скачать книгу бесплатно
Я есть, и больше ничего!
Дуэт закончился, они вышли, цвет сцены изменился.
Сцена освободилась, стала опять красной, то есть на ней опять будет что-то негативное и тёмное. Вышло множество артистов, одетых как на Хэллоуин: нечисть, ведьмы, мертвецы и демоны. Все, как на сцене с интеллигентными господами и интеллигентными бесами, одеты прилично: бесы с красными лицами в смокингах с бабочками, ведьмы в красивых платьях с татуировками на лицах и с шляпами; скелеты и зомби в белом верхе с галстуками и черном низе с отполированными ботинками, орки и тёмнолицые эльфы в разноцветных рубашках в клетку и в шляпах; были просто люди, не нечисть, но на головах у них были ободки с красными пластиковыми рогами.
На середину сцены вышел артист в чёрном, но не тот, который был в первой сцене.
Стала играть музыка, певец начал петь.
Все персонажи поприветствовали друг друга: жали руки или целовали, если это дамы; поклоны и реверансы, снятые шляпы, жесты руками. Все собрались по парам и начали танцевать.
Началась барабанная дробь, после нее стал играть мощный агрессивный рок, эта было похоже на песню в конце первой части.
Все стали танцевать вальс – бесы с рогатыми людьми, ведьмы и тёмные эльфы, скелеты и зомби. На заднем фоне была декорация роскошного зала 18-19 века в старинном стиле. Это были не муляжи, а кинематографическое изображение, подаваемое со специальной задней камеры как в кино; в очках зрители видели изображение как натуральный фон на заднем виде. На припеве артист протяжно восклицал:
Наступила тьма!
Она съест тебя!
– Я бы не осмелился выступать в таком спектакле, играя такие роли. – сказал ей Арно.
– Да, я тоже.
«Бал» через пять минут закончился, все персонажи разошлись, изображение фона исчезло, сцена перестала быть красной и стала зелёной.
На зеленую сцену вышел белый рыцарь, тот самый, который подносил синюю книгу Христу, стал и начал провозглашать под сопровождение:
– Подходит роковое время,
Спасти вселенную пришел
И пострадать, неся то бремя -
Сын Неба на землю сошёл.
Он чувствует, как человек,
И боль, и слёзы, даже смерть.
Он даст отчёт – Великий Крест
Положит мировому злу конец.
Заиграла труба, предвещающая следующую сцену. Вышел ангельский хор, римские легионеры, книжники и фарисеи, народ. Римские воины несли большой макет Креста и положили его посередине сцены. Заиграла музыка, и слева вышел демон со своей свитой; справа шёл Христос. Либо актёра смогли быстро разукрасить, нанести грим, либо вышел другой небритый и похожий на прошлого актёр, играющий Христа. Он был не в белых одеяниях, а в разорванных лохмотьях, испачканных красной краской, на голове муляж тернового венца.
– Почему воины принесли Крест, а не Христос? – спросил Арно.
– Наверное, такой сценарий. – ответила Соня.
Христос еле дошел до середины сцены, он выбился из сил, его подхватили воины, повалили на Крест, привязали руки и ноги и изображали прибитие муляжами гвоздей.
Сцена наполнилась красным дымом, фонари стали освещать её красным светом, вся сцена стала красной, напряжённой. Персонажи делали разные действия, а главный бес сказал:
– Распят…
Началось знакомое зрителям пение, пел ангельский хор. Воины прибили привязанного Христа гвоздями, Он висел на Кресте, а некоторые зрители в партере могли увидеть небольшую перекладину, на которой стоял актёр.
На сцену вышли другие персонажи, как и в последней сцене первой части. Там были все: рыцари, солдаты Красной армии и вермахта, рабочие и капиталисты, господа в костюмах с очками, разные девушки, простые люди, сцена была наполнена всеми персонажами. Она изображала, как и та прошедшая сцена, страсти и пороки: воины сражались друг с другом, капиталисты с кнутами издевались на грязными рабочими в кандалах, полуголые девушки танцевали и дразнили господ, а господа дразнили девушек муляжами денег и дорогих вещей, а несколько человек издевались, унижали и избивали одного слабого; книжники и фарисеи изображали кощунство над Христом.
Как и в прошлой сцене, начался агрессивный рок, бес пел:
– Утреннее Солнце!
Как же ты далёко!
Ослепляет вмиг
Солнца яркий лик!
Артист, изображающий демона, ходил по сцене среди других персонажей, как бы обращался к ним, а потом к Христу.
В один момент персонажи, один за другим, бросили свои прежние действия и обратили внимание на распятого Христа, как того хотел бес. Эта толпа собралась вокруг него и стала изображать насмешки и кощунство, они махали кулаками, дразнили, смеялись над Ним, скандировали, всё мировое зло обрушилось на Распятого.
Наконец актёр на кресте изобразил смерть Христа, и начал петь ангельский хор. Веревки развязались, актёр начал падать. Воины подхватили его и опустили на середину сцены, все люди остановились и смотрели на Христа.
Актер в костюме беса изображал исступление, его свита засуетилась, и тёмные силы исчезли в закулисах.
Красный цвет фонарей плавно сменился на зелёный, дым рассеялся, на сцену вышли босоногий мальчик, схимник и белый рыцарь. Хор пел, красиво и протяжно, сцена и артисты замерли.
– Грандиозно. – сказал Арно.
Когда представление закончилось, пара не сразу вышли из театра. Они бродили, как во время антракта, по большому коридору, смотрели на сенсорную афишу, смотрели на голографические подвижные силуэты на стенах, сходили в кафетерий и уже потом вышли из театра.
– Было красиво.
–Наверное, потому, что мы редко ходили в театр и ещё не привыкли к нему, а постоянные посетители скучали и зевали. – сказала Соня.
– Мне запомнились солдат вермахта и блондинка, в голове ассоциация с нами.
– Да? – удивилась Соня.
– Внешне как будто похожи на них.
– Только внешне. А тебе тема понравилась?
– Не знаю, никогда не интересовался религией и подобными вещами, это была гремучая смесь, но в целом мне понравилось.
Они подошли к электрокару, сели, настроили «Spark» и дали команду ехать домой по прежнему маршруту.
Многим людям уже было как бы всё равно на то, что происходит в жизни, апатия и безразличие стали побочным эффектом многовекового прогресса. Люди ещё не лишились чувств и эмоций, реакции окончательно, люди не стали биороботами, хотя, похоже, дело идёт к этому. Дело не в губительном влиянии прогресса, прогресс не может быть губительным, иначе это не прогресс. Если общество не слишком что-то порицает, а это «что-то» может быть удобным или приятным, то люди это делают, понимая при этом, что в идеале лучше бы этого не делать, будь то вредная привычка или вредное поведение. Люди то, может, и могли бы жить иначе, получше, но не видят мотивацию, никто или почти никто не стимулирует их, и они привыкают, как привыкают к плохой экологии, вредным привычкам, бедности и бедному образу жизни, одиночеству в мегаполисах, несправедливости; суррогатам, которые даёт людям прогресс, которые сами по себе хороши, но в меру и если они не вырабатывают зависимости и не мешают полноценно жить.
В эту эпоху, когда люди хотят больше эндорфинов, а привычные вещи их не стимулируют, сенсоры чувств стали незаменимым средством для стимуляции, «вкуса к жизни».
Если вместо полноценной еды и напитков принимать питательные смеси в тюбиках как космонавты, то обычная еда обесценится. Если вместо натуральных развлечений придумать искусственные, то натуральные обесценятся. Если вместо настоящей жизни придумать искусственную, то и жизнь обесценится. Это прослеживается и жизнью в виртуальном мире, и очками виртуальной реальности, и наличием аватаров людей, виртуальных экосистем и систем. Человек стоит одной ногой в настоящей реальности, а другой – в искусственно созданной.
Чем меньше потребностей, тем больше свободы. Чем больше хочется, тем больше зависимости. Искусственно созданные потребности – это ключ к управлению человеком.
Соня не тосковала и не грустила, не забивала себе голову негативом, не крутила в голове тот сон и те образы, но она стала менее беззаботной и простой – после зачатия сына, после театра и после сна и мыслей, постепенно. Она постепенно стала обращать внимание на некоторые вещи и думала о них, находила их странными и неестественными, например, вынашивание детей в искусственных утробах, хотя они значительно облегчили жизнь миллионам девушек. Она слышала про жизнь некоторых людей с «умными супругами» и она этого не понимала. Она была довольна тем, что у неё не так, но и не понимала, как можно всерьёз жить, спать и общаться человеку и роботу, нормально ли это. Она решила, что её бы не устроил суррогатный муж, и была довольна своим симпатичным мужем и сыном.
Она стала замечать, на улице, в маркетах, конторах, разных учреждениях что-то, напоминающее ей тот неприятный сон. Люди массово собирались на улицах и в помещениях, контактировали, общались, они были вместе, но только внешне, а по сути каждый по себе, отдельно от других. Когда люди общались, то обычно по делу, надобности, выгоде – обслуживающий персонал в разных заведениях был вежлив к посетителям и потребителям и проявлял интерес к их потребностям и вопросам, но только потому, что это их работа. Маркетологи на улицах, на баннерах, голограммах, в СМИ, в Сети предлагали выгодные потребителям предложения, они умели приятно, вежливо и доброжелательно предлагать потребителям свои услуги, «чесали за ушком», но понятно, что они хотели целевых действий потребителей, выгоды было больше для маркетологов, чем для потребителей, а сами потребители что-то знали про контент – маркетинг, в основном понимали это и мало обращали внимания на «зазывал» и их рекламы на улице и в Сети. Соня заметила недоверие людей друг к другу.
Из – за соцсетей сложно узнать настоящие чувства, мысли человека, что приводит к снижению эмоционального или невербального общения, пониманию контекста. Может возникнуть обеднение интуиции; язык упрощается и обедняется, общение часто сводится к обмену речевыми конструкциями-клише или символами в Сети. Такие факторы, как и прочие, и повлияли на некоторую разделённость между людьми, которая усугубляется информационными технологиями.
Простого человеческого общения она особо на улице не замечала, по крайней мере в массах, а отдельные пары или группы общались. Она читала однажды в одной книге, как в начале 21 века у людей возникла массовая зависимость от технологий, Сети, «умных телефонов», они пользовались всем этим не только по нужде, но и без надобности, прокрастинировали, у некоторых была зависимость. Соня представила, как это могло выглядеть в прошлом, и сравнила с настоящим. Она поняла, что уже тогда, в далёком прошлом, начались тенденции, ведущие к современным особенностям цивилизованного и развитого мира: замещение разными суррогатами многих аспектов жизни, одиночество в мегаполисах, отделённость и безразличие людей друг к другу. Все блага цивилизации казались «макияжем» не очень красивой личины общества.
Она, постепенно, не сразу, но медленно и верно, стала видеть, как знакомства, общение, дружба, любовь (насчёт любви она особо задумалась) в людях были не то что искусственными, но она замечала, по своей жизни, по историям и публикациям в Сети и на улице, на людях, что отношения как-то усложнялись. Просто познакомиться, дружить, общаться и любить у людей не получалось, надо было исхитряться, стимулировать интерес к себе, чтобы интересный человек не охладел и не отдалился. Надо было показаться, демонстрировать свои положительные качества, быть интересным, общительным, симпатичным, остроумным, тем же «маркетологом», только самого себя, чтобы не показаться скучным, неприятным и чтобы не бросить отношения, общение, дружбу или любовь. Это можно сравнить с видеоиграми, только вместо «скиллов» вроде владения пушкой, мечом или магией следует говорить об «soft-skills», знанием техники и харизмой. Ей казалось, что люди друг в друге ищут некоторую выгоду, а сами по себе, без своих свойств, качеств, умений и знаний они друг друга не интересовали и не были интересны.
В муже она тоже заметила какой-то холодок, соответствующий его «холодной» арийской внешности. Они были желанны друг для друга, но и словно отстраненны.
Один раз она хотела купить новое термобельё; купила, надела дома, а когда Арно пришел с работы, хотела его возбудить. Он был утомлённый, ему хотелось просто тишины и покоя, а молодая и хорошая собой супруга ему тогда была нужно только для обслуживания, а желания близости особо не было. Её это огорчило; она обиделась, не хотела общаться с ним, но хотя бы потом, не сразу, они помирились и сблизились, как того она хотела.
Соперничество стран за передел Марса и Луны на колонии, их ресурсы не доходило до конфликтов, но стало гонкой космических отраслей и, по сути, аналогом Нового времени, когда возникали европейские колониальные империи. Право владеть территориями определялось, грубо говоря, наличием ранее установленных флагов как фактов принадлежности данному государству.
Значительные запасы невосполнимых природных ресурсов Земли были истощены, современники комментировали ненасытное потребление природных ресурсов в прошлом их предками, во время промышленных революций, индустриализации и механизации, старым выражением: «После меня-хоть потоп». В определённое время люди достигли точки невозврата, когда многие невосполнимые ресурсы стали истощены, перенаселённость человечества определила Великую миграцию народов из густонаселённых регионов в свободные территории. Стали внедряться новые разработки, техника стала работать на альтернативной энергии, в первую очередь солнечной, малозаселённые или незаселённые территории колонизировались. Стала постепенно, неуверенно, медленно, но внедряться технология выращивания искусственных островов, расширения существующих островов, строительство мостов между ними, в том числе подводных тоннелей. Луна и Марс не могли стать вторым домом для людей, они просто для этого непригодны и сделать их пригодными почти невозможно, тогда надо было бы переделать эти небесные тела под параметры, максимально приближённые к земным. Такие божественные сверхъестественные возможности могли быть у людей только в мечтах и в кино, несмотря на то, что всё невозможное уже казалось возможным. Марс и Луну стали использовать как колонии для добычи ресурсов, проведения научных исследований и содержания преступников на каторгах, где именно их рабским трудом добывались марсианские и лунные камни. Эти ресурсы со временем стали постепенно обесцениваться, за породы камней стали платить уже не такие астрономические суммы, как раньше. Оно и понятно, ведь ценность заключается в редкости, и, например, человеческий возобновляемый ресурс оказывается де-факто дешевле природных ресурсов.
Об этом недавно опубликовал статью публицист Александер, живущий на окраине Хартса. Статья называлась: «Почём человек: о ценностях».
Журналист главной и, наверное, единственной прессы Хартса навестил публициста, чтобы взять интервью на данные и связанные с ними темы.
Как обычно, Александер принимал журналиста у себя дома, в своей роскошной студии, в которой он обычно работал. Он сидел в своём кресле и курил свой любимый раритет, старую электронную сигарету, которую предпочитал сенсорам чувств, так как был сноб и ему нравилась манерность.
Начал журналист:
– Вы писали, мол, что «человеческий ресурс отличается от нефти или угля тем, что он восполним и восполняется с каждым годом и каждым днём, в отличие от земных пород, на которых стоял бизнес…» – это значит, вы хотите сказать, что ценность природных ресурсов превалирует над ценностью рабочей силы?
– Да, так и есть.
– Тогда сейчас или даже уже в прошлом, в эпоху Великой миграции, перенаселённости людей и в тоже время дефицита уже использованных и невосполнимых природных ресурсов, можно ли сказать о снижении себестоимости простого населения, рабочих рук перед себестоимостью истощённых ресурсов? Тем более что … автоматизация производства вытесняет из производства самого человека, когда роботы отбирают у людей их рабочие места и даже выполняют ручной механический труд более продуктивно, нежели рабочий и техник со своими человеческими факторами. Или когда компьютеры и искусственный интеллект выполняют сложные умственные процессы, где… надо вычислять или искать решения задач, я просто хочу определённо понять – значит ли это снижение себестоимости человека перед машиной? Некоторые активисты на этот счёт «бьют в колокола».
– Разумеется, ничего удивительного в этом нет. Для кого-то простые люди как были, так и остались биомассой себестоимостью ниже обычного или чёрного золота и дешевле технологий, приносящих доход. Эти существа homo плодятся как кролики, буквально каждый день, а ресурсы расходуются и расходуются, и дорасходовались, с чем мы сейчас имеем дело. А людей надо обеспечивать- каждого из миллиардов надо накормить, одеть, обуть, дать жильё с постоянными коммунальными услугами, на которые расходуются те же газ, электроэнергия и прочее. А запросы-то у людей растут- возникло ведь так называемое «общество потребления», уже давно, вы знаете.
– А раньше, когда ресурсов было больше, а людей – на порядок меньше?
– Что ж, смотрите: европейские колонизаторы, когда захватывали весь мир, несли с собой весь груз многовекового средневекового опыта, что называется «ценности», и обогатили своими «ценностями» весь мир. Развитые и цивилизованные европейцы по сравнению с малоразвитыми и дикими, там, команчи, папуасами, бушменами и азиатами пользовались всеми правами цивилизованных людей: грабили ресурсы, и природные и животные и человеческие, несогласных истребляли, согласных взяли в рабство; съедали по кусочкам Новый Свет, Африку, Азию, Океанию и Австралию, и притом «жадничали» и не хотели между собой делиться добычей, то есть ещё воевали и друг с другом. В эпоху первой научной революции, когда появились первые машины, было выражение, дословно не помню, говорили: «За ломку машины ломаются кости», то есть, опять-таки, первые достижения в области потребления и переработки ресурсов были на вес золота и дороже простого человека. В девятнадцатом веке и в начале двадцатого, когда становилось индустриальное общество, рабочие на заводах, как известно, по уши в грязи и копоти, в шуме и в жару пахали по полсуток, без отпусков, без нормального отдыха, без государственной социальной поддержки трудящихся, без профсоюзов, без защиты прав, всего этого не было, хотя я точно не знаю. Рабочим такая помощь от государства и не снилась, они о ней и не мечтали. Были ещё две мировые войны, которые поставили производство «на дыбы», заставили «стоять на голове и балансировать», а между ними революции, гражданские войны, Великая депрессия, и простым людям жизнь была не малина.
– В духе марксизма, прямо можно в цитатник какой-нибудь записать.
– Это старая, заезженная философия, мне это не интересно, хотя в ней есть смысл.
– Какой?
Публицист промолчал, пристально посмотрел на журналиста и ответил:
– Вы не понимаете или делаете вид, чтобы лучше меня допросить?
– Простите, просто это моя работа, мне нужны детали.
– Хорошо…
Он задымил своим любимым раритетом, старой электронной сигаретой, вместо современных сенсоров чувств, был сноб и любил выглядеть жеманно и выразительно, и начал:
– Смысл есть, потому что он есть, вот так вот. Идея коммунизма, мировой революции и прочее, давно потрачены; я не знаю, хорошо это или плохо, но как альтернатива капитализму с его особенностями и свойствами, в принципе, сойдет.
– А вы сами коммунист, это вам ближе, вы на чьей стороне?
– На своей. – невозмутимо ответил Александер.
– И какова ваша позиция?
– Моя позиция – это позиция мухи. Есть пчёлы, которые ищут цветочки, нектар, а есть мухи, которые ищут навоз, то есть негатив, недостатки, несовершенства, и я такой же. Не могу сказать, что это хорошо, что с меня можно брать пример, но я вот тоже особо не вижу реальных примеров, и марксизм мне не интересен, при желании я и в нём увижу плохое. Хотя те примеры для подражания, разумеется, есть, и социализм сам по себе, как идея, как вариант, не так уж и плох, наверное.
– Угу…
Далее журналист касался прошлогодних реформ, перенаселённости, поселений нового типа, возможности, а точнее невозможности колонизировать Марс, а после продолжительной беседы Александер показал гостю свою коллекцию старинных вещей из 19 и 20 веков, вещей из 21 века – старые глянцевые выцветающие журналы, первые мобильные телефоны, дискеты, книги и радиодетали.
Когда прием закончился и журналист ушёл, Александер сел на своё прежнее место и задымил электронной сигаретой, а после всё таки использовал свой сенсор чувств, получив порцию дофамина.
В студию зашла его супруга, они немного пообщались:
– В этот раз, я за стеной слышала, ты себя превзошёл в своём красноречии, и говорили вы долго.
– Естественно, им надо сделать вид усердной работы, хотя толку от неё. Я помню, как был таким же корреспондентом, ходил по гостям и задавал не свои, а чужие вопросы, вопросы начальства, изображал вежливость. Я думаю одну статью написать про это.
– Про что?
–Да про то, что бесконечный словесный понос, мой в том числе, сути вещей не меняет. Буду писать, что уже веками люди говорят, пишут, слушают и читают про разную лирику, разные там проблемы человечества, несовершенства, ошибки, несправедливости, войны, страдания, но толку нет. Все проблемы и несовершенства в мире остаются.
– Интересно, а твоя будущая статья – не то же самое?
– Да вот знаешь, то же самое, в этом вся ирония. Я в ней еще вспомню про парадокс, когда критянин говорит: «Все критяне-лжецы». Я и есть тот самый критянин.
– Что ж, успехов тебе…
Супруга вышла из студии, публицист остался наедине с собой и продолжал расслабляться. Минут через десять он зашел в свой блог и прочитал еще раз то письмо, которое он получил вчера от одного незнакомца, который представился Адрианом:
«Добрый вечер. Я знаю Вас как занятого человека, который дорожит своей деятельностью и репутацией. Я уже несколько лет знаком с вашим творчеством, вашей гражданской позицией, а, главное, вашей харизмой и остротой слога. У меня были мысли такого рода: «С умным человеком и поговорить любопытно», и у меня были к Вам вопросы, но не было предлога, серьёзного предлога для встречи. А сейчас, похоже, появился.
Я бы хотел встретиться с Вами face-to-face и поговорить. Понимаю, что на то предназначена Сеть, благодаря которой вы сейчас читаете сие письмо. Просто для большего понимания друг друга, да и просто из-за желания пообщаться с Вами в реальном, а не виртуальном формате, я бы хотел обсудить свою тему. Условия встречи, место и время, отдаю в Ваше распоряжение (только прошу учесть, что я тоже занятой человек дела, вы поймете, о чём я, и нам надо согласовать удобные для обоих нас условия). Жду Вашего ответа. Меня зовут Адриан.»
