Хозяин пустоши

– Заперта, – кивает Харпер. – Пытался взломать, стучать, звать на помощь, – толку ноль. За окном только темнота. Рискну предположить, что поезд движется по подземному туннелю. За то время, что я бодрствую, он ни разу не делал остановок и не менял скорость.

– Это возможно? В смысле, без дозаправки?

– Вполне, – со знанием дела отвечает майор. – Если внутри установлен малый реактор, то поезд может идти месяцами. Такие штуки автономны, не требуют топлива в привычном смысле.

– Состав на ядерной тяге? – задумчиво хмурюсь я, не скрывая скепсиса. – С чего ты взял, что мы на самом деле в поезде?

– У тебя есть другие предположения?

– Да масса, – бурчу, поудобнее устраиваясь на койке.

Рана под повязкой неприятно тянет, но болевые ощущения не такие острые, как должны быть, учитывая, что времени прошло не так много. Возможно, при обработке мне вкололи обезболивающее, которое все еще действует. Либо…

– Например, мы мертвы. Или в коме. Или подключены к какой-нибудь экспериментальной симуляции, где всё с виду реальное, но на деле – фальшь.

Харпер криво усмехается, но в его глазах вспыхивает незнакомая искра, словно мои версии показались ему весьма любопытными. Ну или попросту нелепыми и смешными.

– Звучит как бред, но в нынешнем мире и это уже не кажется фантастикой, – комментирует Кайлер, глядя на меня с пристальным интересом.

Приосанившись, я напускаю на себя важный вид. Да-да, принцесса не так глупа, как некоторым казалось. И без помощи Дрейка могу выдать что-нибудь заумное. Плохо, что иногда, точнее почти всегда красноречие меня подводит. Особенно в моменты, когда зеленоглазый майор буравит меня фирменным суровым взглядом.

Молчание между нами затягивается, напряжённое, как тугая струна. Поезд мягко вздрагивает на стыках рельсового полотна, ритмично, почти убаюкивающе. Но в этой размеренности есть что-то неестественное, или я напрасно накручиваю себя, и поезд – это всего лишь поезд. Правда, обычные поезда по Большой земле давно не ездят, да и под ней тоже.

– Можешь озвучить свое последнее воспоминание? – нарушает тишину Кайлер.

Я облегченно выдыхаю. Ну наконец-то мы перешли к конкретике. Может, общими усилиями доберемся до истины. Прикрыв глаза, пытаюсь сосредоточиться и восстановить цепочку событий с того момента, как мы покинули «Крыло Орла».

Колонна ползла по серпантину, и я тогда ещё подумала: «Слава богу, уходим», а потом появилось дерьмовое предчувствие. Тяжёлое, липкое, цепкое. Оно не подвело. Шершни внезапно сменили направление. И это было ненормально. Всё стало ненормальным. Руины, мёртвые города, точки на экранах, словно пульс умирающего мира. Затем затишье… Гул беспилотников. Облегчение, когда мы решили, что «Спрут» отправил их для нашего прикрытия.

Потом дроны внезапно начали падать. Паника. Взрывы. Пустота в эфире. Нас атаковали со всех сторон, уничтожив всю колонну, кроме нашего броневика. Майор до последнего пытался увезти нас из-под удара, но чертова машина увязла в снегу. Дальше мы бежали. Потерявшие управление беспилотники сыпались на землю, как град. Помню, что я падала, а Харпер всегда оказывался рядом, помогал вставать, не отпускал от себя ни на миг. Помню, как меня задело обломком от разорвавшегося снаряда, а на шлеме майора треснуло защитное стекло. Он нес меня на руках, а еще я сказала, что теперь мы точно сдохнем вместе. Харпер в ответ обозвал меня дурой и пообещал, что еще поживем.

Помню голос отца…

«Вставай! Ты почти у цели. Вспоминай, Ари… Пора».

Про эту же цель он говорил в моем последнем сне, но и тогда я не поняла, что он имеет в виду. И всё ещё не понимаю.

Дальше… Дальше дым, метель, рёв ветра, пылающие воронки. Скалы. Да, точно, впереди были скалы. Мы надеялись укрыться там, но попали в окружение шершней. Мутанты словно уже ждали нас там. Отступать было некуда. Потом появился он… Аристей, и начался настоящий ад. Шон попытался выстрелить в белобрысого монстра, проигнорировав приказ майора…

Шон. Нет… Нет. Слишком больно. Он не должен был умирать так. Никто не должен. Ни один из нас.

А затем… затем Харпер оставил меня и троих выживших бойцов, а сам уверенной походкой направился к нашему врагу и преклонил перед ним колени. Но даже тогда я была уверена, что это лишь обманный маневр или безысходная сдача в плен, и верила бы до сих пор, если бы Аристей не заговорил с нами. Обоими. Одновременно. Не произнося при этом вслух ни одного слова.

– Ари… – резкий голос Кайлера возвращает меня в вагон, где по-прежнему слышен монотонный стук колес. – Что ты вспомнила?

«Тебя следует наказать, Кай. Но… я сегодня в прекрасном настроении, мой мальчик», – как наяву снова шелестит в ушах вкрадчивый голос Аристея. Меня передергивает от подступившего ужаса, по позвоночнику ползет холодный озноб.

«Кай».

«Мой мальчик».

Почему он обращался к Кайлеру так, словно… знает его?

Почему Харпер не сопротивлялся?

А я? Я же тоже слышала этого монстра, слышала, как он называл меня по имени, но, оцепенев от страха, даже толком сделать вдох не могла. Так почему Харпер должен был реагировать иначе? Потому что мужчина? Или потому, что опытнее и старше меня по званию? Звучит нелепо, правда?

Я просто привыкла воспринимать его словно несгибаемого универсального солдата, а он так же, как и все мы, обычные люди, столкнулся с существом, чьи ментальные и физические способности выходят далеко за пределы человеческих.

– Дерби! – рявкает Харпер, потеряв терпение.

А вот это обидно. Я тут оправдания ему ищу, а он рычит на меня, как будто я ему под ноги плюнула.

– Да пошёл ты, – оскорблённо бормочу я, но достаточно громко, чтобы он услышал.

Кайлер изумленно замирает, словно не ожидал от меня подобного хамства. Я с достоинством выдерживаю его негодующий взгляд, но чувствую себя при этом ощипанным воробьем, посмевшим чирикнуть на коршуна.

– Я бы ушел, но дверь заблокирована, – с ледяным спокойствием произносит он и замолкает. Надолго.

Спустя минут пятнадцать обоюдного игнора, я начинаю елозить задницей на матрасе, все чаще поглядывая в сторону насупившегося Харпера. Металлические стены вагона едва уловимо дрожат, в тишине слышен лёгкий шелест. Может, вентиляция, или кто-то тихо скребётся под обшивкой. В такой обстановке даже безмолвие хрустит, как лед под сапогами.

– Я помню все, – не выдержав, первой нарушаю молчание. – Но после того, как ты опустился на колени перед этим ублюдком, – словно отрезало.

– У меня то же самое, – невозмутимо отзывается майор, не пытаясь хоть как-то объяснить мотивы своего поступка.

Мне бы проявить настойчивость, но что-то мешает. Может, это страх узнать правду, к которой я не готова?

– Ты слышал… его? То, что он говорил?

– Да, – снова короткий, сухой ответ. И всё. Язык бы ему отрубить за эту экономию слов.

– И что, по-твоему, он имел в виду? – спрашиваю я, не стесняясь показаться настырной и навязчивой. После всего, что между нами было, вопрос о стеснении можно смело снять с повестки дня.

– Именно то, что сказал. Ему не нужна твоя смерть, и у него на тебя большие планы, – лаконично отвечает Кайлер.

Мдаа, он сегодня просто гуру ораторского искусства.

– То есть этот поезд, если, конечно, мы на самом деле в поезде, принадлежит ему?

– Скорее всего, – как-то слишком уверенно выдает Харпер.

Я заторможенно моргаю.

– А он сам здесь?

– Если у него нет еще и крыльев, то с высокой долей вероятности могу предположить, что да. Он вполне может быть здесь.

От этой фразы по спине прокатывается волна холода. Я мгновенно начинаю осматривать стены, потолок, пол, словно Аристей прямо сейчас выползет из вентиляционной решётки. Нет, ещё одну встречу с желтоглазым монстром я морально не вывезу, а смерть от разрыва сердца еще никто не отменял.

– Есть предположения, куда мы направляемся? – упав духом, тихо спрашиваю я, безрезультатно пытаясь отыскать взглядом оружие. Признаю, что это глупая затея. Никто в здравом уме не оставил бы пленным автоматы. Да и не в здравом тоже.

– По всей видимости, смотреть новый мир, который он тебе обещал, – равнодушно передёргивает плечами Харпер, словно мы обсуждаем экскурсию по историческим руинам.

– И ты так спокойно об этом говоришь! – взрываюсь я, чувствуя, как снова накатывает раздражение. Ему бы с такой уравновешенностью в покер играть или русскую рулетку. Но, откровенно говоря, я жутко завидую его уникальной способности в любой ситуации сохранять здравую рассудительность.

– Паника нам сейчас точно не поможет, – он устало растирает ладонями лицо, затем откидывается назад, упираясь затылком о стену, и вытягивает перед собой длинные мускулистые ноги. – Ты голодная?

Неожиданный вопрос застает меня врасплох. Он пошутил? Если так, то я его точно четвертую.

– А ты… ты еду мне предлагаешь или просто пытаешься сменить тему?

Харпер останавливает на мне нечитаемый взгляд, чуть приподняв бровь.

– Не вижу смысла обсуждать то, на что мы не можем повлиять. А вот поесть – это уже почти стратегия выживания, – невозмутимо заявляет он.

– Здесь, кажется, не предусмотрено меню из трёх блюд. Даже из одного, – фыркаю я, но на всякий случай бегло обвожу взглядом купе, пытаясь понять, где тут вообще можно достать еду.

– Под матрасом, – усмехнувшись, подсказывает Кайлер.

– Серьёзно? – недоверчиво хмыкаю я, приподнимая край матраса, и точно, там лежит обычный сухпаёк в жёлто-серой упаковке, немного отличающейся от тех, что нам выдавали на Полигоне. Внутри стандартный набор: спрессованная каша, плитка с мясным вкусом, пластиковая ложка, влажная салфетка и миниатюрная банка энергетика.

Запах еды, хоть и синтетический, вызывает зверский аппетит. Я хватаю ложку, размешиваю сероватую массу. По ощущениям, как мокрая бумага с привкусом мела, но желудок доволен. Съедаю все содержимое пайка за считаные минуты и только потом удосуживаюсь уточнить:

– А тебе тоже выдали?

– Переживаешь, что я умру от голода? – саркастично отзывается Кайлер. – В таком случае, тебе стоило спросить об этом до того, как ты опустошила свой набор.

– Откуда мне было знать, что это был последний паек в вагоне? – говорю с набитым ртом, облизывая ложку.

– Он был не последним, – успокаивает он. – У меня такой же. Кстати, на вот, держи, оденься, – Харпер бросает мне черный комбинезон из плотного прорезиненного материала.

– Отвернись, – поймав одежду на лету, командую я.

Кайлер снова иронично вздергивает бровь:

– Что я там не видел, Дерби? – ухмыляется он, но все-таки делает мне одолжение и уводит взгляд в сторону.

Боковым зрением ему наверняка все видно, но черт с ним, деваться некуда. Быстро снимаю рубашку, натягиваю комбинезон, ловко и почти с первого раза застегивая все молнии. Сама удивляюсь собственной сноровке. Откуда только энергия взялась? Еще пару минут назад чувствовала себя разбитой и вымотанной, а сейчас горы готова сворачивать. Вот что делает даже с самым измученным человеком животворящий сухпаек! Странно, что рана под повязкой практически не беспокоит. Неужели так качественно залатали? Кто, интересно? А главное – зачем? После прямого контакта с М-вирусом я все равно не жилец. Зараза или убьет меня в ближайшие часы, или превратит в монстра.

– Вот видишь, всё предусмотрено. Комплексное питание, медицинское обслуживание, запасной комплект одежды. Просто курорт какой-то, – сглотнув образовавшийся в горле комок, с нарочитой бодростью бросаю я. Не хочу выглядеть жалкой в его глазах.

– Только без пляжа, солнца и коктейлей, – сухо комментирует Харпер.

– И где интересно, ты видел на Полигоне солнце, пляж и коктейли? – засунув упаковку от пайка обратно под матрас, поднимаю на Кайлера вопросительный взгляд. – Там вообще лето бывает?

– Конечно, целых два месяца в году, но с пляжами и алкоголем – не сложилось, – он криво усмехается. – А вот в Улье с этим полный порядок.

Я озадаченно морщу лоб.

– А ты у нас эксперт по Улью?

Харпер слегка прищуривается и смотрит на меня как удав на забившегося в угол кролика. И хотя я ни разу не видела удава вживую, уверена, что со сравнением попала в самое яблочко.

– Я провел на твоем райском острове более шести лет, Дерби, – ровным тоном произносит он, продолжая препарировать меня пристальным взглядом.

– Шесть лет? – ошеломленно переспрашиваю я. – Серьезно? Но ты говорил…

– Забудь, что я говорил, – отмахивается Харпер, наклоняясь вперед. – Что ты знаешь о программе «Тритон»? – с нажимом спрашивает он, и у меня все холодеет внутри.

Я даже невольно закашливаюсь, подавившись слюной.

– Ты имеешь в виду центры детской подготовки? – уточняю, прочистив горло и сделав глоток воды.

– Скорее, селективную адаптацию подростков под нужды Корпорации, но не в этом суть, – поправляет Харпер, продолжая гипнотизировать меня жутким взглядом. Чувствую себя как под прицелом, и это не простая игра слов. Мне реально не по себе.

– Насколько мне известно, «Тритон» – сеть центров активационной подготовки, распределенных по всем островам. Программа нацелена на выявление и развитие способностей будущих инициаров, стражей Щита и оперативного резерва, – произношу четко и без запинки, словно прочитала заготовленный ответ по шпаргалке.

Харпер молчит. Смотрит как-то по-другому, уже не хищно, а, скорее, оценивающе.

– А почему мы об этом говорим? – задаюсь резонным вопросом. – Ты тоже был кадетом одного из «Тритонов»?

– «Тритон» всего один, Ари, – жестко отрезает Кайлер. – И он находится на острове Улей.

– Это не так, – запальчиво восклицаю я. В голове снова начинают хаотично метаться мысли, в памяти всплывают обрывки разговоров. – Ты ошибаешься, Харпер. Теона, Шон и Зак проходили обучение на Гидрополисе. Теа сама мне рассказывала…

– Их заставили в это поверить, – Кайлер резко качает головой.

– Что за бред!

– Бред? Нет, Дерби. Это структурирование памяти через череду образов, внедрённых в базовые нейроцепи. В Корпорации этот метод называют контурным внушением. – Цедит он ледяным тоном, от которого меня бросает в дрожь. – Программа не просто учит, она конструирует, встраивая в сознание поведенческие шаблоны, блоки на эмоции, директивную устойчивость.

– Но я ничего об этом не знаю… – нервно сглотнув, я непроизвольно откидываюсь назад, пытаясь слиться со стеной, а Кайлер, напротив, поднимается с койки и делает шаг вперед. Затем еще один.

Его уверенная поза, немигающий взгляд, выверенные движения, – все нем кричит об опасности. Для меня. Вставшие на дыбы инстинкты приказывают мне спасаться, но бежать некуда. Я вжимаюсь лопатками в холодный металл, сердце уходит в пятки, конечности цепенеют.

– Знаешь, Дерби, – кивает он с пугающей ухмылкой. – Потому что была там. Ты – часть программы. Как и я.

Харпер замолкает, а мне становится трудно дышать. Его слова не просто звучат, они проникают внутрь, цепляются за что-то глубоко спрятанное, запретное. Каждая фраза словно запускает скрытый внутри механизм, отпирая замки, о существовании которых я и не подозревала. Перед глазами всё плывёт. Пространство дрожит и расплывается, как воздух над раскалённым асфальтом. Свет слабеет. Вагон будто сжимается, и в ту же секунду его заполняет вязкая давящая тьма.

Глава 3

«– Волнуешься? – Гейб ободряюще подмигивает мне, на секунду отойдя от образа строгого главы Водного Щита. Я надеялась, что на первое занятие меня отведёт отец, но у него, как обычно, оказалось слишком много дел. Гейб – неплохая альтернатива. Он нравится мне больше, чем все остальные из окружения президента.

– Ни капли. Это же моя мечта, – вздёрнув подбородок, храбрюсь я.

Хотя немного лукавлю. Волнуюсь, и ещё как. Неизвестно, как примут меня другие кадеты. Это с Дрейком можно быть просто собой, а с живыми людьми куда сложнее выстраивать коммуникации. Я не умею, не привыкла, но придется научиться, если хочу стать такой же сильной, каким был мой брат. От мыслей об Эрике сердце сжимает привычная боль, но сейчас не время и не место для слабости и скорби.

– Готова?

– Да, – утвердительно киваю я.

Гейб кладёт ладонь на моё плечо и мягко подталкивает вперёд. Мы неторопливо заходим в зал, где каждое движение отзывается гулким эхом. Просторное помещение вытянуто в длину, стены идеально гладкие, белые, как в операционной. Освещение льётся сверху: ровное, холодное, охватывающее собой каждый угол. Здесь точно не спрячешься. Все на виду.

По периметру я замечаю панели наблюдения, вмонтированные в потолок и стены. Насчитываю не менее десяти камер, но уверена, что их на самом деле значительно больше. Между панелями встроены динамики и световые модули, благодаря чему голос инструктора может звучать отовсюду. Пол прорезинен, в центре расположен боевой ринг, чуть дальше находится зона многофункциональных тренажёров. Маты уложены в ровные линии, словно части единой схемы. Всё здесь направлено на одну цель: тренировать, отслеживать, контролировать. Идеальное место, чтобы не забывать, зачем ты здесь.

В дальней части зала, возле стенда с индивидуальными ячейками, стоят восемь человек. На вид им от двенадцати до четырнадцати лет. Одеты в такие же комбинезоны, как у меня, но при этом белой вороной чувствую себя только я.

Гейб шагает вперёд.

– Пятая группа, – громко произносит он. – С этого дня Ариадна Дерби будет обучаться вместе с вами.

Молчание. Кто-то чуть дергает бровью, кто-то остаётся неподвижен, как манекен. Я ощущаю на себе колючие, оценивающие взгляды, но не тушуюсь, а с достоинством расправляю плечи. Я изначально понимала, что здесь никто не будет хлопать в ладоши от перспективы оказаться в одной команде с дочерью президента.

Гейб отчетливо и неспешно представляет мне каждого из кадетов. Я автоматически запоминаю имена. Амара, Финн, Юлин, Дилан, Кассандра, Зак, Теона и Шон. Внешне они настолько разные, что у меня не возникает сложностей с тем, чтобы правильно соотнести их всех. Кто-то стоит с прямой спиной и сжатыми кулаками, кто-то отводит взгляд, пряча напряжение за безразличием. У каждого своя манера держаться, своя тишина, свой способ показать, что он не слабее остальных.

Амара сдержанна, будто всё уже проанализировала и сделала выводы. Финн слегка отстранён и погружен в свои мысли. Юлин смотрит мимо меня, словно я прозрачна. Дилан, наоборот, – дерзко и с вызовом. Кассандра выглядит робкой и тихой, но меня поразили ее глаза – наблюдательные и слишком взрослые. Я замечаю длинный свежий шрам, пересекающий щеку, и непроизвольно вздрагиваю.

– Во время спарринга один из кадетов забыл надеть наконечник на рапиру, – тихо поясняет Гейб, уловив мой взгляд. – Никогда не вступай в бой, пока не убедишься, что все меры предосторожности соблюдены.

Сочувственно улыбаюсь Кассандре и переключаю внимание на Зака, стройного невысокого парня, который откровенно скучает. Теона смотрит на меня со сдержанным любопытством. И только Шон открыто улыбается, кивая мне с тем непринужденным добродушием, которое мне сейчас так жизненно необходимо.

Я чуть расслабляюсь – один приветственный жест, и уже не так страшно и одиноко.

– Ваш инструктор задерживается, но с минуты на минуту будет здесь, – сообщает Гейб. – А пока помогите Ариадне немного освоиться.

– Всё будет норм, принцесса. Мы не кусаемся. Почти. – Бросает Шон с лёгкой заговорщической улыбкой. Шагнув вперед, он протягивает руку. – Держись рядом, Дерби, и не пропадешь.

Я не успеваю ответить, – в следующую секунду срабатывает магнитный замок. В дальнем конце зала открываются створки, и в образовавшийся проход вползает холодный поток воздуха, а за ним появляется высокий парень. Взрослый. Гораздо старше остальных. Походка чеканная, как на плацу, движения безупречно отточены. Атлетическое телосложение, тёмная форма, глаза, как зеленый лёд. Понятия не имею, кто он, однако уже чувствую: с ним лучше не спорить, хотя, зная себя, я определённо рискну.

– Явился, – с плохо скрываемым раздражением бурчит Шон, буравя взглядом вошедшего. – Держись от него подальше, принцесса, – шепчет мне напоследок. – Он тот ещё говнюк.

Шон успевает отступить, прежде чем незнакомец оказывается передо мной.

– Ариадна Дерби, – констатирует «тот еще говнюк», словно сверяя данные с уже изученным личным досье. Ни вопроса, ни приветствия – лишь утверждение очевидного факта.

– Значит, ты и есть наш инструктор? – с высокомерной ноткой спрашиваю я.

Незнакомец чуть склоняет голову набок, скользит по мне взглядом сверху вниз, медленно, будто выискивает недостатки. Я рефлекторно приосаниваюсь, стараясь выглядеть не менее уверенно, чем он, хотя все внутренности от волнения сжимаются в комок.

– Угадала. Меня зовут Кайлер Харпер, – сухо представляется он и переводит взгляд на остальных. – Пятая группа, по секторам. Базовая схема: реакция, ловкость, координация. Десять минут – и чтобы я не слышал, как вы дышите. Дерби, на гравиметрический подъёмник[7]. Посмотрим, сколько ты продержишься.

Хотите знать, что было дальше?

Я не продержалась и минуты, свалившись с шестиугольной платформы на мат».

– Твою ж мать, – выдыхаю я, тряхнув головой и прижав пальцы к пульсирующим вискам.

Чем ярче и отчётливее всплывают в памяти фрагменты воспоминаний, тем гуще и плотнее становится тьма в покачивающемся вагоне. Она будто сжимается со всех сторон, давит, вползает под кожу. Напряжение и ощущение опасности растут в геометрической прогрессии.

– Что ты вспомнила? – внезапно раздаётся совсем рядом голос Харпера. Спокойный, как водная гладь перед штормом.

«Тот еще говнюк». Черт, как же точно, Шон. Как же точно…

Я вздрагиваю. Мурашки пробегают по спине: холодные, колючие; губы шевелятся сами по себе:

– Тебя… Нас. Всех. Пятую группу. Команда… все было предрешено.

Голос звучит, как чужой. Словно не я произношу слова и фразы, а что-то, пробудившееся глубоко под кожей и выбравшееся из тайников сознания.

– Как? – задушенно шепчу я. – Как это возможно? И насколько реально?

Ответа нет. Только глухое, плотное молчание, которое давит сильнее слов. Тяжелее брони, крепче любых стен. Оно сжимается вокруг меня кольцом, не оставляя выхода. Разум замолкает. Все внутренние процессы, которые ещё секунду назад пытались распределить происходящее по кусочкам, захлопываются один за другим. Сознание раздваивается, и я не уверена, что могу различить, где правда, а где внедренная картинка. Какие фрагменты действительно мои, а какие подброшены, аккуратно встроены, как вирусный код в чистую систему. Мне кажется, если копнуть глубже, я найду чужую подпись в самом центре своей памяти. Что-то, что никогда не принадлежало мне, но стало основой. Каждое лицо, каждый голос из прошлого, – теперь под сомнением. Слишком живое, чтобы быть ложью. Слишком болезненное, чтобы быть фантазией. Слишком цельное, чтобы быть сном.

Но если это было по-настоящему… почему я вспомнила только сейчас? Внутри зарождается ощущение предательства. Глубокого, личного, но не от кого-то конкретного, а от самой реальности, от мира, который я считала своим. Всё рушится не снаружи, а изнутри. И это самое страшное.

– Почему ТЫ помнишь? – я слепо всматриваюсь в темноту, ощущая, как подступает паника, готовая вот-вот обрушиться на меня девятибалльным штормом.

– Неверный вопрос, Дерби, – холодно произносит Харпер. – Правильный: когда? Когда я вспомнил.

Я замираю, проглатывая стоящий в горле ком, словно это поможет вернуть дыхание. Сердце отчаянно бьётся где-то под рёбрами, в ушах гудит, ладони становятся влажными от пота. Всё тело охватывает липкая волна страха, знакомая до омерзения, – она уже накрывала меня однажды, в ту ночь, когда мы впервые столкнулись с шершнем на Полигоне. И как тогда, – происходит внезапный сдвиг. Не вспышка, скорее, внутренний щелчок. Мгновение, когда мозг гаснет, а тело начинает существовать на ином уровне.

Я не вижу света, он исчез. Но реальность больше его и не требует. Пространство, до этого успевшее погрязнуть во тьме, теперь проступает слой за слоем, будто подсвеченное изнутри. Сначала смутные очертания, затем линии, плоскости, силуэты. Всё ещё серое, тусклое, словно мир вылеплен из пепла, но вполне различимое. Я вижу не глазами, точнее не только ими. Это ощущение гораздо глубже.

Первое, что попадает в поле зрения, – фигура Харпера, словно одетая во мрак. Он стоит прямо передо мной, чуть наклонившись вперёд. Черты лица резкие, заострённые, будто высеченные из гранита. Он не удивлён, не обеспокоен. Он ждёт. Ждёт, как охотник, позволивший добыче понять, что она угодила в капкан за миг до того, как тот захлопнется.