец хороший можно приделать. Я только эту вашу находку с «попутчиком» вставлю – послушайте: «Он давно уже не слушал. Поравнявшись со своим домом, он кивнул попутчику и повернул в подворотню. Попутчик очнулся, огляделся и побежал далее».
Они почти хором перечитали всё, что у них получилось, и Ньюка заметил:
– Что-то в начале топор ни к чему. Давайте заменим на меч. Так будет лучше.
– А вы, Ньюка, попробуйте писать – у вас должно получиться, – сказал редактор, убирая книгу на место. – Вы можете попробовать воспроизвести военные рассказы деда. Он ведь что-то вам рассказывал?
Ньюка посуровел.
– Нет, ничего не рассказывал.
– А учителя мне говорили, в школу приходил ваш покойный дедушка, встречался с ребятами…
– Я в этом не участвовал, – резко ответил Ньюка. – Нам пора, – он дернул за рукав племянника, который увлеченно что-то писал.
– Да, сейчас, сейчас, только прочту короткое стихотворение, четверостишие. Я думаю, к нашему рассказу это подойдет.
– Вы еще и стихи пишете? – искренне удивился редактор. – Пишу, когда получается, – ответил племянник и нараспев прочел:
«Он шел и напевал про себя гимн:
“Мы победили пришельцев,
Нет нам на свете преград.
Нам поручили важное дельце:
Всех разгромить их подряд”».
***
«Он долго музыку искал,
А звуки где-то обрывались,
А хаос был, не отступал,
Лады мелодий не давались.
Вот нотка скромно появилась,
Затем другая, и аккорд.
Он слушал, и ему приснилось:
Аллегро покатилось с гор.
Всё громче, явственней и чище
Альты гудели, славя звук.
Душа летела выше, выше,
Рояль всех избавлял от мук.
Куда-то занесло все мысли,
Обыденность пропала вдруг.
Ему открылось много смыслов,
И в каждом смысле – чистый звук.
Но сон прошел, как ночь проходит,
И быт уже к нему подходит,
И крепко за руку берёт —
Иди, иди скорей в народ».
– Ты будешь публиковать свои стихи? – спросила Юста, когда он закончил читать.
– У меня их очень мало, и все только для тебя, – ответил он.
– Только для меня, – повторила она. – Спасибо.
– Ньюка стихи не пишет. А жаль, – сказала она.
– Еще тот фрукт, – продолжил он.
Она возразила:
– Он не фрукт, он яблоко. Генеральское яблоко.
– Ты хочешь сказать, что яблоко от яблони недалеко падает? – спросил он.
– Нет, я так не думаю. От генерала Ньюка далеко расположился. Скорее он фрукт папочкин.
– Они с папой оба генеральские, – заключил он.
Тихий вечер опустился на дачный поселок. Где-то вдалеке залаяла собака. Ей ответили парочкой тявканий на другой стороне улицы.
– Хорошо здесь, – сказала она. – Спокойно, и люди не мешают друг другу. В городе толкаются, спешат. Норовят опередить другого. От скорости жизни невежество процветает.
– Невежество связано со скоростью жизни? – спросил он.
Она ответила:
– Я так думаю. Мне так кажется.
– Может быть, может быть, – продолжил он. – Странно, мы сегодня совсем не говорим о твоем деле. Ты закончила его?
– Осталось три дня, – ответила она, – и всё, время закончится.
Он зашел в дом и вернулся с подносом, на котором расположились чашки и всё, что нужно для чая.
– Повечерим? – спросил он.
Она усмехнулась и ответила:
– Да, повечерим. Ты что-то сейчас пишешь?
– Да, вот только что, созерцая соседский фонарь, набросал.
– Ты прочтешь? – спросила она.
Он ответил:
– Угу, – и медленно, вполголоса прочел:
«Пространство освещал фонарь,
То место, где никто не ходит.
Как будто драма происходит:
Не может осветить он даль.
Он только здесь, в локальном мире,
Ему недостает свечей,
Ему б немножечко пошире,
Хотя бы вот до тех дверей,
Где каждый вечер, чуть стемнеет,
Она проходит не спеша
И каждый раз чуть-чуть немеет,
Услышав шорох от куста.
Но нет, судьба его другая —
Вся в ожидании она.
Он ждет, как будто что-то зная,
Когда она придет одна».
Несколько минут они молча пили чай.
– Красивые стихи, – сказала она. – Это тоже для меня?
– Для тебя, – ответил он.
Она задумалась о чём-то и снова спросила:
– Как ты думаешь: стихи улучшают людей, общество?
– Что значит «улучшают»? – спросил он.
Она помешала ложечкой чай, потерла ладонью лоб и ответила: – Люди становятся менее агрессивными, злоба уходит. Общество хоть чуточку гуманизируется. Интересно: кто-нибудь проводил исследование зависимости степени гуманности общества от насыщенности его стихами?
Он усмехнулся и предложил:
– Интересная мысль: измерить количество стихотворных строк, приходящихся на одного жителя региона, и сопоставить с коэффициентом гуманности. Это что-нибудь из вашей криминальной жизни. Количество гадостей на душу населения.
– Да, интересно, что может получиться? – продолжила она.
– Думаю, некому это анализировать. Другие сейчас запросы – материально-потребительские, – ответил он. – Всё это из области наших фантазий, непрактичных умозаключений. Кстати, о твоей мысли о невежестве. Давеча ты кого-то охарактеризовала интеллигентным невежей. Если ты имела в виду невежд, то это темная, несведущая личность, что-то вроде неуча, профана. Этих ребят у нас полно, и здесь я согласен с тобой. Темп жизни, всеобщее скоростное обучение увеличивает число этих недоучек.
– А невежа? Это что-то другое? – спросила она.
– Невежа – это грубый, невоспитанный человек. Охламонистая скотина этакая, – ответил он. – Правда, в шикарном костюме часто маскируется под интеллигента.
– А кто же Ньюка? Невежа или невежда? – задумалась она.
– Сложно сейчас определиться, – ответил он. – Пока что не то и не другое. Молод еще, но задатки невежливого человека уже имеются.
По улице прогрохотали две мотоциклетки и, судя по звуку, выехали из поселка на шоссе. Еще с полминуты был слышен удаляющийся низкий звук этих тарахтелок.
– Вот из невежливых: через час вернутся и перебудят весь поселок, – проворчал он.
– Вы не боретесь с ними? – удивилась она.
– Боремся – безрезультатно. Надо их поэзией накрыть, отстегать, так сказать, стихом по одному месту, – то ли шутя, то ли серьезно ответил он.
Она негромко засмеялась и поддержала эту идею:
– Стихотворное насилие – это прекрасно!
Сумерки сгустились окончательно. Они помолчали, наблюдая, как ночные мотыльки окружили настольную лампу.
– Как ты думаешь: Ньюка способен на решительный поступок, какой-нибудь необычный, экстраординарный? – спросила она.
Он задумался и около минуты не отвечал. Потом что-то пробубнил про себя. Она расслышала только два слова:
– Ньюка бука…
– Ты не ответил мне, – уже нетерпеливо она напомнила о себе.
Он, как бы спрашивая самого себя, ответил:
– Разве можно вот так, мало зная человека, сделать такое заключение? Конечно, если ты настаиваешь, я сделаю это, но мое мнение может быть ошибочным. Да наверняка будет ошибочным.
– Ньюка – последний, кто видел генерала живым, – сказала она. – Эта кухарка-мама не в счет. У меня такое ощущение, что она решила прикрыть сына. Взять всё на себя. Понимаешь? Поэтому я и прошу тебя хоть что-то сказать.
– Хорошо, я отвечу, – он поднялся из кресла и, медленно прохаживаясь вдоль окон, заговорил: – Ньюка индивидуален. Я имею в виду не ту банальную индивидуальность, что, мол, все мы разные, а то, что он незаурядный юноша, значительно отличающийся от себе подобных. Судя по тому, что ты мне рассказала, да и впечатления от личной встречи с ним позволяют мне с некоторой долей вероятности сказать, что Ньюка способен на поступки, которые некоторые его сверстники вряд ли могли бы совершить в этом возрасте. Только очень прошу тебя не считать меня истиной в последней инстанции.
Он замолчал и, продолжая свое неспешное движение, видимо, обдумывал сказанное. Она, стараясь не мешать ему, молча следила за ним в надежде на продолжение.
– Возможно, что поступки его будут хорошими, позитивными, но как знать, что будет в будущем? Его пока что не очень яркий эгоизм не приведет ли к появлению эгоцентрической личности? – он сделал паузу и, убедившись, что она внимательно его слушает, продолжил: – Эгоцентризм способен на заметные поступки, как со знаком плюс, так и со знаком минус. Обычно такая личность считает все свои деяния положительными и под личиной сотворения блага для всех в первую очередь творит блага для себя.
Он хотел еще что-то сказать, но, подумав, замолчал и в ожидании ее реакции сел в кресло.
– Значит, в центре всего, что он делает, находится его эго? – спросила она.
– Значит, так, – ответил он.
По улице с ревом промчались мотоциклетки; прошел ровно час с их шумного проезда на вечернее катание.
– Эти тоже эгоцентристы? – усмехнувшись, спросила она.
– Нет, это просто свиньи обормотистые, – ответил он и на ходу сочинил:
